Закат

Ты бежишь по песку и роняешь слезу.
Все, что было, так жаль, но уже не вернуть.
За тобою закат красит моря волну...
Вспоминаешь друзей и так хочешь к нему.
Вспоминаешь свой смех, вспоминаешь свой путь,
Вспоминаешь их всех... Никого не вернуть.
Ты осталась одна, ты бежишь по песку.
За волною волна - навевают тоску.
Ты бежишь лишь вперед - там чернеет утес:
Ты взбежишь на него и увидишь весь плес...
Ты стоишь наверху, видишь море вокруг,
Море манит тебя, веришь, море - твой друг.
Словно руки друзей волны плещут кругом,
Они шепчут тебе: "Иди в новый свой дом!"
И ты делаешь шаг, ты летишь в пустоту,
Перед взором твоим друзей лица встают...
Море примет тебя, море - это твой друг.
И ты видишь их всех, ты кричишь им: "Иду!"
Отгорает закат, солнце скрылось внизу,
Не узнает никто, что ушла ты к нему...
За волною волна - навевают тоску,
Все, что было, так жаль - ничего не вернуть.

август 2001


Этот рассказ я посвящаю людям, с которыми прошли лучшие дни моей бурной юности. Думаю, нет смысла называть их по именам, они сами себя узнают…


Она взглянула на горизонт и снова побежала. Бежала так она уже давно. Когда это началось, солнце висело еще довольно высоко в синем небе, а сейчас она видела только разгорающийся закат. Солнце было совсем низко, ярко-жёлтого цвета, и вокруг его диска сияла яркая аура. Небо казалось бездонным и безумно привлекательным. Лишь кое-где на нём висели лёгкие перистые облака, словно ребёнок, стараясь помочь матери, подмёл его, но оставил разводы пыли.
Наконец Анфиса окончательно выбилась из сил и упала на песок. Её волосы безвольно легли вокруг головы. Полежав с минуту, уткнувшись лицом в мокрые песчинки, она перевернулась на спину. Её покрасневшие, полные слёз глаза уставились в небо. Облака даже не двигались с места – их не шевелил ни малейший ветерок. Анфиса повернула голову и огляделась. Слева громоздились огромные камни. Среди них кое-где проглядывал чахлый кустарник. У подножия камней лежало поваленное дерево. Пару лет назад во время грозы в него ударила молния, теперь оно служило скамьёй. Иногда в сумерках Анфисе казалось, что ветви этого дерева – руки каких-то духов, которых много лет назад заперли там, а они всё беззвучно кричат и пытаются вырваться из своей темницы. Как душа Анфисы сейчас.
Справа лениво плескалось море. Волны одна за другой накатывались на песчаный берег. Анфисе показалось, что она слышит их шёпот: «Анфиса! Иди к нам! Фиса, здесь ты найдёшь покой! Фиса. Фиса… Иди к нам Анфиса!». Она отвернулась в надежде, что так не будет слышать их голоса.
Её взгляд снова остановился на дереве. Именно здесь они любили сидеть, разговаривали, смеялись… Когда-то… В прошлой жизни… Иногда она приходила сюда только с ним, с Юрой. Тогда это были самые прекрасные вечера. Они целовались, иногда она позволяла ему больше…
Тогда это место вызывало в ней лишь самые тёплые чувства, рождало красивые мечты, надежду, предвещало прекрасное, сказочное будущее.
Другие люди бывали здесь крайне редко, предпочитая отдыхать дальше, на цивилизованном пляже. Поэтому этот кусочек берега было их тайной гаванью, их маленьким дружным мирком, где они были счастливы вместе.
Когда-то… Боже! Как давно это было! Слёзы, начавшие уже высыхать, вновь хлынули сплошным потоком. А она думала, что слёз у неё уже не осталось. Воспоминания навалились лавиной… Всё, от чего она пыталась убежать. Устав сопротивляться и отдаваясь этой лавине, Анфиса закрыла глаза…

– Привет, Котёнок! – поздоровался Юра и, притянув Анфису к себе за талию, поцеловал.
– Привет! – ответила Анфиса и обняла молодого человека.
– Сегодня я хочу тебе кое-что показать, – снова заговорил Юра. – Ты наверняка там бывала раньше, но не была там со мной.
Они довольно долго пробирались через густые кустарники, почти на ощупь находя хиленькую тропинку, потом перебрались через несколько глубоких оврагов, пока наконец оказались здесь. Имена на этом кусочке берега, около дерева.
В тот вечер в какой-то момент Юрий перестал говорить и пристально посмотрел на Анфису.
– Что-то не так? – осторожно спросила она.
– Нет, – голос Юры был каким-то приглушённым. – Анфиса… Я… Может, это и звучит глупо… но… я тебя люблю.
Если сказать, что она была ошарашена, значит не сказать ничего. Ещё за неделю до этого дня они говорили о любви. Но говорили, что её не существует, что это глупая сказка для детей. А тут…
– Юра, – Анфиса осторожно подбирала слова, но ничего не смогла придумать, – я не знаю, что и сказать тебе…
– Не говори ничего.
Он нежно её обнял и стал целовать: губы, щёки, шея, грудь. От его прикосновений её бросало в жар, по телу пробегала дрожь, ей хотелось большего. Но «большего» не было – Юра не хотел торопиться, зная, что она девственна.

Анфиса улыбнулась. Из уголка её закрытого глаза стекла большая слезинка и впиталась в песок. Она открыла глаза и посмотрела на закат. Солнце садилось быстро, очень быстро, ей даже казалось, что оно просто падает. Небо вокруг солнечного диска приобретало розоватые оттенки. А белые перистые облака на этом фоне выглядели чем-то нереальным, фантастическим. Закат всегда вызывал в ней какие-то грустные, тоскливые, но в то же время добрые, обнадёживающие чувства. Это была светлая грусть. Как конец чего-то, обещающий начало нового красивого и радужного. Но сегодня всё изменилось. Это уже не чувства, не мечты – это воспоминания…

…Однажды Юра всё же не сдержался. Анфиса не была девушкой, которая свято бережёт девственность для мужа. Просто она не хотела торопиться, хотела, чтобы первый сексуальный опыт в её жизни был каким-то особенным, романтичным, полным чувств, нежности, она ждала чего-то необыкновенного. Юра же ещё со школьной скамьи, глядя на Анфису понимал, что хочет её. Хочет чувствовать её разгорячённое тело под своими руками, хочет покрывать его поцелуями и ласками… Но, зная, что она девственница, не хотел торопить её. Он боялся отпугнуть от себя девушку своей напористостью или торопливостью. Он ждал, когда она сама его попросит, когда даст своё согласие.
Анфисе нравился Юра. Очень. Он её возбуждал. Да, она тоже хотела прочувствовать его тело, ощутить его ласки в полной мере, пройти весь путь к наслаждению до конца. Она уже знала, что тает от одного его прикосновения. Его губы ируки пробуждали в ней что-то скрытое, что-то что дремало до сих пор в глубинах её сознания, какую-то животную страсть.
Как-то вечером, точнее, почти ночью, когда звёзды ярко светили с неба, отражаясь в чёрной воде, Юра не остановился на привычной грани. Анфиса наконец до конца познала то, о чём часто думала долгими бессонными ночами, но реальность оказалось не такой. Было больно. Очень больно. Но одновременно приятно, это было какое-то новое, неведомое ощущение. Юра же был предельно нежен, он словно сам чувствовал всё то же, что чувствовала Анфиса, только морально. Он, не переставая, шептал ей ласковые слова, уверял, что любит…

Анфиса улыбалась. На её лице не было и тени печали. Она была по-настоящему счастлива, она была далеко отсюда, в своих воспоминаниях.
Волны накатывали на песок, словно пытаясь дотянуться до Анфисы, коснуться её, но не в силах этого сделать, ни с чем возвращались обратно в море. Песчинки облепили девушку: её одежду, руки и даже лицо, пытаясь тем самым сказать, что она принадлежит им. Но на щеках оставались две чистые мокрые полоски от слёз, очень тоненькие, но всё же чёткие, разделяющие сплошную пелену песка, давая понять, что песок также не властен над ней, как и волны. Она принадлежала только себе и своим воспоминаниям…

А потом они лежали рядом на песке, глядя на чёрные волны. Звёзды продолжали всё так же сиять сверху, но Анфиса была просто уверена, что они стали ярче, ближе, горячее. Песок приятно щекотал обнажённые участки тела. Юра ласково обнимал её и перебирал в пальцах её красивые тёмные волосы.
– Анфиса, – заговорил он наконец, – ты знаешь, что у меня были девушки до тебя. Были и просто подруги и больше… Но я хочу чтобы ты знала, что ни с кем ещё мне не было так хорошо, так спокойно. И дело тут вовсе не в сексе. Мне нравится просто лежать рядом с тобой, обнимать тебя… Ты первая, к кому я испытываю подобные чувства. Я действительно люблю тебя.
– Юра… – только и сумела вымолвить она в ответ.
Она не знала, что ему сказать. Да, ей тоже было с ним хорошо и спокойно. Она чувствовала, что нужна, но она не знала, что в действительности к нему испытывает. Он ей нравился, это определённо. Но любила ли она его? Да и что это вообще такое «любовь»? До недавнего времени она считала, что любви как таковой нет. Есть дружба, привязанность, нежность… Всё, что угодно, но не любовь. А сейчас? Сейчас она ни в чём не была уверена. Как назвать то, что она чувствует к Юре? Дружба? Привязанность? Нежность? Всё вместе, но и не только это. Что же ещё? Её чувства нельзя было определить однозначно.

