Очищение

     
                Почему бы нам не постигать веру через откровение,
                а не через историю религиозных идей прошлого"
                Ральф  Эмирсон
 

     
       В старой православной церкви шла обычная вечерняя служба. Народу и двух десятков не набиралось, приходили лишь те, кто уже готовился к переходу в мир иной.
- ...Ненавидящих и обидящих нас прости, Господи-Человеколюбче. Благотворящим - благотвори, братиям и сродникам нашим даруй яже ко спасению прощение и жизнь вечную.
Голос священника был густым и эхом отдавался во всех углах. На клиросе стояла старушка в позе немого призыва обратить на нее внимание. Отец Виктор по ее напряжению понял - стряслось что-то необычное. Прошел в алтарь. Службу продолжил отец Григорий, а Виктор подошел к старушке.
- Батюшка, прости, помирает женщина, тебя требует. Вот адресок записала, уж не знаю, права ли, что от службы оторвала.
- Права, найди Алексея, пусть машину выводит.
       В машине он не мог унять охватившую дрожь предчувствия: не в первый раз едет к умирающему, но в первый раз в такой тревоге. Адрес не о чем не говорил, но ему казалось, что на пороге смерти стоит Ива. Ивушка - одинокая душа. Молитва помогла овладеть собою.
       Дверь была открыта, не включая света, отец Виктор прошел в комнату и пошел на голос.
- Слава Богу! Ты успел, дай мне свою руку. Я грешная, но я раскаиваюсь, ты все знаешь, проводи меня, как друг и как священник.
- Ты убила себя?
- Нет, я не осмеливалась. Бог дал мне счастье умереть не сразу, ты
мой последний земной подарок от Него. Не перебивай, я на грани.
- Кто?
- Неважно, я прощаю. Слушай...
- Алексей, скорую, милицию. Молчи, береги силы, сейчас приедет доктор, тебя спасут.
- Мне не нужен доктор, запомни, я любила только двоих - мою маму и тебя. Мама меня встретит там, а ты проводи. Наклони свою голову, Бог поймет, он простит.
Отец Виктор опустился на колени и приклонил свою голову.
- Хорошо, мне уже совсем не больно. Возьми на память мой нательный крестик, носи его, а меня похорони с другим, он в шкатулке, он освящен, ты сам мне его дарил, а этот мне от бабушки достался, я его было потеряла, недавно нашла. Ты встань, возьми сейчас его, а то милиция не отдаст, и деньги возьми, они в баре. Бери. Я должна видеть, ты будешь хоронить, вещи для погребения у меня готовы, все на вешалке, самая первая от стены. Достань. Быстрее. И еще - постарайся сделать так, чтобы моя Любовь Петровна взяла у меня все, что пожелала бы.
Отец Виктор, двигался как автомат, выполняя ее волю, хотя уже должен был начать соборование.
- Ива, все это суета.
- Крестик взял? Садись. Нет, приклонись головой, может это заглушит мой страх, я думала, что не боюсь, но вдруг стало страшно, говорят так всегда бывает в последние мгновения, это правда.
Она стала задыхаться. Молитва застряла в его горле. Он любил Бога, не боялся смерти, твердо знал, что жизнь человеческая принадлежит Ему и людям, страждущим Его слова. Он не понимал по-настоящему горя похорон, он сочувствовал, утешал, да - это горечь разлуки, неоправданные надежды, одиночество, но жизнь мимолетна и верующие встретятся в царствии небесном, нужно молиться за искупление грехов своих и своих любимых. Он хоронил своего отца-настоятеля, потом мать, жену и младенца не перенесших роды, был печален, но был спокоен, а сейчас происходило что-то необъяснимое и неизведанное ранее. Он задыхался вместе с ней, внутри что-то оборвалось и выходило вместе с жизнью этой женщины. Больно, а он то думал, что в праве судить о горе. Сознание вернулось к ней.
 - Прости меня, наклонись, или просто скажи что-нибудь хорошее.
Но отец Виктор только громче стал читать молитву.  Читая, он отвлекался на свои мысли- Я люблю бога, верую, но до сих пор не понял, где грань между волей человеческой и Его промыслом.Строже надо было с нею. Господи, дай мне возможность искупить мой грех. О, Господи!
Она глубоко вдохнула, замерла, закрыла глаза, выдохнула, судорога вытянула тело. Отец Виктор продолжал читал отходную привычкой, а душа рвалась на куски от непонимания боли, он будто вышел за предел реального мира. Врач и милиция вошли одновременно.
- Отойдите, я должен осмотреть.
- Старший лейтенант Мухин. Ее убили?
- Да.
- Когда вы пришли, она еще жила?
- Да, но она не пожелала назвать имени убийцы.

       Трофимов

       - Мухин? Проходи, садись. Дело Бради твое. Документы прочел, но хочу выслушать тебя. Говори.
- Было так : сигнал поступил в девятнадцать пятьдесят две, от служителя церкви Алексея Егорова, в двадцать двадцать я был на месте, где застал врача и отца Виктора. Пострадавшая скончалась за несколько минут до нашего приезда от ножевой раны в области живота, на диване. Осмотр показал, что инцидент произошел на кухне, удар нанесен кухонным ножом, его не нашли. Удар был не сильным, пострадавшая сама перетянула себе живот платком, позвонила в церковь, падая на диван, оборвала провод телефона. Если бы она вызвала сразу “ Скорую”, то осталась бы живой. Прибыл по ее звонку отец Виктор, он сообщил, что убийца ее друг, но имени его она назвать не пожелала, ибо сказала, что прощает. Картина рисуется такой - пришел гость, сели пить чай, чайник еще не остыл к моменту осмотра, на столе остались сладости к чаю, но чашки уже были вымыты, вообще порядок кругом идеальный, окурков нет, отпечатков пальцев не много, но все разные. Складывается впечатление, что люди сидели, мирно пили чай, мгновенная вспышка гнева, выпад ножом, нападавший сбегает, но при этом не забывает нож. Полное заключение патологоанатома еще не читал. Опрос соседей, относительно входящих и выходящих в этот промежуток времени, ничего не дал - не видели, но соседка Бради, между причитаниями, дала номера телефонов ее приятелей, записанных рукой самой убитой. Допрос соседки планирую провести сегодня, если она смогла придти в себя, очень убивается, говорит - все равно, что дочь потеряла. Интересно получается - пострадавшая, как ждала нападения, незадолго до случившегося, принесла этот листок с телефонами Любовь Петровне- соседке, телефон исправен, но “ Скорую “ не вызвала, имени посетителя не назвала. Имея диплом преподавателя французского языка, работала в коордиологической больнице ночной няней, дежурила каждую третью ночь. На зарплату няни и масла не купишь, а у нее икра, меха, обуви на целый отдел магазина, золото, кожа, в общем - стиль жизни элитный. Муж семь лет назад угорел в машине с любовницей, капиталов не оставил, сама она кроме больницы ничем не занималась, эта ее работа ни в какие рамки не вяжется, если ее так шикарно содержали - зачем работать с грязью? За тунеядство сейчас не привлекают. Наркотики? Но что может взять ночная няня? А если заниматься посредничеством, так опять же - зачем себя связывать графиком работы. Не могу я тут все к общему знаменателю подбить. Сейчас отправлюсь в больницу, проведу опрос, может, и увижу просвет. Вы слушаете, товарищ майор?
- Слушаю. Мы найдем эту сволочь, и я сам пристрелю его при попытке сопротивления властям.
- С вами все в порядке?
- Не обращай внимания, не выспался, ты сам определил себе фронт работы, а я встречусь с отцом Виктором. Иди, все выводы докладывай немедленно.
Мухин вышел из кабинета удивленным: поведение начальника, его тон не вязались с его обычным поведением. В чем дело? Непростой криминал, вероятно, верхи задеты, будут давить, всем достанется, а Трофимову в первую голову, ему уже следующая звезда сияет. Красивая баба. “Интердевочка”? Ну и что?
       Майор откинулся в кресле, его воля слабла. Прибыл из района вчера поздно вечером, утром после доклада, хотел отдохнуть, а тут на столе новое дело, да не просто дело- ЕЕ дело. Фотография трупа буквально вышибла дух. Принял что-то из транквилизаторов, умылся холодной водой, тело и мозг стали функционировать, необходимость отвечать на телефонные звонки сконцентрировала волю. Хватило инерции выслушать Мухина, не теряя контроля, но силы иссякали. Порывом Трофимов вылетел из управления, сел в автомобиль и через десять минут уже расслабился слезами в ближайшем околке.
       Он влюбился в эту женщину с первой встречи, она стала его лучом. Жил только их встречами, остальное было отлаженным автопилотом. Догадывался, что она имеет мужчину, но копаться в этом не хотел, слишком напряженный ритм жизни, семья. Его устраивало то, как она принимала его и не была стервой, не требовала повышенного внимания и подарков, всегда была довольна тем, что имеет, не пускала к себе в душу, но и его собственную не бередила. Удобно он жил - без обязательств и в удовольствии. На ревность времени не хватало, а кто-то не вытерпел. Возможно, что он сам является причиной убийства. Трофимов уткнул лицо в ладони. Любовница. Нет, она была выше этого слова. Почему он понял, что это была его настоящая любовь только, когда увидел фото в деле об убийстве. Убили. Из-за меня. Почему я не предложил ей замужество? Нужно было развестись. Дочь в десятом, сын в институте, выросли, от отца теперь только деньги нужны, жена пережила бы, у них давно уже отчуждение. Удерживал дом, дети, не хотелось раздела, нервотрепки на работе хватало. Удобно жил, для себя. Трофимов каялся в своей слепоте и в том, что так просто уступал ее воле, не проявил должной мужской настойчивости и тем самым погубил свою вторую половину души.

       Риф

       Из кабинета главного врача коордиологической больницы вышел тридцатилетний врач-коордиолог Риф Максутов. Высокий, красивый с классическим разворотом плеч он всегда привлекал к себе внимание и вызывал желание у женщин. Врачуя сердечные болезни, он впервые почувствовал собственное сердце. Там в кабинете сидел старший лейтенант угрозыска, его интерес- Ива Бради. Невозможно поверить, что ее нет в живых. Риф сдал дежурство и шел домой после допроса. Некоторые больные уже чудом знали о гибели Ивы, тишина стояла невозможной. Старлей по очереди беседовал с персоналом, женщины выходили заплаканными, а с Лорой вообще случилась истерика. Это она устроила Иву на работу и считалась ее приятельницей. Риф хотел курить, но сигарет не было, он бросил курить, денег купить тоже не было, а просить он не умел и это увеличивало его страдания. Он пытался представить Иву мертвой и не мог. Лезли ненужные мысли о том, кому достанется квартира, кто будет хоронить, нужно ли ему предлагать свою помощь, где предлагать, кому. Видимо, больница будет организатором этого ужаса. Он впервые в жизни хотел сделать предложение о замужестве и не успел. Почти год он уговаривал себя не торопиться, сомневался в ее верности, проверить ее было выше его достоинства, боялся подчинения, пеленок, а когда надумал, стало поздно. Ивушка... Много было у него женщин, но такой не было и уже не будет. Одна за другой стали выплывать картины из прошлого. Вот она вошла в отделение- легкая, гордая. Он тогда решил, что это новый врач-анастезиолог и сразу принял для себя программу сближения. Потом было разочарование - ночная няня. Невозможно опуститься такой женщине до такого уровня. Не понятно. Флиртовать с медсестрой - это нормально, няня - это аномалия. Его тон был снисходительным, но ее это не смутило, она была вежлива, как леди в собственном салоне с незваным гостем. Это задевало. Три месяца он наблюдал, как она покоряла всех без исключения, сам главный останавливал свой бег и начинал сиять при встречах. Видел, как она моет пол - ловко, с юмором. У редких женщин она обостряла ревность, все к ней привязывались, мужчины к ее приходу были выбриты, начинали улыбаться, забывая, как днем им было плохо. Ее статус был не ниже статуса лечащего врача. Был случай, когда при выписке больной проявил упрямство, - “ Доктор, я должен увидеть Иву, она заступает сегодня вечером, снимите меня с довольствия, но оставьте до завтра, я уйду утром вместе с ней.” Было удивление, потом интерес, потом открытие. Риф с пяти лет занимался бальными танцами и слишком заносчивых женщин приглашал на танец с тем, чтобы ввести ее в краску, ему нравилась растерянность партнерши и собственное превосходство. На очередном дне рождения одной из сотрудниц отделения, он пригласил Иву на танец - слишком уж много шума вокруг нее. Он предвкушал уже ее растерянность, но не тут-то было - Ива плотно прижалась к нему, расслабила гибкое тело и мгновенно реагировала на все па. Они танцевали вдвоем, остальные были зрителями, Ива незначительно ошибалась, но никто этого не замечал, танец кончился, народ рукоплескал, Ива склонилась в реверансе:
- Боже, сколько достоинств в одном мужчине, в наше время это возмутительно.
- Почему?
- В стране проблемы с количеством, лучше бы вас было три брата- один ловелас, другой врач, а третий кронпринц. Трудно вам живется.
Он поднял брови в вопросе.
- Где же вам найти пару с такими-же достоинствами, но и с желанием любить вас больше, чем себя.
Больше в тот вечер она на него не смотрела. А он задался целью выяснить о ней все. Чтобы получить точную информацию, он пошел на примирение с Лорой, которая знала Иву давно. Риф очень удивился, узнав, что Ива вдова - никакой печали, жалобного выражения и прочего, чем выделяются вдовы после нескольких месяцев своего вдовства. Лорка сказала, что Бради с приветом, никогда никого не любила и считалась только с собственными желаниями. Она завидовала Иве.
       Риф долго не мог понять, что это за женщина - ночная няня. Она вела себя с ним так, как будто это она заведует отделением - а он санитар. Здороваясь - делала снисхождение, любой взгляд был с двойным дном, даже при серьезном тоне, она насмешничала. Непревзойденный мастер смеха глазами. Дразнила. Началась необъявленная война. Сначала стрельба глазами, а потом настоящий артобстрел.
- В такой юбке мыть пол - самый раз.
- Вы догадливы, доктор. Вы лечите препаратами, а я стимулирую настроение к выздоровлению, надеюсь, вы не в претензии, ваш хлеб остается вам, тем более, что предпочтение вы отдаете женщинам, а я забочусь о сокращении мужских койко-мест. Не подеремся?
Стоило хоть немного задеть ее и он бывал уже не рад. Иногда она первая начинала иронизировать, настолько они уже не могли молча проходить мимо друг-друга.
- Этот галстук особенно подчеркивает глубину вашего интеллекта.
Или:
- Сегодня вы шли пешком, чтобы не потерять безукоризненность стрел на брюках. Я в приятном потрясении.
- Ваши начищенные туфли говорят о масштабности утренних замыслов.
Не всегда он мог ответить и часто не отвечал вообще, заводился и вынашивал планы мщения. Она забавлялась. Эта женщина была первой, кто не высказывала своей сексуальной озабоченности при нем и, вообще, игнорировала его как мужчину. И неизвестно, как долго бы это продолжалось и чем закончилось, если бы не случай. Их смены совпали. Так случилось, что обе дежурные медсестры из двух отделений не вышли на работу. Ива часто помогала делать раскладку таблеток и разносила больным, научилась делать уколы, измерять давление, медсестры были довольны помошнице. В этот раз она полностью взяла на себя обязанности медсестры, Перед сном обошла всех, выполнила несложные предписания. В тот день из реанимации перевели больного и Ива по наитию уделила ему больше внимания, он был в палате один. Когда в четвертый раз она заглянула к нему, больной хрипел, она немедля одела кислородную маску и бросилась за Рифом. Пока доктор наполнял шприц, она связалась с реаниматорами, а потом помогла ему, выполняя команды четко, как-будто всю жизнь только этим и занималась. У больного послеинфарктное состояние осложнилось бронхиальным отеком, его снова перевели в реанимацию. Риф и Ива, как два старых друга, сели пить чай, беседа получилась теплой, сняла напряжение, пригладила иголки обоих. Он задал мучивший его вопрос - почему она пошла работать няней.
- Моя мама умерла от инфаркта в сорок два года, мне едва стукнуло восемнадцать, я осталась одна, закончив первый курс института. Страх вытолкал меня замуж, материальных проблем не было и моя работа для мужа была неприемлемым вариантом, когда овдовела, работа в школе нагоняла страх, вот и попросила Лору посодействовать. Мне нравиться, жаль не выбрала мединститут, а учиться сейчас уже нет желания, от добра добра не ищут.
 О многом говорили в ту ночь и понимали друг-друга, будто прожили сто лет рядом.

