Благосклонные звезды

Эта история случилась в ночь с двадцать первого на двадцать второе июня, в самую короткую ночь в году, что не только не умаляет странности всего происшедшего, но наоборот, еще больше удивляет и существенно снижает уверенность некоторых скептиков, считающих, что на самом деле ничего такого не было. Но, давайте обо всем по порядку.

В девять часов вечера Михалыч пришел с работы к себе домой. На самом деле, это только так говорится – «к себе». Дома его вечно ожидали мать, старшая сестра, младший брат и девушка брата, которая втайне обожала Михалыча за его лысину. Лысина у него была что надо. Круглая, по форме головы, и оканчивалась редкими тестостероновыми волосиками по бокам. В общем, было чего обожать. Михалыч сам открыл ключом дверь (мог бы позвонить, но он считал себя мужчиной самостоятельным) снял ботинки, почесал гульфик и прошел в кухню.
- Маа-а!
Из-за двери спальной высунулось уставшее лицо мамы.
- Ужин на столе, Толя. Пюре и три сосиски.
- Ааа, - ответил Михалыч, - а где Бляха?
- Съела две сосиски и убежала гулять.
Бляху Михалыч любил. Эту собаку он подобрал в армии и притащил к себе домой в дембеля. Собака была весьма признательна своему новому хозяину, поскольку вместе с ним обрела и гарантированный кусок пищи, причем совсем не духовной, как в армейские годы. По большому счету, Бляха только с виду была собакой. Вела она себя как настоящая кошка - уходила гулять, могла пропасть на неделю, но потом всегда возвращалось. Михалыча это регулярно изумляло.
- Она хоть не мои сосиски съела? - поинтересовался он у матери, но та уже исчезла из дверного проема. Зато из гостиной высунулась Инга, девушка брата, которую дико не любила сестра.
- Твоя сосиска даже собак не интересует, - сообщила Инга.
- Янки гоу хоум! - крикнул Михалыч и притопнул ногой о пол. Из-под стола раздалось рычание.
- Ах, вот ты где! - Михалыч откинул длинный повисший край скатерти и обнаружил под столом Бляху, умильно смотрящую на кусок сосисочной шкурки, - Чего мать говорит, что ты убежала?
Бляха посмотрела на Михалыча и презрительно отвернулась.
- Даже ты сегодня меня не любишь, - вздохнул Михалыч, вернул скатерть на место и принялся за еду.

Посуду за собой он мыть не стал. Когда дома две бабы (мать и подруга брата; сестра была в командировке), мужику грешно делать бабью работу. А Михалыч чувствовал себя настоящим мужиком. Он даже, как настоящий мужик, хотел дорогую машину. И, конечно же, думал о бабах. Бабы в жизни Михалыча занимали практически все время. У него самого бабы не было, но он успешно думал о чужих бабах, а иногда бывало, думал даже о ничейных. Но, поскольку по бабе не видно, чья-то она, или у нее никого нет, то подходить и знакомиться на улице Михалыч не рисковал. Зато думал он о них все время, когда не спал. А когда спал и ему снились сны, то они были исключительно о бабах. Правда, однажды в сон Михалыча про баб затесался некто Тарен Таренович Башкевич - начальник Михалыча по работе, но это был исключительный случай, и больше такого не повторялось.

Посуда осталась лежать в раковине и ждать лучших времен, а Толя (давайте, все-таки, проявим уважение к нашему главному герою и будем называть его так, хотя «Михалыч» ему самому как-то привычнее... и все же!) пошел в свою комнату, переоделся в домашнее и хотел было включить компьютер, но передумал. По компьютеру вот уже несколько месяцев подряд (фактически с того момента, как Михалыч подключился к интернету... или это интернет подключился к Михалычу? Простите, к Толе) крутили порнуху. Вероятно, это был какой-то вирус. Как только Толя щелкал мышкой, на экране появлялся эксплорер и выкидывал окно с некультурными картинками. Сами по себе картинки Толю не интересовали, но то, что на этих картинках было изображено, казалось любопытным. А любопытство, как известно, не порок, и Толя просиживал над этими картинками, случалось, и всю ночь. На этот раз Толя решил побороть свое любопытство и хотя бы раз просто поспать ночью, как все нормальные люди. Он накрыл монитор полотенцем, чтобы не соблазняться, и лег на свою широкую двуспальную кровать. Кровать была поистине огромна. В двенадцатиметровой комнате питерского «корабля» такая громадина создавала определенные проблемы, но нет ничего слаще надежды, а Толя надеялся, что когда-нибудь он приведет к себе в комнату девушку и поразит ее если не в постели, то хотя бы самой постелью. Это как раз тот случай, когда размер, безусловно, имеет значение, и Толя это очень хорошо знал. Не сам, конечно, а со слов друзей-доброжелателей, но зато таких, которым можно было доверять. Один Серега чего стоил!