Анфиса снова открыла глаза. Но на этот раз взглянула на дерево. Да, именно там всё и произошло, на этой песчаной полосе между деревом и морем. Тогда песок казался райской постелью, а сейчас был адским ковром. Она хотела снова заплакать, но не смогла. Наверное, на этот раз слёз действительно не осталось. Но дорога воспоминаний уже звала её дальше, не давая передохнуть ни секунды.

Одним Юрочкой круг её общения не ограничивался. На первом месте после него был Денис. Дениска… Он был самым лучшим, самым близким её другом. Действительно настоящим другом, таких друзей бывает не так уж много в жизни и несчастен тот, у кого их не было вовсе. Анфиса могла ему доверить то, чего не доверила бы ни маме, ни сестре, ни близкой подруге, ни даже Юре, хотя, казалось, что от него у неё никогда никаких секретов не было. С Денисом она могла часами сидеть и разговаривать ни о чём и обо всём одновременно.
В какой-то момент их дружбы Денис решил, что влюблён в Анфису. Но это прошло, когда он встретил Аню. Анфиску Денис действительно любил и продолжал любить до самого последнего дня, но лишь как сестру, которого у него никогда не было, как самого близкого друга.

Солнце уже касалось своим краем моря. По воде пробежала светлая дорожка. Ареол вокруг диска становился всё ярче. Небо переливалось странным бирюзово-розовым светом. А облака казались нарисаванными. Как прекрасно выглядит заходящее солнце! Вот только это означает конец дня, конец бодрствования, конец жизни… Почему? Почему её было так тоскливо? Так одиноко. Ещё никогда в жизни она не чувствовала себя такой лишней, ненужной, не на своём месте, как в этот вечер. Перед мысленным взором Анфисы предстал Денис. Она наяву видела его рыжие, забавно торчащие во все стороны волосы, голубые глаза, веснушки на курносом носу, его озорную, заразительную улыбку…
– Где ты сейчас, Денис? – позвала она. – Почему ты оставил меня? Мне так необходим твой совет, твоя поддержка!
Она снова посмотрела на солнце. Оно было абсолютно бесстрастным, продолжая свой ежедневный ритуал. А волны всё так же что-то призывно шептали.

Они шли по тропинке, которая вела к берегу. Юра с Аней шли впереди, а Анфиса с Денисом чуть поодаль. Фисе было больно смотреть на Юру с другой девушкой, но она ничего не могла поделать. Её оставалось только лишь смотреть и изливать свою душу Денису. Она пыталась разобраться в себе, но вышло всё как раз наоборот – разобралась она в Денисе.
– Денис, почему я никогда не могу вовремя понять, что мне нужно? Пока Юра был со мной, я причиняла ему боль. А сейчас, когда вижу его с Аней, понимаю, что не могу жить без него.
– Любой человек несовершенен, Фиса. Нам очень трудно понять чего мы хотим, пока не лишимся этого… Или пока не убедимся в нереальности желаемого. Я, например, не понимал, кто мне нужен, пока она не сказала мне, что страдает из-за другого.
Анфиса подняла на Дениса недоумённый взгляд и остановилась.
– Что ты хочешь сказать?
– Ничего особенного, – ответил он, вновь увлекая девушку за собой, – лишь то, что ты нужна мне, Фиса. Я уже не раз мечтал о нас с тобой. И в моих мечтах ты всегда счастлива, потому что я готов выполнить любое твоё желание…
Анфиса не верила своим ушам. Нет, это не может говорить Денис! Денис, которого она знала, который был ей братом, просто не мог такого сказать. Но это были его слова. Справившись с первым шоком, девушка заговорила:
– Денис, я думаю, что ты неправильно понимаешь свои чувства ко мне. Просто ты ещё не встретил человека, которому они действительно предназначаются. Со временем ты поймёшь это.
– Нет, Анфиса, я прекрасно разобрался во всех своих чувствах – у меня на это была целая уйма времени, ноты не волнуйся, твоё счастье для меня дороже. Я не стану настаивать, чтобы ты пробудила в себе ответные чувства, нет, я подожду. Я дождусь, когда они сами проснутся, и ты придёшь ко мне. Если сейчас ты считаешь, что тебе будет хорошо с Юркой, то я сделаю всё, чтобы вы были вместе.
Анфиса так и не нашла, что ответить.

Она снова улыбалась. Для Дениса у неё всегда была улыбка. Она улыбалась, вспоминая то нежное чувство, которое они испытывали друг к другу, а из глаз её ручьём текли слёзы. Господи, да откуда они только взялись? Только что её глаза были абсолютно сухими и вдруг…
Но она всё плакала и плакала.

Анфиса сидела рядом с Денисом на бревне и наблюдала за Юрой с Аней, которые носились как дети по кромке воды. Анфисе безумно хотелось оказаться сейчас в каком-нибудь другом месте, как можно дальше от этого. Какое-то время Денис молча смотрел на Анфису, смотрел очень внимательно. Она чувствовала его взгляд на себе, но не поворачивалась.
Наконец он заговорил. Голос его был очень тих, но в нём чувствовалась уверенность:
– Хочешь, я поговорю с ним? Он поймёт.
– Не знаю, – ответила она, – я уже не знаю, что сделать, чтобы он понял. Боюсь, даже тебя он не послушает.
– Посмотрим.
Он действительно поговорил с Юрой. И Юра понял. Они объяснились с Анфисой в тот же вечер.

– Юрочка, – прошептала Анфиса.
Она чувствовала его руки на своём теле, чувствовала его дыхание, на щеке, слышала его голос. Она попыталась обнять его, но рука коснулась лишь песчаного берега. Осознание реальности бетонной плитой придавило ей грудь, в душу снова вернулись боль и пустота.

– Анфиса, пойми меня правильно, – начал Юра. – Я не уверен, что люблю тебя. Ты мне нравишься, мне хорошо с тобой, но, по-моему, это всё же не та любовь, какая мне казалась, а меньшего ты не заслуживаешь.
В глазах Анфисы задрожали слёзы. В душе словно что-то оборвалось, упало на каменный пол и разбилось в дребезги. Её ноги подкосились, не будь рядом скамейки, она села бы прямо на землю. Разговор происходил на веранде дома Анфисы, и электрический свет придавал её и без того бледному лицу какой-то жуткий мёртвый оттенок. Её хотелось закричать «Нет!» и броситься ему в объятия, но она твёрдо сказала себе, что не будет плакать, он не узнает, как больно ранили её эти его слова. Поэтому она лишь тихонько спросила:
– А как же всё то, что было между нами, всё что ты говорил мне, все наши встречи – всё было ложью? Всё это время ты так жестоко лгал мне?
– Нет, милая! – он опустился перед ней на колени и обнял за бёдра. – Я не обманывал тебя в тот момент, когда говорил, что люблю. Во всяком случае, я говорил то, что думал, что чувствовал. Если я и лгал кому-то, то в первую очередь себе. Это был не обман, а скорее самообман.
– И что же мне теперь делать? – Анфиса умоляюще смотрела на него.
– Я бы хотел, чтобы мы остались друзьями. Вообще, я не хочу совсем обрывать наши отношения, мне просто нужно время, чтобы подумать, разобраться в себе. Я прошу тебя дать мне такую возможность.
– Конечно. Только помни, что потом может быть слишком поздно. Чаще всего, обстоятельства бывают сильнее нас…
Когда дверь за Юрой закрылась, она, наконец, дала волю чувствам. Не в силах сделать ни шагу, она просто прислонилась к стене и зарыдала. Ноги её не выдержали напряжения всего дня, и девушка сползла на пол. Она даже не пыталась подняться или успокоиться, она просто сидела на полу в прихожей и плакала. Плакала долго и сильно, пока голова не начала раскалываться. В глазах уже стало темнеть, а она всё продолжала плакать. Её душа была растоптана, чувства смяты, её хотелось кричать, но сил не было.
– Я люблю тебя, люблю… – только и сумела прошептать она.