       Отец   Виктор

       Трофимов дал разрешение открыть квартиру, взять вещи для обряда похорон, совершаемого церковью. Отец Виктор забрал покойную на ночь в храм. Майор пытался беседовать со священником, но отец Виктор сказал, что если хочет знать больше, пусть приходит вечером в церковь, или на погребение завтра, а разговор будет после похорон. Логично.
       Народу в церкви осталось немного, сотрудники уже ушли за исключением Рифа и Лоры, которая вскоре не выдержала, впала в истерику и ее Риф отправил на такси домой. Из женщин осталась одна соседка- Любовь Ивановна. И шесть мужчин. Отец Виктор глядя на них, определял имена и вспоминал то, что рассказывала о них Ива. Высокий, грузный, седой, с волевым подбородком - Алексей Павлович, Ива говорила, что он занимает высокий пост в руководстве города. Он неотрывно смотрел на лицо усопшей, сидел застывшей массой без эмоций на лице - результат от многочасовых заседаний. Молодой, потерянный паренек, конечно, Константин. Ива говорила, что воспитывает в нем мужчину. Стройный, совсем не слабый, он сейчас был беспомощным мальчишкой, вероятно, эта смерть была первой в его жизни. Растерянность, страх, слезы чередовались на его лице, он часто вставал, выходил, возвращался. Отец Виктор подошел к нему:
- Молодой человек, ты я вижу, испытываешь страх. Иди за мной. Встань у изголовья. Не бойся, положи свою руку на руку покойной, тебе легче станет.
Константин колебался, ужас и желание боролись, но когда он все-же дотронулся до покойной, ужас прошел, стало легче, потекли слезы и, стесняясь, он вышел и больше не вернулся. Старушка читала: прости нам, Господи, грехи вольные и невольные...
       Отец Виктор продолжал смотреть на мужчин- с опущенными плечами сидел Трофимов. Ему лет сорок пять. Ива говорила, что он ее нечистая совесть, критиковала себя несщадно, но от него не отказывалась. Красавец брюнет- это доктор, ее “спортивный “ интерес. Почему он не сделал ей предложение? Старушки пели: “Господи, помилуй”. А тот, что беспрестанно крестится - это Марк. “ Моя материальная база”, - говаривала Ива, без зазрения совести жила за его счет. Он делал ей баснословные подарки, она играла роль преданной любовницы, изменяла ему, а каялась передо мной. Он и похороны предложил за свой счет, но отец Виктор наотрез отказался от его помощи. Сколько-же всего было в этой женщине: иногда она казалась святой в своем смирении и раскаянии, иногда непоправимой грешницей. “ Я сама себя не понимаю- хочу одно, а делаю другое, мой дух постоянно мечется между монастырем и публичным домом, а места мне нет ни там, не заслужила, ни там, слишком гордая.” Вот они ее мужчины, ее эталон: красивы, высоки, умны, возраст на подбор- от двадцати двух, до пятидесяти шести. Как она умудрялась обманывать их? Кто-то раскрыл ее игру, это несомненно. Господи, покарай убийцу! Отец Виктор стал молиться.
       Может, я плохо думаю о них? Никто из этих ее не убивал. Может, был еще кто-то из недавних? Нет, всего четыре дня она не была у меня, все новые события несла мне незамедлительно. Нового не было, а если и появился, то повода к убийству еще не получил. Она говорила мне все, кроме любви ко мне, а я не понимал ее, не понимал себя, боялся греха, а согрешил еще больше. Господи, где был твой замысел, а где мой грех?
Любовь Петровна залилась слезами, она, буквально, ослепла от них. Ей пришлось сообщать о смерти Ивы, всем ее друзьям, нервы были на пределе, она уже не могла себя остановить и отец Виктор направился к ней.

       Трофимов

       Кто? Все ли здесь? Кто был первым, кто был соперником? Неужели все они были параллельно со мной? Отец Виктор был прав, предложив придти в церковь. Да, это ее мужчины. Вспомнились слова Ивы: “ Не люблю молодых женщин, жалею их, понимаю, но не люблю, не верю”. Все ли здесь? Убийцы может и не быть, но я его вычислю, пусть даже это станет моим последним делом. Трофимов сидел терзаемый профессиональным и личным интересами. Версии, выводы, наблюдения чередовались с воспоминаниями, часа через три он полностью окунулся в прошлое. Он ехал на патрульной машине домой. Ночь. Посреди дороги идет девушка.
- Неудачное время для прогулок.
- Зато очень удачное для выводов.
- Садись, подвезем.
- Спасибо, не откажусь.
- Куда путь держим?
- На зюйд-вест, по маршруту номер девять.
- А конкретнее?
- Пальцем показать, или адрес сообщить?
- Адрес для нас понятнее.
- Тогда запоминайте - Калинина девять, квартира на пять больше, этаж шестой, мужа нет, собак нет, свобода!
- Эх, нам бы так пожить.
- А что мешает, товарищ майор?
- Вы в чинах разбираетесь?
- Я во многом разбираюсь. Хотите, скажу сколько у вас детей, больных органов и проблем?
- Хочу.
- Тогда стоп, машина. Включите свет. Вашу руку. У вас сын и дочь, больная печень, которая успокоит вас после семидесяти, ворчливая жена, которой вы изменяете в любой удобный момент, не при подчиненных будет сказано. Денег не беру, это вам за доставку надом.
- А сержанту наговори.
- Руку. Так, у вас не жены, ни детей не будет.
- Здрасте-нате. Я в будущем месяце женюсь, свадьбу готовим.
- Ты передумаешь.
- Ну уж нет, неправильная вы гадалка.
- Тогда приглашай меня на свадьбу, адрес я говорила, открыточку пришли.
- Пришлю. Поехали на зюйд-вест?
- Какая память!
- И где такие хиромантки время проводят?
- Известно где - у подруги книгу читали!
Было забавно смотреть, как она корчит рожицы и играет голосом.
- Просто не верится, что такая женщина еще не замужем.
- Уже не замужем! Я освободилась от тоталитаризма и теперь сам пью, сам гуляю, сам стелюся, сам лягаю.
Было бы место, она б сплясала. Как будто ничего остроумного не было сказано, но смех распирал всех, они хохотали в голос над ее балагурством. Артистка, чего она только не нагородила за дорогу и было жаль расставаться, когда они подвезли ее к самому подъезду, она легко выпорхнула, послала воздушные поцелуи и скрылась в черноте подъезда. Уже на следующий день Трофимов навел справки, удивился “веселому” вдовству, и при первой возможности подстроил встречу на пути к ее работе.
- Товарищ майор, какая встреча.
- Счастливый случай.
- Может и счастливый, но липовый.
- Как, вы меня подозреваете в подтасовке фактов?
- Не подозреваю, а обвиняю. Я вам понравилась.
- Вот и попробуй, обведи гадалку.
- И не пытайтесь больше, я все вижу. Я даже знаю, что вы хотите спросить.
- Неужели?
- Сейчас на листке я напишу то, о чем вы хотите узнать. Держите лист, а теперь спрашивайте.
- Почему вы сказали, что сержант передумает жениться?
- Прочитайте лист.
Он развернул бумагу, там было два слова - “ свадьба сержанта”.
- Я удивлен. Колдунья.
- Ведьма. Самое ужасное - это мой ответ на вопрос: линия жизни этого мальчика подошла к концу. Он погибнет и очень скоро. Дай Бог, чтобы я ошиблась.
- Я вижу, вы очень серьезны, меня аж мороз пробрал.
- Я испортила вам настроение. Наверное, мне не следовало этого говорить, но иногда интересно проверять правоту хиромантии, я много времени убила занимаясь ее изучением. Вот я и дошла, будем прощаться. Следующая наша случайная встреча не за горами.
 Трофимов был потрясен, когда узнал, что сержанта зарезали во время базарного конфликта, в его последнее перед свадьбой дежурство. Он тогда пришел к Иве домой, встретила она его строго.
- Запомни раз и навсегда - не являться ко мне без приглашения. На первый раз я прощаю, второй подобный визит будет последним. Плохие новости?
- Да, сержант погиб при исполнении.
В тот вечер они сидели, пили чай, беседовали о превратностях судьбы, о хиромантии, в конце вечера он спросил, что она знает о своей собственной судьбе.
- В общих чертах я знаю все и частности знаю, знаю, что наши линии пересеклись, кстати, я еще не знаю вашего имени, хиромантия это не управление внутренних дел, где запросто можно узнать имя любого жителя.
- Шпильку проглотил. Трофимов Иван.
- Прекрасно, будем на ты и звать я тебя буду Трофимовым.
- Согласен, меня редко зовут по имени.
- Казенный дом. А теперь будем прощаться, у меня дела.
- Когда мы встретимся?
- Оставь свой рабочий телефон, я сама позвоню.
- А мне звонить нельзя?
- Нет, если хочешь быть другом, не навязывай себя, у меня жесткие правила - не принимаю упреков, претензий, каких- либо условий, я законченная анархистка, со своей конституцией: пункт первый- делать только то, что я хочу, пункт второй- если кто-то не согласен, смотри пункт первый или прекращение всех дипломатических отношений.
- Ого, круто, не по демократически.
- Опыта демократии нет и не стремлюсь, учусь любить себя, другого строя в моем царстве не потерплю.
- Государство в государстве?
- Да, это мой Ватикан и я здесь Мама, армии не имею, но силой обладаю, победить меня нельзя, если только убить. Условия принимаешь?
- Как безоговорочную капитуляцию и подписываюсь под любой контрибуцией, прошу об одном великую Маму, позвонить как можно быстрее.
- Все будет зависеть от твоего терпения, майор.
- Мой генерал, я самый исполнительный солдат.
- Посмотрим. И еще - приложение к конституции: не терплю пьянства, хотя сама люблю выпить вина, а не давать другим. Запомнил? Будешь нарушать, разжалую.
- Крамола. Я тебя уже боюсь.
- Значит уважаешь. Позвоню на той неделе.
- Так долго? А пораньше никак?
- Никак. Запомни еще - мое нет - стопроцентное нет и уговаривать- подливать масло в огонь.
- Вот страху нагнала, спать не смогу.
 Они тогда еще минут десять посмеялись, потом Ива благосклонно подставила руку для поцелуя и выпроводила его, упрочив уважение к себе до последних минут памяти.
       Неделя показалась ему бесконечной, так он ждал ее звонка, дождался в пятницу:
- Майор Трофимов, Ватикан на проводе.
- Здравствуй, желанная, а я уж и надеяться перестал.
- Плох тот майор, кто о генерале не мечтает. Удостаиваю вас аудиенции в субботу после трех часов, время откорректируй сам, если возможности нет, визит перенесем.
- Возможности изыщем!
- Я знала, что у вас без резервов не живут. Ваше время?
- В пять нормально будет?
- Как будет, посмотрим, жду в пять.
День выдался легким - на службе без особенностей, жена и дочь уехали в деревню к теще. Он тщательно собирался, залез в заначку, зашел в парфюмерный магазин к сестре, она помогла выбрать в подарок фирменный французский дезодорант, поехиднячав по поводу “спецзадания”, но не осудила брата, так как не долюбливала свою невестку за ее инертность. Прикупил шампанского, коробку конфет и прозаический кусок карбоната, на случай разыгравшегося аппетита. Трудно идти в первый раз к женщине с подарками, не зная практически ничего, кроме ее анархической конституции.
       Тот вечер стал для него открытием, забытые ощущения юности вернулись в многократном увеличении. Он женился рано, к жене испытывал страсть, которая сменилась простым удовлетворением, потом привычкой и равнодушием с обеих сторон. Побочные связи не выбивали его из колеи, он умел быстро загореться, остыть, забыть, любовь вытеснилась словом - секс, тем более, что работа не оставляла времени на лирику. Ива пробудила чистоту чувств.
       У Трофимова все тело заныло, он застонал и очнулся от собственного голоса. Старушки пели, отец Виктор смотрел на него. Мертва. Еще секунду назад он ощущал ее тело. Кто? Кто лишил его счастья? Он обвел взглядом из под-лобья всех присутствующих. Неужели все останутся до утра? Он не сможет проститься с ней так, как хотел бы. Здесь ли убийца? Вот тот, что крестится, может грех замаливает? Трофимов загнал мысль о том, что эти мужчины были в ее жизни параллельно с ним, он тешил себя, что любимым был только он, остальные были до него, просто друзья, он не верил, что она могла быть такой, какой бывала с ним, с кем- то еще. Запоздалая ревность.

