Луиза

Луиза.

1
Последний раз я видел чайку много лет назад. В то время мой дом стоял на берегу моря. Окно в спальне я заклеил фотографиями Изабеллы, моей первой любви и модели агентства «Парадайс». Тогда я считал, что выцветшие фотографии обнаженной красотки лучше, чем вид белой и рыхлой как пломбир песчаной косы. А ещё я верил, что фигурки китов, которые я вырезал из дерева, обязательно сделают меня богатым и знаменитым. Я приглашу Изабеллу на ужин в ресторан .
Четыре года я вырезал китов из дерева. Прославиться не удалось.
Денег мне хватало лишь на еду и одежду. В барах и публичных домах за меня обычно платил мой друг. Все звали моего друга «Джинс», так же, как и персонажа из рекламы дешёвых сигар.

Однажды ему надоело за меня платить; пара аборигенов-охранников бара сломали мне нос и ребро. В больнице Джинс сказал мне:
-Я устрою тебя на «Королеву» барменом. Две недели ты будешь в море на работе, две недели будешь точить своих китов.
Доктору он сказал:
-Двести? За нос и ребро этого оборванца? Где администратор? В больнице бывает администратор?
Потом опять мне:
-Не забудь вернуть!
И снова доктору:
-Вот ваши деньги.
Наши отношения с Джинсом после этого случая стали хуже.

«Королева» - огромное судно на электрической тяге. Трап пахнет тухлой рыбой и уксусом.
Среди провожающих ходят аборигены; они продают наркотики и волшебные эликсиры, которые «делают любого мужчину богом любви на целую ночь».
В моём чемодане:
-носки
-трусы
-две зажигалки
-несколько листов бумаги замаранных Джинсом (рецепты приготовления 71 коктейля)
-стиральный порошок в маленьком целлофановом пакете
-открывалка
-штопор
-два номера «69-про»
-буханка хлеба
-200 грамм вяленого мяса
-три бутылки водки
-две бутылки рома.
-около сотни фигурок китов (я решил, что смогу впаривать их пьяным клиентам).
-бритва «Глайд Оушен» и крем для бритья.
-мелочи, способные, побороть однообразие и тоску моря (3 грамма).

-От Джинса?
-Да.
-Я должен ему. Потому и взял тебя. Не рассчитывай, что много заработаешь. Они, - кивает в сторону палубы, - только на вид богатые. Много из бара не бери. Заметит казначей – я впрягаться не буду. Спать можно здесь, - показывает на маленькую кровать в очень тесной каюте; каюта похожа на кладовку.
-Понял. Я не знаю ещё всех коктейлей.
-Будешь выжимать сок, таскать ром, фрукты, измельчать лёд. Работу найдут. Не волнуйся.
-Когда выходить?
-Переодевайся, - даёт мне пакет с несвежей формой, - иди в бар.
Лампа в каюте горит тусклым серым светом. На стене висит пластмассовый крест, рядом ножом вырезано: «Луиза, Марк сентябрь 703».
Пол плывёт под ногами. До этого я лишь два раза ходил на рыбацкой лодке. Меня тошнит и клонит в сон. Я выпиваю немного рома и ухожу работать.

За две недели я заработал 400 долларов. Но мне не удалось продать ни одного деревянного кита. Я сильно похудел. Под глазами тёмные круги. Я не могу есть в море, меня постоянно рвёт. Один раз меня вырвало на стойку бара, хорошо, что этого никто не видел.
В порту меня встречает Джинс.
-Ты ужасно выглядишь. Тебе нельзя там работать, - говорит Джинс.
-Я в порядке. Меня просто утомляют морские путешествия. Я не люблю море. Заработаю денег – уеду на материк.
-Ты никому там не нужен, - он зло и некрасиво смеётся, - и там неспокойно.
Из порта мы сразу едем в публичный дом. Я трачу за сутки двести долларов. Двести отдаю Джинсу. Перед тем, как отдать деньги, я бью Джинса по лицу.