«Я люблю тебя! Я люблю тебя. Я люблю тебя…» Люблю. Только эта мысль жила в её голове. Воспоминания причиняли невыносимую боль. В душе была какая-то пустота от чувства потери. Ей хотелось закричать, что всё неправильно, так не должно быть! Но вернуть всё назад было невозможно. Она бы душу Дьяволу продала, если бы это помогло повернуть время вспять. Но возможно это было только в мыслях Анфисы.
Она вспомнила, как произнесла заветное признание в первый раз…

Они, как всегда, были на пляже. Денис взял с собой магнитофон, и из колонок неслась нежная музыка. Все разбрелись кто куда, возле дерева остались только Юра и Анфиса. Они лежали рядом, обнявшись, словно под ними был не широкий песчаный пляж, а узкая горная тропка над обрывом. Юра уткнулся лицом в волосы Анфисы и молчал.
Анфиса думала о своих чувствах. Что же она испытывала к Юре? Неужели это всё-таки она? Любовь? Но её же нет. Или есть? Боже! И почему всё так трудно?
Наконец, она пришла к выводу, что всё-таки любит его, иначе назвать то, что она испытывала, было невозможно.
У неё вдруг появилось непреодолимое желание сказать ему о своём открытии. Но тогда она поняла, что не может этого сделать – язык отказывался её слушаться. Она просто не могла заставить себя произнести три короткие слова.
Никто из них не знал, сколько времени прошло, пока они так лежали, но Анфисе показалось, что прошла целая вечность. Наконец она заговорила, и голос её дрожал.
– Юра, – она тщетно пыталась усмирить дрожь. – Я хочу тебе кое-что сказать.
– Что?
– Я не могу… То есть, мне очень трудно… На языке вертится, готовая сорваться, одна фраза. Она очень глупая, мы говорили об этом, но… Это фраза из трёх слов, в центральном слове, которое и является глупым, пять букв…
Она замолчала, понимая, что говорит какие-то глупости.
– Я понял, – мягко заговорил Юра, – но я бы хотел, чтобы ты сказала это.
Анфиса набрала в лёгкие побольше воздуха, словно собираясь нырнуть, и, не давая себе опомниться, произнесла:
– Я люблю тебя, Юрочка.
Юра молчал. Где-то далеко, словно за тридевять земель, звучала музыка. Какой-то голос пел о небе. «Да, – подумала Анфиса, – я на небесах».
– Анфиса, ты не представляешь, как я ждал этих слов, как мечтал о них. Теперь же мне безумно трудно поверить в то, что я их действительно услышал от тебя. И я не знаю, что мне сейчас делать.
– Да, я люблю тебя, люблю! – повторила Анфиса, крепче к нему прижимаясь.
Юра приподнялся на локте, взял Анфису за подбородок и нежно поцеловал.

Солнце садилось буквально на глазах. Анфиса видела, как жёлтый диск плавно погружается в море. При этом цвет неба постепенно менялся: отблески розового и бордового распространялись всё дальше по голубому полю. Облака слегка поменялись. Анфиса поняла, что это уже другие, – те, что она видела в прошлый раз, унёс ветер. Но она не особо любовалась ровной половиной солнечного диска, бликами на воде и сиянием неба, лишь с тоской отметила, как быстро бежит время, которое так хочется порой остановить, и которое невозможно, к сожалению, вернуть назад. Остановить можно только часы. Но не время. А как же ей хотелось этого! Она безумно хотела увидеть Юру. Каждая клеточка её тела рвалась к нему, всё её существо кричало от боли, боли потери… И некому было снять эту ужасную боль. Да и никто из смертных был не в состоянии этого сделать. Потому что эта боль была глубоко в душе и сердце Анфисы. Она разрывала и грызла её изнутри. А физическую боль Юра помогал ей пережить…

У Анфисы всегда были болезненные месячные. Она лежала на кровати не в силах пошевелиться. Каждый вздох отдавался взрывом внутренностей. Но и лежать или сидеть в одном положении она тоже не могла. Поэтому девушка постоянно переворачивалась, постанывая от нестерпимой боли.
Рядом сидел Юрий. Он держал Анфису за руки, но видел, что это мало чем помогает. Тогда он обнял её, прижал к себе и стал укачивать, как плачущего младенца.
– Фисочка, девочка моя, мой Котёнок, – шептал Юра, – представь, что лежишь в шезлонге на огромном песчаном пляже. На берег перед тобой накатывают волны, они дарят умиротворение и покой. Ты замечательно себя чувствуешь, отдыхаешь и любуешься морем. А рядом бегаю и дурачусь я… Слышишь, Анфиса, я рядом, я всегда буду рядом с тобой. Если бы я только мог забрать у тебя эту боль, взять её себе…
Анфиса слушала его почти не дыша. Эти слова вызвали в её душе какие-то странные эмоции, появилось дурное предчувствие, которое она никак не могла объяснить. Она уткнулась лицом в плечо Юры, и слёзы тихонько катились из её глаз. Но плакала она уже не от боли. Внезапно Анфиса осознала, что боль прошла, по крайней мере отступила куда-то далеко вглубь её тела.
– Юра, я люблю тебя, – шепнула она сквозь слёзы, – очень люблю.
Юра ещё крепче прижал девушку к груди и тоже почувствовал что-то странное, незнакомое.
– Я тоже люблю тебя, милая, единственная моя, ласковая моя, моя радость…

Анфиса словно наяву почувствовала горячие губы Юры около своего ухе, услышала его голос. Она хотела, безумно хотела, чтобы он был сейчас рядом… Но открыв глаза увидела только бесстрастное море и такое же бесчувственное небо. Волны медленно и лениво накатывали на берег, не переставая призывно шептать: «Анфиса! Анфиса!». Но Анфисе казалось, что к чужому холодному голосу волн примешивается какой-то родной. Он был очень тихим, ласковым, но в то же время требовательным: «Анфиса! Котёнок! Я жду тебя! Ты нужна мне, Анфиса!».
Она поняла, чей это голос и увидела, как ей показалось, его лицо среди волн, такое знакомое, такое до боли родное…
Она скучает по Юре, безусловно, причём гораздо сильнее, чем тогда.

Анфиса сидела на подоконнике с фотографией Юры в руках. По её бледным щекам текли слёзы. Она пыталась себе представить свою жизнь без него, но безуспешно.
С фотографии на неё смотрело такое близкое, но в то же время уже далёкое лицо. Этот взгляд она никогда не сможет забыть – это просто невозможно. А губы… Они так и манили, чтобы к ним прикоснулись, поцеловали.
В памяти беспрестанно всплывали картины из прошлой жизни: вот они вместе идут босиком по пляжу, вот они сидят обнявшись на веранде Анфисы и слов не нужно, тогда они были уверены, что всегда будут вместе… А вот лицо Юры, когда он предложил остаться друзьями.
Ей хотелось умереть. Потому что тогда она не видела бы его лица, его улыбки, предназначенной не ей.
В дверь тихонько постучали.
– Открыто! – крикнула Анфиса, вытирая слёзы.
В комнату вошла Аня. Она взглянула на заплаканное лицо Анфисы, на фотографию Юры в её руках и всё поняла.
– Фиса, солнце, не расстраивайся. Всё наладится, вот увидишь, ведь не один он на свете. Время лечит. Ты ещё встретишь своё будущее, свою половинку. Хочешь, пойдем, прогуляемся, поговорим, ты развеешься.
Анфиса колебалась с минуту, но всё же согласилась. Они вышли на улицу. Только что прошла гроза, воздух был прозрачен и свеж, с лёгким запахом озона. Ветерок приятно обдувал лицо и играл в волосах. Уже вечерело, становилось сумрачно, но все предметы ещё ясно различались.
Какое-то время они шли молча. Аня не хотела торопить, а Анфиса пыталась собраться с мыслями, потому что на свежем вечернем воздухе они все куда-то разбежались. Наконец она заговорила:
– Я скучаю по нему, Аня. Мне не хватает его, словно из сердца удалили какую-то часть, а заменитель на это место поставить забыли. Так тоскливо.
– Я прекрасно понимаю тебя. Но и ты пойми, что жизнь-то продолжается. С ним или без него, а ты должна жить. У тебя ещё всё впереди.
– Да, я знаю, но это так трудно…
– А ты хотела, чтобы всё в жизни было легко?
– Нет, конечно, нет, но…
– Никаких «но»! Ты должна смириться и идти своей дорогой дальше.
– А если я не хочу смиряться?
– Тогда не смиряйся, борись за него!
Довольно долго они снова шли молча. В голове у Анфисы всё перемешалось: что было, чего она хотела, что произошло на самом деле… В конце концов она поняла лишь одно.
Когда она заговорила, было уже темно и прохладно, но они обе этого не замечали. Её голос был тихим, но уверенным – она твёрдо решила для себя всё.
– Аня, у него уже есть кто-нибудь, – она запнулась, но всё же продолжила, – какая-нибудь девушка?
– Да, – ответила Аня, – он сейчас встречается с какой-то Машей. Я её не знаю, мне про неё говорил Денис. А Юрку я не видела уже давно.
– Ну, что ж, раз он с ней, значит, ему с ней хорошо, а я хочу, чтобы он был счастлив. Не со мной, так с другой…