Серега, лифтер (не в том смысле, что он занимался лифтами, а пауэрлифтер, который при собственном весе никак не меньше ста двадцати килограммов жмет от груди сотку и думает, что Шварценеггеру следует у него поучиться) и самый ближайший корешок по работе, хоть и говорил, что они со своей девушкой вообще не спят, но это, конечно, было стопроцентное вранье. Потому что не родился еще человек, которому бы не был нужен здоровый сон. Так что Серега со своей девушкой спал, да еще как! Присвистывая, постанывая и попукивая во сне, особенно если приснится что-нибудь страшное. Например, битком набитый народом пляж, на котором нет ни одной красивой девушки. Когда Сереге снилось такое, он с утра был не выспавшимся и весь день на работе всхлипывал и передергивался. И даже пропускал в тренажерку. А вот Толя тренажерку никогда не пропускал, потому что для того, чтобы ее пропустить, ее надо во всяком случае, хотя бы начать. А то, что делал Толя в тренажерном зале, даже Серега за тренировку не считал. Однако, все это вписывалось в концепцию единственной идеи Толика, на все ту же старую добрую тему: как бы забраться на бабу так, чтобы никуда не забираться, а лежать себе на жопе ровнехонько, а уж она там как-нибудь сама. Начиная со знакомства и так далее.
И вот, суждено было случиться тому, что именно вечером двадцать первого июня Толя в своих раздумьях пришел к апогею своих изощренных умопостроений, и решил попробовать действовать от противного. Поскольку его тянет даже к бабам в мониторе, то если он не будет включать компьютер, то колесо Фортуны закрутится в обратную от неудачной, сторону. Сложно бороться с привычкой, но именно на привычку он и рассчитывал: бабы должны не выдержать, дрогнуть, и прийти сами. Никуда они не денутся!

Толя лежал на кровати в полудреме, и предавался сладострастным мечтам, в которые вклинивались неясные воспоминания о работе. Какие-то обрывки разговоров, недовольное бурчание почесывающего бороду Тарена Тареновича, быстрая речь генерального... Но бабы почему-то не приходили. Вместо баб в дверь постучали, и тут же из-за двери показалась голова брата.
- Толь! Слышишь?
Толя недовольно поморщился.
- Сколько тебе раз говорить?! А если я тут занят чем? Постучал - подожди, пока разрешу заходить.
- Времени у меня нет, тебя ждать. Пока ты ответишь, яйца стухнут.
- Положи яйца в холодильник. И Инга твоя тоже хороша. Врывается вообще без стука. А я, может, голый? Может, я туалетом занят?
- Да, вот туалет ты надолго занимаешь! Короче, мы сейчас с Ингой идем в кино. Придем поздно. Понял? Может, даже к утру. Хотя, какая тебе разница? Ты один остаешься, за домохозяйку.
- Как один? А мама?
- Проснись, чукча. Мать уже давно ушла. У нее сегодня смена ночью.
- Ааа-а, точно. Ну, идите в свое кино. Сядете, небось, на последний ряд, и все пропустите.
- Это ты все пропустишь такими темпами. Все, мы ушли, - и брат захлопнул дверь.
Толя полежал на кровати еще минут пять. А может, и все двадцать пять. Счастливые часов не только не наблюдают, но и не имеют. В частности, поэтому Толя всегда опаздывал на работу. Единственные его часы были в мобильном телефоне, а телефон болтался в чехле на вешалке с брюками. Но сейчас опаздывать было некуда, поэтому Толя лежал и продолжал свои раздумья.

