величайшая поэма вопроса

я забыла,
где это было?
обманываемся
снами.
похоже,
но не с нами,
когда в последний
раз
следил за небом
глаз?
когда, вдыхая солнце,
мы выдыхали радость?
когда? когда? когда!?
мне стало этого "не надо"?
за солнечным дождем
струятся листопады,
не дело в желтой осени,
а дело в нашей гнили,
когда же это было?
когда мы всё забыли?
обманываемся
бытом,
нам чудется
в забытом
какие-то изъяны,
мол, лучше это рано,
боимся
и чего?
страшимся
одного -
как бы нам есть,
как бы нам спать?
и так за днями
дни,
и за толпой родни
одни-одни-одни.
бывает,
ближе к вечеру
вдруг вспыхнет что-то,
опрометчиво
мы сдвинем кресла -
стражей страха,
и под ночным навесом -
нам эхом крикнет
из окна -
далекая-далекая,
забытая
весна,

и станет приторно
от губ
растянутых в улыбке
глупой,
мы вспоминаем с горечью
всей юности ошибки,
скупо
мы закрываем веки
тяжкие -
уже не разомкнуть,
мы наполняем дымом
легкие -
уже не продохнуть.

я забыла,
как давно это было?
радость от любой погоды!
от бури иль грозы!
по лужам плыли параходы,
их белые носы
казались мне настоль огромными,
что заслоняли всё,
пускай умру я, но свободною
по лужам чёрным понесёт
меня бумажный параход!

я забыла,
зачем это было?
эта луна
из окна,
эта свобода
морская
и ветры и ветры и ветры!
лихая,
вот так -
босиком,
по лужам, по лужам
и длинные парапеты,
и бабки в сторонке гуськом,
и пьяные люди
о! как их боялась,
их пьяных улыбок
и слов!
а сколько я в жизни
своей повлюблялась,
и сколько любила
за то,
что в час ожиданья
они - эти люди,
почти неизвестные мне.
в каком-то страданьи
все спутаны судьбы
на этой безликой земле!

я забыла
откуда приплыла
ко мне
голубая мечта?
она растворилась,
она не простила
прожитые с Богом года,
она не потерпит
такого упрямства -
над грудью
мне крест заносить,
зачем эти книги?
не лучше ли в пьянстве
свой белый кораблик топить?
зачем за стенами
открытого храма
так много усердных старух?
ты только поставила
новую свечку,
как вдруг, ее пламень
потух.
я знаю - я знаю
все эти проделки!
меня не сдержать на огне!
я буду лишь с бесом,
играя в горелки,
у ангелов ждатьпохвалы,
глядя в их бесцветные рты,
у Бога ты криком просил немоты,
а я у природы нашла утешенье,
ты с бОгом во саван замотан,
ты стерся, не помнишь - кто? что ты?
а я как ствол дерева,
я воин - и гибий и крепкий,
мне Сильного Бога не надо!
как будто нет лучшей награды -
под ноги мне ставить ступеньки,
чтоб легче взбираться наверх!?
что? ты думаешь эти слова
как будто ужаснейший грех?

и вальсом и вальсом
кружится моя голова!
так вот тебе самый греховный
проступок из множества всех!
вся церковь и вся ее стать,
иконы оббитые золотом -
вот это ни дать и ни взять
ни вере исконной, ни молотом,
ни колоколом не унять.

лишь с поступью скромной
увижу монашку,
мне хочется сделать одно -
ей крикнуть "эй ты!
невестою Бога,
 такую ромашку(!)
тебя назначал алчный кто?!"
и пост - лишь голод в смиреньи,
и службы - лишь самозабвенье,
и я забываю так часто
к чему был Христос наш причастный?
последнюю отдал рубашку
зачем?
чтобы эти монашки,
лишь в землю уставив глаза,
ходили как битые мыши?
лишь только жалеть,
но не слышат
меня эти ангелы с неба,
а может заслушались вдруг?
крестом осенил горстку хлеба,
сплетением старческих рук
какой-нибудь дряхлый монах,
а солнца не видит давно
и только пред дьяволом страх
и только забвенье одно.



я забыла
зачем это было?
твои поцелуи
и руки,
твои глаза
цветом неба,
зачем это было?
спрошу у разлуки,
спрошу у бессоных ночей,
ничья, никому, низачем.