Мой нос снова сломан. Сломано ребро. Глаз очень сильно отёк.
Радует то, что нос Джинса сломан тоже.
Джинс плюётся на песок кровью.

2
С тех пор прошло пять лет. Или около того. За это время я видел море два раза, а Джинса – один. В моём окне – только желтый песок и синее небо. Если прищуриться, и посмотреть в моё окно, то можно подумать, что кто-то приклеил к стеклу два больших листа бумаги разного цвета.

Мне повезло. Я остался жив. Таких было очень мало. Двухцветный вид из окна – не самое плохое, что могло случиться. У меня есть небольшой огород, урожай – редкий и невкусный. На чердаке в горшках с лучшей землей я выращиваю орехи. Саженцы мне продал заезжий торговец три года назад. Орехи помогают убить время. По-моему, в них содержится какой-то наркотик.

Пять лет без секса... Когда рядом со мной постоянно находились женщины, мне казалось, что секс – жизненно необходим. Молодая продавщица газет с веснушками на лице и грязью под ногтями. Квартирная хозяйка с большой красивой грудью и длинным носом. Официантка из «24» с усталым лицом и белым лифчиком под черной рабочей рубашкой... Думаю, сейчас они все уже умерли. Лишились тел; желать их бессмысленно. Наверное, только я о них вспоминаю. Когда дрочу.

Скудный рацион помогает мне в борьбе с либидо. Но он же делает меня слабым и немощным. А мне ещё нет и тридцати. Решив чем-то занять себя, я соорудил во дворе турник. Подтянуться пять раз – мой предел.

Вероятно, мне не хватает кальция. Занятия на турнике стоили мне двух сломанных костей. Ногти слоятся и очень медленно растут.
Мои зубы лежат вместе с зубом Джинса на камине. Зуб Джинса – всё, что у меня осталось от прошлой жизни.

Общение для меня важнее, чем секс и кальций. Если бы не общение, я бы сошёл с ума. Мой лучший друг – водитель трамвая, Мелкий (всё время забываю спросить, откуда такая кличка, роста он нормального, даже выше меня).

Трамвайные пути проходят в пятидесяти метрах от моего дома. Трамвай – оливкового цвета, с круглым «рогом» токоприёмника. Проводов над рельсами нет; я не знаю как он ходит. Фара у трамвая одна, лампочка в ней давно перегорела, а найти в пустыне новую – большая проблема. Мелкого это очень волнует. В трамвай он вложил душу. Возится с ним постоянно. Катается по пустыне.
-А вдруг пойдёт человек?! Уставший, голодный... ты знаешь, как он будет рад видеть трамвай? Мой трамвай – не просто кусок железа, он – символ всего хорошего из прошлой жизни, - вполне серьёзно говорит Мелкий.

Я слышу низкий гул трамвая. Нескладный и ленивый, трамвай похож на старого зверя. После остановки он ещё долго ворчит. Мелкий хлопает трамвай по борту. Пыль с него ветер уносит дальше в пустыню.

Несколько минут мы молча смотрим на пути.

-Я привёз тебе воду, - говорит, наконец, Мелкий.
-Спасибо, мне надо поливать огород, - я прикрываю руками глаза от солнца и смотрю в точку, где пути скрываются за горизонтом, - они когда-нибудь заканчиваются?
-Я не видел у них конца.

Мы проходим в дом. Мелкий говорит, что у меня дома неприятный запах. Я открываю окна. Подоконник покрыт толстым слоем пыли. Я пытаюсь нарисовать на нем пальцем женщину. Но Мелкий дует на подоконник... Пыль разлетается по комнате. Я совсем не злюсь. Её тут всегда было много, а рисунок бы всё равно не получился.
Мы пьём постный бульон и едим пресный хлеб. Это доставляет мне удовольствие.

Мелкий аккуратно достаёт из сумки бумажный пакет. В пакете бутылка. В бутылке ром.
-Это лучше твоего бульона.

