Господин Змей

       Сидят, как-то на балконе своего дворца, царь Ермолай со своим военачальником - генералом. У каждого в руке блюдце – чай прихлёбывают. За спиной казначей царский бормочет:
       - … итого, Господину Змею, с сыном вашим старшим, Фёдором, отошло: душ людских – три сотни. С ними же домишки людские и скотина их. В придачу, третья часть царства нашего в коей: леса соснового треть, болота Гиблого кусок. Дорог с поворотами на право, отошло…
       Под бормотание монотонное хмур царь, да и генерал невесел. А впереди дорога от дворца прямиком, под горку, через поле, и аккурат на солнышко заходящее сворачивает и там, в частокол упирается. А в брёвнах тёсанных тех, всего-то калитка маленькая.
       Вот уж докуда дошли владения Господина Змея. Под самый царский дворец, под нос ему, царю Ермолаю. Да ладно б войной, агрессией, Змей земли себе захватывал. Нет! Люди под его начало, сами шли. У того ж в государстве благо - делать ничего не надо. Знай, что целыми днями ешь, да пей. Наряды носи, какие хочешь. И при этом работать совсем не надо. Жизнь-праздник. Вот и побежал народ во владения к Змею. Соседние королевства опустели. Змей и королей тех опустевших королевств к себе посулами переманил, земли их к своим прибрал, вот и разрасталось его государство.
А, тут ещё сынок его старшой - Федя, надёжа:
       - Не хочу, тятя, голодранцем жить! Чай морковный с блюдечка швыркать, да репой пареной закусывать. Давай мою долю царства, пойду к Господину Змею жить, со злата пить, в шелках ходить.
       - Эх, бросил отца родного!
Царь с досады, короной по столу хрясть! Казначей глуховатый от книги оторвался:
 - Ась?
Ермолай ему рукой машет, мол, читай дальше, да сам украдкой слезу набежавшую вытирает. Рядом генерал тяжело вздыхает.
       Со всех сторон окружено частоколом царство Ермолая. Две половинки осталось от царства-то: его одна, да дочки Машеньки вторая. А, как её вдруг сманит Змей, женихами завидными? Эх!
       Царь на частокол смотрит, а оттуда смех, песни доносятся. Ермолай, казначею:
       - Казначей?
А, тот глухой, читает дальше:
 - Отсюда убытков понесено…
Царь опять короной по столу, бух! Казначей вздрогнул:
       - Ась?
       - Я, спрашиваю, что у тебя там про змей написано.
       - Так на букву З. Зуб, зебра, ага, вот змея! Зелёная, кушает мышек.
       - Что? И всё?
       - Всё, - казначей разводит руками.
       - Боюсь, как бы с Феденькой моим худого ничего не случилось. Может, кто и приглядел бы там за ним? А? - царь опечален.
       - Мне ж царю нельзя - с царёва места трогаться, казначею – учет постоянный вести, на тебе генерал безопасность нашего царства. Кто тогда досмотрит?
Генерал:
       - Так давайте нашего солдата и пошлём!
Из-под себя генерал толстую книгу вытащил, читает:
       - Ученья были, парад в честь Ваших именин был. С Генриками войны, через сто лет не будет. Так, что я думаю, свободен солдат, можно ему дать отпуск в заграничное государство, что бы он там за вашим сыном присмотрел.
       - Ну, что, - Ермолай повеселел, - Отправляй солдата в государство Змея. Да, отметь у себя, что в отпуск, раз они там пляшут и веселятся. Чтоб он за сыном присматривал, да про Змея может, что и узнает.

