Банальная история

       Ян сидел, бессмысленно уставившись в окно. В голове грохотали, с трудом переворачиваясь, тяжелые мысли: «Как это могло случиться в моей устроенной жизни? Именно сейчас, когда не хочу я ничего менять, когда добился я всего, что планировал, и только размеренная жизнь ждала впереди».
       Он почти не помнил ее лицо, и только хрупкое тело смутно белело в его воспоминаниях. Это случилось три месяца назад на Мишкиной даче. Они с друзьями напились, и он сам не помнил, как завалил на широкую кровать ту девушку – Мишкину сестру. Кажется, она приехала из Нижнекамска, или другой такой же дыры. Впрочем, какая разница. Девушка была беременна, и как сказал вчера по телефону Мишка, беременна от него. Эта новость гвоздем засела в голове и всю ночь не отпускала виски. Нужно было срочно как-то выпутываться из этой неприятной ситуации и разговора с ней ему не избежать.
       - Ян Владимирович! – наверно Николай уже не в первый раз повторял его имя, потому что все молча сидели, с недоумением уставившись на своего шефа. Яну пришлось включаться в обсуждения и он, напустив на себя важный вид, усиленно кивал головой, слушая своих подчиненных.
 
       ***

       Ян позвонил Мишке и назначил Вике встречу в кафе. Он уже начал с раздражением поглядывать на часы, когда она, наконец, вошла, отряхивая зонт – худая невзрачная девушка в поношенном сером плаще. «Сколько же я выпил тогда? Не удивительно, что не запомнилось ее лицо – серая мышка» - брезгливо подумал Ян.
Она молча села напротив него, опустив глаза, словно в ожидании приговора.
       - Миша все рассказал мне. Ты уверенна, что это мой ребенок?
       - Кроме тебя у меня здесь никого не было. Я приехала полгода назад, а врач поставил срок тринадцать недель. Это почти три месяца. Я не стала бы обманывать, но если ты сомневаешься, я…
       Девушка порывисто встала, намереваясь прямо сейчас бежать от этого чужого мужчины со стальными глазами, но Ян жестом остановил ее.
       - Поверь, Вика, - он с трудом вспомнил ее имя, - я не желаю зла тебе, но мне не нужен этот ребенок. Налаженный бизнес, отнимает все мое время. Ты с ребенком не вписываешься в это расписание. Извини, может быть, я говорю излишне жестко, но ты должна сразу понять, что если решишься рожать - помощи от меня не жди. Могу только дать тебе деньги на операцию в самой лучшей клинике. Решай.
       - Я ничего не хочу от тебя. Этот ребенок будет лишь моим, я рассказала о беременности Мише только потому, что многим обязана ему. Мне не нужна твоя помощь, я справлюсь.
       «Как же, справишься, Мишка только и смог, что в библиотеку тебя пристроить. Копейки ты там получаешь. Рассчитывала богатого мужика потрясти, не выйдет у тебя и не такие дуры меня охомутать пытались, а ничего у них не вышло. Не первая ты меня на ребенка ловишь, обломаешься» - зло думал Ян. Он рассчитывал быстро уговорить ее на аборт, но дело похоже затягивалось, и он предпринял последнюю попытку:
       - Если тебя, все же интересует мое мнение, то я настаиваю на аборте. Подумай, на кого повесишь ты этого ребенка. Тебя, Мишка еще терпит, но вряд ли нужен ему чужой орущий младенец дома. А его жене так ли уж нравится твое присутствие? Квартиру тебе снимать не на что, придется уезжать обратно в свой Урюпинск.
       Жестокие слова темными каплями упали между ними, и Вика с горечью поняла, что зря рассчитывала на его поддержку.
       - Все равно, ребенка убивать я не стану. Тебя в известность я поставила, а дальше - как хочешь.
       Так и попрощались они, каждый со своим мнением оставшись. Проглотила Вика горькую обиду, но не одна теперь она была, смыслом наполнилась жизнь, и манило ее детской улыбкой будущее.