       Марк

       Иногда она называла его Твеном, издеваясь над узостью его знаний. Он ничем не интересовался кроме коммерции и женщин, точнее их оболочкой. Понятие женской загадочной души он отвергал, любая загадка решалась той или иной суммой денег. И вот сейчас он понял - загадка существует в лице присутствующих мужчин. Получается, что я содержал ее, а она обманывала. Господи, прости! Ее убили, я и сам в порыве гнева не раз хотел ее придушить, а кто-то не сдержался. Господи, прости. Марк не умел молиться, почти не ходил в церковь, не знал библии, он просто верил в бога, умел креститься, искренне каяться, просить прощения и удачи в делах. Он считал Иву престижной любовницей, с ней было приятно в обществе, весело вдвоем и главное- она полностью удовлетворяла все его сексуальные запросы. Он думал, что она часть его бизнеса, а теперь понял, что она часть его души. Чего уж теперь лукавить: я любил ее. Интересно, смог ли я ее бросить, узнав об измене? Побил бы точно, ушел, но вернулся бы. Господи, помоги мне. Когда появилась она, у меня мало было других женщин, настолько они были примитивны по сравнению с ней, кем ее заменить? Я любил ее. Что бы как-то управлять нахлынувшим отчаянием, Марк прислушался к словам отпевальщиц, они пели песню о том, как женщина ждала в гости бога, а к ней приходили, сирота, калека, нищий, она всем отказывала в милости, приберегая все для бога и все ждала, и ждала, пока бог не ответил ей, что был у нее трижды.
Марк задавал вопросы себе, покойнице, богу, голова кружилась, запах ладана, пение, чужие мужики- все привело к смятению, рука машинально описывала крест за молящимися, казалось, что ночь на исходе, а на деле только второй час, что Ива перебирает пальцами и ждет момента, когда можно будет рассмеяться. Он решил выйти к колодцу и остудить голову. Исполнив задуманное, он вернулся на место, чтобы уйти совсем, даже мысли не возникало. Согреваясь после умывания, он окунулся в воспоминания.
       Ресторан, публика уже вышла на обычный стиль: после первых рюмок шум нарастал, музыканты наигрывали шлягеры, женщины группками выходили танцевать, мужчины приглядывались. В зал вошла она. Он, как сейчас, видит ее в черно-золотистом платье сирийского шелка, потрясающие ноги в черных туфлях на высоких каблуках, осанка царственная, шикарный пепел волос. Гул восхищения стелился следом, каждый строил планы. Она спокойно прошла через весь зал к эстраде, к ней подошел музыкант, они дружески поцеловались и он проводил ее к угловому столику, она осталась одна. Время ей дали ровно столько, чтобы закусить после первого бокала вина, и народ пошел с надеждой подержаться за дивный стан, но надежды не оправдывались, мужчины быстро возвращались и попыток не возобновляли. Она пила в одиночестве. Марка раздирало любопытство, он не был обделен женским вниманием, к его услугам были две сочные девицы, работающие в паре, его интерес к ним потух, привлекла неприступность, он уже в уме прикидывал сумму, от которой она сдаст все свои тайны вместе с туфлями. На исходе второго часа, он без приглашения сел за ее стол.
- Почему такая интересная дама одна?
- Нет интересного джентльмена.
- Я могу стать вашим джентльменом.
- Не уверена, этот ресторан в основном посещают джентльмены удачи, а это не в моем вкусе.
- В вашем вкусе лирики?
- Чего ты хочешь?
- Купить это место.
- Денег много?
- На мои вкусы хватает.
Она была пьяна и тон был мрачным.
- Ты зачем сюда пришла, корридой занимаешься?
- У меня поминки по мужу. Что глаза таращишь, вдову первый раз увидел? Пью, ем, сороковой день, поминальный.
- Это у тебя юмор такой?
- Что так всегда - когда не обычно, то значит шутка? Шутки будут с завтрашнего дня, а сегодня все серьезно, хоть и не обычно, порядочные вдовы скорбят дома, так то порядочные, а у меня какой покойник, такая и вдова. Топай, не ломай свои прямые извилины о чужие углы.
- Красиво говоришь, вдова, может, тогда и потанцуешь, чего уж теперь.
- А что? Пусть любимый в гробу перевернется.
Она решительно встала. От ее слов повеяло жутью. Он даже подрастерялся. Они вышли, музыка была бодрой.
- Танцуем медленно и печально, у меня еще до двенадцати траур.
Она повисла на его шее, прижалась щекой к плечу, как будто к отцу родному приникла. Марку стало жаль ее.
- Все, отведи меня на место, а теперь топай.
- А если я не уйду?
- Тебе понравилась моя задница?
- Ты наглая.
- А ты тупой, хоть и красивый.
- Я прощаю тебе наглость.
- А я прощаю тебе тупость, когда есть тело, мозгам можно отдыхать.
Подошел музыкант, спросил - все ли в порядке. Ива мягко улыбнулась, лицо ее преобразилось. Марк был очарован. Музыкант, успокоенный ее ответом, тем не менее многозначительно посмотрел ему в глаза- защита ей гарантирована.
- Я хочу, чтобы ты и на меня так посмотрела.
- Этого за деньги не купишь.
- А за любовь.
-Не уверена, но все возможно. Я хочу домой.
- Я оплачу твой ужин.
- За себя плачу сама. Это были поминки и я оплатила все наперед с учетом работы персонала. Чего это меня понесло?
- Может от избытка чувств?
- Не от избытка, а от перерождения. Завтра я стану другой и может я буду стервой, но я буду свободной. Слушай, это ты ко мне пристал, или это я тебя нагружаю?
- Пить надо меньше.
- Согласна, а ты не такой тупой, как показался в начале.
- А ты не такая наглая, как я подумал.
- Взаимные комплименты - начало флирту.
Разговор делался все легче и веселее, у нее было прекрасное чувство юмора, он начал смеяться в голос, рассмеялась и она.
- Ой, что это я? Я же вдова!
- Ты веселая вдова.
- Так нельзя, если уж я не рыдаю, то хотя бы скорбную мину иметь должна до полуночи, а по крупному - весь год. Что делать? Лимон что ли съесть?
- Тогда лучше луком глаза натереть.
- Нельзя, тушь размажется. Давай выпьем за безутешных вдов, кто душой слезы проливает, а я каяться завтра буду.
Они выпили, она попыталась взять дольку апельсина, но руки ее не слушались.
- Что называется - напилась с горя, тело потеряла. Это ты, змей искуситель, подловил слабую женщину. Я же не могу встать, мама дорогая, надрало меня каблуки надеть.
- Не причитай, вдова, я тебя доставлю.
Тут подошел приятель Марка:
- Марк, мы тебя заждались. Познакомь с дамой.
- Вот еще, светские штучки. У тебя носки белые?
- Да, а что?
- Белые носки лицо джентльменов удачи. Дяденька, иди к своим крашеным теткам и скажи, что Марк, Ты Марк?, он их не хочет, он веселую вдову хочет сделать приличной.
Марк хохотал, глядя на озадаченного друга.
- Вот тебе расчет за стол, управляйся с девушками сам, я остаюсь с дамой.
- Тебя как зовут, чудная?
- Ива, в девичестве Полянкина, а теперь Бради. Вот я думаю- фамилию мужа оставить? Буду нести как крест, а то ведь и вовсе о нем позабуду.
- Чтож он такого сотворил, что ты так его поминаешь?
- Тихо, о покойниках либо хорошо, либо никак. Ну и напоминалась же я, грешная. Голова думает, а ноги не работают. На воздух!
Он помог ей встать. Она сгруппировалась, но самостоятельно и двух шагов не сделала. Подошел музыкант, он поддержал ее с другой стороны, вышли в гардеробную.
- Виталик, солнце мое, меня этот конь отнесет, у него сил на троих таких как я. Конь, нет, Марк, ты меня не будешь к сексу склонять?
- Поглядите, на эту сексапильную диву.
- Ой, не надо глядеть - пьяная баба хуже теплого самогона.
- Критикой занялась?
Они вдвоем ее переобули, одели пальто и шапку. Пока Марк одевался, Виталик ее держал, потом передал Марку.
- Вот, нашли себе эстафетную палочку. Виталик, не беспокойся, я тебя люблю, я позвоню, когда сумею в цифры попасть. Марк, обещай хранить честь вдовы.
- Обещаю, пошли. Машина на стоянке.
- Какая машина! Мне нельзя в таком интересном положении транспортом пользоваться. Неси пешком.
- А далеко?
- Нет- шестиэтажка с детской библиотекой, ее отсюда видно.
- Понял, поехали пешком.
- Ой, какое звездное небо, как на Украине. Мы не на Украине?
- Нет.
- Странно, не там, а звезды как у них. Ой, а дороги наши.
Она споткнулась и повисла на нем:
- Терпеть не могу пьяных висящих баб, но я не просто висящая баба, у меня уважительная причина.
Он подхватил ее на руки. Она отрегировала на это, как будто, так и должно было случиться.
- Ты пакет с обувью несешь? В человеке все должно быть прекрасным - и душа, и тело, и сапоги импортные. Неси все это добро на шестой этаж, первый подъезд, квартира пятнадцать, или четырнадцать. Не урони, а то зашибу.
Его раздирал смех, чтобы не уронить ее, он останавливался, так было смешно слушать этот пьяный бред. Он не терпел пьяных баб, но Ива не вызывала отвращения, даже наоборот, становилась все интереснее.
Задремала она на полуслове, нести стало легче. Природная сила Марка позволила донести груз до места назначения. Он поставил ее на ноги уже возле квартиры, прислонил к стене, отдышался.
- Ива, где ключ от квартиры? И какая из них твоя?
Она ткнула пальцем в свою дверь.
- Ключ в сумке. И не тряси меня, надо быть нежным. Вот копается, как будто никогда в дамских сумках не был.
- Держись лучше, не трать силы на болтовню.
- Держись, держись, а я что делаю?
Он занес ее кулем в дом, посадил в кресло, раздел.
- Трусики не трогай, а то твоя жена тоже будет вдовой. Мне теперь в туалет. Куда ты ломишься? Я хоть и пьяная вдова, да совесть имею, ты мне диван постели.
Через пару минут она выползла из туалета на четвереньках в бюстгальтере и плавочках. У него дух захватило. Он помог ей лечь.
- Бди меня, а то прибью.
С этими словами она заснула. Марк, чтобы унять волнение принял прохладный душ, потом обошел квартиру, ему понравилось - аккуратно, уютно, ни одной лишней вещи. Разобрал кресло-кровать, нашел простыню, а укрылся ее махровым халатом, отвернулся в другую от нее сторону, чтобы не соблазняться, тонкий аромат халата навеял приятный сон. Проснулся он от шума воды в ванной. Мочевой пузырь трещал. Марк встал, прихватил халат, вышел на кухню, от нетерпения справил мелкую нужду в раковину, умылся, почистил зубы пальцем с содой, подтер воду на полу и стоя обсыхал. Шум в ванной прекратился, Марк метнулся к халату.
- Доброе утро, вы Марк- это единственное, что я помню точно, - Она виновато улыбнулась, - Я, надеюсь, что не была слишком грубой.
- Пустяки, очень милая дама.
- Во хмелю. Я не умею пить, представляю, сколько вам понадобилось терпения.
- Терпел, вы ж все время грозились меня убить.
- Могла бы. Будем пить кофе.
Пока она накрывала на стол, Марк оделся, сложил кресло. Удивительно - так напиться, и быть с утра свежей. Он не мог оторвать взгляда от нее, умытая, без косметики, в простом халатике, под который она не успела ничего надеть, она была другой и не менее потрясающей, чем в ресторане. Она покраснела под его взглядом и поторопилась сесть.
- Ива, а разговор о поминках мужа- это как?
- Правда. Вчера был поминальный сороковой день. Как христианка, утром я была на службе, заказала панихиду, отнесла продукты в церковь, а вечером, как благодарная жена пошла поминать в ресторан. На его могиле, я дала слово быть приличной сорок дней, он и этого не заслужил, но я вырабатываю в себе смирение.
- Ничего себе, смирение. Как же ты его не любила.
- Грешна. Он угорел в машине со своей любовницей и я заплакала от счастья свободы, не хочу больше говорить об этом. Вы наш?
- Нет, я уралец. Здесь у меня дела. Я занимаюсь зерном, сельхозтехникой, у меня магазин в пятом микрорайоне, квартира там же.
- Миллионер.
- Да, у меня есть все – собственное дело, счет в долларах и рублях, квартира здесь и дом там, две машины.
- Золотая рыбка в мутной водице нашей экономики. Приятно быть богатым. А какая у вас семья?
- Родители, жена, дочери-близнецы и приемный сын.
- Мне нравиться ваш гордый тон. Я бы хотела послушать про то, как живут нувориши.
- Кто?
- Такие, как вы - новые деловые люди.
- Если вам интересно, могу рассказать, ни каких тайн нет. У меня прекрасная семья, я женился по расчету, но испытываю глубокую симпатию к моей жене. Она на пять лет старше, красавицей ее не назовешь, но она обаятельна и умна чертовски. Первый ее брак был не удачным, но она смогла сделать правильные выводы, мне нравиться ее сын, он уже стал и моим. Мой стартовый капитал, ее связи, влиятельный тесть, имеющий свой банк, делают нашу жизнь приятной, у нас есть все, я обожаю своих дочурок, ценю жену и уважаю всю семью, а потому в родном городе я живу тихо и достойно, но здесь я вольный мужчина и считаюсь только с собой.
- А если ваша жена узнает о вашем втором облике?
-Она все правильно понимает, главное, чтобы я был примерным отцом и мужем дома, относился бы к ней с должным вниманием и в собственной постели, и в обществе, если муж уважает свою жену, его семью уважают все, и если я имею, что-либо на стороне, это не отражается на ней, она не слишком темпераментна и секс ей нужен не более трех раз в месяц, но она понимает, что мне этого не достаточно и не думает о моих делах вне города.
- А если вашей жене надоест быть верной?
- Пусть, если она это сделает, также грамотно как я, интересы семьи не должны нарушаться личными.
- А если любовь накроет?
- Мы уже с ней это проходили.
- Абсолют во всем. А если кто-то захочет вашего раздора?
- Я заткну рот любому и смогу договориться с женой. Я сам вырос при разведенных родителях, моих детей подобный бред не коснется.
- Уважаю людей, которые знают, чего хотят от жизни и умеют это делать. Но будь осторожен, жизнь коварна и платить приходится за все - и за хорошее, и за плохое, иногда авансом, моли Бога, чтобы он оставил тебе все то, что ты уже имеешь. А ты всем своим потенциальным любовницам говоришь о семье?
- В общем, да, потому что женщины такой народ, что начинают строить планы, а я сразу ставлю точки над и.
- Умница. Тогда я тоже поставлю свои точки. Я вижу, наш обоюдный интерес. У меня не было мужчин, кроме моего мужа и я теперь хочу познать жизнь с другой стороны, у тебя твоя семья, у меня моя свобода и мы не будем делать покушений на наши личные завоевания.
- Я собственник, что мое то должно быть моим.
- Все правильно, твое с тобой, мое со мной, или мы после кофе разойдемся, чтобы не встретится больше никогда.
Он не ждал такого поворота дел, обычно, после разговоров о семье, женщины делались грустными, но покорными, лучше уж часть, чем совсем ничего, а он для каждой был венцом мечты, а тут еще сразу такая откровенность, он еще и не предлагал особенно, а она все решила.
- Поживем - увидим. А ты не боишься после похорон быть дома одна?
- Нет, во-первых, я привыкла к одиночеству, а во-вторых, я не привозила гроб с телом домой, его с морга привезли в церковь, а потом на кладбище. Если бы мой благоверный относился ко мне с тем же уважением, как ты к своей жене, то и обряд он заслужил бы иной, бог нам судья. На следующий день после похорон я затеяла ремонт: переклеила обои, переставила мебель, купила новые шторы, в общем, квартира стала моей, все его вещи я отнесла в церковь, кроме дубленки и шапки, их я продала вместе со своей норковой шубой, институт дал солидную помощь, он был там доцентом кафедры истории, так что у меня на данный момент нет никаких проблем.
- У вас не было детей?
- Он заставил прервать мою первую беременность, я была слабой дурочкой, я подчинилась, а теперь я не смогу стать матерью.
На ее лицо набежала тень. Этот высказанный печальный факт, разволновал ее, она встала, чтобы налить себе вторую чашку кофе, ему стало ее жаль, как тогда в ресторане, когда она приникла к его груди.
- Я хочу быть твоим другом.
- Поживем- увидим.
Она была сильна в своей слабости. Их закружил вихрь чувств, Ива была откровенной во всем. Она с радостью принимала подарки, с удовольствием использовала время их встречь, была темпераментной в сексе, вкусно готовила. Ему нравилось возвращаться домой, потому что там ждали любимые дочери, жена, мать, там был комфорт, атмосфера преклонения перед хозяином, дружеские вечеринки сливок города, ему нравилось приезжать сюда- успешные дела, страсть и удовлетворенное желание быть щедрым, гордиться возможностью содержать шикарную любовницу, в общем чувствовать себя свободным от всех границ. Единственное, что ему не позволялось - это приезжать к Иве без предварительной договоренности и против ее воли. Иногда она отказывала ему в немедленной встрече, объясняя это тем, что она свободная женщина и может иметь собственный интерес, а если он заводился, говорила, что истинная женщина, должна встречать мужчину подготовленной. Однажды, вопреки ее воле, он приехал без предупреждения, решил застать врасплох. Что тут было! Ива молча его впустила, усадила и вылила такой град злости, какой он никогда не то что, не видел, даже не предполагал. Когда молнии просверкали, она прошипела:
- Я не раба твоя, моя жизнь принадлежит только мне, я желаю делать только то, что я желаю, а если тебя это не устраивает, или ты ревнуешь, можешь катиться ко всем чертям, меценат хренов.
В порыве злости он схватил ее за плечи и сказал, что убьет ее, если узнает об измене.
- Попробуй, но если ты будешь навязывать свою волю и угрожать, то я тебя опережу.
В этот момент он вспомнил, как она грозила ему, будучи пьяной, он улыбнулся, обнял ее за плечи, попросил прощения, чего никогда в жизни не делал. Она простила его, но предупредила, что второе такое вторжение будет концом их отношений и вытянула с него обещание не поступать больше так. Он смирился с такой расстановкой дел, отнеся ее больное самолюбие на счет ее неудачного брака. Своего рода компенсация за его семейность. Мысли о том, что она может ему изменять - вылетели, соперничать с ним никто не смог бы: он красив, умен, богат, щедр, умелый любовник, таких больше в этом зачуханном городке нет, такой шанс выпадает редко в жизни женщины и далеко не каждой.
       Марк очнулся от воспоминаний. Семь лет с этой женщиной, как семь дней, не насытили его. Он оглядел присутствующих мужчин все-таки, я не был единственным и предупреждение на счет внезапных вторжений это не странность, а расчет. Стерва. Она обманывала меня и их, кто-то не выдержал и убил ее. Жалко, как жалко, пусть сто раз была бы коварной, но жила бы. Господи, как трудно расставаться с привычками. Или с любовью? Господи, прости нас. Марк перекрестился.