Внезапно ему в голову пришла бредовая идея. Обычно все самые бредовые идеи приходили к нему в голову в туалете, но та, что пришла сейчас, отличалась не только необычным местом возникновения, но и сама по себе была необычной. Толя сел на кровати, всунул ноги в мягкие домашние тапочки и пошел в комнату сестры. Это была образцово-показательная комната по чистоте, да и не только по ней. В комнате было прибрано, нигде не валялось никакого мусора, все лежало на своих местах. Тем легче было найти то, за чем он пришел. В углу, сбоку от тахты (гораздо более скромной, чем Толина - вероятно, сестра не собиралась ничего никому доказывать) стоял комод. Тоже, разумеется, не Чипэнддэйловской мануфактуры, а простой, функциональный комод, вмещавший в себя горки безмолвных свидетелей женских тайн. Толя открыл верхние маленькие ящики. В них были помады, духи, пудры, маникюрный набор, кисточки, лаки, косметические карандаши, перекинутая резинкой связка бигудей, еще какие-то приспособления и вещицы непонятного назначения. Все это Толю не интересовало, и он открыл второй ящик. Тут уже было кое-что. Во втором ящике находилось белье, сложенное в аккуратные стопочки. Толя запустил руку в ящик и вынул белоснежный бюстгальтер. «То, что доктор прописал», - сказал сам себе вслух Толя и задвинул ящики обратно. Он вернулся в свою комнату, снял майку, нацепил на себя лифчик, с некоторым трудом застегнул на спине застежку и довольно крякнул. Остается посмотреть на это со стороны. Михалыч (а собственно, почему это я решил, что «Михалыч» - неуважительное обращение? Попробую-ка я снова называть Толю так) вышел в прихожую, вынул из ботинок носки (чтобы не раскидывать по комнате, носки он держал в ботинках и если не забывал, то менял их вечером в воскресенье и среду) и вложил их в чашечки лифчика. Так солидней. Большое зеркало висело в ванной комнате. Михалыч зашел в ванную, снял с себя все лишнее и остался в одном только лифчике и семейниках. Из зеркала на него смотрел лысый мужик с волосатой грудью в женском бюстгальтере. Что-то в этом образе Михалычу не понравилось. Вроде, все было хорошо, но глаз как будто за что-то цеплялся. «Скорее всего, это из-за трусов!» - снова сказал Михалыч себе самому и снял трусы, - «Вот так... И еще один небольшой момент». Он пропустил свое достоинство между ног, подтянул, чтобы было не видно, назад, сжал ноги и громко загоготал, увидев себя в зеркале. «Му ха ха! Да я телка что надо!» Но, конечно, жопа могла бы быть и побольше.

Михалыч все еще любовался своим отражением в зеркале, как вдруг раздался резкий звонок во входную дверь. У всех домашних были с собой ключи, значит, это пришел кто-то чужой. Михалыч в мгновение ока вскочил в трусы, сдернул с крючка всегда висевший здесь банный халат брата (халат был чуть маловат, но вроде ничего) и подбежал к двери. Еще не посмотрев в глазок, он громко спросил:
- Кто там?
Из-за двери раздался голос явно пожилой женщины:
- Сынок, принеси воды!
Михалыч посмотрел в глазок и не поверил своим глазам. За дверью стояли две женщины. Бабка лет, примерно, восьмидесяти, в старомодной шляпке, и с ней обалденно красивая молоденькая девушка в коротенькой темно-фиолетовой юбочке и тонюсенькой розовой блузке, под которой, кажется, ничего надето не было! Девушка была как раз такого типа женщин, какой Михалыч представлял в своих фантазиях. Блондинка с льющимися по плечам волосами с завитушками на кончиках. Широкие бедра, прямые ножки, восхитительный переход на осиную талию, высокая грудь третьего или даже чуть-чуть побольше, размера, и настолько чудная головка с большими карими глазами и чувственным ртом на очаровательнейшем личике, что Михалыч едва смог перевести от волнения дух. Черт побери, да это была просто идеальная женщина! Он чуть было не открыл дверь, но вовремя опомнился, и сказал писклявым голосом:
- Мне мама не разрешает открывать посторонним!
- Сынок, да разве старая бабка может сделать тебе что-нибудь плохое? - ответила бабка из-за двери.
- Не знаю. Но мама мне не велела открывать дверь.
- Да ведь нам только воды попить.
- А вдруг вы не бабка, а сантехник? А воры всегда притворяются сантехниками.
- Ишь, какой сообразительный мальчик! Сколько тебе лет?
- Пять, - ответил Михалыч все тем же писклявым голосом.
- Молодец какой, а! Такой маленький, а уже такой смышленый! Только какой же из меня вор?
- Может, вы и не вор, а тетя, которая с вами рядом, вор.
- Мальчик, а как ты узнал, что со мной стоит тетя? Ты ведь, наверное, даже рукой до глазка достать не можешь.
Его поймали! Михалыч лихорадочно соображал, как бы поудачней наврать.
- А я на табуреточке стою!
Неизвестно, сколько бы еще продолжались эти препирания, но тут раздался ангельский голос девушки.
- А ты правда один, малыш?
- Правда.
- И тебе не грустно одному?
Михалыч почувствовал, что помимо его воли его организм начинает напрягаться.
- Ммммм... Да, грустно.
- Ну, вот скажи честно, неужели ты думаешь, что мы можем тебя обидеть? Дай бабушке попить, а я тебя за это поцелую.
Уже потом, сколько он ни прокручивал в голове этот момент и как ни старался понять, что же такое с ним случилось, Михалыч так и не смог объяснить то затмение рассудка, благодаря которому он, как послушный маленький мальчик, повернул ручку замка и открыл дверь.
- Так ты, оказывается, большой врунишка, а не маленький мальчик! - сказала бабка.
