Жизнь с гением

“Эдвард прыгнул на следующую ветку. До верхушки оставалось совсем немного.”
Что храбрый бельчонок будет делать дальше, Ира, хоть убей, не знала. Вот ведь незадача: пока стирала, гладила, готовила, укачивала Олюшку, строчки выскакивали одна за другой. Но стоило только присесть, и от почти законченной картины остались жалкие обрывки. Да и те забивались мыслями о завтрашнем дне. Ведь хочется жить прилично, требуется же существовать скромно, и для совмещения этих несовместимых понятий надо ох как крутится. Причём как в переносном, так и в прямом смысле слова, обегая окрестные точки в поисках минимальных цен. Ира уже и не помнила, когда в последний раз гуляла ради собственного удовольствия. Нынешние маршруты привязывались к магазинам, рынкам, палаткам, от которых в голове не оставалось ничего, кроме воспоминаний-указателей: самый дешёвый кетчуп, самая дешёвая зелень, самые…
По замку заскрипел ключ. Он царапал личинку, тщетно пытаясь нащупать прорезь.
“Раз,” -- автоматически считала Ира. – “Два.”
Если дойдёт до пяти, дело плохо: две тысячи пожертвованы зря, и непризнанный гениальный поэт пойдёт на встречу в старом костюме. А так хотелось показать, что не всё плохо.
После седьмого захода попытки прекратились.
“Идиот,” – в сердцах бросила Ира, бросаясь к двери.
Конечно, не стоило так о любимом человеке, но ведь Олюшка совсем недавно заснула.
К счастью, нащупать звонок с первого раза Сашка не смог. Второго шанса ему не дали. Распахнув дверь, Ира втащила любимого в прихожую. Сашка чуть не упал, но удержался, обнял её. Чмокнул в щёку, прошептал:
-- Привет, солнышко. Я что-то замёрз без тебя.
Немудрено. Куртка нараспашку, перчатки в кармане, шарф болтается на шее как на вешалке. А шапка…
-- Шапка где? – тихо спросила Ира в робкой надежде, что, как в прошлый раз, Сашка жестом фокусника выдернет головной убор из рукава.
-- Потерял… или подарил.
-- Как?
-- Ерунда… Есть дела… поважнее.
-- А? – С ещё более робкой надеждой о стоящем за порогом пакете.
-- Прости. Там не было ничего… достойного.
-- Но ты же сам сказал, что синий вполне подойдёт, -- всхлипнула Ира, проклиная себя за то, что отпустила любимого одного.
Хотя другого выхода не было: ехать далеко, Олюшка в тот раз устала. Да и Сашка взбеленился, заявил, что нечего его всё время за руку водить. Нет, надо было вообще плюнуть, приберечь деньги. Но ведь хотелось, чтобы не в старье, как нормальный человек.
-- Забудь. Мещанство… минутный порыв… Да и в этой… примерочной… копаться – фи. Время… терять.
-- Деньги тогда где?
-- Деньги – пыль. – Обогнув Иру, Сашка тяжело потопал внутрь.
Вскоре на кухне загремело. Ира, вздохнув, пошла туда: непризнанный гений вооружившись половником и ложкой, опустошал кастрюлю с супом.
-- Трудно было в тарелку налить? – спросила она.
Сашка не ответил, он был занят. Минут пять усиленно черпал и заглатывал, потом вроде пришёл в себя. С громким “Уф!” отвалился от кастрюли, закинул орудия потребления в мойку и сказал:
-- Дольского встретил.
-- Что, все? – пролепетала Ира.
-- Не переживай. Доставшееся легко и тратить следует без раздумий.
-- Да когда нам деньги легко доставались.
-- Не надо зацикливаться на низменных вещах. А эти, если не забыла, ты вообще нашла. Что может быть легче?
Ира прикусила язык: ну да, соврала, не решилась сказать любимому правду.
Сашка уже предавался приятным воспоминаниям:
-- Эх, славно погуляли. Хороший человек Дольский, такого и угостить не грех. Критик от бога. Только он меня понимает. И ты, Солнышко.
-- Ну, почему же, -- вступилась за несправедливо обиженных Ира. – Многие хорошо отзываются.
-- Да знаю я их! Уроды, пустобрёхи! Слышат звон, а не видят ничего! Ну надо же, над словом работай, стиль совершенствуй, учись! А пока им, понимаете ли, сыро!
-- Не кричи, Олюшку разбудишь.
-- А пусть и… -- начал было Сашка, но потом сбавил тон. – Дольский только меня разглядел. Во всей полноте.
-- Неужели. Он единственное, что разглядывает, -- с деньгами ты или без. Как усмотрит наличные, так и появляется бальзам на уши лить.
-- Заткнись, дура!
-- Что?
-- Ох, извини. Ну не наскакивай ты на Дольского, хороший человек.
Ира не выдержала, заплакала. Сашка неловко обнял её, принялся гладить по голове:
-- Да не расстраивайся ты так. Подумаешь, две тысячи. У нас скоро много денег будет. Дольский с одним редактором познакомил, тот большое дело закручивает. От меня просто в восторге.
-- Ты и его угощал?
-- Да. И шапку, похоже, ему подарил. Ну нет у человека денег, всё в дело вложил.
Ира подумала, что если редактор напрашивается на угощение и не брезгует шапками, вряд ли его можно отнести к серьёзным людям. Но озвучивать подозрения не стала, а попробовала в очередной раз протолкнуть одну свою идею:
-- Может, сдадим комнату? Многие с этого неплохо живут.
