Чёрное Солнце

(пред до черновая версия)

Город словно играл цветами, в лучах заходящего солнца. Дома ловили на стены, его рассеянный золотисто-розовый свет, который ослепительными бликами отражался в стеклах окон. Деревья, словно смывали с себя всю грязь, осевшую на них за день, подставляя свои ветви под поток его вечернего, предзакатного тепла. А небо, своими нередкими просветами, будто подмигивало прохожим, устало бредущим с работы, домой... Эта игра прощавшегося Солнца навивала на душу мою, какую-то, никому не ведомую, безмолвную печаль. Печаль по уходящему дню, который уже никогда не вернуть; который час за часом, минуту за минутой, мгновение за мгновением, будет меркнуть в памяти тех, кто видел его. Хоть кто-то запомнит его таким? – вряд ли. Время наполняет жизнь новыми событиями, и на их фоне прошлое тускнеет, и угасает, сколь ярким бы оно не было.
Да, самый обычный день – чего его жалеть? Ведь завтра будет такой же... А может, и нет?.. В любом случае, тоска эта заставила тяжело вздохнуть, и бросить прощальный взгляд в сторону заходящего Солнца, уводящего вслед за собой, куда-то за горизонт, и суету города, и весь этот шум, и треволненья, и всё, всё, всё... Оно словно знало... Оно прощалось в тот вечер с нами – только теперь я это понял…

