Воинская часть- веселые минутки. Патриотикум

Начато 1 марта 2006-
       Воинская часть- веселые минутки.
       День 1.
-Эх нет лучше места, чем наша воинская часть – думал будущий дембель Леонид. Что еще надо простому человеку, а тут есть все что надо. На холме высилась солдатская казарма, вся сложенная из белых костей и не было для Лени уютнее места, чем это. Но мечтал он, как впрочем, и другие солдаты жить в казарме напротив, та была построена из костей врагов державы. Долгими зимними вечерами солдаты собирались у соседней казармы и, часами выковыривали кости врагов державы, чтобы затем использовать их по назначению. Кто делал из них ложки, кто-то зубочистки. А однажды особо догадливый и поэтому особо уважаемый всем контингентом части, сержант Голицын сделал из костей врагов вентилятор. И теперь враги державы, несознательно конечно, но, тем не менее, служили на благо патриотов. После этого случая все долго смеялись. А в казарме сложенной из костей патриотов долго ходила шутка: что-то у вас несет врагами отчизны. Леониду она очень нравилась. Правда потом сержант Голицын случайно отравился зарином, и шутка ходить перестала, собственно как и сам сержант. В тот вечер, когда сержант случайно вылил на себя полцистерны отравляющего газа солдаты собрались и долго смотрели как он постепенно умирал. Все, не исключая и Лени, представляли на месте Голицына врага державы и поэтому всячески над ним издевались. В общем не было места лучше, чем их воинская часть.
       Солдаты просыпались, как правило, рано. Все выходили на построение, после которого следовала жеребьевка. Это развлечение Леонид любил особо сильно. На плац не спешным шагом выходил майор Ублюдок. Сначала Леня очень оскорблялся, когда майора так называли. Он обижался строго до того момента, пока не понял, насколько майору не повезло с фамилией. Майор вышел на плац как всегда при параде. На голове красовалась желтая каска, издалека напоминавшая вантуз без рукоятки. Но, как объяснили Леониду – это была уловка, чтобы сбить с толку врагов Отчизны. На каске, как всегда красовалась имя спонсора. Ублюдок встал так, чтобы все видели надпись : Спонсор резни- прокладки «У»- кровь, не просто кровь. Каска удачно подчеркивала вытянутое и слегка опухшее лицо майора. Под опухшим лицом, находилась оставшаяся часть Ублюдка, одетая в военный камуфляж розового цвета. Сегодня же праздник, подумал Федя и улыбнулся. И тут майор своим внушительным писклявым альтом начал рассказывать про праздник.
       - Мы собрались здесь, в этот знаменательный день - начал он,- чтобы вспомнить о таком светлом и любимым народом празднике, как 8-ое марта. Вы знаете, что значит для солдата этот праздник?
       - Да! – хором сказали солдаты.
       Ответа и не требовалось. Вся воинская часть любила и ждала этот праздник, ведь только в этот день солдатам платили за убитых женщин и детей. В прошлом году, то есть на первом году своей службы Леня принес трех мертвых детей и отрезанную голову женщины. Сам майор пришел поздравить отважного новичка и подарил Лене велосипед. Кроме того, именно в этот день разрешались так популярные среди солдат самоубийства.
       Вчера в казарме все долго обсуждали, кто и как будет кончать с собой. Гена- милый парень с кровати напротив сказал, что он наверно подорвется тремя гранатами сразу.
Все в казарме одобрили прекрасную идею и долго хлопали Гену по плечу, поражаясь его смекалке. Лене не пришло ничего в голову, и он решил с этим подождать. Всегда успеется - справедливо подумал он. Из раздумий Леню вывело нависшее над ним лицо майора.
       - А вы солдат Львов, что думаете по этому поводу - спросил нависший майор.
       - Мы все подохнем как патриоты великой Отчизны - как и полагается, ответил Леня.
       - Вот - пропищал Ублюдок- смотрите и учитесь. Солдат Львов показатель собранности и целеустремленности- пример для всей части!
       Для Лени это была высшая похвала, и он покраснел.