       Так следующим утром, оказался солдат у забора, кулаком в калитку бухает. Назад оглянулся, вдалеке на балконе, царь с генералом платочками машут. Скрипнула, отворилась дверка. Вошёл солдат - как на гулянку попал. Столы кругом с едой, вином. Народ со вчерашнего ещё просыпается, с земли к столам лезут. А вокруг прислуга прибирает, на столы свежее выставляет. Кому воды подносят умыться, кого в чистое переодевают. Дивится солдат, и цари у их так не живут, а тут глянь – любой, как король. А служивого под локти берут два стражника в чёрном, мол, просим завизировать своё почтенье Господину Змею. Садят его в карету и прямиком к замку. Сколько дорогой к замку не катили, всё кругом веселье царит.
       Здесь и карусели, музыканты с музыкой, игры, пиры, пирушки, пьянки. Горы еды. Все радостны и веселы. Тут же в карете столик накрыли. Солдату чарку водки поднесли, крылышком гусиным закусил. Лихо домчались до замка.
       В зал тронный ввели. Ну, необычно конечно: Змей росту громадного, на хвосте в кольце, свитом, на троне восседает. Так какой только невидали на земле не бывает. Опять же водка выпитая смягчила впечатление. Одет, Змей изыскано – во фраке. Манишка белая. А, что взгляд немигающий, да язык раздвоенный, воздух щупающий, так к этому можно привыкнуть. И слова его с шипеньем, тоже разобрать можно:
       - Рад, видеть тебя у себя в государстве. Будь, гостем моим. Ешь, пей, отдыхай. Только по нашим правилам, мы тебе памятку, браслет на руку навесим.
И солдат опомниться не успел, как подскочили охранники, заломили ему левую руку. И там, на запястье, где кровь под кожей родничком колотится, золотой проволокой проткнули, и на концы проволоки, два золотых колокольца наклепали.
Солдат безделушку осмотрел, раз положено – то пусть. Кивком головы своей, отпустил его Змей.
       
       Пошёл солдат по змеиному государству, присматривается. А вокруг народ доброжелательный, всяк к себе за стол тянет, угостить норовят. О Господине Змее добром отзываются. И солдат рад общению, но про царёва сынка не забыл, высматривает. К вечеру с таким же, как он, воякой сошёлся. Сидят за столом, о своём, военном толкуют, про водку, закуску не забывают. Вокруг народ веселится. Звёзды первые на небе показались. Вдруг свист, тихий, еле слышный. И в сон, как-то сразу потянуло. Солдат, как сидел за столом, так головой и стал клониться. Руку только под голову положил, слышал последние, как колокольчики на руке, прямо под ухом, с каждым ударом сердца его – дзинь, дзинь, и уснул, как умер.
 Утром проснулся, как заснул, не помнит. Огляделся, нет вчерашнего товарища. Вон, мужичёк на другом конце стола глаза спросонья продирает. Помнит солдат ещё с ним жена, да ребёночек маленький был. Тоже радовались, веселились. Он к мужику:
       - Ты моего товарища вчерашнего не видел?
А, тот, - Тут друг за другом не смотрят, свободны все. Видимо проснулся он тебя раньше, да пошёл к другим гулять, раз ты ещё спал.
       - Но, послушай! А где же твоя жена, да ребёночек?
А тот уже вино цедит, рукой в сторону машет:
       - Да, поди пошли за леденцами, да на карусельках покататься.
Солдата такая беспечность насторожила, решил внимательно присматриваться, да и Фёдора следовало искать. Идёт, а везде праздник. Девки баловницы в хоровод затащили, раскружили, кто-то водки поднёс.
       Так и пошло: утром просыпается, надо что-то делать, а потом, то с одним посидит, выпьет, то со вторым. Вот и день прошёл. Сколько времени прошло, людей на лица уж не помнит. Ходит в шелка одетый, пузом выпирает, своими подвигами военными похваляется. Вместе со всеми за каретой Змея бежит, кричит:
       - Ура нашему благодетелю!
       - Ура нашему кормильцу!
       - Ура нашему Господину!