* * *

Даже вечером город продолжал жить, но уже какой-то другой жизнью. Именно в эту секунду он и засыпал, и просыпался одновременно. Казино и бары готовились включить свои пестрые зазывающие электронные вывески, метро впускало и выпускало толпы самых разных людей. Площадь напоминала больше муравейник. Правда, муравейник вечерний, так как двигались все немного лениво, вяло, по сравнению с утренними и дневными часами, да и народу было не много – можно было спокойно перемещаться, не мешая особо движению остальных горожан, волей случая оказавшихся в эту минуту на площади одновременно с нами. Как много людей встречаем мы на улице, ничего не зная о них. Проходим мимо, не замечая. Может кто-то станет нам другом? Может кто-то из них спасет нам жизнь? Может один из них придумает нечто, что изменит жизнь всех людей? Но мы не узнаем об этом, а потому снова проходим мимо, будучи поглощенными, всецело лишь своими проблемами, и нет дела до людей, которые сейчас кажутся столь похожими друг на друга... Совершенно одинаковые... И всё же невольно обращаешь внимание на эту привычную, но каждый раз новую, картину:
Возле кинотеатра молодежь живо и весело обсуждает что-то, и по всему видно, что они совсем не желают «нагружать» себя какими бы то ни было лишними заботами. Чуть в стороне женщина пытается успокоить плачущего младенца, выронившего соску, когда мама приподнимала коляску, что бы преодолеть бордюр. Вон мужчина, судя по всему, изрядно подвыпивший, пытается открыть дверь автомобиля, но ключи в очередной раз выпадают из рук. Там, чуть поодаль, старушки сидят на скамейке, провожая странным, недоверчивым взглядом каждого прохожего, и постоянно о чём-то перешептываются.
Да, город продолжал жить – это бесспорно! Своим привычным, размеренным ходом текло время, не предрекая ничего необычного и в ближайшую ночь, и на завтрашний день, и в грядущую неделю, месяц, год... И всё же что-то было не так. Нечто изменилось в столь привычной, обыденной для нас картине, но словно моим глазам этого было не дано увидеть. Странное, беспочвенное, на первый взгляд, беспокойство, никак не давало мне покоя. Всё вокруг словно притихло, замерло и ожидало чего-то. Но чего именно? Может это лишь плод разгулявшегося воображения?..
- Эй, Серега, ты так и будешь стоять здесь, как вкопанный? – от неожиданности я вздрогнул, и скорее по инерции, взглянул на друга... – Сейчас, между прочим, «зеленый» потухнет и придется тебе объяснять водителям, почему ты вдруг остановился посреди дороги, как столб – Олег залился звонким смехом, и я, придя, наконец, в себя, торопливо перешел оставшуюся половину проезжей части, игнорируя сигналы автомобилистов. Оказавшись на тротуаре, я поймал на себе полуудивленный, полустрогий взгляд сестры Олега, – Нади, и лишь растеряно улыбнувшись в ответ, виновато пожал плечами.
- Ну, ты даешь!.. – продолжал друг, сам о того не подозревая, вытаскивать меня из сети странных размышлений, – И в каких таких облаках ты видал, позволь тебя спросить?
- Да сам не знаю… со мной такое впервые – пытался оправдаться я.
- Ладно, давайте лучше поторопимся, а то Колька и Катерина нас, наверное, уже заждались – окликнула нас Надя. Разумеется, мы всецело согласились с ней, и ускорили шаг.
Последние лучи опалили горизонт, и в груди стало как-то совсем пусто. Словно только что-то душа потеряла нечто очень важное,… будто какая-то нить, связывающая ее с происходящим, оборвалась с заходом солнца. Мысли переплетались, сознание, казалось, окунулось в непроглядный туман, а ноги сами, почти автоматически вели меня вслед за друзьями. Полусонное состояние – промелькнула невольная ассоциация, но тут же я был вынужден отказаться от подобного сравнения, ведь восприятие при этом, напротив, стало будто острее(!) Я ощущал, слышал, видел, понимал и чувствовал самые мельчайшие детали! Даже каждый импульс, проходящий по нервам, каждый глоток воздуха, и то, как он растекался с кровью по телу, дуновение легчайшего ветерка, и то, что он приносил с собой. –
Справа – плачь ребенка... Он потихоньку затихает, но не потому, что ребенок успокоился... Слева – мужчина с искренней улыбкой протягивает нищему купюру, достоинством в тысячу рублей... Давший милостыню, похоже, даже больше счастлив, - он совершил данный жест от души, и нищий безгранично благодарен тому за доброту... Сзади – на лессах стоят два давних друга-стекольщика. Они разговаривают о школьных днях и смеются... Впереди – мужчина переводит старушку через дорогу... Чуть в стороне блюститель правопорядка разнимает группу агрессивно настроенных людей, чуть было не начавших драку...
Странное ощущение. Время словно остановилось. Всё вокруг замерло в единой и неделимой стационарной картине. Ни единого движения. До того даже, что можно было разглядеть какие пуговицы, и в каком количестве на куртке идущего рядом с тобой, прохожего. Каждую эмоцию на его лице. Город замер. Гнетущая тишина сковала улицы. Лишь считанное мгновение, превратившееся в вечность. И словно эхо, где-то неподалеку я услышал знакомый, веселый голос:
- Н---у---ч--т--о--т-ы-о-п-ять остановился-то? Нам ведь нуж… - фраза его вдруг прервалась, и повисла в воздухе, ибо в эту самую минуту город озарила яркая вспышка тысячи Солнц. При этом острая боль пронзила глаза. Несколько секунд ничего нельзя было разглядеть, словно прямо перед тобой ударила очень яркая молния, но вспышка её продлилась не одно мгновение, а замерла на несколько секунд.
- Что это было? – спросили хором Олег и Надежда, потирая глаза.
Я, будучи пораженным, не меньше их, лишь недоуменно покачал головой. Теперь, хоть и с большим трудом, но я, наконец-то, мог разглядеть хоть что-то.
В эту секунду по городу разнеслась волна душераздирающих криков:
- О нет, я ослеп!
- Что с моими глазами?!
-Я ничего не вижу!..
Страх закрался в души людей... Все судорожно пытались понять, что же произошло.
Но тут, даже ослепшие замерли на мгновение, прислушиваясь к постепенно нарастающему рокоту. Казалось, будто бесчисленное стадо бизонов неслось в сторону города. Звук всё усиливался, подобно грому. Всё в округе затряслось, и люди в панике бросились кто куда. Глаза их изменились, и наполнились животным страхом, превращающимся в безудержную ярость, когда кто-то оказывался у них на пути.
Мужчина, переводивший старушку, резко побежал в обратную сторону, от чего та упала посреди дороги, и подняться не могла... Она со слезами на глазах просила о помощи, но остальные горожане тоже оставались безучастны…
Стекольщики бросились спускаться вниз, но один из них оступился, и лишь чудом успел ухватиться за карниз.
- Друг, помоги! – взмолился он. Взгляд его был полон ужаса и отчаяния. Второй на секунду замер в раздумье, но жизнь друга, в этот момент, для него перестала вдруг что-либо значить, ведь спасал он свою. И когда спускался он по стремянке, то лишь холодным и безразличным взглядом проводил падающего вниз...
Подавший милостыню, так же побежал по направлению движения толпы, и, наткнувшись на того самого нищего, с лютой ненавистью и призрением отбросил его в сторону, что бы открыть себе путь к «спасению». Нищий ударился головой об угол дома, и без сознания упал на землю. Не обращая совершенно никакого внимания, люди бежали и по нему. Ни один упавший уже не сможет подняться из-за этого хаотического движения народа...
Бежавший мимо парень, случайно задел женщину, державшую на руках младенца, и ребенок выпал из ее рук. Тщетно мать тянулась к сыну. – Вскоре крики обоих стихли, захлебнувшись в равнодушной человеческой волне...
С ужасом наблюдал я за происходящим. Кровь стыла в жилах от такого жуткого зрелища. Одна единственная секунда, раскрывшая истинное лицо толпы. На моих глазах в считанное мгновение изменились люди. Изменились полностью. Ведомые теперь лишь инстинктом самосохранения, перешагивали они через жизни близких людей. Одна лишь мысль горела в их глазах... Лишь одна… - жажда спасти свою жизнь…
- Что вы делаете, люди!? – в порыве ярости закричал я,… сердце бешено колотилось – Опомнитесь!.. Люди!! – но не слушал никто. Да и не могли услышать меня они за криками, что наполнили город.
- Бесполезно… это стадо, ведомое страхом… их сейчас и горы не остановят... Нужно самим спасаться!.. – сказал Олег. Я вынужден был лишь огорченно кивнуть в знак смирения и согласия.
Казалось, прошла вечность, хотя, на самом деле, всё это улеглось, в десяти пятнадцати секундах. Рокот продолжал нарастать, стекла начали трескаться, над городом так же повис пронзительный звук автомобильных сирен.
На долю секунды приближающийся гром прекратился… «Затишье перед бурей» - лишь успела промелькнуть в голове неприятная мысль, как по городу ударила взрывная волна…
 Кто-то тут же упал, - и вновь многие из них больше не поднялись. Здания затрещали, и сверху начали падать обломки (осколки). Всё вокруг рушилось и гремело. Но криками заглушались остальные звуки, и всё это перерастало в единый протяжный гул.
В эту минуту, всё моё тело, скорее изнутри обдало всепронзающим жаром, и каждый вдох обжигал легкие насквозь, до самых далеких уголков. Ноги сами затряслись в нервных судорогах, и вот только в эту минуту я понял, что такое настоящий страх!.. Даже не понял, - нет… - это чувство полностью завладело мной: моим телом, моим разумом, моими мыслями... Я уже ничего не осознавал, и был всецело себе неподвластен. Всё, что раньше я называл страхом – это лишь пустые опасения; лишь рефлекс на неожиданное раздражение. Сейчас же, я полностью потерял связь с реальностью. Сердце вырывалось из груди, а мышцы бились нервной дрожью. Холодный пот пробил тело с головы до пят. Ноги сами несли куда-то вперед.
Не знаю, сколько времени, и куда мы бежали, но вскоре я начал приходить в себя:
- Стойте, друзья!.. Куда мы бежим? Кажется, мы сейчас ведем себя не так, как должны бы. – Я наклонился и попытался отдышаться. – Нужно подумать, если нам дороги наши жизни. В безумном бегстве смысла много меньше, и оно мало что меняет – Олег и Надя остановились. От взрыва мы все пострадали: тело каждого, покрывали множественные ушибы, ссадины, ожоги… Олег даже немного вывихнул ногу, похоже. Однако, каким-то чудом, ничего серьезного ни с кем из нас не произошло.
- Ты прав... Я, сло-овно-о – не я… - чуть дыша, почти шепотом, на выдохе произнесла Надя – Ч-что-о это… бы-ло?..
- Судя по всему, ядерный взрыв... И если я не ошибся, хотя я был бы безгранично рад быть неправым сейчас, то сейчас для нас самое страшное – радиация. Нужно добраться до ближайшей аптеки. – Я понимал, что данное предложение уже практически бессмысленно, но это единственное, что приходило мне на ум в тот момент. – Не знаешь, где мы сейчас?
- Понятия не имею... Я не узнаю…
…
Вокруг была картина, словно из фильмов про ад: полуразрушенные здания, разбитые, потрескавшиеся дороги, тлеющие ярко оранжевым, слегка приглушенным светом огни костров. – Не трещащие, а скорее шипящие. Пламя окутывало всё, что могло гореть. Изредка, то там, то здесь, что-то резко и громко взрывалось, и этот гром, словно эхо большого взрыва, продолжал разноситься над тем, что когда-то называлось городом. Но страшнее всего были другие звуки – это были крики, стоны, вопли, мольба о помощи, завывание, дикий кашель, хрипение... Кругом пахло смертью... От картины этой, кровь стыла в жилах... Я лишь покачал головой, и мы продолжили свой путь. Куда? – лишь бы подальше отсюда.