       Алексей Павлович

       Все эти мужчины были в жизни Ивы, кто-то раньше, кто- то позже, а тот, что крестится и был тем, из-за кого она скрывала остальных. Ну что ж, она была молода, страстна, а я, хоть и не портил борозды, был старым конем. Она была создана для любви. Ей было тридцать один, а ему пятьдесят три, когда они встретились. Их познакомил Рэм - королевский дог, сдержанный, надменный, не признающий окружающих, он, вопреки привычкам, подошел к ней, принюхался. Алексей Павлович испугался, что женщина рассердиться за то, что собака без поводка и намордника. Подобное произошло впервые, Алексей Павлович от растерянности не сразу окликнул собаку, а Ива протянула руки псу, дала их обнюхать, а потом заговорила с ним, теребя уши. Алексей Павлович подошел и сказал, что за пять лет жизни собаки, это первый раз, когда он подошел к чужому. Они разговорились о привычках дога и собаках вообще, беседа протекала непринужденно.
- Вы часто бываете в парке?
- Каждый день.
- Неужели? Почему я раньше вас не видел?
- Я бываю в разное время, у меня определенный маршрут, но сегодня я устала и изменила своей привычке, как и Рем.
- Я рад, что вы с Ремом поступились привычками, за такую услугу я отдам ему свою котлету, а вас в следующий раз угощу вкусным польским белым шоколадом.
- Я непременно приду, ради шоколада я могу поступиться многими привычками.
Они встречались по несколько раз на неделе почти все лето. Разговаривали обо всем на свете - о людях, болезнях, политике, работе, она несчадно критиковала законы и власть, в том числе и его, как одного из рулевых, но он не обижался, он был влюблен. Вторая молодость. Он сел на диету, увеличил нагрузку в тренажерном зале, свои перемены жене объяснил тем, что не хочет уступать свое место под солнцем более молодым конкурентам, не имея здоровья трудно удержаться на плаву. На каждую встречу он покупал ей по цветку и плитку шоколада, который она тут-же с удовольствием съедала. Ему нравилось, как она ест, смеется, морщит нос, когда ей что-то не нравится. Однажды, в конце августа она в разговоре упомянула о предстоящем отпуске, Алексей Павлович решил испытать судьбу и при следующей встрече предложил ей оплаченную путевку в свой любимый Кисловодск.
- Вы хотите, чтобы мы поехали вдвоем?
- Я мечтаю об этом.
- Я подумаю.
Через день она дала согласие. Две недели были для него медовым месяцем. Ему нравилось баловать ее, он тратил много денег, но тратил с удовольствием, а она платила ему лаской. На обратном пути в самолете, он спросил ее:
- Ива, я хочу продолжения наших отношений, Это возможно? Я уже не смогу жить без тебя.
- Возможно, но будет сложно, ходить в парк на прогулку- это одно, а продолжить Кисловодск- это другое.
- Я знаю, у тебя есть мужчина, но не муж.
- Да, он женат, я как-будто свободна, но и зависимость существует.
- Ты любишь его?
- Я привязалась к нему, мы живем двойной жизнью уже четыре года.
- Если бы ты оставила его, я обеспечивал твою жизнь.
- Он не оставит меня, слишком уж все упрочилось.
- Я его понимаю, так как сам знаю, что такое любить тебя. Что-же, я готов делить, чем потерять. И как он только отпустил тебя?
- Он отдыхает с семьей, это примерный муж и отец.

       Кто-же убил тебя моя девочка? Как теперь жить в этой тоске? Бог дал на закате вновь познать любовь и дал познать отчаяние потери. Жизнь без любимой женщины - пустая жизнь. Господи, покарай убийцу.
       Алексей Павлович подошел ко гробу, постоял, нагнулся, поцеловал покойнице руку, а потом и губы, и быстро вышел. Все мужчины встрепенулись- Трофимов сжал кулаки, Марк стиснул зубы, Риф опустил голову на ладони, упираясь локтями в колени, Отец Виктор стал менять свечи. Немного погодя к нему подошел Трофимов:
- Здесь все ее друзья?
- Нет, не было Виталия - музыканта.
- Я хотел бы с вами поговорить после похорон, часов в пять можно будет?
- Я покидаю территорию храма, только когда уезжаю по вызову, так, что приходите.
- Чем-нибудь помочь надо? Транспорт, рабочие?
- Нет, все уже готово. Автобус дают с ее работы, остальное сделали мы сами. Поминальный обед в столовой храма.
       Трофимов остановился у ее изголовья, долго глядел на родное лицо. Казалось, Ива спит и видит приятный сон, лицо разгладилось и было юным, а ей тридцать четыре. Он хотел запомнить это последнее свидание, завтра может и не придти, он хотел поцеловать ее, но хандроз сковал позвонок, было бы нелепо остаться в поклоне, он положил свою ладонь на ее руку, провел по шее, погладил щеку, мысленно попросил прощения и вышел с комом в горле.