- Зато мы вас не обманули, - заметила девушка, - Молодой человек, если не сложно, дайте бабушке попить, пожалуйста!
Михалыч жестом пригласил гостей зайти в прихожую и пошел за водой на кухню. Когда он вернулся, дамы все так же стояли в прихожей, переминаясь с ноги на ногу и, по всей видимости, испытывали некоторое стеснение. Входная дверь была открыта. Михалыч ощутил прилив какой-то дикой нежности по отношению к молоденькой девушке, и решил пойти ва-банк и попытаться завязать с ней знакомство (а может, даже и вступить в интимную, так сказать, близость... если, конечно, звезды будут сегодня к нему благосклонны - чем черт не шутит?), не взирая на то, что с ней была не совсем удобная для такого случая бабка.
- Послушайте, раз уж я вас обманул, то, может, я попробую загладить свою вину? Может, пройдем на кухню, я вам чаю налью. Чай с пирогами. У меня сестра печет обалденные пироги.
Первая откликнулась бабка.
- Пироги! Бог ты мой, в городе еще кто-то печет пироги! Вы так добры к нам, молодой человек! Да, уж я бы не прочь отведать городских пирогов.
- Если вас это не сильно затруднит, - улыбнулась Михалычу девушка.
Михалыч закрыл дверь.
- Вот вам тапочки, проходите, не стесняйтесь, пожалуйста!
- Можно мы не будем снимать обувь? - поморщилась бабка.
«У каждого свои тараканы, уже и тапочками брезгуют, а ведь чай тоже из чужих чашек пить придется», - подумал про себя Михалыч, но вслух сказал:
- Конечно, делайте, как хотите. Чувствуйте себя, как дома.
Гости прошли в кухню, и Михалыч любезно предложил каждой даме табуретку.
- Спасибо, - поблагодарила его девушка.
- Не за что пока. Вам чай черный, зеленый, или красный каркаде?
- Ну, во-первых, каркаде - это не чай, - заметила девушка.
Михалыч смутился.
- Извините, не знал. Зато черный чай у меня самый разный. С бергамотом, с ароматом лесных ягод, персика, банана, малины, даже вот, маракуя есть. Или просто черный?
- Мне с бананом, - сказала девушка и почему-то, покраснела. Михалыч положил в чашку пакетик с банановой отдушкой и плеснул кипяченой воды.
- А вам что? - Михалыч обратился к бабке.
- С волчьей ягодой, - сказала бабка.
Михалыч поперхнулся.
- Как вы сказали?
- С ягодой. Волчьей. Я-го-дой.
- Но такого чая не бывает. К тому же...
- И во-вторых, - вдруг сказала бабка, будто бы продолжая какую-то мысль, - почему в вашем чае плавают крысы?
- Какие крысы?! - удивился Михалыч. Он уже давно подозревал, что бабка немного «не того», но терпел ее исключительно из-за девушки.
- Ааа-а, не обращайте внимания, молодой человек. У моей бабушки иногда бывает. Налейте ей обыкновенного черного чая. С молоком, если можно. Кстати, меня зовут Нина, а мою бабушку - Виолетта Семеновна. А вас как зовут?
- Очень приятно. Толя, - сказал Толя, залил кипятком пакетик с классическим черным чаем и полез за молоком в холодильник. Молока в холодильнике не осталось. «Наверняка, Бляха все выпила. Ну точно, кошка, а не собака! Кстати, где она? Неужели и она все-таки гулять ушла?» - подумал Михалыч.
- Вы знаете, я вынужден вас огорчить. У нас нет моло...
- Ха! Я же говорю, у вас в чае крысы! - восторженно воскликнула бабка и вынула из чая за хвост жирную крысу. Крыса была живая, она бодро двигала лапками и шевелила головой, норовя укусить бабку. Но Михалыч, кажется, был в своем уме и никаких крыс в чай не ложил! Откуда она там взялась?!
- Господи! Что это? - обомлел Михалыч.
- Это крыса, - с милой улыбкой сказала девушка, - Если моей бабуле какая-нибудь мысль в голову залезет, то она обязательно доведет ее до логического конца. Такая уж парадигма.
И вот тут Михалыч увидел нечто такое, по сравнению с чем крыса, достанная из кружки с чаем, казалась просто невинной шуткой. Девушка сидела на табуретке, скрестив ноги, а сбоку, от ее ягодиц и до самого пола свешивалось что-то серое и длинное, с распушенной кисточкой на конце.
Михалыч похолодел. Ужасная догадка еще не успела окончательно свести все его члены, как вдруг бабка сказала грубым мужским голосом:
- Я полагаю, дальше играть в прятки не имеет смысла.
- Но почему, мой господин? - неожиданно тонким голоском спросила девушка.
