Один день из жизни славного человека

Граф Дракула подошел к окну. Инфернальный свет багровой луны обнажил его, полное достоинства и желания охоты, лицо. Граф был, несомненно, в великолепном настроении и на мощном душевном подъеме.
– Я теперь настолько могуч и велик, – сказал Дракула, – что даже не удивляюсь этому. Он ехидно осмотрел собравшихся летучих мышей-оборотней под его балконами, которые внимательно ловили каждое движение графа.
– Ну что, слуги мои, дети ночи и разврата, начнем-с?! Крысы похотливо закивали, шевеля усами и алчно сверкая бусинками глаз. Граф, потирая сморщенные, но все еще железно-цепкие ладони, в момент подняв одну, и указуя ею в сторону ближайших мегаполисов, громко и властно скомандовал: «БАНЗА-А-А-Й!!!».
На этом героико-победоносном моменте из жизни лихого полководца можно было бы, в принципе, и закончить великое повествование...

А на самом деле граф был дряхлым немощным старикашкой, согнувшимся в полуколесо от подагры, целлюлита, остеопороза и слабоумия. Он лежал уже 39-ый год в самой низкобюджетной больнице Дружбы Моссовета и Вьетнамского Комсомола имени Петра Ильича Чайковского и А.Розенбаума.
Излечение проходило очень вяло и даже мимо, как и вяло прогрессировал весь букет его неизлечимых болезней. Старик был совсем плох. Каждое утро, получив предписанную дозу аминазина и гематогена, он, нервически перетаптываясь с ноги на ногу, подходил к окошку и, окинув своим тусклым и одурелым взором виды парковой зоны клиники, безмолвно шептал: "Бан-зай. Бан-зай. Бан-зай...". На что санитары – тут же приносили ему комнатное деревце бонсай, которое в терапевтически-созерцательных целях ставили на подоконники. Старик в ответ продолжал что-то шептать, моргать, икать... но его никто не хотел слушать.
А ведь как славно все было когда-то. А теперь грустно все это, пожалуй.