На наше счастье, если после всего произошедшего, конечно, можно было так сказать, - аптечный пункт мы нашли на следующем же перекрестке. Как ни странно, но эта часть города пострадала значительно меньше, и многие здания уцелели, но найти здесь хоть кого-нибудь, мы не надеялись. Однако, как оказалось, торговавшая в аптеке женщина, пережидала события внутри, и лишь сейчас намеревалась уходить. От нашего неожиданного появления она вздрогнула, но наш спокойный и приветливый вид, похоже, произвел должное впечатление.
- Здравствуйте. Скажите, что там случилось? Что это было? – дрожащим голосом спросила она. В глазах её был виден страх, смешанный с недоумением, а всё тело колотила нервная дрожь.
- Мы сами не знаем... Весь город в огне... Был очень сильный взрыв. Возможно авария, а может и действия со стороны... – на минуту воцарилась полнейшая тишина. Наверное, каждый пытался осмыслить происходящее. – …Дайте, пожалуйста, йод и марлю. – Это всё, что пришло в ту минуту на ум. В школе нас учили, как действовать в подобной ситуации, но когда это происходит на самом деле, думаю, что даже инструктор по технике безопасности сразу всё не вспомнит.
- 125 рублей – растерянно, почти на автомате ответила продавщица. Она стояла, словно парализованная, глядя не на нас, а скорее сквозь нас. Её слова выбили меня из колеи, и удивили так, как ничто в жизни не удивляло. Придя в себя, я, наконец, смог произнести:
- Не знаю, выживет ли кто из нас, или нет, но в любом случае, поверьте, деньги сейчас – не более чем бумага. Нет смысла в них, ведь сейчас стоит вопрос жизни и смерти. Неужели в такую минуту вы способны думать о деньгах? Сравнятся ли 125 рублей,… да даже 125 миллионов рублей, с человеческими жизнями?
Некоторое время она стояла, словно пытаясь понять сказанное и оценить, что сейчас важнее, но затем, будто опомнилась, и проговорила:
- Берите!.. Конечно, берите... Сейчас всё потеряло смысл…
Изготавливая же «на скорую руку», повязки, невольно задумался над этим случаем: неужели даже в такие минуты люди не перестают думать о работе, деньгах, богатстве, наживе? Неужели это хоть как-то может быть соизмеримо? Соизмеримо с жизнью твоей, твоего родственника, близкого, друга? Да даже с жизнью совершенно постороннего человека(!) Как вообще подобные вещи можно ставить рядом? Нет!.. Нет смысла ни в деньгах, ни в этих пустых «ценностях», на которые гробило своё здоровье ни одно поколение... Что уж говорить – многие ведь и сами готовы были лишать жизней с этой целью. Они искали счастье в золоте, но не находили его там.
Неужели так стало лишь сегодня? Или так было всегда? – как много мы потеряли, не замечая этого! А теперь поздно? Смысл ведь в Жизни, счастье, в том, что бы проводить время так, как этого хочет душа. Творить, наслаждаться, искать, помогать, дарить, видеть, чувствовать, дышать, изучать, бежать, стремиться и достигать…… Почему только в такие минуты это осознаёшь?.. - Мы не видели; мы не понимали…

Когда мы вышли на улицу, и взору нашему снова открылся этот печальный, заунывный пейзаж, на глазах Нади заблестели слезы. Она уткнулась лицом в плечо брата, и горько заплакала.
- Неужели всё, что мы строили, всё, к чему стремились, чего желали всей душой, о чём мечтали, - всё погибло в одночасье? – изредка всхлипывая, говорила она. Приподняв голову, и окинув взглядом округу, она снова зажмурила глаза – Как хотелось бы верить, что это лишь сон.
От слов этих, её печаль передалась и нам. Боль сковала сердце.
- То, чего не ценили, потеряв – сожалеем, – сказал Олег, крепко обняв сестру.
- Но почему? – не поднимая взгляда, продолжала она – Почему это произошло? Ведь был такой замечательный день… и сколько таких могло быть ещё впереди!.. А теперь... Мы больше не увидим синего неба, зеленой травы, золотого Солнца? За что нам это. – Мы не желали никому зла... Почему мы, и все эти люди… – она обвела рукой, указывая на ещё живых жителей – Почему все мы должны страдать? За что? – и Надя заплакала ещё громче.
Но что можно было ей ответить? Вряд ли этого хотели те, кто был причиной произошедшего, а винить... Винить уже никого нет смысла. Поздно... разве что самих себя. Прометею большую боль причиняет не орел, а осознание последствий того, что он дал людям знания, которыми пользоваться они не умеют. Но назад не повернуть, и вновь стоим на краю пропасти.

- Воды… дайте воды,… пожалуйста... Я хочу путь… воды… - молил, чуть в стороне от нас, жалостливый детский голос. Какая-то женщина поднесла бутылку с водой, и ребенок начал жадно пить эту влагу… «живительную», сказал бы я в другом случае... но не сейчас. Эта вода оказалась губительной для него, и в ту же минуту он уснул вечным сном.
«Да, бывает и так, что помощь бывает во вред... Незнание смертельно не меньше, чем знание без осознания. Так и все мы, не зная многих ценностей, до сей поры не жили, и губили себя, из самых лучших побуждений... День за днём. Себя и близких. Прожигали невежественно жизнь, сами не ведая о том. Искали средства, что бы стать свободнее, и покоряли для того природу, но теряли всё больше. Хвастались достижениями, которые должны были, якобы принести нам процветание, не догадываясь, что они же и станут нам могилой»...