- Он уже и так все понял. Во всяком случае, кто такой ты.
- Но как?
- Посмотри на свой хвост, засранец. В следующий раз я тебе его оторву к чертовой матери, - бабка совсем не по-женски сплюнула сквозь зубы. Слюна упала на пол и зашипела, как масло на сковородке, - Надо же было взять с собой такого идиота!
- Простите меня, мой господин! Простите, ради всего святого! - запричитала девушка, - Это в последний раз!
- Ладно, черт с тобой! Но это уже точно в последний раз, потому что в следующий я отдам тебя на перевоспитание в пятую домну!
- Только не в пятую, мой господин!!!
- Именно в пятую. Но тебе не о чем беспокоиться. Ведь ты обещал, что больше такого не повторится.
- Ни за что не повторится!
- Верю тебе в последний раз. Ну, раз уж прятки окончены...
Вдруг внешность обеих дам преобразилась, и перед Михалычем предстали два самых настоящих черта, точь-в-точь как их описывают в хрестоматиях (то есть с рогами и поросячьими пятачками вместо носа), только одетые в женскую одежду.
К слову сказать, между чертями имелась существенная разница. Кроме того, что по возрасту черт, который прежде был «бабушкой», казался явно намного старше своего напарника, и крупнее размером, так еще и рога у молодого были красивые, прямые, этакие грациозные небольшие рожки, а у «бабули» они поражали размерами и завивались, как у горного барана. А на самих рогах висели какие-то грязные мохнатые клочья, и разодранные лохмотья истлевшего тряпья.
- Ничего, если я туфли сниму? А то копытам тесно, - пропищал черт, который несколько секунд назад был девушкой.
- Снимай. По-моему, хозяин не против, - усмехнулась бывшая «бабушка».
Михалыч дрожал, как банный лист. От дикого страха на его затылке шевелились волосы.
- Кажется, он нас боится, мой господин! - заметил маленький черт.
- Мы и сами себя боимся, так что ты не бойся, - гулко рассмеялся большой черт и похлопал Михалыча по спине. Михалыч попробовал выдавить из себя подобострастную улыбку.
- С другой стороны, еще бы ему не бояться. Он же так жестоко нас обманул! - продолжил большой черт, - Он наврал, что он маленький мальчик и не хотел нас пускать к себе домой. А ведь это сильно компрометирует всех настоящих маленьких мальчиков.
- Вы как никто умеете сопереживать, мой господин! - сказал маленький черт и покачал рогатой головой.
- Но кто теперь ответит за маленьких мальчиков? Кто за них, не побоюсь этого слова, отомстит? За поруганную честь и доброе сердце? Любой маленький мальчик без лишних разговоров вынес бы бабушке водицы попить. А? Я прав? - черт приблизил морду к лицу Михалыча и заглянул ему глубоко в глаза, будто посмотрел в саму душу. Михалычу от жуткого страха свело челюсти.
- Я считаю, что за все это должен поплатиться именно он, - пропищал чертенок и указал скрюченным когтистым пальцем на Михалыча. У Михалыча по ногам потекло.
- А знаешь, о чем он думал, когда все-таки пригласил нас зайти? - проскрежетал большой черт.
- Даже не догадываюсь, - развел копытцами чертенок.
- Он хотел воспользоваться тобой, как женщиной, а я ему, видите ли, мешал, - черти захихикали, как сумасшедшие ехидны, - Ты можешь себе это представить, мелкий?
- Да ты шутник, Анатолий Михалыч, - обратился чертенок к Михалычу.
- Откуда... Откуда вы знаете мое отчество? - пролепетал Михалыч.
- Простите меня, уважаемый. Но кто, если не мы? – большой черт снисходительно посмотрел на Михалыча. - Впрочем, давайте не будем терять время. У вас впереди, может быть, еще целая вечность, а мы пришли совсем не для того, чтобы вас пугать, а по конкретному делу, которое не терпит отлагательств. У нас есть некое предложение, которое мы хотим вам озвучить. Не так ли?
- Именно так, мой господин! - кивнул чертенок.
- Если бы малыш случайно не показал вам хвост, мы бы, конечно, еще позабавлялись вашим неведением и вашими планами на сегодняшний вечер с милой практически незнакомкой, но... Давайте о деле. Для начала я бы рекомендовал вам перестать нас бояться и понять, что мы, скорее, ваши друзья, нежели враги, вопреки расхожему человеческому заблуждению. Ведь вы уже меня не боитесь?
Михалыч повертел головой. Удивительно, но он на самом деле почувствовал, как весь страх куда-то улетучился, и более того: Михалыч, по мере речи черта, начал проникаться к нему симпатией и даже доверием. Черт премило улыбался. Теперь он не казался страшным существом, а почти добродетелем, хотя, ничего многообещающего он еще не успел сказать. Но Михалыч нутром чувствовал, что скажет.
