Контраст

       КОНТРАСТ
 
       Своей четкой логикой и своими верными, точными высказываниями Артем был похож на молодой сверкающий кинжал, который вырубал из всего потока сознания мысли ясной и строгой формы. Все оставшееся, смутное и туманное, решительно отбрасывалось им, как ненужный хлам. Казалось, никакая сила не способна была разрушить его логику, остановить разящий кинжал, что-либо противопоставить прочной сцепке фактов и суждений, как нечего возразить на очевидное и реальное. Эта ясность и логичность настолько обезоруживали, что собеседник только в изумлении тупо приоткрывал рот и лишался речи, - возражать было глупо и бессмысленно. Собеседник еще эмоционально сопротивлялся, не желая соглашаться с логикой, да только его эмоции были похожи на трепыхание бабочки, которую стальной иглой прикололи к доске.
       Галина же, работавшая по соседству с Артемом, совсем не обладала умением кратко и твердо излагать свои мысли. У нее даже мысли как таковой не было - все ее мысли смешивались с переживаниями и превращались в нечто смутное, туманное, облакообразное и подвижное. Чтобы выразить свое состояние, она, запинаясь, быстро лепетала что-то невразумительное, при этом рвано жестикулировала, непроизвольно меняла мимику и делала большие глаза. Неожиданно споткнувшись, она замолкала на несколько секунд, причем замолкала на полуслове, даже на полузвуке, словно вторая половина слова ее уже не интересовала, и смотрела на собеседников с таким удивленным выражением лица, будто хотела сказать: "Ну, как вам непонятно, когда все так ясно?" При этом морщила лоб, кривила прелестные молодые губы, изгибала тонкие руки, как будто из выражений лица, из многочисленных жестов, из пространных фраз со множеством лишних слов, из переливчатой музыки своего голоса плела густые мягкие сети и обволакивала всех слушателей этими сетями. И всем становилось понятно ее состояние, понятно ее мнение, понятно все то, что хотела сказать...
       Возмущенный и несогласный с нею, Артем рубил своей логикой, своим сверкающим кинжалом, ее белоснежные пенистые сети, бунтовал, требовал простоты и четкости. В своей логичности и твердости он не мог понять, что рубить сети бесполезно – измельченные, они быстро восстанавливались, срастались, увеличивались, как части чего-то очень живучего.