По «улице», а точнее по жалкому её подобию, бежали несколько человек.
- Постойте, - Олег сделал полшага вперед – в заражённой зоне нельзя бежать! Это опасно для жизни! Ещё в школе, на уроках ОБЖ, нам ведь объясняли это! – но те, в свою очередь, лишь проигнорировали полезное замечание. Один из бежавших даже что-то недовольно и дерзко пробурчал, и показательно наступил на бегу ногой в лужу, через которую пролегал его путь... Желтые капли разлетелись во все стороны, и чуть заметные пары заклубились над водой.
- Сам же себя губишь – в пол голоса, вслед, прокомментировал Олег и повернулся к нам – Нужно быть осторожнее, и выбираться поскорей из этого города... Кто знает, - а вдруг мы ещё не получили смертельной дозы, и сможем выжить… - он стыдливо пожал плечами – Тем более, что с нами Надежда… - нужно надеяться. Ну, раз эпицентр был там, следовательно, нам в противоположенную сторону. И желательно поторопиться.
Очень осторожно, но максимально быстро (для такой осторожности), мы отправились в путь, с ужасом наблюдая за последствиями сегодняшнего «заката»... Нет, даже заклятому врагу такого не пожелаешь! Нехотя, но нам пришлось заглянуть в пасть самой смерти. А, заглянув туда, как известно, света белого после увидеть уже никому не суждено... Мы знали, что даже при самом лучшем раскладе, жить нам осталось немного. И всё же всячески цепляясь за соломинку, - за наш последний шанс, - пытались напоследок «вздохнуть полной грудью». Да, только теперь стало ясно, что в этом мире по-настоящему важно. Теперь, когда вдруг оказалось, что вся наша жизнь прошла, - она была не больше, чем сражением с собственной тенью. Лишь теперь, на фоне этой мрачной картины, которая много ужасней «Апофеоза войны», открывается истинная красота и ценность такого мира. Хочется прожить ещё хотя бы день, но прожить Достойно! Да, за этот день можно успеть сделать много больше, нежели за всю свою жизнь…
И снова размышления мои были прерваны происходящими в городе событиями, которые удивляли меня больше самого взрыва. На этот раз мы видели, как из одного дома, через окно, выбирался человек. За плечами у него висело некоторое подобие мешка, набитого под завязку.
- Мародеры?.. – недоуменно произнес Олег – Даже зная, что завтрашний день может для него не наступить, пытается наживиться во время столь чёрного события?.. Даже не на чужом, а больше на своём же горе? Либо я чего-то не понимаю, либо… одно из двух... – после минутной паузы, он лишь печально вздохнул и добавил – Похоже, этот мир окончательно сошёл с ума.
«Да, это действительно было прямым продолжением того случая, с которым мы столкнулись в аптеке. Даже стоя на краю, они смотрят на тот блестящий камень, что сверкает на дне каньона, и готовы ступить за край, лишь бы дотянуться рукой до искусственной звезды; не видя другой блеск у себя над головой».
Неожиданно из переулка выскочил другой мужчина, подбежал к мародеру, и в тусклом свете горящих улиц небрежно сверкнула холодная сталь. Вор повалился на землю, забившись в предсмертных судорогах. «Победитель» же, столь странного «поединка», лишь поднял мешок побежденного, достал оттуда буханку хлеба и бутылку минеральной воды и, взвалив на себя трофей, торжествующе побрел дальше.
- Но ведь еда сейчас заражена… - промолвила Надя.
- Да, только что из рук того человека, он убийством вырвал свою собственную смерть. Победа, которая стоила жизни им обоим. Оказывается, бывает и так. А ведь мог бы ещё прожить некоторое время, если бы сам не отнял жизнь.
Удрученные этими кошмарными сценами; представшие лицом к лицу перед городом, который, оказавшись в критической ситуации, снял с себя все маски и показал своё истинноё обличие; пораженные тем, что нам открылось лишь сегодня, хоть всегда и существовало бок о бок с нами; печальные, но не отчаявшиеся, мы устало брели дальше, по направлению к южной окраине города. Зачем? – мы и сами того не понимали... Просто внутренний инстинкт, наверное. Или интуиция... Да и не важно это было.
Меня же не покидали навязчивые мысли, и судорожные попытки сознания, проанализировать: что же происходило с людьми? В обычной своей повседневной и беспечной жизни, человечество может спокойно сосуществовать, так как их интересы пересекаются не сильно, существуют рамки, сдерживающие каждого человека. Чаще всего это обычное стремление к изоляции: «я вас не трогаю, и вы не нарушайте мой покой». Для них есть «Я» и есть «они». И чем дальше эти два понятия друг от друга, тем спокойнее первому. Что бы не разрушать эти границы и не настраивать против себя всех тех, кто относится к «они», приходится сдерживать свои желания и претензии. Хрупкое искусственное «равновесие». Порой «Я» и «они» сливаются, и порождают притворство. Игру взаимных уступок. Как низко... Однако стоит лишь поставить жизнь на кон игры этой, как все границы вмиг стираются. Всё, что сдерживало его. – Нет больше никого другого… только «Я». Не существует больше чужих интересов, других взглядов, а значит, и считаться больше ни с чем не нужно. Отныне всё это превращается в борьбу за существование, даже если борьба данная, является лишь помехой для такового. Если раньше человек держался за человека лишь потому, что ему что-то требовалось от него, то теперь, когда потребность эта полностью растворилась во много большей потребности, и когда он стал лишь угрозой,… всё изменилось...
«Я» - никогда не осознает других... а порой даже себя. Оно просто летит вслепую, не понимая, что лишь держась за других, может преодолеть то, что в одиночку преодолеть невозможно. «Я» - это спасение, но без сторонней помощи, оно губительно…
Поймав на себе в этот момент напряженные и слегка испуганные взгляды Олега и Нади, я вопросительно кивнул.
- Оп-пять? – осторожно спросил друг – Снова должно что-то произойти?
- Да нет, что вы! – поспешил я их заверить – Это я просто размышляю по поводу всего увиденного мною сегодня.
- Точно? Последний раз, когда ты себя так вёл, следом последовали некоторые изменения…
- Разумеется! Можешь не беспокоиться – я улыбнулся, словно в доказательство своих слов. Похоже, улыбка оказалась убедительной.
- Ну, тогда хорошо – облегченно вздохнув, проговорил Олег, делая жест, будто утирает пот со лба – Ты так больше не пугай…
…
В этот момент наше внимание привлекла странная группа людей, сидевших на руинах какого-то небольшого здания. Когда мы подошли немного ближе, то могли даже расслышать, слова. Как оказалось, в эту минуту они читали молитву. Нечто особое было в этой молитве. Некой размеренной, спокойной и очень приятной мелодией разносилась она над чёрным пейзажем, и на сердце становилось легче. На удивление, звучала она как-то по-доброму; даже… радостно. И действительно, когда мы оказались рядом, то увидели на их лицах самые искренние улыбки! Столь торжественно выглядели они на фоне полуразрушенного города, что казалось, будто они не замечают происходящего вокруг, и продолжают петь о дне завтрашнем так, будто он остаётся таким же, как и вчерашний. Продолжают жить так же…
Ни ноты страха, боли, или сожаления. И настроение это постепенно передавалось нам. Казалось, будто каждое слово задевало где-то внутри серебряную струну. Стоило же закрыть на мгновение глаза, и воображение вырисовывало неописуемые по красоте, величественные картины! И картины эти поражали, прежде всего, атмосферой: в них не было ничего, что могло бы расстроить, или опечалить. Они были Живыми, и наполненными множеством самых ярких красок!
Тут в конце молитвы, они произнесли: «Слава Тебе, Отче! Аминь!» - и мне показалось, что в этот момент в моей груди, словно эхом невольно пронеслось восторженное, ответное: «Аминь!»
После короткой паузы, священник заговорил:
- Братья и сёстры мои, сегодня воистину большое несчастье произошло с городом этим, и всеми его жителями... Этот день принёс много боли и страданий. Люди хотели владеть силой, но само это желание уже свидетельствовало о том, что они не смогут управлять ею. В итоге эта сила погубила не только их, но и ещё очень много душ невинных... Не однократно Бог предупреждал нас об этом, ибо желал лишь научить нас жить счастливо, в гармонии с созданным Им миром. Но за своей мирской суетой, за своими заботами, не замечали мы жизни – в тягость была нам она, и принципы её... Всё, что было нам лишь во благо, и необязательным было,– ярмом мы считали это…
В эту секунду слова священника словно стали тише, слабее долетая до моего сознания, так как мои собственные мысли заглушали их:
«Как же так? Услышь эти слова вчера, я бы лишь рассмеялся, или попросту не обратил бы на них совершенно никакого внимания. Но теперь!.. Именно теперь я их услышал... Да, он полностью прав: повседневность всегда угнетала меня, но любая мысль о том, что всё можно исправить хоть сейчас, тут же воспринималась мной в штыки, и становилась неподъёмным камнем, лежащим на душе. Многое ли нужно для того, что бы изменить жизнь? Много ли «требует» этот простой закон мироздания, от которого мы сами всегда отворачиваемся? Грош – цена моего прошлого. И бесценен опыт каждой минуты, следующей за тем страшным событием».
- Братья и сёстры, - продолжал священник – не в смирении счастье наше, как могли бы подумать неверующие... Не от ожидания Рая, радуется и поёт нынче наша душа, как сказали бы миряне. – Мы так же грешны пред лицом Господа, и не уповаем мы на награду, после смерти нашей, в Жизни Вечной, но готовы предстать на Суде Великом за все проступки свои... Не оттого блаженным мы, что ожидаем чего-то после по Воле Его. Знаете вы, сёстры и братья мои, что те дни, которые были у нас доселе, стоят всех богатств земных!.. И даже большего. Жили мы с Богом, и от того Бог жил среди нас!.. Сколько замечательных мгновений было; сколько было счастливых минут, которые проводили мы с близкими; сколько чудес природы, - жизни чудес, - повидали мы!.. Каждый день был бесценен и неповторим… и ни на минуту о них мы не сожалеем! За то и славим Отца нашего, что научил Он нас Жить, и указал путь! Об одном лишь жалеем: что не смогли остальных людей тому научить…, и вот теперь, когда потеряли всё, многие из них цепляются за тонкую нить жизни, осознав, что прошлое их пустое и серое, что не успели многого они, пытаясь обогнать свою же тень, в поисках славы и богатств... Но вот день, который ставит точку в жизни нашей. И если бы хоть сотую её часть могли бы мы передать другим. И если бы все люди на земле могли бы сказать так же, как мы сейчас, что всё было не зря! Спасибо Тебе, Отец, за самое чудесное в этом мире, - за сам мир; за самое необычное и непредсказуемое, – за нашу свободу; за самое замечательное и самое ценное, – настоящую Жизнь!
- Удивительно – чуть слышно произнесла Надя, всё ещё находясь под впечатлением от услышанного, - Странно… раньше я считала, что всё это не более чем красивые слова, за которыми ничего нет…
- Знаете, - добавил Олег, - А ведь если Его и нет, то эти люди ничего при этом не потеряли, и они в любом случае счастливее всех… особенно тех, кого встретили мы по пути; той безумной толпы, что в панике бросалась под машины…
Каждый из нас погрузился в свои мысли. И ведь действительно, глядя сейчас на всех этих людей, невольно взвешиваешь, что лучше: так бороться за жизнь, сожалеть об утраченном и недостигнутом, о том, что могло бы быть? Или так же как они, радоваться и благодарить за то, что есть и то, что было; за обретенное и совершённое?
Олег и Надежда друг остановились и, судя по выражению их лиц, были несказанно удивлены…, я бы даже сказал, поражены, чему-то. Когда я бросил взгляд в ту сторону, куда смотрели они, то замер как парализованный. Хотите – верьте, хотите – нет, но на небольшой площади, на фоне полуразрушенных строений, стояла совершенно невредимая церковь!.. Нет, конечно, не совсем невредимая – от крыши и до двери шла глубокая трещина, но в остальном она выглядела ещё очень крепкой.
- Поразительно! – почти шёпотом проговорил я – Лишь небольшая трещина, когда всё вокруг больше напоминает руины…
- Ты не поверишь, – похоже, Наде с таким же трудом давались слова – но эта трещина здесь уже была... Разумеется, была она чуть поменьше, но я не редко обращала на неё внимание, когда, будучи ребёнком, проходила мимо этой церквушки, по дороге в школу.
Нет, после всех этих случаев наши взгляды на мир, на самом деле сильно-то не поменялись, ведь есть не мало вполне логических объяснений. – Церкви всегда строились очень прочными и надежными. Во время войн, жители прятались именно в них, как в неприступных замках... Она была грандиозным архитектурным сооружением – именно это, в-первую очередь, нас и впечатлило. Она ничуть не пострадала от взрыва, превратившего город в развалины.
Однако стоять посреди зараженного города было себе дороже, и потому мы незамедлительно отправились дальше. Видели на пути своём ещё не мало, о чём можно было бы рассказать, но обо всём этом даже и вспоминать как-то не хочется... Да и больно уж однообразным был этот отрезок нашего пути, - зачем омрачать повествование шокирующими подробностями?