Да, тогда ей было тоскливо, по крайней мере она так считала. Но она даже представить себе не могла, что такое настоящая тоска, что значит наверняка знать, что он уже не вернётся, что она не увидит его хотя бы мельком, случайно. Анфиса даже улыбнулась своей прежней глупости. Тогда она была ещё наивна, и считала, что жизнь закончена, если Юра ушёл к другой. Она и представить себе не могла, что может быть что-то хуже… как сейчас.
Солнце фактически село. Над горизонтом остался лишь небольшой ореол зарева ярко-жёлтого цвета. А вокруг алели волны облаков, которые казались сюрреалистическим продолжением морской глади.
Тогда она была глупой, потому что не знала, что впереди её ждёт ещё немало сюрпризов – приятных, и не очень.

В комнате Анфисы зазвонил телефон. Это была Аня.
– Фиса, ты сейчас свободна?
– В общем-то, да. А что?
– С тобой очень хочет встретиться один человек. Чтобы поговорить. По-моему, ты ему не откажешь.
Анфиса была немного раздражена уверенностью в голосе Ани и, одновременно, удивлена, потому что также в её голосе звучала улыбка.
– С чего ты взяла, что я ему не откажу? Ты же прекрасно знаешь, что я ни с кем хочу встречаться.
– Это Юра.
Воцарилась тишина. Даже воздух стал как будто гуще. На этот раз Анфиса не была удивлена, нет, она просто впала в ступор, потеряв остатки разумных мыслей. С Юрой они не разговаривали и не виделись уже несколько месяцев. Аня терпеливо ждала.
– Хорошо, я скоро приду.

Анфиса не могла без улыбки вспоминать тот день. Ей тогда казалось, что небеса смилостивились и подарили ей шанс снова быть счастливой. Сердце в груди бешено стучало, всё тело сотрясала мелкая дрожь. Она собиралась, как на первое свидание. Ей хотелось быть неотразимой, чтобы Юра при виде неё вспомнил всё, что между ними было, чтобы в нём проснулись старые чувства. Хотя, она почти наверняка знала, что это лишь её фантазии.
Да, тогда она действительно ждала чуда… А сейчас её не могло помочь ничего, разве что машина времени… Время. Почему оно так неумолимо? Почему оно летит так быстро и его невозможно вернуть?
Вот и сейчас она безумно хотела продлить закат, но солнце стремительно опускалось.
– Солнышко, милое, подожди, – с тоской прошептала она последним лучам, виднеющимся над морем. – Побудь со мной ещё немного…
Они встретились не у моря, где любили проводить время вместе, а в старом парке. Сидя друг против друга на камнях, они разговаривали.
– Мне кажется, что ты не понимаешь всего, – твердила она. – Как ты вообще можешь так говорить? Ведь у вас будет малыш, ты на ней женишься, ребёнку нужен отец… А я… Я, конечно, переживу это всё, но ты даже не представляешь, как мне плохо. За то время, что мы не вместе, я сменила уже огромное количество парней, и ни с одним не была дольше недели. А почему? Да потому что рано или поздно в каждом из них я начинаю искать твои черты. Мне нужен лишь ты. Ты мне просто необходим.
– Солнце, – отвечал ей Юра, – ты всё драматизируешь. Ведь это ещё не конец света.
Но думал он о другом. Он думал о долгих тёмных ночах рядом с Машей, которые прошли без сна. Он не мог выбросить из головы Анфису. Он всё ещё испытывал к ней самые нежные чувства. Но, к сожалению, слишком поздно понял, что действительно по-настоящему любит лишь её. К тому времени Маша была уже беременна. Она не хочет делать аборт, а Юра просто не может бросить её с ребёнком на руках. Так что же теперь делать?
Но Юра ни за что не стал бы встречаться с Анфисой, если бы у него не было проблесков надежды. Он собирался уговорить Машу на аборт. Да, это очень жестоко. Ведь ребёнок ни в чём не виноват, и он уже живёт, только пока в теле матери. Но, с другой стороны, ведь они ещё слишком молоды. Вряд ли из них получатся хорошие родители и крепкая семья. К тому же… он не любит Машу. Он к ней хорошо относится, она милая девушка, но… Он даже мог бы жениться и воспитывать ребёнка, если бы не было Анфисы. Воспоминания о ней не дают ему покоя. Он не сможет жить рядом с ней, не имея возможности коснуться её лица, волос, не в силах обнять её, поцеловать…
В конце концов, все люди живут один раз. Поэтому нужно прожить жизнь так, чтобы потом не было мучительно больно. Нельзя упускать то, что судьба сама вкладывает в твои руки. Он верил, что у каждого человека есть своя половина и нужно стремиться её найти. На его взгляд, его половинкой была именно Анфиса.
Анфиса смотрела вдаль, туда, где между деревьями блестело море. Море манило её. Внутренний голосок упорно шептал: «Иди туда. Вы не будете вместе, у него теперь семья, тебе там нет места. Уйди из его жизни!». С трудом прогоняя этот голос, она произнесла:
– Знаешь, чего я сейчас больше всего хочу?
– Нет, – ответил Юра, – но, по-моему, догадываюсь.
– И чего же? Как ты думаешь.
– Скажи сама.
Анфиса попыталась посмотреть в его глаза, но снова быстро отвела взгляд.
– Я хочу мало и одновременно очень много. По крайней мере, для меня это значит очень и очень много.
Она помолчала.
– Я хочу, чтобы ты меня обнял.
Ею овладело безумное желание посмотреть на Юру, заглянуть в его глаза, прочитать в них такое же желание, любовь или хотя бы нежность… Но она боялась увидеть там насмешку. Потом она услышала его голос:
– Знаешь, в последнее время у меня тоже где-то шевелится такое желание. Где-то оно лежало.
– Но уже перележало и истлело, – грустно усмехнулась она.
Действительно, а чего она собственно ждала? Что он тут же бросится её обнимать, целовать, скажет, что любит? Это же просто глупо!
– Да нет, всё ещё есть.
Анфиса не поверила своим ушам. Она всё же решилась с опаской посмотреть в эти так горячо любимые ею глаза, проверяя, не смеются ли они над ней. Нет, не смеялись. Юра протянул ей руку.
– Иди сюда, – прошептал он.
Через мгновение она сидела у него на коленях, крепко прижимаясь, уткнувшись лицом в его плечо. Она почувствовала милый запах – запах Юры – его туалетной воды. Он в ответ обнял её, стал гладить по волосам, успокаивая, потому что из глаз её тут же хлынули слёзы.
– Ну, зачем же столько эмоций? – шептал он. – Успокойся. Всё будет хорошо, Котёнок.
У Анфисы перехватило дыхание. Как давно она не слышала этого ласкового «Котёнок». Юра всегда её так называл. Только Юра.
– А сейчас я хочу, – продолжал он, – чтобы ты жила и брала от жизни всё.
– Я не живу, я существую, – сквозь всхлипывания ответила Анфиса.
– Тогда существуй, но бери от жизни всё.
Они оба улыбнулись, и повисла минутная пауза, которую нарушила Анфиса:
– Юра, ты ещё испытываешь ко мне что-нибудь?
Юра чувствовал в этом вопросе надежду, но пока не мог так обнадёживать девушку. Если ничего не выйдет, то пусть уж лучше он думает, что ему до неё дела нет. Так ей будет легче.
– Не задавай сложных вопросов, – ответил он.
Ну конечно, – подумала Анфиса, – а ты что же думала, что он безумно в тебя влюблён и поэтому собирается жениться на другой? Дура!
– Домой пора, – произнесла она еле слышно.
В последнее мгновение Анфиса на секунду ещё крепче прижалась к Юре и шепнула:
– Я люблю тебя.
Он хотел было что-то ответить, но она уже встала и оправляла юбку.