- Предлагаю для дальнейшего обсуждения вопроса пройти в комнату. В вашу комнату, - сказал черт.
- Если вам будет удобно, - льстиво пропел Михалыч, и вся компания прошла в его комнату. Черт расположился на мягком кресле в углу, чертенок уселся на подлокотник этого же кресла, а Михалычу пришлось опустить свои телеса на краешек его огромной кровати.
- Для начала я бы хотел вас кое о чем попросить, - сказал черт. Михалыч кивнул в ответ.
- Итак, если вы не против, я бы хотел, чтобы вы сняли ваш халат.
Михалыч вспомнил, что так и не снял бюстгальтер и густо покраснел
- Может, все-таки, не надо? Ведь это к делу наверняка напрямую не...
- Я полагаю, у вас небольшой выбор, - прервал его черт, - Мы можем спокойно удалиться, а вы так и не услышите наше предложение.
- А если я стесняюсь? - пропел Михалыч.
- Вряд ли стоит стесняться того, кто знает о нас больше вас самих, - резонно заметил черт.
- Но тогда зачем...
- Снимайте халат, - черт недовольно выпустил из ноздрей облачко серного пара.
Михалыч скинул халат и остался в одних трусах и лифчике сестры. Чертенок не удержался и захихикал.
- Тише, грум.
- Мой господин, вы обещали меня так не называть. Это унизительно!
- Смеяться над мужчиной в положении нашего гостеприимного хозяина еще унизительней, - ответил черт. - Ведь в каком положении находится человек, примеряющий на себя бюстгальтер сестры? К слову сказать, весьма горячей женщины.
- Да, в каком? - спросил чертенок.
- Анатолий, ведь вы это сделали совсем не потому, что у вас есть какая-нибудь тяга к переодеваниям в женскую одежду, или же скрытые, латентные, как говорил мой друг Зигмунд, желания быть с мужчиной?
- Да, кстати! - чертенок подпрыгнул на подлокотнике. - Вчера сообщали из триста пятнадцатого блока, где как раз сейчас пребывает этот венский шутник. Там уже второй месяц задерживаются поставки угля, приходится экономить, вследствие чего температура в котлах на три тысячи градусов меньше, чем у грешников седьмой гильдии. Это может вызвать волнения среди старших групп!
- Оставь на время внутренние дела ада, пожалуйста. Тем более при пока посторонних. Дай мне договорить.
- Хорошо, мой господин.
- Так вы это сделали не по этим причинам? - черт снова обратился к Михалычу. Михалыч покачал головой.
- Нет.
- Просто вы один из тех, к кому судьба, при всех его заслугах, осталась безучастной. Ведь вы любите женщин?
- Да, конечно!
- Вы любите эти создания с зовущими глазами, со светлыми волосами, которые как звенящий водопад, струятся по тонким плечам, любите красивые высокие груди, подтянутые, почти плоские животики с ямочками восхитительных пупочков, и конечно, этот сводящий с ума переход от резной талии к великолепным бедрам, к этому своду между упругих бедер... Вы это все любите, Анатолий Михайлович?
- Даааа! - Михалыч открыл рот и из него капнула слюна.
- Прекрасно! И это ваше переодевание - это акт почти мистический. Это заигрывание с судьбой. Сами того не понимая до конца, вы воззвали к душе самой судьбы. «Молю, пошли мне женщину! Хотя бы такую, которой бы мог быть я!» - вот что вы говорили тем самым. Не так ли?
У Михалыча горели глаза. Он кивал на каждое слово черта.
- Прекрасно! - еще раз сказал черт.
- Прекрасно, - спопугайничал чертенок.
- Что вы хотите мне предложить? - почти взвыл Михалыч.
- Женщин. Много и разных. Несравненно лучших, чем женщина, которой бы могли стать вы. Снимайте ваш лифчик.
Михалыч снял лифчик.
- А теперь оденьтесь. Не могу смотреть на голых мужчин, - скривился черт.
Михалыч накинул халат обратно.
- Вы не шутите? - недоверчиво спросил Михалыч.
- Последняя моя шутка стоила Америке двух небоскребов, - сказал черт, - А с вами я шутить не намерен. Вы, по всему видно, человек серьезный.
Михалыч сглотнул слюну и кивнул.
- Но есть одно «но». Впрочем, не существенное. Взамен я прошу вашу душу. Да и то с уговором, что я вступаю в права собственника лишь после вашей смерти. Вы видите, я вас не тороплю.
- Но... - начал Михалыч.
- Вы верите в загробный мир? - перебил его черт.
- До сих пор не верил. Но теперь...