       ***

       Его снова засосала рутина будней. С головой, окунувшись в работу, он старался не думать о неприятном разговоре, считая проблему решенной. С каждым днем все дольше засиживался Ян на работе, вникал во все проекты, перепроверял и правил многократно и без того грамотно составленные документы.
       Заполняя делами каждую минуту, он все дальше оттягивал момент возвращения домой в надежде, что после душа усталость свалит его и сон подарит забвение. Но с недавних пор крепко спавшая совесть вдруг очнулась и громко заявила о себе, не давая уснуть долгими ночами. Ворочался он с боку на бок, мял сильными руками подушку, но и задремав, видел укоризненно смотревшую на него Викторию, гладившую ладошкой свой округлившийся живот.

       Пятница – свободный день и его подчиненные разъехались рано, стараясь поймать ускользавшие теплые осенние деньки. Он тоже рванул с работы, в надежде расслабится, отдохнуть с друзьями. Но многочисленные знакомые разъехались по дачам, не позвав его в гости, а единственный друг Мишка, к которому он мог явиться без приглашения, стал недоступен для него, проснувшаяся совесть не пускала, было стыдно.
       Ян купил в магазине водку и, поколесив по городу, вернулся в молчаливый офис. Зажав в руке бутылку, он целенаправленно двинулся в конец коридора, там за стеклянной дверью вечно коротал вечера Марк Григорьевич. Весь офис ходил, по мере необходимости плакаться ему в жилетку, не избежал этой участи и Ян.
       Долго говорили они, прежде чем решился Ян задать интересующий его вопрос.
Хмуро посмотрев на Яна, сказал Марк Григорьевич:
       - Не принесли мне радости дети. Всю душу вложили мы с женой в их воспитание. Где же теперь они? Старшего не видел я два года, младший уехал в Израиль пять лет назад, он звонит по выходным, отрабатывая сыновний долг. Даже мать не зовет он в гости, внуков только по фотографиям мы знаем. Зато пополняют дети наш счет каждый месяц, свое спокойствие покупая. Теперь они могут с гордостью говорить друзьям, что помогают старым родителям, и прибавятся балы их бессмертной душе. Не тратим мы с женой эти деньги. Пусть останутся им после нашей смерти две глянцевые карточки – цена нашей любви.

       Молча слушал Ян, согласно головой кивая, вспоминая своих родителей. Именно родителей - маму и папу. У них никогда не было семьи, он в самом раннем детстве почувствовал царившее в их доме отчуждение, но считал, что так и должно быть. В первый раз, придя в гости к соседскому мальчику Вите, он сначала поразился его шумной веселой матери, побаивался его отца весело игравшего с ними в разбойников. А потом понял, это с его родителями что-то не так. Холодно и тоскливо было у него дома. Каждый день его родители выполняли надоевшие обязанности – ходили на работу, готовили, стирали, смотрели телевизор, целовали сына, интересовались его учебой. Они приходили на школьные вечера, где Ян неизменно выступал, ездили вместе на море, вешали в рамочки дипломы сына, но не любили его. Не понимал Ян странных их отношений, порой казалось ему, что ненавидят они друг друга, страшную тайну скрывая, и общий ребенок крепче оков связал их - чужих друг другу людей, ставших жертвами глупых условностей. Но может быть, слишком сильно любили они когда-то друг друга, а потом перегорели навсегда, не выдержав напряжения. Так и не узнал Ян правды. Идеальными казались эта пара со стороны и ставили в пример родителей Яна на всех школьных собраниях. Ни разу не ругались они и даже разговаривали редко, тишина и ледяной покой жили в их доме. Не мог он изменить этого, зато владел своей жизнью, и едва достигнув совершеннолетия, переехал в пустующую дядину квартиру. Они даже не попытались его удержать. Теперь и на их счет текли блестящим ручейком электронные деньги, и почти не бывал Ян в их пустой квартире.
       Задумался он вдруг – «Что если важным и значимым был я всегда для них, просто не умели выражать родители свои чувства и глубоко в себе прятали любовь к своему ребенку?». Но отогнал Ян от себя глупую мысль и, попрощавшись с Марком Григорьевичем, уехал домой.
       Долго не мог он уснуть и, выкурив последнюю сигарету из пачки, принял две таблетки снотворного, после чего, наконец, забылся беспокойным сном.