Я очень быстро пьянею. Мне снится Самая Зелёная На Свете Трава. Мне снится город в кратере вулкана. Жизни всех людей этого города загадочным образом зависят от стеклянных шаров, похожих на те, что продавали раньше в сувенирных лавках.

Одеяло мокрое от моего пота. Я не могу остановить поток мыслей, не могу проснуться, меня рвёт в кровать. Я боюсь захлебнуться и умереть.

Утром мне всё ещё плохо. Пошатываясь, я выхожу за порог дома. Жарко и сухо.
Я долго смотрю на Луизу... Время ускоряется. Я замечаю как по небу движется солнце.

Перед моим домом лежит огромный танкер. Танкер называется «Луиза».

3
Я не знаю как Луиза появилась тут. Я проснулся утром и увидел в окно её черноё тело. Когда я засыпал, танкера за окном не было.

От земли до верхней палубы, мне кажется, больше двадцати метров. Полгода я не мог попасть на Луизу. Я обошёл сотни раз вокруг неё, пробовал пробить борт камнями. Ничего не получилось.

Но однажды, в который раз обходя вокруг неё, я нашёл веревочную лестницу. Лестница появилась также неожиданно, как и сам танкер.

Долго находиться на Луизе невозможно. Появляется непреодолимый страх и тревога. Начинает казаться, что судно кренится под твоим весом, и как будто дышит. Я ни разу не проводил на борту Луизы больше часа.

Но мне хватило этого, чтобы найти каюту капитана; и судовой журнал. Человек, который представлялся в журнале как капитан Луизы, писал, что в одиночку прошёл на танкере по пустыне больше двух тысяч километров. И что в Луизу залита не нефть, а пресная вода. Он думал оживить пустыню, вернуть людей к нормальной жизни.
Я не нашел на Луизе воды. Гребные винты изорваны и смяты, как будто сделаны из бумаги.

Мелкий ни разу не поднялся на Луизу. Он говорит, что с детства не любит веревочные лестницы. Но я думаю, что ему просто очень страшно.

4
Наблюдая за Луизой, я не замечаю, как проходит несколько часов. И мне уже легче. Мысли слушаются меня. Голова почти не кружится. Перестало тошнить. Я иду будить Мелкого. Он недовольно смотрит на меня заплывшими глазами.

Я запускаю патефон. У меня всего лишь семь дисков. Диски для патефона очень редкая вещь сейчас.
Из рупора хрипло тоскует по ушедшей любви Одри Уоттерс.
-Сделай громче, - просит меня Мелкий.
-Надо беречь батареи.
-В рекламе говорили, что они вечные.
-Я так не думаю.

Мелкий предлагает прокатиться на трамвае. Я соглашаюсь.
Трамвай едет очень медленно. Хорошо, что я никуда не спешу. В этой местности последние лет пять кино не показывают, и обезьяны из «фрик эйп» уже давно разбежались.
Мелкий подставляет лицо лучам солнца. Губы его двигаются; похоже, что он молится.

Нам не о чем говорить. Мы не самые общительные люди на свете.
Когда-то я ходил на курсы «вершины риторики».
У меня хватило денег только на три занятия. Может быть, поэтому, я не могу завязать беседу даже с водителем трамвая.

-Высади меня здесь, я вернусь домой пешком, - говорю я Мелкому.
-Ок. Удачи. Я заеду в следующем месяце.
Я смотрю вслед уезжающему трамваю, и машу рукой.

До дома мне около двух часов ходьбы. Пейзаж так однообразен, что иногда я всерьез думаю: «я – герой бюджетного мультфильма про парня, рельсы и пустыню». На фестивале анимационного искусства я, пустыня и рельсы могли бы получить почетную награду «за волю к победе». А первое место дали бы истории про старика и огромную рыбину. Художник рисовал её пальцами на окне собственного дома.

Я засыпаю, мучимый ужасной болью в животе. Думаю, это из-за чертового ореха.

