Слишком много вопросов

Песчаная пыль неслась, не встречая ни преград, и ни одного живого существа на протяжении долгих-долгих миль пути. Редкие караваны, расстояние между которыми было в несколько дней, а то и недель перехода на верблюдах, укрывались от песка и палящего солнца днем, и кутались в теплые одежды ночью. В пустыне всегда так. Днем жарко, а ночью промерзаешь до самых костей.
Кобра проструилась по бархану, свернулась в кольцо и замерла на обжигающем песке. Нигде нет спасения от этого желтого кружка на небе. Можно зарыться в песок, но это не сильно помогает. Кобра любила тепло. Бесконечно приятно греться на солнце. Но когда вокруг, казалось, плавится песок, это не очень нравилось даже привычной к суровому характеру Сахары змее. Благо, в пустыне уже наступал вечер.
Вдали, в небе без единого облачка, показалась темная точка. Точка приближалась, и вместе с точкой появился какой-то вибрирующий звук. Кобра подняла голову. Звук нарастал. Точка обрела очертания птицы. Во всяком случае, для кобры это было громадной птицей. А птица - тем более такая огромная, что ее клекот слышен за многие мили, может быть очень опасной. Кобра сверкнула на солнце узором змеиной кожи и исчезла в песке бескрайней пустыни.

Вертолет объединенных военно-воздушных сил быстро приближался. Машина зависла как раз над тем местом, где исчезла змея, и стала приземляться. Лопасти стремительно крутились, вызывая вокруг себя маленькую песчаную бурю. Наконец, полозья коснулись твердой поверхности, и винты стали замедлять свое вращение. На почтительном расстоянии от вертолета кобра вылезла из песка и наблюдала за пришельцами.
Из вертолета на песок упала огромная сумка, а вслед за сумкой из кабины выпрыгнули двое мужчин. Один побольше, в светло-голубых джинсах и такого же цвета рубашке, а второй маленький и лысый, в шортах и майке. На голове у обоих были повязаны банданы.
- Ну и жара! Да, Михалыч, это тебе не в зале перед девками скакать, - сказал тот, что был посолидней.
- А Кашкевич, все-таки, прав. Не стоило нам лететь сюда, Свиномот.
- Молчал бы он лучше, - ответил Свиномот. Сам вечно сидит на базе под тентом с цистерной ледяной воды и девками, и пусть сидит дальше. Больше он ни на что не годен. Коммандос хренов.
- Да и на девок он тоже не годен, - заметил Михалыч.
- А ты почем знаешь?
- Мне его жена говорила.
Свиномот громко засмеялся.
- Ну ты жук, Михалыч! Уже и там успел побывать!
- А то! - губы Михалыча растянулись в довольной улыбке.
- Когда-нибудь тебя за задницу схватят, я тебе это не хуже Нострадамуса предсказываю.
- А когда это будет? Ты скажи, чтобы я подготовиться смог.
- Не знаю, когда, но попадешься ты, как пить дать.
- Да ладно, на самом деле. Не схватят. Увернусь как-нибудь.
- Увернешься? Я же говорю, жучара ты. Не дай бог мою Ирку тронешь!
- Ты что! Ирку – никогда! Это ж твоя Ирка!
- А что, если бы не моя, тронул?
- Нууууу...
- Или тебе она не нравится?
- Почему сразу не нравится? И вообще, это все провокация.
- Жук ты. Ладно. Давай выгружаться, да улетай себе обратно к своему Кашкевичу. Уже скоро солнце сядет.
- Кашкевич не мой.
- А его жена?
- Жена уж точно не моя. Ну, в смысле, что мне постоянной жены не надо.
- То есть, ты его жену только на время арендуешь, получается?
- Вроде того. И мне хорошо, и ей, - признался Михалыч.
- А Кашкевичу? Ему хорошо?
- Я думаю, он не в курсе.
- А то бы и ему тоже хорошо было, ты не считаешь? - подмигнул Свиномот.
- Не уверен.
- А ты проверь.
- Ты знаешь, почему-то нет такого желания.
- Эх, Михалыч, Михалыч. Не по уставу поступаешь. Своему практически непосредственному командиру про его, можно сказать, табельную жену не желаешь сообщить.
- Жена - не автомат. Как-нибудь перетопчется командир.
- Ну, хорошо. Отставить разговоры! Выгружаемся.
Михалыч кивнул.
- Так точно. Только вот зачем оно тебе надо, я совсем не понимаю. Все равно же никто не увидит!
- А ты никогда и не поймешь, блондинка. Залезай обратно и подавай мне груз.