       Как-то утром просыпается, руку сразу к чарке тянет. Взять хочет, выпить, а её кто-то держит, пальчиками тоненькими. Солдат глаза поднял – Машенька – царёва дочка. Глазки заплаканы, скороговоркой, шёпотом:
       - Я у батюшки свою царскую долю забрала и вас искать с Фёдором сюда, к Змею. Чует сердце моё нехорошее. Ты здесь ничего не ешь. Воду только из луж и рек пей. Кругом соглядатаи смотрят, чтоб народ упивался, да наедался.
Договорить не дали, парни молодые, красивые налетели, подхватили её, закружили. Кто букет цветов поднёс, кто украшение. Уже кубок вина выпить заставили, смех, визг у молодых. Солдат же чарку отставил. Только взгляд, чей-то внимательный, на себе поймал. Пришлось делать вид, что выпил водки. Так и ходил весь день, обнимался со всеми, лез целоваться, будто вино пил – кувшин вверх задирал, кадыком двигал, как бы глотал. Сам же ни кусочка, ни глоточка за весь день. К вечеру понял, что едят и пьют не все, кто только подливает, да глядит, чтобы другие сыты, пьяны были. Как первые звёзды на небе появляться стали, люди те, в замке скрылись. А через некоторое время, свист из замка, еле слышный. Солдат вокруг себя оглядывается, что за чудо? Люди на ходу засыпать стали. Кто плясал, кто ел - враз уснули. А, служивому хоть бы что. Понял он, что-то здесь нечисто.
       А темнота, уже полная наступила. Луна облаками скрыта, только звёздочки кое-где проглядывают. Кругом тишина, и свист, тихий, тихий свист. Солдат на дерево полез, в надежде, что-либо разглядеть. Колокольца на руке позвякивают, от натуги сердце, сильней колотится, и колокольчики сильней бренчат. А свист всё ближе, ближе. Тут луна выглянула, светом бледным облила округу. Смотрит солдат, а внизу меж столов тварь змеиная ползёт – Господин Змей, свист тихий издаёт. Видать, слеп в темноте, так у спящих к колокольчикам прислушивается. Услышит, колокольчики позвякивают, языком человека ощупает, а потом, только косточки у бедняги трещат, когда тот его заглатывает. От вида такого, страха, сердце у солдата заколотилось так, что его колокольчики плясовую заиграли. Змей морду на звук поднял, к дереву пополз. Вокруг дерева обвился, вверх ползёт. Служивый, чтоб колокольца приглушить, в рот их засунул. На одной руке подтягивается – выше лезет. Вот уж на вершине качающейся, змей за ним. Замер служивый и змей остановился, вершинка-то под тяжестью раскачиваться начала. Того гляди обломится, рухнут на землю. Сколько-то вслушивался змей, видимо ничего не услышал, на землю сполз. Сидит солдат на дереве, слышит в ночи посвист змеиный, да вскрик чей-то предсмертный. Уж утро скоро, солдат всё не слезает с дерева, думает:
       - Это ж тварь, себе на еду людей откармливала. Жрала и детей и матерей. Осталась частичка нашего царство, если царь Ермолай к змею перейдёт, тогда вся земля Змея станет.
       - Нет, надо змея, как-то изводить. Днём-то его стражники охраняют, а вот ночью он один! Ужо, встану я в твоей пасти колом, не проглотишь.
       Только, когда рассвет забрезжил, уполз Змей свой замок, свист затих, народ стал просыпаться. Солдат с дерева спрыгнул, как все позёвывает, оглядывается – да, поубыло народу. Кто проснулись, веселы о беде не ведают, к столам к зелью тянутся. Солдату тоже приходится делать счастливый вид. А прислуга сегодня, особо приветлива, так и готова каждого улестить, напоить, накормить. Как солдат не избегал, а вроде шуткой, гурьба на него налетела, да силой влила в него водки. Видят, опоили служивого и отстали от него. Да только солдат своё дело помнил. В дом хозяйский, брошенный влез, по двору пошарил, нашёл – пилу двуручную. Обе деревянные ручки вытащил, а где были ручки, он те места топором наискось срубил. И стала пила с двух сторон остра. Рубаху на себе задрал, пилу вокруг груди наматывает. Та со звоном, туго гнётся, всё норовит распрямиться. Но солдат упорен, обернул спиралью пилу вокруг груди, еле пуговицы на рубахе застегнул. Подол от рубахи в штаны заправил пояс затянул и не видать ничего. Из дома вышел, а его за стол тянут. А он и не отказывается, то с одним выпьет, то с другим. А сам всё ближе пробирается к тому месту, откуда змей из замка выползает.