 Другие солдаты часто завидовали Лене, потому что именно его кровожадность, цинизм и жестокость, а также непримиримая ненависть к врагам Отчизны ставили в пример всей воинской части.
       Начиналась жеребьевка - одному из Солдат выпадал жребий (как правило, отрубленный палец врага Отчизны, с отрубленной фалангой, в то время как другие вытаскивали целые), затем этот солдат должен был на своем примере показать,- как не надо воевать с врагами державы, тем самым, пробуждая в солдатах чувства самоконтроля и самосовершенствования во благо великой Родины. А фотография великой Родины висела над кроватью у каждого патриота. На желтом фоне плаката была черными чернилами изображена стройная девушка в косынке и пышном бальном платье. В правой руке она держала белую розу, а в левой отрезанную голову не патриота. Кровь, ручьем лилась на землю заливая поганый вражеский флаг. Родина улыбалась, а текст внизу сообщал: Наша Родина прекрасная и кровожадная – победа за нами.
       Внизу было подписано, но уже от руки: Нас от крови спасет прокладка У.Прокладка У - Родина в безопасности.
       Жребий выпал солдату Демьянову. Все одобрили этот выбор майора, потому что солдат Демьянов давно уже прятал передачи от своих родственников, которые потом съедал один, этим он вызывал неодобрение всей части, а в частности младшего воинского состава.
       Солдату Демьянову вручили в руки автомат без обоймы, как показатель несобранности и неорганизованности солдата, а затем его выкинули за ограждение, прямо на минное поле. Все с ехидной ухмылкой провожали в последний путь солдата Демьянова. Мало кто ему сочувствовал, да это было и не нужно. Леня напряженно смотрел, как солдат пробирался через заросли колючей проволоки, взбирался на деревянные перекладины, и все дальше и дальше полз по минному полю к этому(столь желанному) краю. Все, как всегда, сосредоточилось на краю. Как истинный патриот Леня это понимал более чем прекрасно. В искрящейся тишине прозвучал взрыв. Даже не взрыв, так легкий хлопок. Но
Внимательный слух патриотичного Леонида уловил этот хлопок, и он повернулся в сторону шума. Ничего знаменательного не произошло. Солдаты с недоумением посмотрели на ползущего без стопы Демьянова.
       - Почему он не идет, как полагается патриоту - подумали недоумевающие солдаты.
       - Потому, дебилы отмороженные - подумал ползущий по минному полю и проклинающий все признаки патриотизма фактически безногий солдат Демьянов.
       - Ай, ай, ай, как нехорошо так думать - в свою очередь подумали солдаты и дружно засмеялись над убогим , не понять почему безногим Демьяновым.
 - Урод!!! - во весь голос крикнул Леня.
Леня наблюдал. Демьянов все полз и полз сминая под своим телом все эти ненужные миллиметры , сантиметры, метры. Скоро он прополз все минное поле. Затем, взяв в руки незаряженный автомат солдат Демьянов грудью рванулся на пулеметный дзот. Он прыгал на одной ноге , что есть мочи размахивая окровавленной культей , помогая себе в движении. Что было силы он, навалился на отрыгивающий свинцом пулеметный ствол и затрясся как в судороге. Леня, улыбаясь, смотрел на все это и поражался «непатриотизму» солдата Демьянова, как можно думать о своей жизни, когда твоей смерти ждет вся часть.
       Тело Демьянова сотрясалось от соприкосновения со свинцовыми друзьями патриотичного дзота. Но внезапно Демьянов оторвался от смертельного дула и, принимая в спину очередную порцию свинца, направился в сторону стены из минометов. Шеренга солдат восхищенно зааплодировала. Разваливаясь по дороге, солдат Демьянов, тем не менее, двигался в направлении минометов. Все замерли в ожидании. Шея солдата была перебита в семи местах, и он плелся по размеченному полю, болтая переломанной рукой.
       - Он читает молитву- подумал Леонид внезапно. От этой мысли ему стало не по себе.
       - Он еретик – подумали все кроме Леонида, и внезапно заплакали.
