Лунная соната

       Город нехотя просыпался. Тощий рыжий пёс сидел у контейнера с мусором и тоскливо поглядывал на луну. Ещё ночью она была яркая, небо было усыпано звёздами, а сейчас подул пронизывающий ветер, от которого, казалось, спряталась даже эта невозмутимая подруга . Только высокому седому человеку, облокотившемуся на край застывшего контейнера, спрятаться было некуда. Чёрное пальто с коротковатыми рукавами не могло спасти его от холода, пробиравшего до костей.
       
       «Что, бедолага, холодно? - услышал пёс знакомый простуженный голос. – Что-то нас сегодня не угощают. Вон, конкуренты тоже голодные сидят». Конкурентами он называл наглых ворон, которые, нисколько его не стесняясь, частенько выхватывали из пальцев самые лакомые кусочки.

       «Не боятся…Значит, уже и за человека не считают. Да и в самом деле, кто я? - старик криво усмехнулся, глядя на пробиравшуюся с мусорным ведром в сторону контейнера тётку в тапках на босу ногу. – Вот и еда! Кушать подано!»

       Он потянулся за откатившейся к краю бутылкой, собираясь добавить к тем, которые были добыты раньше. «Жизнь хороша, когда пьёшь неспеша!». По иронии судьбы пиво, реклама которого столь навязчиво звучала раньше со всех телеканалов, носило его фамилию. Или он носил фамилию этой бутылки с золотой этикеткой? Он, известный в богемных столичных кругах музыкант...
 
       Вдруг у контейнера резко затормозила машина. Слегка приоткрыв дверь, мадам в каком-то замысловатом меховом одеянии брезгливо поставила около контейнера пакет. «Совсем как моя бывшая,- подумал он, пустым взглядом уставившись на бутылку. -Бывшая жена бывшего интеллигентного человека, генеральный директор какого-то общества безграничной безответственности, которое на бумагах занималось организацией концертной деятельности, а фактически – поставкой юных тел для «львов» полусвета».

       Очнувшись, он увидел, что пёс уже тащит свежую добычу в сторону. «Да забирай! Забирайте всё!» - сквозь слёзы, выступившие то ли от боли в обмороженных ногах, то ли от отчаяния, крикнул старик. Но не услышал своего голоса. Рёв подъехавшей мусороуборочной машины заглушил все звуки, заставив и пса отойти на безопасное расстояние.

       «Эй, папаша, постор-ронись! - весело крикнул ему спрыгнувший с подножки шустрый мужичок в телогрейке. – Ишь, интеллигенция, пиво пьёт! А ты знаешь, что с утра пиво пьют только аристократы и дегенераты?» Довольный своей шутке, он, лихо захватив громыхающий контейнер железной лапой своего «агрегата», высыпал содержимое в чрево машины.
 
       «Да что ты знаешь про аристократов-то? Ты, никогда не видевший, наверное, ничего, кроме своей вонючей машины…» - незлобливо пробормотал старик вслед удаляющейся «мусорке». Он мог бы рассказать, как эти самые «аристократы», клиенты его жены, приезжали «отметить успех» в его богемную квартиру. Девочки, так мило танцевавшие на сцене бабочек, не выходя из образа, попадали в похотливые лапы «ценителей». Его в такие дни отправляли куда-нибудь с глаз долой, как надоевшего пса, путающегося под ногами. «Этого рыжего бедолагу тоже, наверное, выгнали за ненадобностью», - подумал старик, глядя на своего товарища по несчастью.

       Пёс давно уже грыз кость, удивляясь, почему это человек сегодня стоит, опершись на край контейнера вместо того, чтобы лакомится вкусной едой? Он лежал на подмёрзшей траве, обхватив огромный мосол лапами, и, казалось, ничего его больше не беспокоило. Люди спешившие на работу, мимоходом бросали мешки в контейнер и отводили глаза, ускоряя шаг, чтобы не встретиться взглядом с бомжом. Другие брезгливо переходили на другую сторону улицы.