Тогда был такой же тёплый вечер, как сегодня, – подумала Анфиса. Погода стояла столь же чудесная, и небо было таким же чистым. От этого воспоминания становились ещё ярче.
Тогда в ней ожила надежда. Пусть это был слабый отблеск того костра, что разгорелся позже, но сейчас у неё не было даже этого. К ней снова вернулось огромное, как море, что плескалось рядом, чувство потери.
Закрыв глаза, она как на экране старого телевизора увидела их следующую встречу.

Анфиса почти бежала по дороге к автовокзалу. Она опоздала уже на двадцать минут и только молилась, чтобы Юра её дождался. Впереди уже виден был бы парк, в котором они договорились встретиться, если бы его не загораживали автобусы на стоянке. Неожиданно из-за автобуса показался Юра. Он шёл ей навстречу.
Анфиса сразу почувствовала, как с её плеч свалилась огромная гора. Её лицо просто засияло, озарённое улыбкой.
– Привет, я боялась, что ты уже ушёл, – заговорила она.
– Здравствуй. Я уже последний раз пошёл посмотреть, решил, что ты не придёшь.
– Я не могла раньше. Бежала, как угорелая.
Они дошли до скамьи и сели. Анфиса смотрела на это милое лицо с нескрываемой нежностью.
– Я уже по тебе соскучилась. Хотя прошло всего два дня.
Юра очень хотел ответить её тем же, но не мог позволить себе такую роскошь. Он видел, с каким чувством она на него смотрит, безумно хотел её обнять, приласкать, коснуться её нежной кожи… Но не мог.
Они долго разговаривали. Но о чём конкретно, Анфиса не могла бы сказать. Им просто было хорошо вместе сидеть на летнем солнышке, согревая друг друга, помимо него, своими взглядами.
В какой-то момент вдруг воцарилась пауза. Минуту они молчали, думая о чём-то своём каждый, а потом Юра опустился перед Анфисой на корточки и обнял её колени.
– Милая моя, – прошептал он, – мой Котёнок…
От этих слов, как и два дня назад, у Анфисы защемило сердце. Больше всего в этот миг она хотела обнять его, прижать к себе и целовать, целовать, целовать… Она хотела закричать, что так неправильно, так не должно быть, они обязаны быть вместе. Но вместо этого она лишь обвила руками его шею, едва сдерживая слёзы.
Юра поднял к ней лицо, и в его глазах Анфиса увидела взгляд, который так любила – это был тот же взгляд, которым он смотрел на неё, произнося слова любви.
– Анфиса, я хочу тебя, – произнёс он еле слышно.
– Прямо здесь и сейчас? ­– отшутилась она.
Но слова эти не давали ей покоя. Позже, когда они уже расставались, она спросила:
– Юра, насчёт твоего желания, а как же Маша?
– А что Маша?
– Что она на это скажет?
– А разве она узнает?

Анфиса улыбалась. Но это была улыбка сквозь слёзы. Тогда она возвращалась домой счастливой. Она чувствовала, что небезразлична Юре, что что-то значит для него.
Сейчас она точно знала, что совсем ему небезразлична, но всё же они не могли быть вместе. Это было безумно грустно. От этой мысли она выла по ночам, как волки воют на луну. Она хотела умереть, и волны продолжали ласково зазывать её.
Солнце уже совсем село, оставив на небосводе разводы розового, жёлтого, оранжевого, бордового цветов. Облака почти исчезли, и лишь редкие пепельные островки нарушали идеальную картинку неба.
Воспоминания плескались вокруг Анфисы, со всех сторон задевая её своими языками. Широко открытые глаза её в очередной раз наполнились слезами, а взгляд всё также был устремлён на небо. Но она уже не видела ни отблесков заката, ни облаков. Она снова была далеко.

Анфиса довольно улыбалась, сидя на диване в гостиной Юры. Мария уехала на выходные к бабушке, и Юра решил этим воспользоваться. Анфиса прекрасно понимала, чем закончится этот визит, что они не будут всю ночь просто мило беседовать. Её этот вполне устраивало.
Здесь она провела весь вечер, на улице давно стемнело, на город опустилась ночь. Всё это время они говорили фактически ни о чём: они вспоминали старые золотые деньки и пытались представить, как бы всё сложилось, не поторопись Юра в отношениях с Машей.
– Как ты думаешь, мы были бы сейчас вместе? – спросила Анфиса.
– Если честно, я даже не знаю…
Повисла пауза. Не зная, чем её нарушить, Анфиса подняла глаза, и их взгляды встретились. Теперь слова были уже абсолютно не нужны.
Руки Юрия нежно обвили плечи девушки, она в ответ прильнула к его груди. Их губы соприкоснулись, и по телу Анфисы пробежал электрический ток. Никогда и ни с кем у неё такого не было – только с Юрой. Она почувствовала, как какая-то густая волна накрывает её с головой, и не стала ей сопротивляться. Пальцы Юры нащупали «молнию», и платье послушно скользнуло на пол. Анфиса откинулась назад в руках Юры, подставляя ему для поцелуев грудь. Его губы скользнули по шее, ниже, лаская каждый сантиметр шелковистой кожи. Каждое прикосновение горячих губ всё сильнее разжигало костёр внутри Анфисы. Она хотела бы вечно тонуть в его руках.

Лёжа на влажном песке, Анфиса почувствовала, как этот жар снова разгорается в груди. Она тихонько застонала и обняла себя за плечи. Почувствовав прикосновение собственных рук, она вновь осознала, как одинока сейчас. Некому её обнять, согреть…
А согреть её не мешало бы – с наступлением позднего вечера воздух стал гораздо прохладнее. Девушка поёжилась и села, обхватив руками колени. Берег оставался по-прежнему пустынным. Но благодаря деревьям, серому вечернему воздуху и поднявшемуся ветерку, создавалась иллюзия, что Анфиса не одна вздыхает здесь о прошлом.
В небе над головой уже почти рассеялись последние отблески уходящего заката. Она не могла его остановить, не могла повторить. Она могла лишь наблюдать, как небо становится всё темнее. Точно так же она сейчас наблюдала со стороны свою жизнь, не в силах что-либо изменить или предотвратить.

Анфиса лежала на кровати рядом с человеком, которого безумно любила. Её взгляд был устремлён на потолок.
– Юра, – позвала она. – Ты спишь?
– Нет, – ответил Юра. – Я думаю, как это здорово – обнимать девушку, которая так ласково прижимается.
– Мне давным-давно не было так хорошо и легко, как сейчас. Я счастлива, милый.
– Я рад, Котёнок, что тебе хорошо. Но, думаю, что могу сделать тебя ещё счастливее.
Анфиса приподнялась на локте. При этом одеяло скользнуло вниз, обнажив красивую грудь, по которой Юрий тут же пробежался взглядом.
– Чем же это?
– Собственно, я позвал тебя, чтобы поговорить… А то, что произошло… – Юра запнулся, – я просто не удержался: ты слишком хороша.
Он замолчал. Но Анфиса чувствовала, что в ней уже проснулось любопытство.
– О чём ты хотел поговорить? – нетерпеливо спросила она.
Она видела, как взгляд Юры то и дело возвращается к её обнажённой груди, но даже не думала накрыться. В его взгляде всё сильнее разгоралось желание, и она чувствовала в этом какую-то неведомую ранее силу. Она смутно осознавала, что пока он её хочет, он будет находиться в её власти. Ей это нравилось.
Юра с трудом оторвался от созерцания белой кожи и нежного розового соска, поднимая взгляд на Анфису.
– У Маши был выкидыш.
– Что?!
Анфиса была почти в шоке. Она, конечно, не любила Машу, но не желала зла её малышу. К тому же это был и малыш Юры.
– Бедная, – наконец заговорила она, – ей, наверное, очень тяжело. Конечно, я не знаю, что значит потерять ребёнка… но, по-моему, это ужасно.
– Да, она очень подавлена. Но, за два месяца беременности она не успела осознать всю прелесть материнства. И в какой-то мере мы оба благодарны этому случаю, потому что поняли, что не хотим быть семьёй.
Юра замолчал, снова взглянув на грудь Анфисы. Она же сделала вид, что не заметила этого откровенного взгляда. Вздохнув, Юра продолжал:
– Сейчас Маши здесь нет, потому что она уехала к бабушке. Насовсем. Между нами больше ничего нет.
Анфиса совсем села. На её лице появилось выражение, которое бывает после неожиданного удара из-за угла. Идя сюда, она надеялась, самое большее, на ночь, о которой будет вспоминать потом ещё месяц. Но, услышав такое, просто растерялась. Она не знала, как ей теперь реагировать, что на это сказать.
Одеяло тем временем сползло ещё ниже, открывая взору Юры подтянутый живот и часть округлого бедра. От этого зрелища Юра почувствовал непреодолимое желание повалить Анфису на подушки, прижаться губами к атласной коже красивого бедра, а потом…
Последнюю фразу он произнёс, уже приближаясь к девушке:
– Я хочу, чтобы мы снова были вместе…