Вскоре же мы оказались неподалеку от южного моста. Но что дальше? – Нужно было решать…
- Идти из города пешком – самоубийство, - размышлял вслух Олег – тем более что и путь не близкий, и убираться отсюда нужно как можно скорее по возможности, да как можно дальше.
- Давайте возьмём машину; попросим кого-нибудь нас подвести – предложила Надя.
- Все предметы вокруг наверняка заражены, и транспорт в том числе. Да и согласится ли кто? – продолжал Олег.
- Но иного пути нет. В любом случае мы обречены. Нужно попробовать, по-крайней мере. Так мы хоть сможем выбраться отсюда поскорей – ответила Надя.
- Да, и в любом случае оставаться здесь, всё же, опаснее – добавил я.
Решение было принято, а Фортуна, как бы иронично это ни звучало в данном случае, но всё же повернулась к нам лицом. – Мы были далеко не единственными, кто решил убираться из этого чёрного города. - Поток машин не малый.
Мы стояли на тротуаре, как вдруг раздался визг тормозов, и мы чудом не оказались под колёсами – автомобиль остановился всего в паре сантиметров от нас. Из окна выглянуло недовольное лицо водителя, и, дыша страшнейшим перегаром, одарило нас трёхэтажным матом. Когда же мужчина более, или менее успокоился, я, сделав полшага вперед, спросил:
- Вы бы не могли подвести нас?
- Какого (цензура) вам от меня нужно? – выпалил водитель – Делать мне больше нечего, как только всяких (цензура) подвозить!.. Откуда мне знать, что вы (цензура) не убьете меня возле первого же леса, и не заберёте (цензура) себе мою машину?
- Потому что Ваша машина нам не нужна, - сейчас она никакой ценности уже не представляет. Мы хотим лишь уехать из этого треклятого города... И, тем более, в Вашем-то состоянии…
- Не тебе, (цензура) о моём состоянии судить! На себя, (цензура) посмотри сперва! А я трезв как лобовое стекло моего автомобиля, и сам могу спокойно вести машину... Ты понял, (цензура)?
- Ну, просто мы могли бы Вам помочь, - Вам не пришлось бы самому вести машину, и Вы могли бы выспаться. – Вам и нам хорошо – безуспешно пытался объяснить я.
- Уж больно подозрительно всё это звучит – он косо посмотрел на нас, и осторожно спросил – Вы случаем не из автоинспекции? Или может быть шайка каких-нибудь (цензура) воров? Не-е, себе дороже!..
Я хотел, было ответить, что мы и без того обречены, но во время опомнился и понял, что в данном случае это ничего бы не дало.
- Просто м… - я сделал шаг вперед, но не успел закончить фразу, как он закричал:
- Проваливайте (цензура)!.. Хотели меня одурачить? (Цензура) не проведешь!.. С дороги (цензура)! – он вдавил в пол педаль газа, и машина на бешеной скорости понеслась к мосту. Резкий поворот, и она срывается в воду…
- Да... Печально… - прокомментировал произошедшее Олег.
«Недоверие и презрение порождается страхом. Боль заставляет людей быть осторожней,… но порой недоверие это может быть опаснее наивности и простодушия. Отказавшись от помощи, можно так и оказаться в тупике своих же предрассудков. Только что это произошло на моих глазах... Я не смог его убедить, не смог добиться его доверия, и… он погиб... Как нелепо!..»