       ***

       В субботу он позвонил Мише, устав от неизвестности, и решил еще раз попросить повлиять на Вику. Почти ненавидел он эту девушку одним появлением перечеркнувшую его спокойную жизнь. Думал, что если исчезнет она, частицы его, лишившись, снова вернется он в привычную колею и заснет непробудным сном злодейка – совесть.

       Мишка гулял с собакой в парке. Арчи подбежал, радостно виляя хвостом, и Ян потрепал большую лобастую голову. Это он подарил пять лет назад крошечного щенка овчарки Ковалевым и вымахавший в огромного кобеля черный комочек считал его своим.
       - Здравствуй, я хотел о Вике поговорить. Что она решила?
       - Мы постоянно твердим ей одно и то же. Юля уже мозоль на языке натерла. Но она уже все для себя решила. Сколько раз я ей говорил, что не получится из тебя отец. Молодая еще, встретит хорошего парня, вот ему и родит. А ты… не обижайся Ян, хоть и люблю я тебя, а сволочь ты последняя. Сколько баб ты обидел, и не счесть теперь. Даже Юлька моя тобой брошена была.
       - Ты меня виноватым считаешь?
       - Нет, разве можно винить собаку, что кусает. Лишь инстинкты да природа влияют на нее. Так и ты живешь, не задумываясь, чужую жизнь, походя топча.
       Хотелось Яну возразить, крикнуть, что не прав Мишка, но молчал он, глотая справедливые слова друга и нечего было сказать ему в свое оправдание.

       Неторопливо брел Ян по асфальтовой тропинке, и тяжело было у него на душе. Переливался солнечными красками теплый день и полон был парк детьми разных возрастов. Помимо воли притягивали его взгляд яркие детские куртки, и веселые голоса влезали в уши, взрывая мозг. Он смотрел на счастливых родителей с гордостью наблюдавших за своими детьми и чувствовал себя лишним здесь.
       Тоска упрямо грызла его сердце и впервые тогда мелькнула крамольная мысль: «А может быть пусть будет он – его ребенок…».

       ***

       Сегодня Ян ночевал у Ланы – молоденькой модельки с замашками светской львицы. Чаще других бывал он в ее квартире, она не спрашивала ни о чем и как должное воспринимала его неожиданные визиты, равнодушно принимая дорогие подарки. Все просто и понятно было в их отношениях – ночной сэкс и кофе по утрам.
       Надеялся Ян забыть в жарких ласках запутавшуюся свою жизнь, но не приносило ему удовольствия молодое тело и только раздражали ласковые руки девушки.
       Понял он не скрыться от себя, мрачные мысли не дадут покоя – «Прав, прав Мишка. Сволочь я последняя… Влюблялся, горел, а потом бросал не думая, через их боль переступая… Но ни одна не смогла остановить, зацепить. Все мимо прошло, так и не любил ни разу, а мне уже тридцать пять, с чем я останусь? И даже Юлька, помню, как плакала тогда…, а Мишка пригрел, утешил, теперь они счастливы и дочке семь лет, а я в пустой квартире один…».

       Весь мир, словно сговорившись, ополчился на Яна, в каждом взгляде, в каждом разговоре только одно ему слышалось. Обрывки фраз будоражили мозг, не давая покоя.
       - Папа, папа идем скорее, ты же обещал … - тащил ребенок отца за руку возле его машины.
       - Обязательно заеду за Леночкой в садик, ты не беспокойся, ну как-нибудь два дня мы просуществуем без тебя… - слышал он разговор, стоя в пробке.
       - Тася, не бегай так по ступенькам, ножку подвернешь… - поучала соседка свою внучку.
       - Нет, мы не будем брать эти конфеты, посмотри, ты уже набрал целую корзинку, папа нас заругает… - ласково уговаривала малыша женщина в супермаркете.
       - Ян Владимирович отпустите, пожалуйста, завтра на пол дня, у дочери соревнования в секции - умоляла секретарша.