       Демьянов уже бежал, подняв вверх левую руку. Он хотел, что-то крикнуть, но осколок мины, разорвал его голову и тот упал захлебываясь смехом.
       - Он есть. . .- эхом прозвучали последние слова Демьянова.
       - А тебя уже нет - в полголоса проворчал Леонид и пошел покурить, пока другие солдаты совочком собирали остатки Демьянова.
       Если повезет, будут котлеты, не повезет … тогда пельмени - подумал Леня и скрылся в дверях казармы. До утра оставалось еще о-очень много времени.
       Конец 1-го дня.
       Ночь
Всю ночь Леня спал и видел сны. Сны были самые различные веселые и грустные, страшные и смешные умные и глупые, но объединял эти сны патриотизм, им оные были пропитаны насквозь. Даже капало.
       Леня на секунду открыл глаза. На Леню капало с верхней полки.
       - Не сны, а жаль- с негодованием подумал он. Леня оторвался от кровати и опустил ноги на холодный пол казармы. От неожиданной боли Леня скривился. Патриотизм и любовь к Родине не позволяли ему закричать, и он со всего маху ударил головой о железную спинку кровати. Голова затрещала. Нога заболела сильнее. Но чувство патриотизма было удовлетворено. Леня поднял ногу на уровень глаз. Из пятки торчал здоровенный ржавый гвоздь.
       Еще один - пробормотал Леонид и, со всего размаху, вбил его в ступню ударом кулака , так как, по приказу Ублюдка, все острые предметы найденные в казарме должны быть прибиты к нашедшему их солдату собственно солдатом либо в принудительном порядке. По мнению Ублюдка это способствовало укреплению патриотизма, так как в солдате появлялся острый металлический стержень. Леня не стал утруждать майора вбивать в него гвоздь, и пока никто не пришел, сделал это самостоятельно. Посмотрев на проткнутую четырьмя гвоздями и одним бритвенным лезвием пятку Леня облизнул кровь с ладони и тут же вспомнил историю ефрейтора Куцко .
       Примерно две неделе назад к солдатам в казарму подселили ефрейтора Куцко. Это был здоровый детина с умным как у коровы лицом. У ефрейтора было две дурацкие привычки: расставлять по казарме мины ловушки и раз в полтора месяца откусывать себе по одному пальцу. С первой его милой шалостью смирились очень быстро. В первую же ночь взорвался Паша (никто толком не знал кто он такой , поэтому в памяти Леонида запечатлелось только его имя), взрыв бы вряд ли кого разбудил и может до сих пор бы взрывались солдаты по ночам. Но все дело в том, что голова Паши выбрала неверную траекторию полета и, удачно отделившись от тела, полетела в сторону кровати Леонида. Когда же она со всего разгона влетела, в какую то часть тела отважного Лени, тот, как и полагается солдату, не шелохнулся. Только его глаза выражали значимость пострадавшей части тела.
Увидев рядом с собой оторванную голову товарища, Леня повел себя, так как обычно ведут себя нормальные люди в таких ситуациях. Он поднял голову за волосы и, взяв двумя руками, повернул лицом к себе. Голова смотрела на него и улыбалась.- До свидания солдат, встретимся в бою - произнес нараспев Леонид и с размаху разбил голову о стену. После чего вытер руку о подушку и улегся спать.