Стоя возле сломанных ограждений, мы смотрели на черную, как смола, воду. (Впрочем, даже в самую обычную ночь трудно было что-либо в ней разглядеть). Ни слова мы не проронили, - наверное, каждый из нас в эту минуту укорял себя за то, что так и не смог убедить этого человека. Мы могли его спасти... Но неожиданно наше молчание было прервано незнакомым голосом. Мы обернулись, и увидели остановившуюся машину; водитель ещё раз окликнул нас:
- Друзья, здесь сейчас опасно находиться! Нужно уносить скорей отсюда ноги... Ну а так же, по возможности, и всё остальное – он улыбнулся – Садитесь – подвезу!
Я думал, что больше ничем не удивлюсь, после увиденного этой ночью, но его слова удивили меня куда больше всего произошедшего!.. Неужели есть люди, которые даже в такой ситуации остались собой, и продолжают относиться к окружающим человечно? И даже не боятся? Ни тени недоверия? Это стало причиной, по которой недоверие закралось уже в наши души.
- Ну что вы стоите, как молнией ударенные? – он усмехнулся, но не презрительно, а как-то тепло и по-доброму – Садитесь, а то я ждать-то не буду – сяду, да поеду один. Потом сожалеть будете, что не согласились сразу.
Наскоро переглянувшись, и устало улыбнувшись, мы с радостью поспешили принять столь великодушное предложение. После такой «прогулки», всё ещё ощущая всем телом, момент взрыва, было несказанно приятно сесть в мягкое кресло и, расслабившись, наслаждаться поездкой.
Первой завести диалог решилась Надя:
- Скажите, пожалуйста... Вы не знаете, что произошло? Из-за чего произошёл этот взрыв?
- К сожалению, я так же, как и вы, нахожусь в полном неведении. Более того, похоже, и весь город не имеет ни малейшего понятия об этом. Дело в том, что вся связь с внешним миром была прервана самим взрывом, и о причинах случившегося теперь можно лишь догадываться: может война, может какая авария... может вообще, что-то из космоса прилетело, и решило извести нас, как некогда динозавров – он засмеялся, и даже наших лиц в этот момент коснулась улыбка. Хотя услышь мы это несколько минут назад, и восприняли бы как крайне неудачная шутка какого-нибудь ненормального.
Вскоре мы разговорились. В основном, разумеется, беседы касались лишь событий сегодняшней ночи. Мы поделились увиденным: и про церковь, и про аптеку, и про случай с пьяным водителем, и т.д.… Он же, в ответ, поделился с нами вот какой историей:
«Не знаю, насколько всё это правда, - обманывать не хотелось бы... Просто и сам я слышал историю эту из третьих уст, поэтому утверждать не берусь» - осторожно предупредил нас наш новый знакомый – «Но ходят слухи, что некий «прорицатель» за неделю предсказал произошедшие события. Будто он описал гибель города, но мало кто поверил ему, и все считали этого человека сумасшедшим. Но несколько человек, называвшие себя «последними романтиками», предположили, что его слова могут оказаться и правдой. А ежели так, то упустить возможность увидеть всей красе последний день, который тем более, наступит, по словам предсказателя, от «большого взрыва», - они не могли. В назначенный день горстка очень необычных людей собралась на крыше самого большого здания, что на северной окраине города, и с замиранием сердца они ждали... Говорят, что «последние романтики» любовались взрывом, возвысившимся над городом, обнимающим небо своей мертвой хваткой, и постепенно приближающимся к ним. Но более всего восхищались не зрелищем, которое предстало перед их глазами, а мгновением... Этим, пробивающим дрожью до самых кончиков пальцев, моментом!.. Моментом гибели и возрождения! Ощущением настоящего и от того бесценного. Они были зрителями в первых рядах, и видели закат всего того, что было им чуждо. Ведь они знали, что лишь в том случае, если рухнет вся эта общественная пирамида, столь гордо именующая себя цивилизацией, - люди освободятся. Знаете, эти романтики чем-то похожи на тех верующих, про которых рассказывали вы... Они тоже ценили саму жизнь более всего, а потому наслаждались каждой минутой. И они тоже были по-настоящему счастливы. Они всё время куда-то стремились, и всегда были готовы на любое безрассудство, ведь считали, что у самой жизни такой же непредсказуемый и беспечный характер. Но при этом «последние романтики» не задумывались о вере, о государстве, о жизни… Они просто старались жить с пользой, а всё, что считали лишним, - отбрасывали в сторону».
Насколько же простой, и в тоже время всеобъемлющей была эта история! Романтики, которые столь легко и спокойно заплатили своими жизнями лишь за то, что бы увидеть «закат»? Это не укладывается в голове... Однако проникнуться неоднозначной, и от того неповторимой атмосферой, в противовес бессмысленной панике? Дух приключений, всплеск адреналина, возможность увидеть истинную красоту самой разрушительной силы, в последний день? Они знали, что погибнут, и хотели даже эту секунду хотели прочувствовать и познать по-настоящему.
Понимаю, я бы сам назвал их больными, и сказал бы, что их действия абсурдны, но при этом вспоминаю тут же бегущую толпу людей, погибающих под ногами своих же собратьев, или под обломками рухнувших зданий... И начинаю сомневаться, кто, всё же, из них прав…
- Да, эти «романтики», наверное, ни раз пожалели, когда видели, как к ним приближается ударная волна – иронично произнес Олег.
- Нет, они ни на секунду не пожалели, и даже напротив... Это действительно стоило того... Чувства, что переполняли их в ту минуту, невозможно описать словами. Мало, что может сравниться по величию и красоте с… - водитель замолчал. В глазах его сверкнула какая-то необычная, чуть заметная искра, и показалось, что он погрузился в воспоминания.
- Вы... Вы были там? – сама не до конца понимая своего вопроса, произнесла Надя – Вы один из «последних романтиков»?
Мужчина стыдливо опустил немного взгляд и со странной улыбкой, в которой промелькнула тень ни то некой усмешки, ни то беспечного самодовольства, и коротко ответил:
- Да…
- Но как? Как Вам удалось выжить?.. ведь тринадцать этажей…
- Я и сам не знаю… и порой задаюсь этим вопросом... Оказывается и невозможное - возможно. Хотя мне как-то и не важно: произошло – не произошло. Я ведь романтик – он ещё раз улыбнулся – Жизнь всегда со мной. Её не будет со мной лишь тогда, когда меня не будет.
- А вообще, по жизни, «последние романтики», - они какие? – с нескрываемым вопросом спросила Надя.
- Какие?.. Есть одна песня, которая может об этом сказать куда больше, чем я. Хотите услышать её? – мы утвердительно кивнули в ответ, и водитель, глядя куда-то за горизонт, запел:

Мы торопимся Солнцу навстречу,
Мы так скромно ступаем за ним..
Мы боимся спугнуть своей речью;
И так «страшно» остаться одним…

Мы на цыпочках, что бы не слышно,
Мы свой взор поднимаем с земли.
Мы мечтаем подняться всё выше,
И рукою коснуться зари…

Мы за временем не наблюдаем,
Мы стремимся объять небеса.
Мы свободою Жизнь наполняем,
И наш путь, словно след колеса…

Мы момента бесценность вкушаем,
Нам дороже всего – каждый миг.
Мы судьбу свою сами решаем. –
Вместо лиц видим истинный лик.

Мы беспечно стоим на краю. –
Нам бескрайний дарован простор
Мы ни раз побывали в Раю
И без слов мы ведем разговор

Мы закрытыми видим глазами,
Мы от лени в «безделье» творим.
Мы всего добиваемся сами.
На руинах мы строим свой Рим!