       Константин

       Ворочаясь в своей постели, Константин пытался унять возбуждение, ему чудилась Ива, он боялся выключить свет. В церкви стоял гроб и эта картина шевелила волосы на голове, смерть не имела оправданий, мертвое тело вселяло мистический ужас, заболевшее сознание мучило и его тело, в груди холод, сердце проваливалось и екало, как от качелей, наступали моменты беспамятства, но вот всплывало лицо Ивы и тут же стук в висках, заставлял вскочить. Лежа под одеялом - прошибал пот, без одеяла - наваливался озноб. Чтобы не сойти с ума, нужны были действия. Константин решил ополоснуться и выпить горячего чаю. Час был предрассветный, боясь разбудить маму, он двигался осторожно, сдерживая даже дыхание, но гул в голове, казалось, способен был поднять весь дом. Теплая вода освежила, а первые глотки горячего чая снимали напряжение, нервный озноб унялся.
       Два года Ива была его любимой женщиной, даже не просто любимой, она стала его неотъемлемой частью. Она говорила, что они расстанутся, но он никогда ее не забудет. Верно, она останется в памяти на всю жизнь. Просто невозможно забыть ее внешность, манеры, шутки. Он записывал ее выражения и остроты и цитировал друзьям, выдавая за свои. Она часто говаривала: “ Учись, милый, пока я жива, мои уроки дадут тебе ключ к пониманию женской сути.” Уроками она называла их встречи. Она звонила, назначала время и он бежал сломя голову с шоколадкой в кармане, которую покупал на родительские деньги.
- Шоколад стимулирует мозговую систему, - говорила мама.
- Шоколад повышает потенцию,- говорила Ива и кормила его кусочками со своих губ. Она звала его зайцем, или Кукушенком Коськой. Часто злила его своей снисходительностью, он хотел выглядеть мужественно, а она хохотала и хлопала по седалищным мышцам.
- Начнем урок с повторения пройденных тем, если сдашь зачет, перейдем к новой теме.
       Познакомились они на территории больницы. Она первая подошла к нему, как-будто уже знала, поинтересовалась его музыкальным вкусом, пригласила к себе домой, послушать кое-что из классики рока. Он и очухаться не успел, как дал свой номер телефона. Потом сомневался - идти, или нет и решил сходить на халяву послушать музыку и трахнуть эту озабоченную путану. Перед визитом, он уже растрезвонил, как на него вешается одна дамочка, сгорая от любви и желания. Она встретила его так, как-будто, он пришел уже не первый раз. Они пили кока-колу, слушали музыку, перебрасывались фразами, он все ждал сексуального позыва с ее стороны, но через час, она поднялась с кресла, сказала, что рада встрече, но ему уже пора идти. Он растерялся, потом решил проявить свое мужское достоинство, схватил ее за плечи и начал грубо целовать. Его остановил смех, он смутился.
- Ах, мальчик мой глупенький, ты решил, что если отрастил свой огурец до мировых стандартов, то стал мужчиной и имеешь право превосходства? С таким примитивом тебе только на сене глупым писюшкам юбки задирать. Чтоб стать мужчиной, нужно укрепить голову.
От возмущения он побагровел. У него уже были связи и признание его мужской силы.
- Не надувайся, милый ребенок, испортишь себе печень, если хочешь стать хорошим любовником, не отказывайся от моих уроков.
- Какая вам от этого корысть?
- Я дам тебе знания о женщине, научу искусству любви, а взамен возьму твое молодое тело и непосредственность. Я позвоню тебе на следующей неделе и, если ты скажешь, что занят, то мы больше не увидимся. Альянс не состоится. Теперь иди и пытай себя - что ты хочешь.
 Любопытство и расчет взяли верх: спать с раскомплексованными- нужны деньги, ухаживать за порядочными- терпение и время, а у студентов ни того, ни другого нет, а тут такой вариант сам в руки попал- красивая, опытная, с квартирой, глядишь и сама будет оплачивать развлечения. Сначала он гордился собой, распространялся о своих завоеваниях и темпераменте вдовы, ему не всегда верили, но слушали охотно. Потом бахвальство прошло и незаметно для себя он влюбился. Настал момент, когда он решил жениться. Боясь насмешек, он сделал Иве предложение о замужестве. Она выслушала его очень серьезно и начала обстоятельный разговор о браке, о перспективах и невозможности сочетания их возраста. Он не обиделся на отказ, но и отступать не думал, он решил ее покорить верностью и успехами в будущих делах. Он перестал задерживаться на студенческих сходках, девчонки раздражали своими ужимками и манерностью, он научился угадывать истинные желания под маской равнодушия, а от откровенных предложений испытывал брезгливость. Его любовь рассекретили и после того, как он чуть не прибил одного зубоскала, за оскорбление Ивы, стали уважать его чувство. Благодаря Иве он повысил успеваемость и претендовал на “красный” диплом. Мама приписывала это своим генам и воспитанию, а это была всего-навсего неудовлетворенная сексуальная потребность. Ива не баловала его встречами, другие были не нужны, вот и не оставалось ничего, кроме, как свободную энергию направить на гранит науки.
       Как она любила ласкать его, а он подчиняться ее воле, отдавая всего себя любви. Все, чтобы она не делала было искренним, красивым, неповторимым. Костя впал в забытье прямо за столом. Внезапно раздался стук- громкий, настойчивый, он соскочил, метнулся к двери, спросил:
- Кто там?- ответа не последовало, жуткая тишина обволакивала тело туманом, ужас сковал тело и прошелся по волосам, еще мгновение и он потерял бы сознание, спас мамин голос:
- Костик, ты чего?
- Показалось, что постучали и вошли в дверь.
- Это спросонья.
- Я не спал, я пил чай.
- Ты очень бледный, ты заболел?
И тут плотина рухнула, все его терзания за последние сутки вылились наружу. Глаза моментально наполнились влагой и потекли слезы горячими ручьями, он только рот зажал руками, чтобы не орать. Мама обхватила его руками, что- то залепетала от испуга и потащила его в спальню. Он рыдал, вцепившись зубами в подушку, судороги выворачивали тело. Мать с трудом влила ему валерьянку, от чрезмерной дозы истерика прекратилась так-же внезапно, как и началась. Она села рядом, обняла его и через минуту он уже рассказывал ей о своей любви и горе.

       Трофимов

       Майор сидел у себя в кабинете, день выдался погожий- бабье лето, в такие дни хорошо на даче шашлычками баловаться. Примерно в эти дни, год назад, они с Ивой поехали на базу отдыха. Ива была в ударе и бесконечно по- детски острила. Пожалуй, с того времени у нее начались резкие перепады в настроении, от легкой иронии она моментально могла перейти на агрессивный черный юмор, или же начинала критиковать себя, не забывая о ближнем. “Публичный садо-мазохизм”- ее собственное определение для подобного настроения. Но это не было тягостным, потому что природное чувство меры, вовремя ее останавливало. Это делало ее еще более интересной, Женщиной- от которой никогда не устаешь.
- Трофимов, у тебя одно ухо больше другого - это от ума.
- А я почему-то думал, что уши на интеллект не влияют.
- Еще как, ты же чешешь за ухом, когда думаешь.
- Вообще-то. я предполагал, что, когда думают, затылок скребут.
- Так то на гражданке, потому что на воле в голове имеют больше, в казенном доме, думают небольшими местами, или сбоку, или задом, а так как ты чаще бываешь при исполнении, то ухо и оттопырилось. Тебе повезло.
- В чем это? Что не зад оттопырился?

- Трофимов, ты, когда молчишь, очень значительным представляешься, прямо не майор, а генерал-майор, почему при повышении не учитывают представительность? Ты просто киношный мент. Вот за этакую картинность ты мне и глянулся тогда, вожусь с тобой, знаю, что все пустое, а не отказываюсь. Как все в жизни бывает туго переплетено, ничего зря не проходит, живем урывками, без перспектив на приятную старость, ощущаем временность происходящего, но так уже перемешались всеми клетками, что не возможно дать определение понятиям свой-чужой.
- Философ ты мой доморощенный.
- А ты мент занудный.
- Оформлю на пятнадцать суток.
- От скуки помрешь.
- Вот уж нет, я тебя в изолятор и сам обед носить буду.
- А я на тебя накапаю за использование служебного помещения в личных целях.
- Задатки стукачества проявляешь?
- Они есть у каждого, кто носит в себе коммунистические гены, недаром Сталина звали отцом народов. Каков отец - таковы и отпрыски.
- Серьезную тему открыла.
- А чего это ты лицо вытянул? Еще скажи, что уважал его власть.
- Я его власть не уважал, а вот народец наш, похоже, уже без железного кулака застрадал, как та баба - бьет, значит любит. Солнце мое, на праздник едем, давай уж лучше о моей асимметрии говори.
- Да ты весь кривой, когда служишь, привыкли прогибаться, подстраиваться, изворачиваться.
- Какая острота наблюдений.
- Это я тебя стараюсь не напрягать в праздничный день.
- Ты язва.
- А ты прямая кишка, как чего-то не желаешь усваивать, так сразу и выталкиваешь.

       - Трофимов!
- Только не говори больше мне о моих дурных привычках.
- Чтож ты так дернулся? Я же тебя не била. Еще. Я хотела спросить -ты шашлыковедение в школе милиции проходил?
- Нет, в свободное время.
- Факультативом значит, но все равно вкусно, жил бы на Кавказе, мангал из золота имел бы.

- Трофимов, ты крокодил, не мешай с природой общаться, будешь липнуть, я из тебя сумку сошью и на кошелек выкрою.
 
 Трофимов уставился на стенку и будто видел то, о чем вспоминал. Могла говорить любую чепуху, дерзость, но его все забавляло, он не мог вспомнить, когда обижался на нее, были моменты дикой ревности, но проходили, то ли она их унимала, то ли собственная дрессировка выручала, но, скорее всего, он верил в ее искренность. На ум пришло потешное слово- пупермен. Ива так окрестила его за повышенную чувствительность к ее прикосновениям. Стоило ей погладить какой-либо обнаженный участок тела и вся его растительность вставала дыбом. Пять лет не насытили его этой женщиной разве мог он подумать, что все так быстро и страшно закончится. Такой чудесный день, такая чудесная женщина и над этим - смерть. Сегодня похороны и это не самое страшное, страшное впереди - привыкать жить без нее. В дверь постучали, вошел Мухин.
- Разрешите, товарищ майор?
- Заходи, садись, говори.
- Это протоколы бесед в больнице, это показания соседки, это сведения о ее приятелях.
- Версии?
- Ревность, шантаж, с натяжкой наркотики.
- С шантажистами чаи не распивают, по линии наркобизноса не проходила. Самый вероятный мотив- ревность. Оставляй бумаги, займись алиби этих мужиков. А это что за лист?
-Это я нашел в книге, автор записан сверху. Видимо, написано о собственном настроении. Очень интересно, не простая дамочка была, книги о которых я и не слышал, хотя сам любитель почитать.
- Джон О Хара. “ Свидание в Самарре”. Принеси мне эту вещь. Иди, работай.
Трофимов держал тетрадную страницу, ее почерк. Она, бывало, подсовывала в его папку листы с доносами на свой моральный облик, ярый космополитизм и сочиняла шутливые приказы от имени министра внутренних дел, что заставляло его всегда тщательно просматривать все, чтобы какой-нибудь опус не выплыл в свет.
“ Похоже, пришло время позаботиться о долгах своих. А как? Я устала жить. Я познала любовь и разочарование, величие и унижения, нищету и достаток. Я приносила себя в жертву, я с легкостью принимала жертвы других, я бывала обманутой, и сама обманывала, я страдала и заставляла страдать. В общем - побывала и на вершинах, и повалялась в грязи, достаточно много для одной женщины. Что дальше? Я уже ни чего не хочу, только покоя. А покой- это место недалекое от бога. Скоро смерть и жду, и боюсь. Грешная. Я не познала счастья удовлетворения здесь, на земле и не заслужила его там. Мне страшно!!!”
Трофимова обдало холодом. Господи, смилуйся надо мною! Какая же она великая, моя женщина. Зачем она скрывала свою мудрость под легкомыслием? Почему хотела казаться хуже? Почему прятала свою боль? Почему он видел только ее сексуальность и ум, но не постиг всей его глубины?

- Ясновидица ты моя, А что знаешь о собственной судьбе?
- Мы расстанемся, но ты будешь меня любить. У нас в запасе еще год, чуть больше, чуть меньше, не мало, не много, все относительно. Сейчас меня можно считать счастливой, но наступит момент абсолюта.
- Пока я жив расставания не будет.
- Расстанемся, чтобы опять встретиться, если этого заслужим.
- Туману напустила, ясновидящая должна говорить ясно.
- “Ясно”- говорят, когда перед командиром каблуками щелкают.

       Почти три часа Трофимов листал протоколы, потому что отвлекали воспоминания. Никогда не говорила серьезно о любви, но любить умела. За любовь жизнь отдала? Не умела лгать, но умела промолчать так, что бы скрыть истину. У Трофимова не было обиды за обман, она не обманывала, просто не говорила правды, если бы можно вернуть прошлое. Почему она не могла серьезно заболеть, чтобы он испугался за ее жизнь и тогда бы он решительно поменял их отношения. Где высшая справедливость - вот так, без предупреждения отнять самое дорогое в жизни. Почему только смерть могла открыть истину?

       Риф

       Риф не мог спать, вообще ни чего не мог. Тошнило от сигарет. Кто сказал, что мужчины не должны плакать? Хотелось заорать в голос, была иллюзия, что это поможет избавиться от боли. Никогда еще не было так скверно, он и не подозревал в себе способность страдать. Поздно раскаиваться, поздно признаваться в любви. Не даром судьба дала ему возможность иметь двух таких разных женщин: Иву, которую любил без признания, и Лору, которую презирал. Он постоянно проводил аналогию между ними - одна умна, другая тупица непробиваемая, тут откровение, там ложь, достоинство - низость, юмор- лесть, честь - бесстыдство, темперамент - манерность, да любое определение для Ивы у Лоры будет потертой изнанкой. Он и с Ивой выяснял отношения, но всегда все было по интеллигентному, без оскорблений, а Лорка вынуждала его крыть самым низкопробным матом, будила звериные инстинкты. Он даже бил ее несколько раз, когда она устраивала сцены в подъезде и при маме, часто, чтобы усмирить ее, он буквально насиловал ее, сознательно причиняя боль. Она отравляла ему жизнь, но он не делал решительного шага к разрыву отношений. Почему? Да потому что власть над человеком всегда сладка, даже над шизофреничкой. Унижения одного, придают силу другому. Лора была той ямой, куда он скидывал свой эгоистический хлам. Ива была совершенством, но не покоренным. Если бы он не был таким самолюбивым ослом, он женился бы на ней и в итоге, все было бы правильно - Ива жила бы, он проявлял свою любовь открыто, Лора перестрадала и обрела свое утраченное женское достоинство. Ива была бы замечательной женой: она никогда не навязывала себя, тонко чувствовала его настроение, не давала рутинности завладеть жизнью. Всегда была разной- то строптивая и покорить ее было большим удовольствием, то кроткой и нежной, делая мужчину сильным, то страстной или снисходительной, он никогда заранее не знал, что ждать от встречи, но знал, что это будет потрясающе. Непредсказуемость подогревала интерес. Почему делаешь открытия только в сравнении, почему начинаешь желать, когда уже поздно? Она же была его идеальной половиной, такую уже не подберешь. Почему она не хотела ребенка? При небольшом медицинском вмешательстве, можно было поправить ее женские дела. Почему он раньше не поразмышлял над этим? Вероятно, она ждала предложений от него, а он как дурак, ждал, что она первая начнет разговор. Теперь уж он точно не жениться, пока жива и здорова мама. Он привык к комфорту и если жизнь заставит, он найдет себе тихую хозяйственную мышку и жизнь будет скучной и пошлой. Риф снова принялся корить себя за упущенное время, потом решил, что не пойдет на кладбище, в церкви она еще выглядела спящей, а на воздухе начнутся изменения и этого не хотелось видеть, и к тому же - эти мужики. Кем они были в ее жизни? Неприятное ощущение разделения. Ива никогда не говорила о любви и не клялась в верности, но вела себя так, как будто он единственный в ее жизни, умная баба и, все-таки, подлая, и как жалко, что ее уже нет.