Анфиса улыбалась, глядя в тёмное небо. Совсем низко над водой появилась полная луна. Именно в эту ночь суждено было быть полнолунию. Анфиса с грустью отметила и это. В полнолуние, по непонятным причинам, ей всегда хотелось выть, задрав голову в небо, луна нагоняла тоску.
А в эту ночь с появлением луны у Анфисы возникло странное чувство, что за ней кто-то наблюдает.
– Юра, это ты? – тихо позвала она. – Или, может быть, Денис?
Её никто не ответил, только волны… Казалось, что они бились о берег ещё ожесточённее, чем раньше, ещё больнее ранили душу. А всё потому, что с того дня всё в её жизни окончательно полетело под гору. Сейчас, при обманчивом лунном свете Анфисе казалось, что всё было просто предопределено, решено кем-то заранее. Но Юра тут ни при чём. Всё произошло слишком быстро.
Поначалу она думала, что всё лишь игра. Но она стала слишком серьезной.

Анфиса и Аня сидели в парке. Они ждали. Юра и Денис опаздывали уже больше, чем на полчаса. Наконец из-за деревьев показались знакомые фигуры.
– Почему так долго? – Анфиса вышла им навстречу.
– Так получилось. Но у нас кое-что есть, – ответил Юра.
Он достал из кармана маленький пакетик.
– Героин? – удивилась Анфиса. – Зачем?
– Вы же хотели попробовать, – улыбнулся Денис в ответ.
Через двадцать минут все четверо были дома у Юры. Он закрыл плотнее дверь в комнату и достал небольшой пузырёк.
– Зачем это? – полюбопытствовала Аня.
– Увидишь, – отозвался Денис.
Обе девушки стали внимательно наблюдать за действиями Юры. Он высыпал порошок в приготовленный бутылёк, и из шприца влил туда же три кубика кипячёной воды.
Порошок тут же растворился без остатка.
– Хорошее зелье, – прошептал Денис.
Юра ничего не отвечал. Он аккуратно намотал на иглу от шприца клочок ваты и стал выбирать прозрачную жидкость из бутылька.
– Готово.
На столе перед ним лежало четыре одинаковых шприца на один куб. Два из них были наполнены полностью, а два только наполовину.
Сначала Юра и Денис «поставили» друг друга, причём так быстро, словно всю жизнь только этим и занимались. Затем Аню. Денис очень волновался, поэтому «ставить» пришлось Юре. Всё было гладко, технично, без лишних движений. Анфиса бы сказала профессионально. Денис держал руку Ани, А Юра нащупал вздувшуюся венку, направил на неё иглу. Остриё легко прошло сквозь мягкую ткань… Аня прикрыла глаза, приготовившись к каким-то необычным ощущениям.
Очередь дошла до Анфисы.
– Денис, теперь ты, – попросил Юра.
Сам он сел рядом с девушкой и, закатав ей рукав, крепко обхватил руку чуть выше локтя. Денис наклонился над ней со шприцем в руке.
– Чёрт! – выругался он, разглядывая руку. – У неё же совсем нет вен!
Денис сделал четыре попытки, но безрезультатно: игла входила под кожу, задевала вену, но не попадала внутрь неё. От постоянного напряжения руки у Анфисы уже болели, из проделанных ранок капала кровь, так что её приходилось всё время вытирать.
– Не могу, – наконец не выдержал Денис, – пытайся сам!
Юра и Денис поменялись местами. Стоило Юре поднести иглу к руке, Анфиса сморщилась в ожидании боли. Он заколебался.
– Ничего, – ответила она на немой вопрос, – всё нормально.
Со второй попытки Юре удалось поймать беглянку. В шприц ворвалась тёмно-красная струйка, жидкость поменяла цвет. Денис медленно разжал руки, и содержимое шприца перетекло в вену.
Денис и Юра вели себя странно, не так, какими их привыкли видеть девочки. Их движения стали вялыми и замедленными, они почти не вставали с кресел. Сама Анфиса ничего не почувствовала, равно как и Аня, – это было их первое знакомство с героином.

Анфиса закрыла лицо руками. К глазам подкатили горячие слёзы, но не показалось ни одной капли – у неё просто не было сил, чтобы плакать.
Она наяву видела извиняющееся лицо Юры. Он смотрел на неё снизу вверх, стоя перед ней на коленях со шприцем. Её руки были исколоты уже в пяти местах, а найти вену ещё так и не удалось.
– Анфиса, милая, Котёнок, я не хочу причинять тебе боль. Подумай, может, не стоит?...
Но она тогда настояла. Ей было интересно. Ей было обидно: все «укололись», а она нет… Хотя, какой интерес может быть в наркотиках? Какая обида?! Как же она была глупа! Но бессмысленно сейчас казнить себя.
Сейчас она видела перед собой эти лица, такие родные… такие далёкие. Она не могла себе простить, что отпустила их без боя. Хотя бой был проигран ещё до начала войны…
А началось всё за несколько дней до того случая.

Анфиса и Аня прогуливались в парке.
– Может, пойдём домой? – предложила Аня.
– Давай последний раз дойдём до конца аллеи.
– Давай.
– Домой совсем не хочется. Там сейчас так пусто, Юра сегодня не придёт.
– А мама у тебя где?
– Уехала к тёте Гале, на два дня. Может, ты пойдёшь сегодня ко мне?
Аня пожала плечами, обдумывая предложение.
– Почему бы и нет? – наконец ответила она. – Дениса всё равно не будет до завтрашнего вечера.
– Кстати, ты не знаешь, где они?
– Денис что-то говорил о том, что они собираются к старым знакомым, учились вместе, гуляли в одной компании.
Аллея почти закончилась. У выхода появились две фигуры, они быстро приближались. Через минуты лицо Ани озарила улыбка.
– Антон?! Привет! Сколько же мы не виделись!!!
– Привет, Анютка! – ответил один из подошедших. – Да, не виделись целую вечность. Больше года… Как у тебя дела? Как жизнь?
– Ой, Антоша, у меня всё замечательно! Кстати, – спохватилась Аня, – это моя очень хорошая подруга, Анфиса. Фиса, Это мой друг детства, Антон, мы росли в одном дворе.
– Очень приятно, – отозвалась Анфиса, улыбнувшись.
– Взаимно, – проговорил Антон. – А это мой приятель, Саня. Девочки, торопитесь куда-нибудь?
Анфиса и Аня переглянувшись, ответили почти в голос:
– Нет, мы просто убиваем время.
– Может, убьёте его с нами? – подмигнул Саня.
– Да, у нас намечается весёлый вечер, – подхватил Антон.
Девочки согласились. Вскоре они пришли в квартиру, которая больше напоминала склад выброшенных вещей. В воздухе стоял незнакомый кисловатый запах, по комнатам плавали клубы табачного дыма. Курили прямо не вставая с мест. Но, несмотря на всю убогость, помещение казалось уютным. Может быть, от дружественной обстановки, что царила вокруг. Комната была наполнена людьми, которые весело разговаривали, смеялись, кто-то тихонько подпевал радио.
Антон усадил девушек на старый продавленный диванчик и вышел. С ними остался Саша. Завязался непринуждённый разговор. Саша оказался приятным общительным человеком, рассказывал какие-то забавные истории и, как мог, развлекал гостей. Поддавшись приятному окружению, Анфиса и Аня совсем расслабились.
Саша не спускал глаз с Анфисы. Он буквально поедал её взглядом. Анфиса это замечала, но не придавала значения, лишь отдёргивала руку, если он невзначай прикасался, и отодвигала ноги, когда он случайно задевал её колени. Она знала, что красива, что нравится мальчикам, она привыкла к пристальному вниманию. Поэтому пристальное внимание Саши её нисколько не насторожило.
Антона не было около получаса, а когда он вернулся, то держал в руках два шприца с желтоватой жидкостью.
– Ну что, девочки, не хотите побаловаться «джефом»? – спросил он, хитро подмигивая.
– Нет, – твёрдо ответила Аня.
А у Анфисы загорелись глазки…
– Всё мы – живые люди! Всё в этой жизни надо попробовать, правда, Аня?
– Молодец, Анфиска, так держать! – засмеялся Саша.
– Фиса, не надо! – пыталась остановить подругу Аня.
Но Анфиса уже ничего не слышала. В крови играл адреналин. Она азартно закатала рукав и подставила руку. Игла долго искала непослушную вену. Мальчишки испробовали все знакомые им способы и места, поражаясь тому, как умело вены Анфисы прячутся вглубь тела. Но, как вены ни прятались, Антон нашёл одну. А больше и не нужно было…
В то же мгновение в ногах появилась тяжесть, голова словно увеличилась в размерах, а волосы на затылке зашевелились. Раньше она и представить не могла, что это чувство может быть настолько буквальным. Ей вдруг стало легко и хорошо. А на лице появилась глупая улыбка.
Анфиса ещё не успела прийти в себя, как услышала своё имя откуда-то сверху. С трудом разлепив потяжелевшие веки, она заставила себя поднять голову. Прямо перед ней стоял Юра.
– Что ты здесь делаешь?! – в его голосе слышалась еле сдерживаемая ярость и… обида.
– А ты? – заплетающимся языком вопросом на вопрос ответила Анфиса.
Юре нечего было ответить. Он лишь смотрел на неё сверху вниз. На его лице смешались удивление, гнев и какая-то тоска. На секунду Анфисе стало стыдно, но это чувство быстро прошло. В конце концов, она не совершила ничего преступного, просто попробовала что-то новенькое…
Мысли в её голове окончательно распались, а сил, чтобы собрать их хоть во что-то более или менее осмысленное, у неё уже не осталось. «Джеф» взял верх над девушкой, и она закрыла глаза, откинувшись на спинку дивана. Последнее, что она видела, это плотоядный взгляд Саши в её адрес, предвкушающего, что можно сделать с одурманенной красоткой.