- Мне нравится ваша искренность. Однако, не следует идти на поводу даже у тех, кого вы считаете авторитетом. Авторитеты могут лишь казаться таковыми, а на самом деле нисколько не разбираться в вопросе, или откровенно подвирать. Ну, и в результате вы можете сильно заблуждаться.
- Это вы к чему? - поинтересовался Михалыч.
- Только что из уст грума вы слышали слова о каком-то триста пятнадцатом блоке, о гильдиях, о чем-то там еще и поверили, будто бы загробная жизнь существует. Но посмотрите на самого грума. Знает ли он то, о чем говорит? Я бы на вашем месте усомнился.
- Гм, - сказал Михалыч.
- Слушайте истинно знающих. Перед вами сижу я, и я говорю вам, что на самом деле никакой загробной жизни нет.
- Но причем здесь ваше предложение?
- А при том, что раз загробной жизни нет, то и души нет. Вернее, она может и есть, но на кой она вам после смерти? После смерти жизни нет, а душа имеет смысл разве что при жизни. Да и то, - черт поднял глаза вверх, избегая взгляда Михалыча, - вы ее не чувствуете. Голова, тело, руки, ноги - вот все, что у вас есть. Где ваша душа? Покажите мне ее! Ее нет.
- Иногда говорят, что душа болит, - возразил Михалыч, - а значит, она есть. К тому же я ощущаю себя не просто телом, а... А...
- Чем же? - улыбнулся черт. - Разве вы не учились в школе, любезный? Разве вам не говорили, что мы и наши мысли - это результат деятельности мозга. Лишь клубок химических и физиологических реакций организма на окружающее.
- А вы сами? Если я вас вижу, значит, вы существуете. А значит, существует и душа!
- Согласен с этим лишь в той мере, что ваши человеческие фантазии, которые, в свою очередь, тоже являются порождением химии в голове, связывают нас, чертей, и ваши души. Будто бы мы за ними охотимся. Да плевать мы хотели на них!
- Тогда зачем вы просите мою душу в обмен на женщин? К тому же, еще совсем не ясно, что это будут за женщины. Я бы хотел сначала увидеть товар.
- Вы меня удивляете. А как я увижу вашу душу? Вы тоже не можете мне ее показать. К тому же, я вам говорю, что никакой души нет.
- Объясните мне, зачем вам то, чего нет? - упирался Михалыч.
- Кажется, мы зашли в тупик. Хорошо, я вам объясню, - черт сложил руки на груди, - Если души нет, а я есть, или же наоборот, то все, что здесь происходит, является весьма нелогичным. Если я есть и душа есть, то как вы видите меня, так же легко, по всей видимости, вы можете узреть и свою душу. А если меня на самом деле нет и души нет, то как же вы меня видите? Вы можете решить эту дилемму?
Михалыч покачал головой. Чертенок склонил голову набок и чему-то улыбнулся.
- Я вам помогу. Дело в том, что меня нет и души вашей тоже нет. А видите вы меня потому, что ваш уставший мозг немножко пошаливает и выдает вам такие картины. Может быть даже, вы спите. Так чего же вам бояться, если меня нет? Кто же тогда заберет вашу душу?
- Которой тоже нет, - добавил чертенок.
Михалыч уже совсем запутался в рассуждениях.
- Так вы говорите, что на самом деле ничего этого нет?
- Именно, - довольно сказал черт.
- Тогда какая разница, соглашусь я, или нет?
- У вас будет куча красивейших женщин, а мне будет просто приятно, что вы согласились.
- Куча женщин во сне?
- Обижаете, - черт насупился. – Я, может, и не существую, но женщины у вас будут по-настоящему. Я не привык никого обманывать.
- А можно еще...
- Что?
- Чтобы я завтра вот так пришел на работу и вдруг стал начальником? Чтобы я руководил Тареном Тареновичем, а не наоборот?
- Нет, это невозможно.
- Почему? - расстроился Михалыч, - Разве это сложнее женщин?
- Нет. Просто мы с Тареном Тареновичем встречались раньше, чем с вами, и среди его желаний было такое, чтобы вы навсегда остались его подчиненным. Я пообещал.
- И что? - спросил Михалыч.
- Как видите. Я держу свое слово.
Михалыч сжал кулаки.
- А тогда пусть завтра он придет на работу лысый и без бороды!
Чертенок закатился в припадке неудержимого смеха.
- И еще, чтобы завтра в конторе все девки ходили без трусов. А у главного инженера чтобы угнали машину. И пусть мне прибавят зарплату.
- Это пожалуйста, - с улыбкой согласился черт. Но только дополнительно к основному договору. Я вам женщин и лысого Тарена Тареновича со всем выше обозначенным, а вы мне - вашу душу.
Михалыч крякнул.
- Ааа-а, черт с вами. По рукам!