5
тук... тук-тук.... тук....

В мою дверь не стучали уже несколько лет. Когда приезжает Мелкий, я или нахожусь на улице, или, услышав трамвай, заранее открываю дверь.
Мне стало очень тревожно от этого стука. Выждав несколько секунд, я открыл дверь. На пороге стояла худенькая девушка в белом хлопчатобумажном платье. На плече у неё висел небольшой кофр, а в руке она держала фотокамеру «нэнко модель 20».
Когда-то я взял у Джинса в долг несколько сотен, чтобы купить такую же. Но деньги потратил на дурь и оригинальный календарь «Парадайс».
Прежде чем заговорить, она поморщила лоб, как будто вспоминала слова.
-Я устала. Можешь дать мне немного воды?
-Могу. У меня много воды. Я поливаю водой огород. Воду мне привозит мой друг. Мелкий. Ты знаешь его? – у меня пересохло во рту, и было очень тяжело говорить.
-Нет. Я не была тут раньше.
-Хочешь, проходи в дом.
-Спасибо.

Она зашла в дом, не снимая обуви. Села на диван, и стала пристально осматривать всё вокруг. Я молча наблюдал за ней. Она мне показалась очень красивой.
-Я хожу по пустыне в поисках хорошего кадра, - заговорила она, - за воду я могу тебя сфотографировать, - она улыбнулась.
-Я забыл про воду, - честно признался я, снял с пояса флягу, и протянул ей, - пей.
-Спасибо, - она с осторожностью положила камеру на диван, и долго пила из моей фляги. Когда я взял флягу обратно, мне показалась, что воды там меньше не стало.
До девушки с камерой в этом доме не было ни одной женщины. Ребята из секты «Смиренного» Луи давились в своём раю от зависти.
Я стоял у входной двери и вертел в руках фляжку. Мне хотелось ещё услышать голос девушки, поговорить с ней, но я не мог, как не пытался, сформулировать в голове даже одно предложение. Пространство внутри моей черепной коробки заполнил рисовый пудинг.

клац- клац...

В спокойную погоду в одиноком доме посреди пустыни очень тихо. Щелканье затвора мне показалось необычным.

клац... клац-клац-клац....

Она сделала уже больше десяти снимков.
-Не надо больше. Береги пленку, - сказал я.
-У меня нет пленки. Давно нет пленки, – на её лице появилась недовольная усмешка.
-А как же ты снимаешь?
-Я запоминаю то, что вижу в видоискателе. У меня хорошая память.

Погода портилась. С севера подул холодный ветер. Удивительно, что девушка смогла дойти сюда в таком легком платье. Я предложил ей переночевать у меня дома. Сам бы я поспал в гамаке на крыльце. Она согласилась.

Сквозь сон мне послышались звуки моего патефона.

6
Проснулся я раньше обычного. Видимо, из-за холодной погоды. Ноги онемели. Я тер их руками, и пытался быстро двигать пальцами на ногах. С трудом, но я смог вернуть ноги обратно, своему телу.

На моем одеяле лежал красный лист.

Я поднес лист к губам, хотел почувствовать его запах.

Дверь и ставни заскрипели от порыва ветра. Когда на секунду они замолкли, я услышал, как песок скребет по старым доскам крыльца.

Стало так хорошо и легко, как не было ни разу за все эти годы. Я снова задремал...

Когда я проснулся, в пустыне, перед моим домом, больше не было огромного танкера. Луиза пропала. Я пошел на то место, где она ещё вчера лежала. Не осталось никаких следов.

Я сел на песок; грел его в ладонях. Мысли не удавалось собрать. Я чувствовал определенно только то, что исчезновение Луизы меня не удивило.

Мне захотелось рассказать о Луизе девушке с камерой. О Луизе, о море, которое я так давно не видел, о том, как легко и хорошо мне было сегодня утром.

-Надеюсь, она не исчезла, - я поднялся с песка и пошел в сторону дома.