       После этого случая все поняли, кто ставит мины в казарме, и теперь ходили более осторожно. Так бы и горя не знал в меру преданный Отчизне ефрейтор Куцко, если бы ни его
Дурацкая привычка номер 2. Он, почему-то лучше всех помнил свою жизнь до поступления в часть. Она наверняка была бездарна никчемна, абсолютно не боевая ни дружная не задорная и не настолько патриотичная, но, тем не менее, он точно помнил, что она была. Леня этого с уверенностью сказать не мог. Так вот, значит, в той своей прошлой, никчемной и бездарной жизни Леня пообещал себе, что за два года службы, считая с первого дня, он будет каждые полтора месяца в 23.11 отрезать себе по одному пальцу. Это он объяснял тем, что после выхода ему выдадут удостоверение инвалида, к которому прилагается прекрасное денежное пособие и на это пособие он сможет спокойно умереть в нищете и никчемности примерно за 10 дней. Когда удивленные новички спрашивали у Куцко зачем ему умирать в нищете и никчемности, тот лишь мечтательно улыбался в ответ и закрывал глаза. И вот однажды настал один из тех знаменательных дней. В 23.11 Куцко уселся на кровать и взял армейский тесак. Тот был выкрашен в синий цвет, а майор Ублюдок самолично нарисовал на нем ромашки. Куцко нравилось такое оформление тесака, и он радостно улыбался. После чего положил пред собой свою двупалую пятерню, затем, завизжав он саданул по ней тесаком. Тесак со свистом рассек воздух. И вошел в палец: он разрывал кожу, затем вгрызался мышцы и сухожилия, которые тоже не были способны оказать ему сопротивления. Топор пел, веселую заунывную песню:
       Я разрежу на куски
       Ноги руки и мозги
       Кровь люблю в расправе скор.
       Я убийца я топор тарам пам пам пам пум пум пум тарам
       Топор наслаждался собой и своей песенкой. Это было его место его Родина , как тут можно было не смеяться. И он смеялся. Смеялся, когда трещала кость, смеялся, когда та поддалась ему и разлетелась осколками по казарме. Топор упал на кровать, но сквозь смех он видел какие пируэты выделывает в воздухе отрубленный палец, как срывается за ним в погоню радостный Куцко , топор смеялся, когда Куцко запнулся о гвоздь торчащий между досок , смеялся когда на ходу тот вытащил его из ноги и отбросив прочь поднял с пола свой любимый отрубленный средний палец. На руке Куцко оставался лишь безымянный палец, так, что со средним пальцем в однопалой руке он выглядел весьма экзотично. Топор оценил эту шутку и засмеялся громче. Под надрывный хохот топора наступило холодное утро.
       В казарму вбежал взбешенный майор. Солдаты уже встали. Ублюдок покрутился по казарме. Вскоре его взгляд пал на Куцко.
       - Он!!! - провизжал майор и поднял с пола ржавый гвоздь.
       - Как же так можно?- хором произнесли удивленные солдаты.
       - Я больше не буду - промычал Куцко. По всему, он очень сожалел о содеянном.
       - Пожалеем его солдаты? – прокричал майор и дернул головой так, что розовая каска чуть не слетела с его продолговатой головы.
       - Нет, ни за что. Убейте его майор, пусть знает в следующий раз. Пошел вон Куцко!- вопили на ефрейтора необычайно озлобленно солдаты.
       Но тут чуткий слух майора различил слабый голос в толпе, произнесший: Пожалеем!
Взгляд майора уперся в, тогда еще живого Демьянова. Улыбнувшись, Ублюдок вышел из казармы. Два солдата тащили вслед него повисшего как мешок удобрений ефрейтора Куцко.
       На следующий день ефрейтора Куцко вернули в казарму. Теперь он висел на потолке подвешенный за вбитый в голову здоровенный гвоздь. Периодически ефрейтор сваливался с гвоздя, доставляя всем кучу позитивных эмоций. Затем его подвешивали снова. Вот поэтому теперь все солдаты учли, что самостоятельное вбивание, вколачивание или вкручивание острого предмета позволит послужить родной Отчизне подольше, нежели чем при помощи Ублюдка.
       Леня оторвался от воспоминаний и связанного с ними созерцания пятки. Он сделал над собой усилие, чтобы подняться и посмотреть что же на него капало. И тут вспомнил, что они уже три дня не выносили мертвых из казармы.
       - Наверно мертвый потек- успокоился Леня и вернулся в объятия Морфея, предварительно улегшись на свою койку.