- По рукам. Черт вынул из кармана женского платья длинную иглу.
- Вашу левую руку, сударь!
- В смысле? - испугался Михалыч.
- Не бойтесь. Один небольшой укол. Кровь - лучше любого нотариуса. Ведь вы правша, а придется немного пописать.
Михалыч протянул руку. Черт быстрым движением ухватил руку Михалыча и проколол ему безымянный палец. Чертенок вскочил с кресла и прямо из воздуха выхватил белоснежный лист бумаги и гусиное перо.
- Пишите: «Я, Анатолий Михайлович...» Черт продиктовал все, что Михалычу следовало написать, и когда тот написал, черт свернул бумагу трубочкой, передал груму, подул на палец Михалыча и укол моментально исчез, как будто его и не было.
- Вот видите, даже ватки не понадобилось. Ну, теперь мы бы хотели откланяться. Приятно было пообщаться.
Михалыч почему-то разволновался.
- Вы сдержите свое слово?
- Безусловно, - улыбнулся черт.
- И никакой загробной жизни нет?
- Ну, я же вам объяснял. Сами увидите.
- То есть, я могу ни о чем не беспокоиться?
- Вы вообще многое можете, если захотите, - ответил черт. - Однако, вы нас задерживаете. Нам надо идти дальше.
- А куда вы дальше пойдете? - полюбопытствовал Михалыч.
- Скорее, к кому. Кстати, вы его знаете. Это ваш сотрудник.
- А кто это, если не секрет?
- Трахов. Сергей Трахов.
- Здорово, - разулыбался Михалыч, - Передавайте ему привет!
- Обязательно, - черт кивнул. - Надеюсь, больше вопросов нет?
- Нет, - согласился Михалыч.
- Тогда извольте выпустить нас из квартиры.
Михалыч проводил чертей до двери, выпустил на лестничную площадку и миролюбиво попрощался:
- Приятно было пообщаться. Прощайте.
- До встречи, - ответил черт.
- Еще свидимся, - пропищал чертенок и оба, как два облачка, растворились в воздухе.
- Ну ни хрена себе! - удивился Михалыч. - Химические процессы, однако!
Когда Михалыч вернулся в свою комнату, ему стало как-то тяжело на душе. Как будто он совершил что-то такое, что лучше бы и не совершать. Ему стало как-то не по себе. Михалыч прошел в кухню и налил себе холодной кипяченой воды. Вдруг в дверь позвонили.
- Господи, - только и смог сказать Михалыч. - Кто там?
- Слава богу, ты еще не спишь! Представляешь, все-таки, я забыл ключи! - это брат с девушкой вернулись из кино. Михалыч с облегчением вздохнул.

Утром Михалыч проснулся, улыбнулся заглянувшему в окно солнцу, вспомнил события прошедшей ночи, и они показались ему такими далекими и такими нереальными, словно всего этого и не было на самом деле.
- А может, и правда, просто приснилась такая хрень? - решил Михалыч.
На работу он ехал на метро. Там всегда было много красивых женщин, и Михалыч по привычке смотрел на них. Но, почему-то они не отворачивались, как обычно, а тоже явно заинтересованно смотрели на Михалыча, а одна даже незаметно для других приставила разведенные пальцы ко рту и показала Михалычу непристойный жест язычком. Толя весьма сильно удивился.
Когда он пришел на работу, первый, кого он встретил, был Трахов.
- Эй, Михалыч, я кое-что узнал для тебя приятное.
- Что?
- В вашем отделе всем зарплату прибавили.
Михалыч почесал в затылке и пошел на свое рабочее место.
- Привет, Анатолий Михайлович, - поприветствовал его совершенно лысый и без извечной бороды начальник, вставая с места и протягивая руку для рукопожатия.
- Здорово вы изменились, Тарен Таренович, - заметил Михалыч.
- Да это не беда, отрастет еще, - ответил Башкевич. - Слышал, у главного машину угнали - вот это я понимаю, засада.
Михалыч включил компьютер, но работать не мог. У него натурально тряслись руки. Толя встал и пошел по коридору развеяться.
Проходя мимо курилки, он увидел, что дверь в нее приоткрыта, и внутри стоят две сотрудницы - курносая сметчица Ирка и красавица-блондинка Катька из производственного отдела. Девицы заметили Михалыча, и Катька поманила его пальчиком. Толик зашел в курилку. Девушки стыдливо захихикали.
- Толик!
- Что?
Вдруг обе девицы разом приподняли юбки, и Михалыч увидел, что у обеих под юбками нет трусов!
- Хочешь? - заговорчески прошептала Катька.
Михалыч выскочил из курилки, побежал в туалет, заперся в свободной кабинке, упал головой на закрытую крышку унитаза и беззвучно зарыдал.