       Отец Виктор

       Отец Виктор проспал около часа, он привык бодрствовать ночами, успевал отдохнуть за час и быть с утра свежим. Делая привычные утренние приготовления, он вспоминал события происшедшие за десять лет их дружбы. В пятницу он с ней познакомился и в пятницу проводит в последний путь. Десять лет...
       Шла вечерняя служба, вошла девушка вызывающе яркая, без платка, в джинсах, со всех сторон агрессивное шипение, прихожане в миг забыли заповеди божьи. Она без оглядки прошла в левое крыло и опустилась на колени. Тогда ему предстояло рассказать главу из библии о виноградаре и винограде. Увлекшись разъяснениями, он забыл о ней, служба закончилась, люди подходили к кресту, а она все стояла на коленях. Церковь пустела, он подошел к ней. Пригласил сесть на скамью.
- Какое горе привело тебя?
- Страх.
- Страх за ближнего своего или перед Богом?
- Страх за себя, все так плохо, что не вытерплю и суну голову в газовую плиту.
- Давай, присядем и ты мне расскажешь, о самом главном, что тебя мучает, а чтобы легче было начать, расскажи о своих родителях.
Ива несколько минут собиралась мыслями, рассказ начала неуверенно, но потом, что называется, полилась ручьем.
- Я родилась в колхозе, мама и отец попали туда по распределению института, родитель был старше, когда мама приехала преподавать биологию, он уже был парторгом. Жили мы в достатке, но счастья не было, отец был настоящим тираном, мы его боялась, он мог призвать к ответственности любого, но найти управу на него практически было не возможно, он воровал больше других, но пойман не был, пил и гулял всегда, но этого старались не видеть, он давил на людей и использовал по своему усмотрению. Мама терпела потому, что не видела выхода, я стала для нее всем. Как же нам стало хорошо, когда отца перевели в Обком, мама не поехала с ним в город, под предлогом, что не может оставить работу в середине учебного года, а он и не горел желанием брать нас. Вскоре он познакомился с молодой перспективной дамой, оформил развод и забыл о нас, мама даже алименты с него не брала, так ей хотелось забыть о нем. Это были лучшие годы моей жизни, мы с мамой интересно проводили время, она многому меня научила, я не имела подруг, кроме нее, но к нам всегда ходили ее ученики. Мне было тяжело уезжать на учебу, я поступила в институт, мы решили, что мама продаст дом и переедет в город, чтобы быть вместе, она уже оформила продажу дома, когда в конце учебного года, прямо на уроке умерла от инфаркта. Мир рухнул для меня. Мало того, что я осталась без мамы, меня еще оставили и без дома. Покупатели, заявили, что они полностью рассчитались и за дом, и за мебель, где деньги знала только покойная, мне разрешили взять только личные и мамины вещи. Меня пожалел мой преподаватель, он женился на мне и начал воспитывать во мне настоящую жену, это был вариант номер два моего родного отца. Мамина жизнь начала повторяться лишь с той разницей, что у меня нет дочери. У нас нет друзей, он не разрешает мне работать, я нигде не бываю и уже схожу с ума от обид и одиночества.
- Если ты сюда пришла, то веришь в бога?
- Не знаю, что ответить, друзей нет, для больницы я здорова, больше идти не куда. Я хочу понять, зачем живу и как мне изменить то, что не нравиться, и надо ли менять?
       Какие у нее тогда были бездонные глаза и отчаяние в них было безудержное. Он начал говорить спокойно, задавая вопросы и сам на них отвечая. Напряжение постепенно сходило с ее лица, она доверилась ему. При первых встречах, он давал возможность ей выговориться, постепенно перешли к диалогу, потом стал говорить он: библейские тексты, философские рассуждения, житейская мудрость. Он был старше только на четыре года, но вел себя по-отечески. Она впитывала в себя все бесспорно и через год он уже был для нее незаменимым другом и она без комплексов рассказывала ему все, вплоть до интимных моментов не щадя его сана и своей совести. Отчаяние сменилось примирением, но потом в ней проснулась дерзость. Он ждал не такого результата, все оказалось намного сложнее. Она часто приходила с претензиями и обвинениями, ставила под сомнение несомненное, требовала доказательств, выгребала на свет всю собственную и человеческую грязь вообще, испытывая его терпение. Было в тысячу раз легче отслужить всенощную, чем ответить на ее каверзный вопрос. Иногда он терял самообладание и восклицал: “ Господи, за что ты мне это послал?” Трудно доказывать аксиомы. Он был образован, следил за мирской литературой, тонко понимал политику, знал о грязи в миру и среди духовенства, сам был не без греха, казалось, нет ничего такого, чего он не понимал, но Ива ставила его в тупик конкретными ситуациями, ждала объяснений и немедленных конкретных результатов. Ей особенно было трудно понять, почему за грехи родителей рассчитываются дети и почему Бог позволяет разгуливать злу, не защищая слабых. Шоры на глазах от принципов материализма и личные обиды, не давали проникнуться доверием к его словам. Понадобилось немало времени, чтобы пройти и этот этап перерождения души.
- “ Не смешивай человека- это образ божий, со злом которое в нем, потому что зло- есть случайное несчастье, болезнь, мечта бесовская, но существо его- образ божий, все-таки в нем остается” - эти слова принадлежат Иоанну Крондштатскому Чудотворцу. Давай поговорим, что люди подразумевают под личным несчастьем: для одних это потеря отрока, для других - измена, для третьего -неимение личного автомобиля, для четвертого любое невыполненное желание тоже горе. Одна похоронила ребенка, а другой муж отказал в норковой шубе, страдают обе. Бес ищет слабое место личности и давит, живущий без веры быстро становится пристанищем для пороков. Человек, живущий без оглядки на свои поступки, привлекает столько зла, что оно передается на детей, желая иметь ребенка, надо четко представлять, что ты ему дашь. Отсюда и детские болезни. Часто бог посылает недуг в качестве предупреждения и дает возможность излечиться через причастие, через раскаяние и признания собственных грехов. Часто в горе, матери выплескивают гнев- Бога нет, если он забрал единственное дитя. Никто не оглянется назад в прошлое рода своего, да и сейчас в нашей стране люди ведут отсчет с семнадцатого года, когда прадед зарубил беременную женщину, ответит его правнук. Никто сейчас не молиться за прощение грехов своих предков, не обращается за наставлением к Сыну Божьему, каждый считает, что он сам строит свою судьбу, а когда постройка получается корявой или рушится, то уж тут непременно надо вопить, что Бога нет, потому что я честно трудился, никого не обижал, а со мной так несправедливо поступили.
- Не могу понять - зачем давать женщине дитя, чтобы потом его отнять, за то, что какая- то прабабка когда-то обидела калеку?
- Бабка умерла без раскаяния, дочь выросла без веры и хочет вырастить ребенка по своим представлениям- самый красивый, самый умный, будет иметь все, чего не было у меня, направление на воспитание преступника, и опять непрерывная цепь зла, неосознанные грехи предков. Это нужно остановить. Бог видит- из ангельской души может родится чудовище, он забирает дитя, предоставляя возможность задуматься о спасении. Испытание смертью любимого - самое тяжкое для людей. Вера должна впитываться с молоком матери. Коммунисты разрушили опыт прошлого, воспели своего идола. И что? Ты думаешь, что Ленин в мавзолее - это память благодарных потомков или беспрецедентность советской науки? Нет. Он заявил, что Бога нет и Бог его не принял, как не принял и дьявол, он ни где и не будет предан земле, пока Бог не призовет его на свой суд. Вся страна, попавшая под власть идей, несет на себе бремя очищения поколений от греха семнадцатого года.
- Зачем же Бог допустил все это тогда?
- Затем, что человек - это не игрушка для Него, это создание, способное творить себя. Как ребенок идет за советом к матери, так человек должен обращаться к Богу, чтобы стать Его действительным прообразом. Дети бывают самонадеянны и тогда они из русских, превращаются в советских и не могут найти свой путь, а ищут крайних.
- Что же теперь делать?
- Отказаться от собственных амбиций и повернуться лицом к Богу, принимать все как должное, заняться познанием души своей и сущности Божьей. Евангелие и библия дают ответы на все. Через страдания очищается душа. “ Скорби - великий учитель. Скорби показывают нам наши слабости и страсти, нужду в покаянии, скорби очищают душу, низводят благодать, внушают отвращение к греху.” Многие человеческие страдания от нетерпения, от того, что дух задавлен, от злости непонимания.
- Это все от страха перед смертью.
- Верующий боится не смерти, а суда божьего. Сама по себе смерть зачастую несет избавление от страданий и примирение с Богом. Бог, чтобы примириться с человечеством послал своего единородного сына, чтобы тот принял на себя все человеческие грехи. Примирение произошло ценой безгрешной жизни и мучительной смерти. Только искреннее раскаяние и желание благодати божьей для себя и людей, ведет к счастью на земле. А много ли ты встречала людей, желающих своим недругам счастья? Умеющих прощать?
- Так почему же Бог не посылает людней достойных, почему продлевает жизнь негодяям?
- Наказание за гордыню и непослушание. Ты знаешь о существовании великих постов, когда люди должны забыть о желудке своем и проводить время в труде и молитвах, чтобы доказать, что дух сильнее потребностей тела. Люди не приемлют этого, едят, что охота, прелюбодействуют, зачинают детей, раньше, ребенок зачатый в пост предавался анафеме, теперь дети рождаются, когда получилось, а потому так много жестоких, больных и злых гениев.
- Но ведь не только люди виноваты во зле, это-же от дьявола? Так почему Бог не уничтожит этого черного ангела, тогда человеку легче будет очиститься?
- Бог уничтожит, а человек возродит от слабости своей, бесы рождаются и живут на земле. Мы рождаемся в этот мир для познания и совершенства души своей. Бог дает много возможностей для этого. Сытая жизнь обволакивает душу жиром.
- Значит, надо всегда страдать и потом у тебя все будет хорошо.
- Я уже сказал - через скорби открывается истина, но это не значит, что человек должен быть аскетом или мазохистом, каждому- свое, чтобы стать святым нужна воля Божья и человек делающий добро, делает его с позволения Всевышнего. Быть добрым и добреньким вещи разные. Бог еще испытывает нас не давая стать добрыми. По моим сведениям, в странах, где не запрещали веру, где поощряется жизнь по заповедям божьим, жизнь чище и легче, они даже и не подозревают о таких проблемах, с какими мы боремся. Я знаю, я был и видел. Удача и достаток- это либо божье благословение, либо бесовское наказание и тогда расплата неминуема. Бог поучает нас, как любимое дитя, в его наказании будущее благо. И не все в жизни так сложно, как кажется, главное понять - что нельзя питаться злостью, уметь прощать и помогать в меру своих сил слабым. Это не значит, что надо раздавать налево и направо плоды своего труда, надо научиться чувствовать себя. Накопительство так-же пагубно, как и расточительство. Любой крен приводит к греху. Ненасытность- враг номер один, желания начинаются с малого: свой угол, пища, чтобы не страдать от голода, одежда защищающая от климата, когда это все есть- хочется большего- не просто крышу, не просто пищу, не просто одежду- это хорошо, плохо то, что человек, чтобы иметь дорогие удовольствия, уже не просто сам зарабатывает, а идет по головам других, в разрез заповедям, он своей волей получает, что хочет, но этого мало- охота уже стать божком на земле. От одного человечка тянется цепь зла. Встал на ноги сам, помоги ближнему и трудись не на благо себя а во имя Бога и для ближнего своего. Простой рецепт? Да для многих за семью печатями. Бездуховность. “ Бог благотерпив и милосерден к тебе и ты испытываешь это каждый день многократно. Будь и ты милосерден к братии своей. Ты желаешь любви господней, так люби же и сам.” В жизни получишь ровно столько, сколько дашь. Дьявол живет на земле, а Бог высоко, но все видит. Все легкое рядом, а для великого постараться надо.