Снова обществу вызов бросаем! –
Мы ломаем устои веков.
Новый мир мы, - как книгу листаем. –
Не для нас: жить в стране дураков.

Никогда ни к кому не взываем,
Но держим мы факел в руке. –
Новый путь мы для всех открываем,
Видя Солнечный Свет вдалеке.

Мы с распахнутой настежь душою,
Мы отбросили прочь суету.
Мы крадемся за целью-мечтою,
Мы хватаем ее на лету!..

Мы себя ежедневно теряем;
Мы весь мир обретаем затем.
Мы другим, как себе доверяем.
Мы – свобода от общих систем.

Мы друзья друг для друга навеки
Мы все вместе – душою одной.
Мы едины, как в море все реки,
Мы едины, как мир наш родной!

Нас единая цель окрыляет.
Мы стеной друг за друга стоим.
И романтик свой дом оставляет,
Что бы после вернуться другим.

Нам все «новые вести» – не новость
Мы не держим души нашей крик.
И с улыбкою смотрим мы в пропасть. –
Даже смерть нам – торжественный миг! –

Ведь «конец» – это только начало;
Мы Жизнь прочитаем до точки.
В Жизни нашей уж было ни мало, -
Пусть яркими будут все строчки!

Мы романтики Вечного Лета;
Мы романтики Вечной Зимы!..
Мы хранители Лунного Света,
И Мира хранители – мы!..

Вдруг он перестал петь, и коротким кивком указал чуть в строну. Там впереди, на обочине располагался какой-то лагерь: стояли палатки, горел костёр... И порядка сотни людей расположились здесь, посреди поля.
Машина остановилась и мы вышли. Приняли нас в этом поселении очень радушно, предложили погреться возле огня. Атмосфера была довольно приятной и дружелюбной по отношению ко всем подневольным гостям. – Чувствовалась поддержка, так необходимая всем в этот час, понимание... Пострадавшим оказывалась посильная помощь. Это был оплот тех, кто выжил, и оттого, что каждый из присутствующих испытал весь этот ужас, - они были как никогда близки и едины.
Здесь мы познакомились так же с очередной группой странных людей. Почему странных? Дело в том, что они утверждали так: «Эта гибель – наше спасение». По их мнению, человеческое общество, мол, всегда накладывало множество излишних рамок, не позволяя жить так, как многим хотелось бы и заниматься тем, чем желаешь. Мол, если хочешь выжить в обществе, и заработать больше, чем на кусок хлеба, будь добр выполнять конкретные действия «на благо общества». И рамки эти, как они утверждали, порой доходят до абсурда.
Не знаю, я бы не был столь категоричен, ведь вне рамок общества выжить гораздо сложнее. Есть, конечно, недостатки, как и в любом сообществе, но не так, что бы раздувать из них бедствие. Однако при этом, слушая их, я и сам вспомнил случай из жизни: моя знакомая всегда мечтала стать художником, и рисовала она, на самом деле, просто замечательно(!) Но, увы, её родители считали, что художникам одна дорога – нищета. И поэтому они настаивали на том, что бы их дочь пошла учиться на экономиста. Конец истории этой, крайне печален... – без творчества, она день за днём увядала, а груз забот давил всё сильней,… и она ушла из этого мира, не представляя своё дальнейшее существование без рисования…
Эти же люди утверждали, что именно теперь, освободившись, они могут построить новое общество именно таким, каким хотят сами его видеть. Конечно, мне это показалось несколько утопичным, но всё же подавать вида не хотелось. В любом случае некая радость за то, что эти люди смогут наконец-то обрести себя, охватила мою душу. Однако в эту минуту в разговор вмешался широкоплечий, двухметровый мужчина. – Он лишь мрачно произнёс:
- Звучит всё это, конечно, красиво, но даже если бы это было возможно, - не суждено вашим мечтам воплотиться в жизнь – все удивленно посмотрели на него – Дело в том, что сюда со дня на день наверняка нагрянут химические войска, а у государственных руководителей свои взгляды на порядок…
От слов этих, душу невольно окутала тоска и жгучая обида. – Неужели так оно и будет? Обретя в страданиях свободу, они тут же её потеряют? Но думать об этом не хотелось. Более того, мысли как-то и сами пробегали мимо сознания, лишь изредка самым краешком касаясь его.
Хоть мы и находились уже относительно далеко от эпицентра, и здесь было гораздо спокойнее и безопаснее, но я, Олег и Надя, всё же решили отправиться дальше. В основном причиной того были опасения о том, что одежда и все вещи вокруг, были заражены. К тому же возникали мысли о том, что в городской больнице нам хоть как-то смогут помочь... – Да, надежда умирает последней, особенно когда это касается жизни и смерти. А жить-то очень хотелось!..
Простившись со всеми, и одолжив машину, мы тронулись в путь, оставляя позади километры дорог. Всё кругом казалось безжизненным и пустым. Даже здесь всё увядало и засыхало, а птицы и звери, похоже, уже давно покинули эти места. Но впереди, над горизонтом, медленно-медленно поднималось Солнце! Оно пережило эту ночь, как и мы, и теперь восходило, принимая мир в свои светлые объятия. Оно озарило чёрную землю своими теплыми лучами. За пеленой серой дымки, свет его казался тусклым, приглушённым и даже немного тёмным, но, всё же, возвещая о начале нового дня, он словно говорил: «Возродится мир, будто феникс из своего же огня! Родится он заново. И наступит новая Жизнь!»
…
Неожиданно впереди, прямо перед собой мы увидели «стену». Дорога была перекрыта, а ближайшие районы оцеплены небольшим забором из колючей проволоки. Кругом ходили военные, одетые в защитные костюмы.
Когда мы подъехали ближе, нас попросили остановиться и выйти из машины. Как оказалось, здесь находилось много таких, как мы людей. Машины стояли на обочине в ряд. В небольшом палаточном городке расположились жители погибшего городка. Нас тоже отвели туда. Вскоре к нам подошли ещё двое военных, с какими-то датчиками, которыми они провели возле нас. – Прибор затрещал. Один из них сказал: «Всё ясно. Тоже «Б»» - мы лишь недоуменно переглянулись.
Сидя же в самом «городке», Олег вдруг произнёс:
- Странно… нам даже не сменили одежду, не дали возможности омыться, хотя в подобных случаях, по-моему, это самое первое, что необходимо сделать…
В этот момент в разговор вмешался старик, сидевший неподалёку:
- Если только у них нет другого распоряжения – его всего трясло, а голос звучал, перепугано и прерывисто.
- Что ты имеешь в виду? – спросил я.
- Я – совершенно ничего... А вот им, п-похоже, легче избавиться от заражённых, что бы не подвергать опасности здоровых... – его слушали уже не только мы, но и все, кто сидел рядом.
- Подождите, но ведь… - не успела Надя договорить, как сюда вошли несколько солдат и, указав на нескольких человек, в числе которых был и тот старик, сказали следовать за ними. Верить действительности как-то совсем не хотелось, и разум пытался придумать множество причин-оправданий, происходящему на наших глазах, но сердца всё же готовы были выпрыгнуть из груди... Пройти через всё то, через что прошли мы, и столько испытать, но в момент, когда, казалось бы, вот оно, спасенье,… - Нет, этого не может быть! Мы решили тихо последовать за ними до угла и проследить. Их отвели на задний двор, и... просто расстреляли... Ни звука не раздалось в воздухе. Но вдруг стоявший рядом с нами человек, поднял крик, и началась настоящая паника. Некоторые попытались перебраться через ограждения, но всего один точный выстрел, и их тела так и оставались там висеть. В поселение зашли десятка три вооружённых людей, которые начали в упор расстреливать обречённых... Мы, не веря своим глазам, стояли на месте.
- Сюда!.. – тихо окликнул нас чей-то голос. Юноша стоял возле ограды – Я сразу понял, что здесь что-то не так, и успел сделать подкоп... Вместе у нас больше шансов, что хоть кто-то спасётся.
Мы незамедлительно поспешили туда, но Надя стояла, словно парализованная… широко раскрыв глаза, она смотрела, как один за другим падают на землю люди, ещё минуту назад счастливые и уверенные в том, что они чудом спаслись, и их жизням больше ничто не угрожает…
«Всё было зря... Мы спаслись лишь для того, что бы погибнуть здесь» - шептала она – «Погибла последняя надежда…»
- Надя! – что есть сил, кричал Олег, но она его не слышала. И тогда он помчался на помощь сестре. Солдат стоял напротив девушки, а она смотрела на него своими безжизненными, стеклянными глазами… Выстрел!.. и пуля пронзает грудь Олега, успевшего в последнюю секунду заслонить собой сестру. В эту минуту к Наде пришло сознание, и она со слезами на глазах пыталась обнять мёртвого брата, но в тот момент я схватил её за руку, и мы побежали к спасительному «выходу».
Когда бежишь к лесу, и видишь, как один за другим падают замертво, бегущие рядом, душу охватывает настоящее отчаяние. – Даже если успеем, то дальше что? Они ведь всё одно, - найдут... Но это сейчас не важно… одна единственная мысль: главное – успеть!..
Вот он, лес, - на расстоянии вытянутой руки, но... Свист пули, и Надежда падает на землю. Я хотел подбежать к ней, и помочь, но она кричала, что бы я спасался сам. Она кричала, что и без того уже обречена... ……… Никто не знает, насколько мучительно было сделать этот шаг... Боль всего пережитого, не сравнится с болью этого решения... Да, я оставил её... После я постоянно видел её взгляд перед собой, когда вспоминал о той чёрной ночи…
Дальше всё, как в тумане... Помню, что споткнулся и упал в какой-то овраг. Сил подняться уже не было. Не знаю, сколько я там провалялся, но проснулся я, судя по тому, что Солнце было прямо надо мной, - ровно в полдень. Поразительная картина открылась моему взору! Хотите – верьте, хотите – нет, но лес начинал оживать! Это было удивительно, но кругом росли цветы; молодая трава пробивалась сквозь ковёр старой, засохшей... Божья коровка подлетела и села мне на руку.
«И всё же, жизнь сильнее!» - подумал я – «Человек губит себя, и весь мир вокруг, но Мать-природа залечит свои раны... А человек – нет. – Воспоминания останутся глубоким шрамом на его душе».