Анфиса ужасно ругала себя за то, что тогда решила всё же попробовать, за это дурацкое выражение «Все мы – живые люди, всё в этой жизни надо попробовать»… Хотя, ругала – это неправильно сказано. Нет, она не жалела, что попробовала наркотики – в конце концов, живём-то мы один только раз. Она жалела о том, что позволила всему зайти так далеко, нужно было остановиться самой и остановить остальных. Но она ничего не могла с собой поделать – наркотики дарили незабываемую легкость, блаженство. Это чувство было столь манящим, столь сладким…
– Нет! – закричала Анфиса ночному небу с полной луной. – Нет, так нельзя! Нельзя!
У неё начиналась истерика, и остановить её было некому. Слова и мысли смешивались в один бессвязный поток. Она так много хотела крикнуть этой бесчувственной луне, но не могла выговорить ни слова, тогда она просто закричала. Долго, протяжно, надрывно, вкладывая в этот крик всю сою боль, всю свою злость, пытаясь выбросить с ним всё, что сжимало ей горло, душило. Крик сорвался, и она заговорила уже шёпотом:
– Наказание! Наказание за грехи пи проступки наши. За мои грехи, за мои ошибки. Наказана! Виновна! Виновна. Виновна…
Если бы кто-то увидел её в этот миг со стороны, решил бы, что свершается какой-то сатанистский ритуал. Анфиса каталась по песку, то поднимаясь на колени, то вновь падая, и продолжала шептать невнятные слова. Обессилев, она упала на четвереньки и, низко опустив голову, стала просто раскачиваться взад и вперёд.
– Прости меня, Юрочка, Прости, Денис, Анюта, прости, умоляю! Простите меня за всё, что я сделала! И главное, за то, чего я не сделала…

В тот вечер Юра сказал, что хочет прогуляться в одиночестве. Он медленно брёл по переулку, а мысли бешено кружились в усталом мозгу. Они настолько перемешивались и путались, что порой ему приходилось останавливаться и усилием воли приводить их в порядок.
Она молодая девушка, у неё вся жизнь впереди. Конечно, наркотики не дают хорошего продолжения жизни, но сейчас ей хочется попробовать всё, – думал Юра. – Я уже знаю, что значит потерять её, я не хочу рисковать так вновь… Но я видел, как смотрел на неё Саня, а тот не остановится ни перед чем, чтобы получить её. И в следующий раз меня, скорее всего, не будет рядом, чтобы помешать ему. Я видел, как ей понравился «джеф». Я обязан найти что-то, что бы удержало её рядом со мной… Она слишком дорога мне, чтобы потерять её сейчас.
Юра сел на скамейку и обхватил голову руками. Да или нет? Только этот вопрос занимал его в тот момент. В конце концов, он решился. Да. Решение принято. Тяжёлое решение. Но тогда оно казалось единственно верным.
Героин. Тоша с Саней не будут колоться героином и, тем более, предлагать его Фисе. Он поможет удержать её рядом. Это новое ощущение для неё. И ничуть не хуже «джефа».

Об этих размышлениях Анфиса узнала лишь в последний день, когда видела Юру. Если бы это произошло раньше, возможно, всё было бы по-другому.
Но гадать о том, что могло бы быть, Анфисе было поздно. Небо было абсолютно чёрным. Только луна так же одиноко висела над чёрными, как небо волнами. От заката не осталось и следа. Уже от этого хотелось плакать. Но слёз не было. И истерика закончилась. Осталась лишь глухая тоска и тупая ноющая боль в груди. Всё закончилось. Всё. Даже закат скрылся за морем. А она так и не успела всего вспомнить. Хотя, оставалось совсем чуть-чуть.
У Анфисы их было трое: Денис, Аня и сама Анфиса. Все трое были на нервах. Аня сидела, скрестив ноги, на кресле и судорожно обтачивала ногти. Денис всё время курил, сидя у стола. А сама Анфиса не могла сидеть на месте, она переходила от окна к окну, нервно кусая губы. Они ждали Юру. Он должен был прийти почти два часа назад. Но его всё не было. Лишь бы ничего не случилось, – думала Фиса.
Раздался звонок в дверь. Анфиса кинулась открывать. На пороге стоял Юра. Точнее, висел на дверном косяке, глаза его были закрыты, а ноги подкашивались в коленях.
– Господи, что случилось? – только и смогла вымолвить Анфиса.
Юра слегка приоткрыл глаза и с трудом ввалился в дом. Анфиса помогла ему добраться до дивана. Аня и Денис тут же приступили с расспросами. Главный вопрос, который их интересовал, был: взял или нет. Анфисе, конечно, тоже это было не безразлично, но в первую очередь, она волновалась за состояние Юры.
– Юрка, не томи, да или нет? – настаивал Денис.
– Нет, – только и сумел вымолвить Юра.
Когда ему стало чуть легче, Анфиса снова спросила:
– Что же случилось, Солнце?
С трудом выговаривая слова, постоянно облизывая пересохшие губы и глотая половины слов, он рассказал:
– Человек, у которого я собирался брать, сказал, что у него нет порошка. Я пошёл к одному старому знакомому, который раньше тоже «банчил». Он должен был мне денег и …
Юра в очередной раз облизал губы и попросил воды. Анфиса принесла ему стакан и осторожно помогла сделать глоток.
– В общем, – продолжал он, – тот предложил мне отдать долг «белым». Я согласился и уже радовался, что всё так удачно складывается…
Юра снова глотнул воды.
– На продажу у него порошка не было, он достал из личных запасов, но сказал, что сам меня поставит: с недавних пор он не доверяет никому… Но проблема ещё в том, что для личного пользования он порошок не «буторит». Поэтому я получил «передоз». И не смог ничего вам принести…
Юра замолчал, закрыв глаза. В комнате повисла тяжёлая тишина. Через минуту Денис зло произнёс:
– Теперь так друзей кидают, да? Конечно, чтобы «отморозиться» от «кидалова» и не такие сказки придумаешь. Пожадничал, да? Тогда расплачивайся теперь за это! Пошли, Анюта. Мне здесь противно.
Юра ничего не ответил другу, лишь посмотрел ему в глаза. Позже, когда они уже остались одни, он спросил у Анфисы:
– Ты мне веришь? Или считаешь так же, как Денис?
– Конечно, я тебе верю! – ответила она. – Потому что люблю тебя. Самое главное, чтобы с тобой всё было в порядке. Поспи. Я посижу с тобой.
– Нет, – прошептал он, – я хочу видеть твоё лицо, хочу чувствовать твою руку…
Но постепенно глаза его всё же закрылись, состояние становилось всё хуже.
– Анфиса, – просипел Юра, – только не оставляй меня, будь рядом, прошу. Я не смогу жить без тебя, только будь со мной.
– Конечно, – ответила Анфиса тоже шёпотом, – Юрочка, я люблю тебя, я всегда буду рядом. Я не оставлю тебя.
На глаза её навернулись слёзы. Она очень испугалась, что может потерять его. Только сейчас она по-настоящему осознала, что если с ним что-нибудь случится, она потеряет его навсегда. Нет, она не могла его потерять. Снова.
Когда Юра уже не мог больше сопротивляться действию героина, глаза его в последний раз закрылись, и едва слышно он произнёс:
– Анфиса, милая, Котёнок мой, не дай мне «отъехать». Я только сейчас начал жить, только сейчас нашёл смысл своей жизни. Это ты…
Тогда Анфиса разрыдалась. Жизнь самого близкого, самого дорогого ей человека, фактически, была в её руках. Ей было страшно, безумно страшно, она боялась, что не справится, но знала, что сделает всё, чтобы его спасти. Она поклялась себе, что никогда не оставит Юру, не даст ему «отъехать».
Но она нарушила свою клятву…
Хотя, в ту ночь она действительно справилась. Она до утра караулила его у постели, смачивала сухие губы водой и следила за дыханием. Она выцарапала его из лап смерти. Тогда.