Их квартира была двухкомнатной, досталась Ире от родителей. Одна комната служила Сашке кабинетом, другая сперва была спальней, а после рождения Олюшки – детской. Конечно, маленький ребёнок и гений, считай, тот же ребёнок, -- не очень спокойное соседство, но при растущем дефиците жилья в городе квартиранты отыскались бы без труда. Только вот любимый от такой перспективы всегда вставал на дыбы. Нынешняя попытка не стала исключением:
-- Опять! Нет, даже и не думай.
-- Но ведь нам нужны деньги.
-- И ради жалких копеек я должен пожертвовать возможностью полноценного творчества? Или ты думаешь, что писать под аккомпанемент детского рёва очень легко?
-- Мы много гуляем.
-- Вдохновение не подвластно расписанию. Я всегда должен быть сосредоточен.
-- Можно на кухню выйти.
-- И встретить там незнакомого человека? Который будет ехидно спрашивать, что это я делаю?
-- Я ему заранее всё объясню.
-- И что!? Не поможет! Люди – тупые! Они ничего не понимают, и при этом лезут с советами. Уроды!
-- Тише.
Сашка сбавил тон:
-- В-общем, я решительно против. Лучше потерпи немного, скоро прорвусь. Тогда начнётся нормальная жизнь. А сейчас чуть лучше, чуть хуже – разницы особой нет.
-- Да, конечно. А если нашу квартиру сдать, самим снять однокомнатную? Тогда на кухне ты никого не встретишь.
-- Ты! Ты думаешь только о деньгах!
-- Саша, не кричи.
-- Да ну вас всех! Да, всех! Есть люди, которые меня понимают, и я иду к ним!
-- Куда?
-- Туда!
На этом Сашкин запал прошёл, он умолк, принялся делать глотательные движения. Ира сообразила моментально:
-- А ну быстрей.
Сашка не стал качать права. Сопровождаемый супругой, он благополучно добрёл до унитаза. Утробный рык стал последней каплей: Олюшка проснулась и заплакала. Пришлось её успокаивать. Потом искать мужа, успевшего уползти из туалета. Тот обнаружился в кабинете. Не раздеваясь, он завалился на диван, и теперь беспокойно спал, елозя грязными ботинками по свежевыглаженным вещам. Белая рубашка, приготовленная к завтрашней встрече, уже успела превратиться в серую тряпку.
-- Да что же ты! – Ира выдернула рубашку, хлестанула ей Сашку.
Тому было абсолютно всё равно.
Ира зарылась в рубашку лицом и расплакалась. Сама не заметила, как добрела до кухни, упала на табуретку. Ведь хотелось немногого, нормальной жизни с любимым человеком. Но выходило, что либо одно, либо другое. Она счастлива, но как же это тяжело.
Когда зазвонил телефон, Ира хотела просто выдернуть его из розетки, но передумала. Вдруг Дольский. Или тот издатель. Уж тогда она отведёт душу, пусть потом Сашка ругает.
Звонил издатель. Но не тот. Виноватый мужской голос спросил:
-- Ирина Вячеславовна?
-- Да, -- испуганно пролепетала Ира.
Не так давно голос сказал:
-- Никаких проблем не предвидится, но если что, мы вам позвоним.
И вот случилось.
-- Это Максим Антонович, журнал “Малыш”. Узнали?
-- Конечно. Я что-то ещё должна сделать?
-- Непременно! Спасти нас! Вы, помнится, говорили, что сочинили несколько сказок.
-- Да. То есть нет. То есть сочинила, но не совсем. На днях, если надо…
-- Надо сейчас, голубушка! У нас один материал выпал, как раз под ваш формат! Одну! Любую! Плачу сразу! Премия за срочность!
-- Да? Но ведь сейчас ночь.
-- Завтра. В восемь утра я уже буду на рабочем месте. Прошу вас, не подведите.
-- Я бы…
Трубка ответила гудками.
Ира от злости чуть не скинула аппарат на пол. За кого её держат!? Подай, принеси, надо – обеспечь. А за срочность – надбавка с барского плеча. Много вряд ли дадут, рублей сто-двести. Можно, не сильно мучаясь совестью, купить торт: он резко поднимает уверенность в успехе. А на две тысячи – костюм. Тот, синий. Только вот Сашку не пошлёшь: не дай бог, опять с Дольским пересечётся. Тогда и без костюма, и на встречу не попадёт. Нет, пусть уж лучше отсыпается. Но тогда придётся брать с собой Олюшку. А она в прошлый устала, завтра же через редакцию, да ещё вдвоём, без Сашки. Как в автобус влезать – непонятно. Ещё надо будет правдоподобно сочинить про деньги, раскрывать истинный источник не хотелось.
Руки тем временем положили рубашку в таз, открыли кран, и Ира уже знала, что добрые люди, которые помогут, встречаются и рано утром, а предстоящая длительная прогулка ребёнку не повредит. И Сашке удастся что-нибудь наплести: гении – они такие легковерные.
Рубашка уже начала отстирываться. Конечно, впереди бессонная ночь, но Ира улыбнулась и сказала себе:
-- Ничего, прорвёмся.

“-- Обязательно прорвёмся, -- кивнул Эдвард. – И окажемся на самой вышине. Надо только верить. В себя. И… в других.
Он прыгнул, и верхушка стала ещё ближе.”