       Вот вечер наступил, прислуга спешит в замке скрыться. Служивый прямо у дороги, под деревом расположился, на пути змея. Вокруг бутыли с водкой, бочонки с ромом. Он в левой руке, чарку с водкой держит – попивает. А правую руку под отворот рубахи, под пуговицу засунул.
       Сумерки наступили. Из-под замка, из норы язык змеиный появился, воздух ощупывает. Слишком шумно, смех, песни. Стал Змей свистеть еле слышно. И стихать стало всё вокруг. Слышит он своим чутким ухом, вот один упал на землю, ещё один. Вот чья-то голова об стол стукнулась, чарка, выпавшая из руки, покатилась. Валит сон народ. Когда совсем стало тихо, выполз змей из норы, посвистывает, а сам прислушивается, где колокольчики позвякивают. Первые колокольчики почти рядом с норой услышал. Подполз, языком ощупал - человек живой. Пасть во всю ширь открыл, человека себе в глотку пихает. У того локоть торчит, мешает. Змей челюсти сжимает, кость руки пытается сломать. Как вдруг щёлкнуло, что внутри пасти, ударило в нёбо, челюсть нижнюю. Пасть раззявило, что-то мешает челюсти сомкнуть. От боли Змеи мордой замахал, так, что человек вылетел наружу. Боль тело его в кольца завивает, свистеть уже не может. Слышит голоса, без свиста народ стал просыпаться.
       И солдат проснулся, тело как всё переломанное. Рядом Змей, мордой трясёт, кровью брызжет. Пасть у него пилой пробита. Пытается змей в логово своё уползти. Только солдат ему не даёт. Кидает ему в морду бутыли с водкой, те бьются, водка в глаза, в раны. Ещё сильнее извивается змей от боли. Солдат из бочонка с ромом пробку выбил, тряпицу в отверстие затолкал. Искру на тряпку высек, та затлела, он помогает искорке – раздувает. Как огонь занялся, солдат бочонок со всего маха метнул прямо в раскрытую пасть змея. Лопнул бочонок, вспыхнула морда у Змея. Рёв из пасти вырвался. Выпрямился Змей во весь свой рост. Стоит на конце хвоста покачивается. А там высоко в небе башка пылающая его, освещает округу. Народ, проснувшийся замер в ужасе. Лопнула, разлетелась искрами голова, упал змей на землю.
       
       Сидят, как-то на балконе своего дворца, царь Ермолай со своим военачальником - генералом. У каждого в руке блюдце – чай прихлёбывают. За спиной казначей царский бормочет:
       - … со смертью Господина Змея, народы у коих были съедены короли, просятся под вашу царскую опеку. Так народу северного прибилось тьма душ, со всей своей землёй, скотиной. Также западного народу…
 Слушает царь, головой кивает. Потом под бормотание монотонное задумался, да и генерал стал подрёмывать. А впереди дорога от дворца прямиком, под горку, через поле, и аккурат на солнышко заходящее сворачивает. Царь на дорогу глядел, глядел, а потом оборачивается к сыну своему – Фёдору:
       - Поди, соскучился по чаю морковному, да репе пареной.
Машенька со смеха в ладошку прыскает.
       - Угу, - Фёдор с набитым ртом кивает царю.