Михалыч забрался в вертолет и стал передавать Свиномоту какие-то разноцветные круги с дырками посередине. Кругов было несколько, и судя по всему, они были тяжелыми. Михалыч, подавая их товарищу, напрягался, и пот струйками сбегал по его лицу. Свиномот же принимал круги легко, и кидал их на песок возле себя.
- С блинами все, - сказал Михалыч из вертолета.
- Давай теперь гриф.
Кобра с интересом наблюдала за тем, как Михалыч передал Свиномоту какую-то длинную штуку, очень похожую на змею, но почему-то без кожи, блестящую и совсем прямую.
- Подставки не забыл? - спросил Свиномот.
- Нет, не забыл.
- Давай.
Михалыч передал Свиномоту две какие-то плоские, почти квадратные дощечки.
- Ну, все, до завтра ты свободен, - сказал Свиномот.
- Ты уверен, что мне надо улетать?
- А зачем ты мне тут нужен? - Свиномот прищурил глаза и посмотрел сквозь прищур на Михалыча. Михалыч замялся.
- Ну, как свидетель, хотя бы.
- А свидетели мне зачем?
- Ну, как же? Личный рекорд, все-таки. Кто потом поверит?
- А кому я что обязан доказать? Поверят, не поверят, - какая мне разница? Ты же сам сказал, это личный рекорд. Главное, - это то, во что верю я сам. Если кому и доказывать, то только самому себе.
- Вот-вот. Себе-то ты, может, и докажешь, а никто другой этого не знает, никто не видел. Считай, и не было ничего.
- Михалыч, ты меня вообще слышишь? Я себе хочу доказать и только себе.
Михалыч пожал плечами.
- Странный ты, Свиномот. Но, как хочешь. Я полетел?
- Давай, лети.
- Пригнись, пехота.
- Не бойся, не заденешь.
Вертолет Михалыча плавно поднялся в воздух, развернулся и полетел к базе, где наверняка в это время Кашкевич развлекался с девками. Свиномот сплюнул через зубы на горячий песок. А солнце тем временем уже начало крениться за горизонт, и жара постепенно отступала перед надвигающимися сумерками.
Свиномот раскрыл сумку, вынул из нее армейскую фляжку с водой, открутил крышку, немного отхлебнул, закрутил крышку и положил фляжку обратно. Солнце стремительно опускалось, и уже была видна только половина его диска - красно-оранжевого. «Пора», - решил Свиномот.
Он поднял длинную штуку, которую называл грифом, перенес на несколько шагов в сторону от того места, где расположился с остальными вещами, и аккуратно положил ее на песок, а у обоих ее концов разместил деревянные подставки. Затем он по очереди стал таскать круги и надевать их отверстиями на гриф, как будто собирал пирамидку, - от самых больших до самых маленьких. Когда это странное сооружение было собрано, Свиномот снова раскрыл сумку и достал оттуда какие-то новые странные штуки, с которыми возился чуть дольше, чем с кругами, и тоже нацепил на концы блестящей прямой змеи.
- А теперь немного подождем, - сказал Свиномот вслух, засек время, и сел на теплый песок.

В пустыне началась холодная ночь. Свиномот в шапке, перчатках, теплой куртке, шерстяных штанах и военных утепленных ботинках на микрофибре установил палатку и разложил спальник. Утром Михалыч прилетит забрать его, а сейчас надо сделать то, ради чего он прилетел сюда, в бескрайнюю пустыню, без единого человеческого существа вокруг. Если не считать его самого, конечно.
Свиномот отхлебнул горячего чаю из термоса, специально добытого Михалычем по такому случаю у одной из любовниц, и вылез из палатки. Ветер стих. Это хорошо, но это и плохо: будет легче побить свой собственный рекорд, поставленный в относительно комфортных условиях военной базы. Недалеко от палатки сталь штанги отливала холодным блеском одинокой, как заблудившийся в ночи светлячок, луны. Свиномот посмотрел на небо. Вот она, Полярная звезда. Даже здесь, в Африке. Северный полюс мира. И все вертится вокруг этого полюса. И кто-то это все придумал. Кашкевичу бы до такого в жизни не допереть. Да и Михалычу тоже. Но Михалыч ничего, хороший мужик. Хотя бабник.