       Однажды она пришла, как всегда в косынке, но что-то странное было в ее облике. Он уже тревожился о ней, потому что она не появлялась девять дней.
- Я вижу, что произошло что-то из ряда вон.
- Да, у нас революционная ситуация - верхи не могут, низы не хотят.
Она стянула косынку. Вместо обычного роскошного узла, торчал неровный ежик уголовника. Он застыл с открытым ртом и вопросом в глазах.
- Это я сама сделала себе прическу к юбилею ректора. Объясняю положение дел: ты знаешь уже, как мой благоверный обожает меня выводить в институтский свет, чтобы демонстрировать мои прелести и женскую покорность, подчеркивая собственное превосходство. Как всегда он поставил меня перед фактом- позвонил и сказал, чтобы я была готова через пару часов до гранд-рандеву. Не могу я уже заходить в этот институт, не могу делать вид, что мы любящие супруги, не желаю видеть завистливую похоть гусаков и бабскую иронию, они то знают о подвигах моего петуха. Есть там жалеющие и понимающие люди, порядочные, но мне от этого не легче. Надоел весь этот фарс. Что мне было делать? Объяснять? Закатывать истерику? Прикинуться больной? Все бесполезно, он никогда меня не слушал и любыми средствами добивался от меня желаемого. Ты видел синяки от насилия. Вот я и придумала выход из ситуации - новая прическа. Думала, убьет, но испугался, что я его прирежу, когда уснет, и ушел, хлопнув дверью. Теперь уж дня три гулять будет. Но ужас не в том, ужас во мне - я его ненавижу! Смертный грех, понимаю, но не владею собой. Вместо раскаяния прошу у Бога его смерти или моей. Видеть его не могу, запаха не переношу, прикосновений. Понимаю, что должна была бороться за него, контролировать, склонять к сексу в любую свободную минуту, афишировать свою ревность, тогда бы он реже изменял и скрывал этот факт, но не могу я себя сломать. С твоей помощью я научилась понимать и прощать, но любить заставить не могу. Помоги унять ненависть, я уже не далека от насилия - убить могу в порыве. Но это не все- у меня уже набрался букет, я не просто грешна в ненависти и желании убийства, есть еще кое-что похлесче. Мне надоело себя уговаривать терпеть и жить, верить в душевное блаженство после физической смерти, оно уже не видеться блаженством, потому что я не могу представить, что это такое, мне рай представляется таким же скучным как жизнь. Мне нужна сила, которая возвратит мою женственность, покажет истинную красоту, которая заставит жить и понять, как может быть хорошо, чтобы потом просить о блаженстве небесном. А то, как думать и просить то, чего никогда не изведал. Плохо быть потерянной. Я запуталась в определениях. Ужасно, я ненавижу мужиков, но испытываю странное влечение. Раздирают меня противоречия, порочный круг. Ну почему я всегда плачу так дорого? Почему я каюсь, учусь постигать, а бог стоит спиной, я для него сплошная мышинная возня. Я ребенка хочу, а наказана за единственную слабость на всю жизнь.
- Все в одну кучу свалила. Смири гордыню. Чем выше на пути к познанию, тем строже ответ. Терпеливому воздается. Каешься перед Богом и милости его ждешь, правильно. Но кому нужно твое покаяние - тебе или Богу? Прежде всего, тебе. Ты каешься прикрываясь Богом, чтобы ублажить свою совесть. Каются не для чего или кого-либо, а во имя Отца и Сына и Святага Духа. Не мудрствуй, пусть раскаяние будет мимолетным, но искренним и во имя Господнего. “ Молитва, пост, бдение и другие христианские дела, сколько не хороши сами по себе, однако не в их делании состоит цель христианской жизни, хотя они служат необходимым средством для достижения цели, истинная цель жизни христианской состоит в стяжании Духа Святого”, - сказал преподобный Серафим Саровский, - “ Самолюбие и гордость наши обнаруживаются особенно в нетерпении”. Ты, как всякий человек, все сначала хочешь попробовать на зуб, а потом выбрать, то, что нравиться. Ну нет, милая, вера строится на любви к Богу и полном доверии. Не с нашими человеческими мерками подходить к суду божьему. От злости ты избавишься, потому что не это твоя сущность, это проходящая слабость, твой враг номер один - нетерпение и самолюбие. Ты считаешь, что продолжаешь расплачиваться за грех аборта. Бог уже простил, когда ты заливаясь слезами стояла перед распятием. Ты теперь можешь просить его о милости зачатия, но надо ли это тебе? Ты хочешь ребенка от него?
- Нет. Он не отец.
- Правильно, а значит, Бог наказывает бесплодием не тебя, это он не достоин иметь потомка. Когда ты окончательно разберешься с ним, моли Бога о достойном муже, освяти свой брак через церковь и все у тебя будет хорошо.
- Мне не куда уйти от него, он закрыл документы в сейфе с ружьем, денег у меня только на один поход в магазин. У меня еще слишком мало сил начать открытую борьбу. Государство давит таких маленьких как я, отгораживаясь прописками, принудительным трудом, отсутствием жилья. Нет ни сил, ни терпения.
- Ива, я могу предложить выход- дам тебе денег и адрес монастыря, где ты наберешься сил и примешь нужное решение.
- Я подумаю.
 Все реже и реже ему удавалась поднять ее дух. Обреченность была даже в жестах. Ему до боли становилось жаль ее, он молился о ней в течение всего дня. Пик депрессии наступил перед смертью ее мужа. Она зашла серая, поникшая и ничего не говорила, даже молитву прочитать у нее не было сил.
- Ивушка, чтож ты так себя довела?
- Ничего не хочу. Ты не можешь представить, как жутко быть одинокой, даже если веришь богу. Жутко, когда одна соседка воет в голос по своей умершей дочери, ежедневно, другая заливается смехом со своим внуком, а ты одна, никому в этом мире не нужна, молодая и старая, здоровая и больная, сильная и беспомощная, смеяться так заразительно уже разучилась, завыть тоже не могу, цинизмом обросла. Маму во сне видела, она сказала, что у меня все будет хорошо.

       Отец Виктор существовал в двух измерениях- он был в прошлом и был в настоящем, отпевая свою любимую прихожанку. Реальность перед ним предстала в виде шестерых мужчин, готовых нести гроб с телом обожаемой женщины. Доктор, майор, музыкант, администратор, студент, коммерсант. Удивительная женщина. Как ей удавалось совмещать их? Чем она их держала? Не любила никого, но они были ей нужны. Отец Виктор ехал в машине и вспоминал то, что она говорила о них:
- Коська - это нежность, он забавный и альтруист, с ним я просто отдыхаю душой. Виталик - светлая грусть о невозможности возврата прошлого, с ним я чистая, для меня это важно. Марк - денежный интерес, замешанный на сексе, рыба - прилипала на теле экономики, он обворовывает страну, а я его, я даже не испытываю угрызений совести перед его семьей, не я, так другая. Алексей Павлович - это снисхождение, я беру с него деньги, что недополучала мама и делюсь ими со своими ближними. С ним легко, не нужны никакие усилия, я просто расслабляюсь и позволяю наслаждаться ему. Доктор - мое тщеславие, сколько амбиций и любви к самому себе, он мнит себя произведением искусства в недостойной оправе, неповторим, неотразим, снисходителен. Приятно видеть, как он задыхается от моих ласк, я делаю с ним все, что хочу, он мой раб, но верующий в свое господство. Индюк, одной крови с моим бывшим, на нем я вымещаю то, чего не могла делать с мужем. А Трофимов - моя большая симпатия, многие это назвали бы любовью, с ним я чувствую свою вину и ощущаю весь сволочизм своей натуры, но не откажусь от него никогда. Так она каялась, он и поучал, и ругал, и уговаривал, и отговаривал, и сам удивлялся своему долготерпению с этой грешницей, но отлучить ее от храма и причастия таинст Господних не мог.
       Потом было погребение. Женщины тихонько подвывали, Любовь Петровна легла на гроб, прощаясь. Музыки не было, твердый наказ самой Ивы. Земля мягким гулом покрывала гроб, мужчины, ее мужчины закапывали свою любовь, пот смешивался со слезами, они не смотрели друг- на-друга, ревность умерла вместе с ее любовью.

       Трофимов - я убью его при сопротивлении властям.
Риф - женюсь на мышке, нарожаем детей, все лучше, чем пустота.
Марк - напьюсь до чертиков, а потом к детям.
Алексей Павлович- все, конец делам - теннис, диета, пойду на пенсию, Ива достойное завершение всех дел.
Константин - куда пойти? Что делать? Никогда не женюсь, отпущу бороду в память о ней.
Виталий - приду, наглотаюсь колес, спать сутки, двое, никогда не просыпаться, пусть все идет прахом- жена, теща, работа. Уснуть.
Отец Виктор- Господи Великий! Все отдал тебе: помыслы, силы и любовь свою земную, первую и последнюю . Тянулась она к тебе, Господи, прости, прими душу ее горемычную. За гордыню мою, за осуждение пороков человеческих, дал ты мне урок - жить с болью утраты, послал мне любовь и забрал у недостойного, прости меня, дай сил жить и нести слово твое людям.

       Отец Виктор с утра ждал Трофимова, но уже вечер, а тот все не появлялся. И только он подумал о майоре, как тот постучал в дверь.
- Здравствуйте, Я пришел слушать.
 Они сели за стол напротив друга-друга. Трофимов приготовился слушать о ней и ее жизни вообще. Отец Виктор поставил бутылку с кагором, две стопочки. Они молча выпили.
- Я знал Иву почти десять лет. Пришла жалкой растоптанной девочкой, ушла сильной понимающей женщиной. У нее была собственная церковь в душе и свой тернистый путь к Богу. Жила во зле, но злу не покорилась, обстоятельства оскверняли душу, но она очищалась сама своей волей и верой. Могла злой быть от обид, не поддавалась, грешила, но каялась искренне, многим помогала и советом и деньгами, не проходила мимо горя. Она могла бы быть прекрасной женой, матерью и оставаться безгрешной, но то ли Бог так распорядился, то ли мы погрязли и никто не смог ей предложить достойную жизнь и тогда это наш пожизненный грех. А ей простится, ибо осознавала и истины хотела. С мужем жила, жизнью тяготилась, потом проснулся интерес ко всем плотским удовольствиям, это она пыталась рай себе представить, потом пресыщение наступило и началось очищение души.  Никто из ее мужчин не смог прочувствовать, насколько ей была необходима семья и дети. Я думаю, что каждый понимал ее, но просто использовал для удовольствий, а она никогда не навязывала своей воли, хотя выглядела волевой. Вот, ты, почему не стал мужем? А ведь из всех, она тебя особо отличала.
- Я такая же рядовая сволочь.
Трофимов прикрыл глаза ладонью, отец Виктор разлил вино. Выпили.
- Кто мог убить ее? Давайте подумаем вместе. Суд божий, это хорошо, но я еще и земного хочу. Мне нужны характеристики всех ее... друзей.
       Отец Виктор, не нарушая тайны исповеди, стал рассказывать, когда и с кем Ива начала свои отношения, что думала о них, чего хотела, припомнил все разговоры за прошлый и текущий месяц.
- Однажды она упомянула, что ее линия жизни подходит к концу, но тему не развивала, потому что знала, что православие отвергает хиромантию и прочие подобные науки. Сказала, что самое страшное - это ждать и что она уже устала. Я не принял ее эти слова, как не всегда принимал в расчет ее пессимизм, потому что она быстро могла изменить настроение. Я не знаю, что и думать. Убийца ушел из ее дома незадолго до моего появления, она была в сознании, но не захотела говорить о нем. На похоронах были все и вряд ли, ее убил кто-то из них, невозможно убить и придти хоронить.
- Возможно. Моя работа это не раз доказывала. Есть вариант, что присутствующий мог быть заказчиком. Может какие-то новые связи?
- Не думаю, она была осторожна в выборе людей, да и потом, я бы знал о новом знакомстве уже на следующий день, убил близкий.
- У них у всех алиби- Марк был у себя дома, семейный прием, четыреста километров расстояния, студент в лаборатории с четырех до восьми, музыкант на работе, свидетелей не меньше десятка, руководитель на совещании, доктор на дежурстве- весь был на виду. Остаемся мы с вами. У меня голова идет кругом. Завтра встреча на допросе со всеми. Я теперь примерно с ваших слов уже составил представление о них, вы мне очень помогли. Теперь неофициально, что она говорила вам обо мне?
- Что ты ее нечистая совесть, ее влекло к тебе помимо воли, все остальное- игра, расчет. Ты мог бы быть ее реальным спасителем,женившись, да и я не доглядел. Только мы в ответе, а теперь - тебе остается искать, а мне молиться.
 Отец Виктор отвел глаза, третий раз наполнил стаканчики вином. Выпили. Сказать им было больше нечего. Каждый физически ощущал вину. Убийство- это их попустительство.
- А вы сразу всех нас вычислили?
- Конечно, я узнавал их по мере того, как узнавала их Ива, а когда увидел, то ошибиться было невозможно. Пути Господни не исповедимы. Вот, именно тебе приходиться распутывать это дело. Трофимов, реши эту головоломку, а я буду молиться.

       Трофимов

       Трофимов был выжат. Он говорил с ними со всеми. Выгребал из них все своей железной волей, никто не вилял, на вопросы самые интимные отвечали, они ощущали его желание наказать убийцу и сами хотели того-же. Нормальные мужики, несмотря на предвзятость, он не мог найти зацепку, но ответ был где-то рядом. Кончилась вторая пачка сигарет, кофе добавлял мути голове. После нескольких часов размышлений и работы с документами, он пришел к одному выводу. Если он не прав, то придется затянуть петлю на своей шее. Вызвал Мухина и они поехали.

       -Ива, я люблю тебя.
- Люби, кто не дает.
- Ива, я очень тебя люблю.
- Любовь она или есть, или нет. Мокрая вода не бывает очень мокрой.
- Не догадливая. Я жду ответного признания.
- Я тебя терплю.
- Ради чего?
- Попробуй, не потерпи власть родную.
- Бесстыжая девка.
- Зато красивая. В наше время невозможно жить с совестью, как только ей дать волю, она тут же тебя прибьет.
- Раньше это сделаю я.
- Нет, тебе отводиться более благородная роль - ты будешь искать убийцу, но это будет потом, а сейчас ты мне докажешь, как меня любишь.
- Всегда готов.
- Пионерская закалка.