Небо и море окончательно слились на горизонте. И то, и другое было чёрного цвета. Как и чувства Анфисы. Она больше не плакала, не билась в истерике, не улыбалась. Она просто сидела на берегу, подтянув колени к подбородку, словно хотела уменьшиться, спрятаться от всего, что произошло. Её угрюмый, пустой взгляд был устремлён на воду. Волн почти не было – ночь выдалась тихой, даже последние лёгкие порывы ветра оставили, наконец, в покое сухие ветви памятного дерева. И Анфиса всё чётче слышала, как море её зовёт.
– Осталась самая малость, – прошептала она ему.
Действительно, осталось вспомнить один только день. Да и вспоминать его не было необходимости – все его события стояли у неё перед глазами постоянно.

Аня положила трубку телефона и повернулась к Анфисе:
– Они скоро придут. Денис сказал, что у них для нас сюрприз.
Не прошло и пяти минут, как в дверь постучали. Юра и Денис были необычно возбуждены, глаза их горели странным лихорадочным блеском. Под любопытными взглядами девочек Юра достал из внутреннего кармана куртки шприц и положил его на стол.
– Чистый кокаин, – прокомментировал он.
Начиналось всё как обычно: Юра, Денис, Аня и потом только Анфиса. Но уже когда Юра «ставил» Анфису, глаза его на пару секунд закрылись, рука дрогнула, и игла выскочила из вены раньше, чем поршень дошёл до конца. Но уже тогда голова у Анфисы закружилась, веки налились свинцом. Тело стало каким-то чужим, неподвластным её разуму, который, впрочем, и не спешил отдавать никакие команды. Её мозг, сантиметр за сантиметром погружался во тьму, она просто физически чувствовала, как отключаются все чувства, одно за другим. Потом не осталось ничего: ни тела, ни мыслей, ни желания задуматься над происходящим.
Следующие пятнадцать минут они пытались контролировать друг друга, но это становилось всё труднее и казалось всё бессмысленнее. Анфиса окликнула Юру в последний раз, но он не отвечал. Тогда она попыталась дотянуться до него, чтобы растормошить, но окончательно потеряла контроль над собственными действиями и упала.
Она лежала на полу, как ей показалось, целую вечность, какое-то время оставаясь в сознании. Но это сознание было обманчивым, играя с ней. Она как будто наблюдала себя со стороны и изнутри одновременно. Пыталась бороться с этой раздвоенностью, заставить себя подняться или, хотя бы, пошевелиться, но всё напрасно. Послышались шаги. Они то приближались, то удалялись, но не останавливались ни на секунду. А размеренность, с которой шагал этот невидимый посетитель, действовала угнетающе, хотелось кричать или заткнуть уши, только чтоб не слышать этого звука, но она не могла ни того, ни другого.
Она не знала, сколько прошло времени и что в этот момент слышали и чувствовали остальные, но когда шаги были совсем-совсем близко, и она попыталась повернуть голову, чтобы разглядеть, кто это, сознание окончательно ускользнуло от неё, и она провалилась в пустоту.
Очнулась Анфиса только утром оттого, что кто-то бил её по щекам. Подняв бессмысленный взгляд, она увидела свою мать.
– Что здесь произошло?! – услышала Анфиса далёкий и чужой голос.
Но ответить всё равно была не в состоянии, лишь усилием воли заставляя себя, обвела взглядом комнату. Если бы в тот миг у неё хватило сил, то лопнули бы барабанные перепонки от собственного крика. Но вместо этого с её губ сорвался лишь еле слышный выдох.
Даже на первый взгляд было видно, что все трое мертвы. На губах Дениса белела пена, голова неестественно откинулась назад. Глаза Ани оставались открытыми, но зрачки закатились, оставляя в глазницах лишь белки. А Юра… Можно было подумать, что он спит, но эту иллюзию нарушали тоненькая струйка слюны из правого уголка рта и синий цвет губ.

Анфиса встала. Всё. Теперь она вспомнила всё. Она ещё раз посмотрела на воду и побежала. От долгого сидения на песке мышцы немного затекли, и бежать было трудно. Она не обращала на это внимания.
Сумерки сгустились настолько, что абсолютно ничего не было бы видно, если бы не луна. Поднялся ветер, и волны всё сильнее накатывали на брег, всё ожесточённее пытались дотянуться до ног Анфисы. Песок под ногами намокал, и бежать становилось всё труднее. Волны словно пытались её остановить, а песок помогал им в этом.
Но она продолжала бежать до тех пор, пока перед ней не вырос большой валун, который стоял у подножия большой скалы. Наверх вела узкая каменистая тропка. Даже днём она была опасна для человека, который оказался здесь впервые. Но Анфиса знала здесь каждый камешек, каждую расщелину, даже при обманчивом свете полной луны она поднималась легко и бесшумно, словно по ровной безопасной лестнице.
На вершине Анфиса посмотрела вниз. Перед ней расстилалось бескрайнее море, огромное и величественное, как горе, переполнявшее её душу. Только её море было сухим, потому что слёзы давно закончились.
Ветер усилился, волны больше одна другой яростно накатывали на скалу, разбиваясь у её основания на тысячи брызг. Но Анфиса не видела этого. Она слышала. Море уже не шептало, оно громко требовало:
– Анфиса! Ты должна быть здесь. Они ждут тебя. Это несправедливо, что ты осталась. Это предательство. Исправь эту ошибку судьбы!
Анфиса сделала шаг к краю пропасти. Почему нет? – подумала она. – В моей жизни больше не осталось никого, кто был бы по-настоящему дорог…
Она собралась уже сделать последний решающий шаг, как в голове её вспыхнула мысль, яркая, как неоновая вывеска тёмной ночью. Мама! А как же она? Перед мысленным взором девушки встало печальное лицо её матери. Ведь у неё тоже никого нет кроме Анфисы. Значит, они нужны друг другу.
От этой мысли что-то сдвинулось в душе, захлопнулась какая-то тяжёлая дверь. Ей стало легче.
– Прощай, Юрочка, я люблю тебя, и буду любить всегда. Прощай, Анечка, я считала тебя сестрой, которой у меня никогда не было, мне безумно не хватает тебя. Прощай, Денис, я никогда не забуду, то, что ты делал для меня. Мне безумно больно оттого, что всё так сложилось. Я бы сделала всё возможное и невозможное, чтобы вернуть вас. Но это, к сожалению, выше моих сил… Я люблю вас и никогда не забуду. Прощайте.
С этими словами Анфиса развернулась и медленно начала спускаться. За прошедший вечер она поняла одну мысль: нельзя жить в прошлом, жить воспоминаниями. Жизнь проходит, всё меняется. Всем нам приходится меняться вместе с ней. Жизнь, как закат: каждый вечер солнце тонет в море, чтобы утром возродиться вновь; так и в жизни: что-то уходит, чтобы могло прийти что-то новое. Каждый закат по-своему уникален: какой-то забудется через пять минут после исчезновения последнего лучика, а какой-то мы будем помнить до самой смерти. И, возможно, именно его мы увидим, протягивая руку женщине в чёрном капюшоне с косой за плечом.
В конце концов, живём мы один только раз, надо брать от этой жизни всё, что возможно.

24 июля 2002 года