Свиномот начал разминаться. Он повертел головой, помахал руками, понаклонялся, поприседал, и подошел вплотную к штанге. Он еще раз взглянул на небо, встряхнул плечами, присел и ухватился за гриф. Холодная сталь. Свиномот набрал полные легкие воздуха и рванул гриф на себя. Штанга пошла тяжело, будто бы сама пустыня не хотела, чтобы Свиномот взял вес. В приседе Свиномот зафиксировал штангу перед собой на груди, что есть мочи уперся ногами в земной шар и медленно, со страшным напряжением связок и мышц, встал во весь рост. Теперь осталось выжать вес. Свиномот сжал зубы, штанга поддалась и ... поднялась над головой. Никто не видит, - ну и пусть! Вес взят! Он сделал это. Свиномот зафиксировал положение на пару секунд и бросил штангу, как бросал ее на помост на городских соревнованиях.
Штанга с глухим звуком ударилась о «помост» и... начала проваливаться в песок. Свиномот не успел ничего сообразить, как сам оказался в воронке обваливающегося в пустоту песка. Штанга с деревянными подставками уже исчезла в недрах пустыни и увлекала Свиномота за собой.
- Твою мать! Зыбучие пески!
Свиномот инстинктивно старался зацепиться хоть за что-нибудь, но кругом был только обсыпающийся песок. Под ногами никакой опоры не было, и Свиномот падал в пустоту, из которой уже невозможно выбраться. Перед его мысленным взором пронеслись знакомые лица. Михалыч, говорящий «Не стоило нам лететь сюда», командир батальона Бздольский, прапорщик Кашкевич с женой. Кашкевич почему-то держал в одной руке вилку с наколотым на нее куском свиной отбивной, а другая рука у него была свободна, и она строго грозила Свиномоту пальцем. И конечно, он увидел Ирку. Его любимую, единственную вот уже четыре года, пока шла эта чертова африканская кампания. И Ирка говорила ему: «Ты такой большой и такой глупый», и что-то еще. Что-то про хвост. Кажется, «держись за хвост». «Господи, какой бред, - подумал Свиномот, - вот, оказывается, как все заканчивается». Он последний раз попытался уцепиться за песок… и его рука натолкнулась на что-то скользкое и толстое. Он ухватился за это обеими руками, и повис над пустотой. «Держать, не отпускать», - забилась отчаянная мысль в его мозгу. Что-то скользкое начало двигаться и понемногу вытаскивать Свиномота из крепких объятий ужасной смерти. Немного... Еще немного... Еще чуть-чуть... И Свиномот смог осторожно подняться на ноги и увидеть своего спасителя. Огромная кобра скользила по песку, удаляясь от спасенного ею человеческого существа.

Утром прилетел Михалыч. Судя по данным навигатора, Свиномот находился на пол мили севернее того места, где Михалыч оставил его вчера.
- Что случилось, Свиномот?
- Ничего особенного.
- Говори. Рекорд побил? А где твоя штанга?
- Побил. Штангу бедуины отобрали.
- Какие нафиг бедуины? Тут на тридцать миль вокруг ни одного оазиса нет! Что случилось?
- Ну что ты пристал? Занимайся своим делом, летчик. Вези меня обратно.
- Без штанги?
- Если у тебя есть штанга, можешь захватить ее с собой.
- Тебе Бздольский за утерю общевойскового имущества десять нарядов вне очереди назначит.
Свиномот только ухмыльнулся.
- Нет, правда, куда ты ее дел? – не унимался Михалыч.
- Михалыч, ты задаешь слишком много вопросов, - сказал Свиномот, - полетели обратно.
- Так значит, правда рекорд был?
- Да.
- И все без толку. Никто тебе не поверит. Вес взят, а свидетелей не было.
- Был один.
- Кто? - удивился Михалыч. Неужто ты ему и толкнул эту железяку?
- Нет. Вопросы, Михалыч, вопросы.
- Ну, если ты не хочешь ничего говорить, то и не надо. Командиру расскажешь, и все всё узнают.
- Перетопчется командир, - Свиномот с прищуром посмотрел на Михалыча.
- Как скажешь. Тогда залезай на борт. Полетели.
- Погоди. Попрощаться хочу.
Свиномот прошагал по пустыне шагов сто пятьдесят и остановился. Михалыч смотрел на него издалека, но ничего не понимал. Рядом со Свиномотом, кажется, никого не было, а он зачем-то простоял на месте добрых две минуты, как будто с кем-то разговаривал. Затем он развернулся и пошел обратно.
- Куда ты ходил? Неужели штангу там закопал?
- Нет.
- А куда?
- Я же сказал, прощаться.
- С кем?
- Со свидетелем.
Михалыч удивленно вскинул брови и хотел задать очередной вопрос, но Свиномот прервал его.
- Слишком много вопросов, Михалыч. Слишком много вопросов. Полетели.