* * *

Рука моя уже почти не держит ручки... Я чувствую, как силы покидают меня. Похоже, жить мне осталось совсем не много. И теперь, вспоминая ту ночь, мне так много хотелось бы сказать вам, моим потенциальным читателям... Но ограничен я во времени, потому скажу лишь о самом главном.
Раньше, я так же, как и вы жил самой обычной, ничем не примечательной жизнью. Я не искал чего-то большего, стремился найти работу попрестижней, да поприбыльнее, срывался по пустякам... В общем, перечислять, я думаю, нет смысла. Одним словом, жил так же, как большинство людей, ни о чём другом не задумываясь. Однако лишь один день в корне изменил всё. И жизнь после того, ценю я даже больше, несмотря на всё то, что пришлось пережить. Эх, как бы я хотел повернуть время вспять, и всё исправить... Жизнь прожил бы я иначе – это уж точно. Не знаю, почему я раньше не замечал столь простых и очевидных, казалось бы, вещей!.. Лишь столкнувшись с трудностями, я осознал это. Но неужели нужно было обязательно пережить подобное, что бы понять?
Да, я наивно надеюсь, что, рассказав о своей жизни, я хоть кому-то смогу помочь... Сам же сейчас думаю: как бы я отнесся к такой истории до злосчастного события? – наверняка воспринял бы так же, как воспринимает самый предвзятый критик, какую-нибудь детскую сказку. Да, я бы и сам увидел в ней лишь пустые слова, неумело собранные в сухой текст, так и не заметив смысла. Впрочем, разве это важно?
Вам этого не видно, но сейчас я усмехнулся на все эти свои мысли, и в очередной раз воспоминания пронеслись у меня перед глазами. Сложные и многогранные законы мироздания, а так же некоторые ложные принципы, которые человечество повесило над собой – всё это я видел. Видел и то, как меняются люди, оказавшись в критической ситуации; как забывают о дружбе, чести, любви, сострадании; как ради спасения собственной жизни, готовы в прямом смысле, идти по трупам; как начинают бояться собственной тени, и перестают доверять даже самим себе. Видел и то, как деньги изменили сознание людей, - что даже в столь тяжёлый для всех день, купцы остаются купцами, а некоторые даже стремятся наживиться на общей беде. Видел, как рушится привычный уклад, а с ним порой и всё, что есть в самом человеке, и для него больше не остаётся никого, ведь всем сознанием овладевает бессмертное «Я». На моих глазах вершилось бесчинство: «справедливое» и «единственно верное», когда государство, существующее для защиты граждан, не только оказывается неспособным его защитить, но при этом ещё и под маской «сострадания» и «заботы о здоровой части населения», истребляет больных из самых «благих» побуждений... На моих глазах рушились мечты, и умирали надежды... Погибало всё, что создавалось ранее. Но именно через этот пепел пробивался росток новой жизни!
Да, я многое смог сравнить и оценить. – Видел, как в тяжёлых мучениях и в большом сожалении по утраченному, погибали люди; и с каким безграничным и искренним счастьем, в тоже время, уходили из жизни верующие. Как «последние романтики» нашли в последнем дне то, что остальные не могли увидеть ни в чём. Для одних это было концом, и крушением всего, но для других это было лишь началом начал. Видел я и тех, кто хотел «жить», и любой ценой хотел «выжить», и тех, кто продолжали Жить, или начинали всё с чистого листа. Разные… разные судьбы! И разные перемены... Кем мы были, и кем стали... – На моих глазах, мой друг так беззаветно пожертвовал собой, что бы спасти жизнь сестры, а она, прогоняя меня, спасла жизнь мне... Была ли эта самоотверженность; это благородство, в их крови доселе, или родились они в ту ночь? – не знаю. Знаю одно: они очень отличались от тех, кого мы встречали порой на пути...
Многому я был свидетель (и об очень многом я не успел рассказать вам), а потому я знаю… - как бы там ни было, а Солнце взойдет! Мир снова отряхнет с себя пыль ошибок наших, и даст нам возможность всё изменить!..
       Но и сегодня, всё в наших руках…

Друзья, начните же новую Жизнь!