       Бомж. А ведь у него есть шикарная квартира в центре города, наследство матери, театрального критика. Правда, в центре не этого города, а того, из прошлой жизни. Из той жизни, где только музыка позволяла уйти от действительности. Он садился за старенький рояль, и под тонкими пальцами рождался совсем другой мир, наполненный чарующими звуками. Особенно он любил Бетховена. Наверное, в его произведениях было что-то, чего не хватало ему самому. Он был не приспособлен к жизни, сломился под её ударами. И только Настенька, его бывшая ученица, могла понять, что творилось в его душе. Но жена, эта Медуза Горгона, отняла и её.
 
       Он знал, что долго так не могло продолжаться, поэтому не удивился, когда какие-то слизняки с глазами наркоманов однажды появились в квартире. Им ничего не стоило повалить пожилого человека на пол. Укол иглы он едва почувствовал. Когда подъехали к вокзалу, начало действовать содержимое шприца. Подонки с трудом запихнули его в вагон, в двухместное купе, и попросили проводницу «не беспокоить важную персону». Сейчас он даже не помнил, что очнулся тогда от холодной воды, вылитой ему на лицо обеспокоенной девушкой, которая отчаянно пыталась его добудиться. Не помнил, как, не осознавая, где он, вышел из вагона в холодное предрассветное марево незнакомого перрона и, постояв, словно в раздумье, шагнул навстречу тускло мерцавшим огням. Шагнул в неизвестность…

       «Замёрзнешь ведь, бедолага!» - сочувственно покачала головой толстая пожилая дворничиха, расчищая тротуары широкой деревянной лопатой. Спутанные седые волосы старика трепал промозглый ветер. Мелкое снежное крошево забивалось под воротник пальто. В сравнении с раскрасневшейся от работы дворничихой он казался мертвецом.

       «Боже, как болит голова! Болят обмороженные ноги. Болит душа!» -почерневшими бесчувственными кончиками пальцев старик смахнул невесть откуда взявшуюся слезу… Недавно ему попался клочок газеты, с которого умильно улыбаясь, смотрела на него осколком прошлого жена. У-у-ух! Пальцы сжали бумагу, словно он готов был задушить таким образом это чудовище… Благотворительный концерт духовной музыки для детей-сирот… «Неужели она ещё надеется таким образом получить индульгенцию, прощение своих грехов?» - с горькой усмешкой тогда подумал он.

       «Эй, ты! Живой ли хоть? - крикнула толстуха, набирая песок из ящика, стоявшего на санках. - Вроде, живой. Да никак, пьяный? Знаем мы вас, алкашей! Вишь, и тут с бутылкой не может расстаться, вцепился как!» И, видно вспомнив про своего пропойцу, запричитала: «Ой, грехи наши тяжкие!». Потом, с обидой на весь мир, стала разгребать снег прямо под ноги мешающим её работе прохожим.

       Грехи… Старик прощал всем. Тому милиционеру, который не захотел помочь оказавшемуся в беде человеку без документов и средств к существованию. Тому главврачу больницы, который отказал в стационарном лечении бомжу. Тем подонкам, которые купили ему билет в один конец. Бывшей жене… Впрочем, он и сам теперь – бывший. Всё в прошлом. Даже та тупая, не дающая ни на миг забыть о себе боль в обмороженных ногах.

       «Умрёт тут на твоём участке, потом в милицию затаскают» - пробурчала под нос дворничиха, больно стукнув лопатой ни в чём не повинного пса.

       Словно почувствовав это, старик как-то неестественно выпрямился. Его умиротворённое лицо озарило какое-то подобие улыбки. Он явственно услышал звуки «Лунной сонаты». Той самой сонаты Бетховена, за которую он получил свою самую первую премию. Той, что так любила Настенька. Любила… Она умерла от передозировки наркотиков. И теперь манила его к себе. Его, бывшего интеллигентного человека…