Ночная жизнь в Москве-реке

Как-то раз случилось мне возвращаться от друзей по Крымской набережной. Час был поздний, вести машину, будучи под хмельком, я не мог, однако, мой дом был недалеко, и я не отказал себе в удовольствии немного пройтись.

Ночь была ясная, сухая и прохладная, как обычно в начале осени. Несмотря на свет дурацких вывесок на крышах исторических зданий, на небе виднелись отдельные звёзды. В чёрной маслянистой воде реки Москвы дрожали, как живые, бесчисленные огоньки, а по ту сторону молчаливым тёмно-синим массивом раскинулся Нескучный сад. Хорошо, одним словом - и ни о каких проблемах не хочется думать в такую ночь.
В луче света, падавшем на воду с берега, я заметил несколько уток, на удивление синхронно скользивших по водной глади. Мысленно посочувствовав бедняжкам (всю жизнь плескаться в такой грязной луже!), я вспомнил, что в рюкзаке у меня завалялся пакет сухариков. Я открыл его, и сухарики с тихим плеском посыпались в воду, однако, утки никак на это не отреагировали и продолжили чинно удаляться восвояси. Однако, через несколько секунд, словно по команде, они развернулись, как механические, и направились туда, куда упали сухари.
«Вот как, заметили», - подумал я и к своему удивлению, увидел, что вслед за птицами, мерно колыхаясь, плывёт что-то живое, длинное и чёрное, жирно блестя в огнях фонарей. Тюлень не тюлень… Крокодил не крокодил… Откуда им вообще в Москве-реке взяться? Разве что буржуй какой-то поигрался и выбросил… Охваченный любопытством, я спустился по лестнице к воде и бросил ещё сухариков. Утки стали есть, а их длинный чёрный спутник скрылся.
Птицы, тихо покрякивая, подплыли так близко, что я, казалось, мог потрогать их рукой. Однако, я не оставлял надежды увидеть своего "крокодила" и подошёл ближе к краю...
Внезапно пахнущая тиной вода заклокотала и забурлила, брызги ударили в лицо, и я едва успел отскочить, когда огромная чёрная, дурно пахнущая масса с трубным рёвом ринулась на меня из реки. За какую-то долю секунды я успел рассмотреть широкую плоскую, в уродливых выростах голову без всякого намёка на глаза. Огромная чёрная пасть лязгнула корявыми зубами, и многочисленные выросты-щупальца вокруг нее закопошились, словно черви.

Не помню, как взлетел вверх по лестнице, миновав гнусную харю, но буду помнить до гроба, как смачно чавкнула она мне вслед. Повезло мне, что тварь не могла выбраться на берег, иначе искали бы меня до второго пришествия... Очутившись наверху и с дрожа как осиновый лист, я ещё мог увидеть, как грузное, похожее на обросшую тиной бочку, тело, поворачивается в воде и, помахивая толстым хвостом, погружается на дно. За миг до того, как тварь исчезла, я заметил у неё на спине своих уточек, которые росли на ней, как грибы. На тоненьких таких стебельках. Вот это маскировка!

Стоит ли говорить, что я побежал домой так, словно за мною гнался полк милиции? Всю ночь я не мог ни заснуть, ни даже согреться – такой меня мучил мертвецкий холод. Не могло мне всё это привидеться , даже после дружеской встречи: выпил я три кружки английского эля - не самая большая пьянка в моей жизни. Вспоминаю сейчас, как мы с группой отмечали выпускной на теплоходике, и мне, вышедшему на борт, вдруг показалось, что кто-то дно царапает! Неспроста, видать, показалось... Помнится, ещё мой друг Антон, когда мы были мальчишками, вытаскивал из Москвы-реки немало странных рыб - без чешуи, без глаз или с двумя ртами. Зрелище, скажу вам тошнотворное, но вряд ли найдётся что-то хуже, чем увиденное мной той ночью. Впрочем, если вспомнить, сколько дряни сбрасывается в воду каждый день, то можно предположить, что нарваться можно ещё и не на такого красавца. Скоро, кстати, я еду в Париж. Может, проверить, что там водится в Сене?