       Ян срывался на сотрудников, пил вечерами, но упрямые голоса впивались в мозг, не давая покоя. Устал он бороться со своими мыслями, и уже почти смирился с грядущими переменами в жизни.
       Как-то торопился он, опаздывая на встречу, и выйдя из машины, увидел малыша бегущего к дороге за красно – желтым мячиком. Остановил Ян ногой веселый мячик и, протягивая его мальчишке, неожиданно для себя присел на корточки прямо в пыль. Текли быстро секунды, но остановилось время для Яна, перед ним расцветало улыбкой мальчишеское лицо и серые в желтую крапину глаза смотрели открыто. Только в пять лет можно так безусловно любить жизнь, радоваться каждому солнечному дню и влюблено улыбаться незнакомому мужчине в сером костюме. Оборвалось волшебство, увела упирающегося ребенка сердитая мама. Но целый день ходил Ян под впечатлением серых в солнечную крапинку детских глаз.
       Может быть, именно тогда принял он окончательное решение, и разжалась туго натянутая пружина внутри, наконец, вздохнул Ян свободно, удивляясь, зачем так долго сопротивлялся он неизбежному.
       Теперь уже не такими плачевными казались ему открывающиеся перспективы, и все чаше повторял он про себя - «Сын, мой сын», - словно пробуя, словно на вкус.
       Словно рухнули сдерживающие его оковы, и перевернулся мир Яна. Блуждала на его лице бессмысленная радостная улыбка, забросил он отчеты и графики на работе и целыми днями сидел в Интернете, читая статьи про беременность. В настольном календаре он вычеркивал недели, оставшиеся до родов, и уже не такой невероятной казалось ему мысль о женитьбе.
       «Когда-то надо жениться, почему не сейчас, не все ли равно Вика или другая девушка. Она, в общем-то, даже ничего. Приодеть ее, накрасить, в салон сводить, не знаю, куда там еще женщины ходят. Готовит она вкусно, тогда уплетали все ее пирожки с мясом. Благодарна она ему всю жизнь будет, что принял, не самый бедный он в городе и квартира трехкомнатная, дача опять же. Дома будет сидеть, сына воспитывать, может уютнее станет в его холостяцкой берлоге» - теперь радость приносили Яну такие мысли, и в своих мечтах видел он уже подросшего сына как две капли на него похожего.
       Теперь решил уже все для себя Ян, только не в курсе его планов была Вика, теперь главное место в его жизни занимавшая. Он думал, что самой собой должно как-то все устроиться, и было бы совсем не плохо, если бы она первой позвонила ему. Принял бы он тогда ее, скорую свадьбу назначив. Но Вика не звонила, и только Мишка прислал на мыло письмо, сообщив, что уезжает на год преподавать в Англию, про Вику не было написано ни слова. Подивился Ян холодному тону письма, но потом вспомнил, что не знает ничего Ковалев о его планах, и улыбнулся, предвидя удивление друга.

       Проходили дни, и все больше погружался Ян в мир своих фантазий. Бродил он по квартире, предвкушая будущие перемены, и уже приглашен был дизайнер для оформления детской комнаты. Но все также не решался он на самый главный в своей нынешней жизни звонок. Редко теперь он появлялся в офисе, передав свои полномочия заместителю, и ездил целыми днями по детским магазинам в надежде встретить Вику. Вполне устроила бы его случайная встреча и не пострадала бы тогда его гордость, все еще мешавшая ему сделать последний шаг.
       Никогда раньше не страдал Ян нерешительностью, и в бизнесе не было ему равных по скорости принятия решений, но теперь он медлил. Всегда нелегко ему было признавать собственные ошибки, и много раз он сбрасывал уже набранный номер. Злился он на себя за это, и ругал последними словами так не вовремя уехавшего Мишку, не оставившего своих координат. Много проще было бы решить этот вопрос с его помощью.

       А время летело и все меньше недель осталось до назначенного срока. Откладывать было больше нельзя, и Ян решительно набрал домашний телефон Ковалевых. Трубку никто не брал и после череды длинных гудков Ян понял, что дома никого нет. «Может быть вышла в магазин, или в больницу. Только бы ничего не случилась», на ходу натягивая куртку, он побежал к машине. Час пик, кругом пробки, он рассержено гудел стоящим машинам, не в силах справиться с нарастающим беспокойством «Почему не поехал к ней раньше, две, три, четыре недели назад? Чего я ждал?». С трудом объехав пробки Ян наконец попал на относительную свободную улицу и гнал машину подскакивая на неровной дороге. Торопился он навстречу своей новой жизни, еще не зная, что три месяца назад Вика, вняв голосу разума, сделала аборт.