       - Трофимов, я довольна. А тебе нравиться твоя жизнь?
- Не очень, потому что я должен уйти. А тебе нравиться твоя жизнь?
- Как может нравиться грязь?
- Не преувеличивай.
- Действительность нельзя преувеличить, ее можно приукрасить. Откуда в тебе берется оптимизм, ты же работаешь в полном дерьме?
- Зато отдыхаю в раю. Что-то не нравиться мне твое настроение. Кто тебя обидел, малышка?
- Меня невозможно обидеть. Я устала.
- Бросай свою больницу и валютные операции, я придумаю, на что ты будешь есть свой любимый лагман с шоколадом.
- Например, начнешь шантажировать мафиозные структуры и они будут приносить мне зарплату домой.
- Ива, тебе нужно отдохнуть. Я не знаю твоих дел, но ты должна их бросить.
- Криминал шьешь?
- Конечно, нет, ты самый чистый человек в этом драном городе, я про полноценный отдых и длительный.
- Не за горами.
- Ива, я тебе надоел?
- Ты как “Сникерс”- ешь и еще охота.
- Выбил признание. Ну что ты хочешь?
- Если бы я знала, я это бы уже имела.
- Вижу, разговора не получиться.
- Тогда займись делом.
- Слава богу, успокоила, то есть возбудила.
 Это была их последняя встреча.

       Марк

       Его привезли домой мешком. Семья еще такого не видела. Он пил. После разговора со следователем, Марк решил сделать из памяти яму. Пил сутки, а пьяного забвения не наступало, голова трещала от обрывков жизни. На третьем десятке часов последняя встреча обрисовалась особенно четко и обрела иной смысл.
- Ты чего такая кислая?
- После заморозков.
- Какие заморозки? “ Бабки” нужны?
- Каждой бабке нужны “бабки”.
- Говори сколько?
- Тебя погубит меркантильность.
- Кончай свои игрища, со мной так нельзя, тем более, я уже на взводе по твоей милости.
- Бедный, от чего ж ты такой заводной?
- Нового любовника захотела?
- Ничего нового в этом старом мире нет.
- Иногда мне хочется тебя придушить.
- В чем дело?
- Не играй с огнем. Твой тон меня бесит, если баба выписывает кренделя, ей нужен новый член. И думать не смей! Не приведи Господь, что я тогда с тобой сделаю. Вот баксы, обменяешь сама, я не успел, купи себе, что-нибудь новенькое и встречай меня во вторник жизнерадостно, я люблю, когда ты котенок.
- Не будь таким самоуверенным.
- Не будь дурой и еще - передай своему доктору, что если я его увижу рядом, или кто другой скажет, я обеспечу ему сложности в передвижении.
- Крутой мэн.
- Не нарывайся, пока я еще только прошу тебя по хорошему.
- Заткни свои амбиции в свою холеную задницу и сходи в туалет. Это мой дом.
- А ты моя! Некогда мне уже разбираться с тобой, отложу до следующего раза.
- Его может и не быть.
- Будет все, как я захочу, Твоя воля только для успокоения твоих бабских амбиций.
- Ты дурак, безнадежный. Проваливай.
- Тебя уже пора начать бить.
- Иди и помечтай об этом на свежем воздухе.
Он тогда сгреб ее в охапку, злость разлилась крутым кипятком на ее невозмутимость. Он посмотрел в ее глаза и испугался не понятно чего. В очередной раз сигналил шофер. Он чмокнул ее в лоб и ушел с мыслью, что ей нужно купить путевку. Кто-то не смог сдержать своей злости и устроил ей бесконечный отдых.

       Константин

       - Костя, ребенок мой единственный, не дуйся, иди домой, проспись и все будет шарман. Я тебе позвоню.
- Ну, это опять будет через неделю.
- А может и вообще не быть.
- Просто так ты от меня не отделаешься.
- Заяц, ты мне нужен, но нужен послушный заяц.
- Уйди от него.
- От кого?
- Я понимаю, ты привыкла к деньгам, а у меня их еще нет, но если бы ты еще немного потерпела. Я буду отдавать тебе мою стипендию, буду подрабатывать, на еду тебе хватит, одежды еще на несколько лет. Откажись от него, всю жизнь посвящу тебе.
Он встал на колени и обхватил руками ее бедра. Она села на пол рядом.
- Самое главное в жизни научиться терпеть и, если тебе больно, научись засыпать, когда выспишься, все не так уж скверно, а когда поешь и выйдешь на солнышко, опять жить захочешь. Ты будешь настоящим мужчиной, только не женись лет до тридцати и, когда возникнет нужда обмануть, ты просто не говори правды, жалей людей, но не унижай.
- Ива, у меня не будет женщины, кроме тебя. Ты еще не знаешь моего упорства.
- Иди, великий строитель воздушных замков.
Он не мог оторваться от нее, словно предчувствуя этот последний поцелуй.

       Алексей Павлович

       - Я чувствую, тебе сейчас плохо. Чем я могу помочь?
- Я безнадежная, мне нельзя помочь.
- Ивушка, может, ты больна?
-Нет, на мне воду возить можно.
- Тебя обидели? Я смогу защитить тебя, я, конечно, не Шварцнегер, но средства для помощников есть.
- Мне приятна твоя забота, меня нельзя обидеть и защищать меня надо от самой себя.
- Может квартиру тебе поменять?
- Нет, я привыкла к этой.
- Тогда я сделаю тебе тур, отдохнешь, развеешься, а я тем временем оформлю тебе машину, пойдешь учиться, жизнь станет интереснее, будешь чаще на природе бывать с кем пожелаешь. Встряхнись.
- Мне тепло с тобой. Я благодарна судьбе за нашу встречу. Съездить отдохнуть можно, а вот машина мне точно не нужна, я с тремя законными правами угроблю ее на первых двух километрах, у меня полное отсутствие реакции на экстремальные ситуации.
- Тогда - поездка. Куда хочешь удрать?
- Куда отправишь.
- Не грусти, девочка, знай, что я жизнь за тебя готов отдать.
- А тебе хочется узнать, когда ты умрешь?
- Нет. Я прожил неплохую жизнь, единственное, что страшит - это утомительная болезнь.
- Твоя смерть будет неожиданной и легкой, ты меня переживешь, но не на долго.
- Нет, я не согласен, уж лучше паралич мне, чем пережить тебя. Ты для меня дар божий, даже не знаю, за что мне такое счастье.
- Значит, ты не был сволочью, бог дает людям любовь в награду, или дрянь наказывает любовной горячкой, все остальное, как сказал дедушка Фрейд, удовлетворение сексуальных амбиций.
- А что ты удовлетворяешь со мной?
- Тебя и свое тщеславие, и то, и другое приятно.
       Он заказал путевку для нее, но не успел сообщить, ее не стало. На сколько я ее переживу? Где она эта легкая неожиданная смерть?

       Риф
       Неподозреваемое последнее дежурство.

       - Надеюсь, ночь будет без проблем.
- Я надеюсь не только на это, мадам.
- Ах, доктор, вы проказник.
- Скажи, что хочешь меня.
- О, как я хочу, чего хочу, кого, много и сразу.
- Какой темперамент, мадам.
- Отнесите это полностью на свой счет, мсье.
- Ива, почему ты не захотела видеть меня вчера?
- Вчера у меня не было темперамента.
- Мне кажется, ты водишь меня за нос с одной целью.
- Интересно, развивайся.
- Я пришел к выводу, мадам, что вы ненавязчиво склоняете меня к браку.
- Милый, вы больны навязчивостью, как я ненавязчивостью. Все хочут вас иметь в мужьях.
- Мадам, вы лукавите, сделайте геройский поступок, скажите, что вам хочется за меня замуж.
- Я не геройка, я слабая женщина, разве я могу мечтать о таком колоссе, мне достаточно вашего присутствия.
- Кошка, хоть раз бы сказала правду.
- Все вас любят, все хочут, превосходный, и я тоже, но я немножко лучше знаю, какой вы гранит, а ручки у меня слабые, вот я и не пытаюсь.
- А вы, мадам, попытайтесь.
- С вашего позволения, но позже. А хочешь, я тебе точно скажу - женишься ты или нет. Я видела твои линии.
- Я в это не верю.
- И не надо, ты просто запомни, что я скажу, а потом сверишь прогноз с действительностью. Дай руку. Ты женишься через пару лет, по расчету, лет через десять разойдешься, переживешь второй стресс, связанный с потерей, вероятно это мать твоего ребенка уедет и ты потеряешь связь со своим любимым чадом, но именно ребенок согреет твою старость, внук, потом будет потеря третья, естественная. Кстати, у тебя уже растет ребенок, но ты его не увидишь.
- Ничего себе, Я аккуратен и детьми не разбрасываюсь - это одно, второе - почему ты не сказала о нас и про первую потерю?
- Не знаю.
- С этого не знаю и надо было начинать, а то наговорила, все хочешь казаться умнее, чем есть на самом деле. Ладно, как говаривал великий Комбинатор - ближе к телу, буду мечтать о вас до часу ночи, а потом пожелаю осязать.
- Это желание у вас еще сбудется.

       Виталий

       - Ива, почему ты меня не подпускаешь?
- Не могу, ты друг, брат. Как объяснить?
- Ива, я мужчина и уже давно не друг детства, а неудачный влюбленный. Вспомни, нам было по четырнадцать, когда я признался в своей любви, я уехал в город ради тебя, я смирился с твоим замужеством, потому что он был красивее и сильнее меня, я стал другом, только что бы не терять из виду, говорить с тобой хоть изредка, но вот уже семь лет, как ты свободна и не желаешь понять меня, я страдаю, а ты изводишь меня. Тебе это приятно?
- Нет, конечно, нет. Я думала, мы дружим, а секс с этим несовместим.
- Кто тебе это внушил? Бред. Я, конечно, сам осел слабохарактерный, вечно иду у тебя на поводу. Если не любишь, так прояви благодарность. Что тебе будет стоить, если ты сделаешь человека счастливым?
- Не знаю, я не думала о тебе, как о мужчине.
- Господи, за что? Двадцать лет любить женщину и быть подружкой. Я итак побил все рекорды, хватит. Я уже не тот деревенский лапоть, дай мне шанс.
- Прости, Виталик, я давно уже стала эгоисткой и вечно нянчилась со своей больной душой и перестала замечать болезни других. Я уже привыкла только брать. Прости, я не буду сопротивляться твоему желанию, но не уверена в себе. Ты меня понимаешь?
- Понимаю. Доверься просто мне. А первые оковы снимает травка или вино. Согласна?
- Пусть будет, как ты захочешь. Увидимся во вторник и не говори больше ничего, я позвоню.
       Во вторник он был у нее и в одну ночь прожил жизнь в двадцать лет. Такого восторга и полноты ощущений он не испытывал никогда. Он с благодарностью признался ей, что все это стоило двадцатилетнего ожидания. Когда получаешь желаемое сразу - прекрасно, но это не сравнимо с тем, чего так долго ждал и уже не надеялся. Бывает, что человек подсознательно перегорает и тогда его ждет разочарование, но с Ивой было невозможно перегореть, она его подогревала и вот вспыхнуло пламя очищающее. Он не мог делиться своим счастьем, хотелось вновь все пережить самому по секундам. Весь день он шатался по городу, упиваясь своими чувствами. Дома о нем не волновались - пропадать сутками в неизвестности было в его сущности. Вечером он заявился на работу в ресторан, взял свою гитару и вместе с ней в очередной раз окунулся в диво воспоминаний, часто играя в разрез с ансамблем. Ребята думали - обкурился и не лезли, тем более, что его экспромты не наносили вреда. Вечером он звонил Иве, но трубку никто не брал. Может она тоже в одиночестве переживает их общее счастье. В четверг он узнал об убийстве. Убили на следующий день! Неужели это была цена его счастья?

       Трофимов

       - Мухин, если я не выйду через пять минут, иди за мной.
Трофимов постучал.
- Кто?
- Майор Трофимов, уголовный розыск.
За дверью тишина. Прошла минута. Трофимов не торопил, он вел счет, чтобы овладеть эмоциями. Предположение становилось уверенностью. Дверь все-же открыли.
- Зачем вы пришли. Мне нечего добавить.
Он молча смотрел в упор. Глаза в глаза. Напряжение возрастало.
- Это ты!
- Она сама сволочь. Всех обманывала, сколько мужиков, денег, все ей мало, только о себе пеклась, на остальных плевала. Зачем он ей нужен был, она же не любила никого.
- Не тебе судить ее. Тварь!
Трофимов размахнулся и ударил кулаком в стену, рядом с головой преступницы. Лора завыла и рухнула на пол.
- Заткнись, гадина!
Он слегка пнул ее под зад, она замолчала и стала отползать. Трофимов ударился головой о стену.
- Ничтожество. Какое ничтожество. Мразь.
Вошел Мухин.
- Это она ? Созналась?
- Забирай, вези, оформляй, а то я за себя не ручаюсь. Я пешком пойду.

       Отец Виктор

       Вот и угомонилась твоя душенька. Обрела покой и любовь истинную, а я свой покой потерял. Отец Виктор смотрел на фотографию, которую взял из ее дома для себя, и слышал ее голос:
- Чем старше становишься, тем меньше понимаешь зачем живешь. Кто-то уже сказал, что ад существует уже здесь, на земле, каждый платит по счетам, кто в кредит, а кто сразу. Безрадостно мне - душевная немочь и физическая лень одолели. Хотела свободы, денег, обожания. Все есть. Была несчастной, была счастливой, но покоя не было. Чего хочу не знаю. Как жить не понимаю, будущего не вижу. Морока напала. Единственное, что еще хочется, это путешествий по миру. Жаль, времени не остается. Самый счастливый тот, кто живет в ладу с самим собой. Кто успел сделать все, чтобы умереть спокойным. А я равнодушная. Поймет ли Бог, что это не от безверия, а от суеты земной, от слабости человеческой?