       Засыпая на своей койке, Леня думал, что завтра пойдет заказывать себе гроб. В их части это было доброй традицией. На деньги, сэкономленные на обедах, солдаты заказывали себе гроб. Гробы были трех видов: деревянный, цинковый и плюшевый оранжевый гроб в форме медвежонка, который перед отправкой к родителям обвязывали красивой праздничной ленточкой. Сначала Леня хотел заказать себе именно такой. Но затем справедливо решил заказать себе скромный деревянный гробик, а оставшиеся деньги отдать на развитие и благоустройство родной части. Тем паче, что господин майор собирался на следующей неделе покупать два красивых дальнобойных огнемета. Лене очень нравилось, смотреть на огонь и поэтому мечта об огнеметах его очень грела. Он бы и вовсе не покупал себе гроб, но мысль о том, что его - патриота отправят так же, как некоторых жадных до денег солдат - в мешках с мусором, его не очень радовала. Поэтому первое , что он должен завтра сделать – это купить себе маленький уютный, но непременно патриотичный гробик. Правда, вот, куда его повезут, в столь чудесном приобретении, Леня не знал. Однако верил, труп его будет качаться в тихих руках любимой Родины. С этой радостной мыслью Леня рухнул в небытие.
       Ночь быстро подходила к концу.
       
 День 2-0й

И действительно, ночь подошла к концу гораздо быстрее, чем патриотические мысли проходят свой путь, от духа до дембеля - какая глупость иногда приходит в голову, подумал Леонид и проснулся.
       Плюнув на ладонь, он поправил торчащую прическу. И тут же произошло что-то не то.
Тихими, заунывными отрыгиваниями по улице лилась музыка Вивальди. Так солдаты-патриоты называли те нечистоты, что по утрам раскидывал перед казармой повар Шайтанов. Делал он это исходя из чисто благородных побуждений.
       «Шагая по дерьму, дойдем до пищи настоящих воинов»- так звучал лозунг армейской столовой. Хотя как-то один из служивших с Леней солдат Армэн обронил, что путь этот бессмысленный. Так как есть приходиться то же что разливалось, только с хлебом. Правда, после столь нелепого выражения не самоотверженного солдата в части больше не видели. А Ублюдок и вовсе заявлял, то что Армэна не было, то, что его отправили за границу. провоцировать врагов Отчизны. Как правило, это означало, что солдата обмазывали фосфоресцирующей краской и выпускали голого, ночью бегать вне зоны досягаемости вражеских пулеметов. Таких провокаторов называли «лампочки ча-ча-ча»- выплясывать им приходилось самые различные танцевальные па.
       Леня приподнялся и поглядел на разлитое дерьмо. Сегодня оно было очень похоже на «Концерт для мандолины». Есть придется примерно то же- с сожалением подумал отважный солдат.
       А казарма уже дышала новым днем. Койки заправлялись. Трупы выносились. А через всю территорию ангара, в котором спали солдаты - две лайки таскали труп мертвого космонавта. Откуда в казарме появился посланник космических войск, было непонятно. Но именно эти животные, по словам отважного Ублюдка, напоминали военнослужащим об их корнях и достижениях могучей страны.
       - Белка, Стрелка- закричали со всех сторон.
       Собаки остановились, но труп из пасти не выпустили. Кто-то кинулся к собакам с окровавленной ступней, какого то сослуживца. Но на псов это действо не произвело не малейшего впечатления. И животные чванно и в меру аристократично удалились.
       Именно за эту аристократичность и ненавидел этих псов отважный Леонид- выходец из пролетарской семьи ассенизатора и проститутки.
       
Правда, если быть точнее, своих корней он не помнил. А всю патриотичную историю его жизни придумывала прапорщик Клара, по прозвищу Мафусаил. Она возглавляла в их части «картотеку сущности солдата», которая и освежала в памяти отважных бойцов «истинную картину их жизни и чувственную грань познания собственного бытия». Именно эту формулировку из устава Леонид помнил наизусть.
       С самого первого дня, как только он приехал в часть, его запирали в комнату размером два на два метра. Периодически туда заходили два толстых солдата и пинали его ногами. Били Леонида только на заре его патриотической службы и только по трем пунктам.
       Толстые отважные солдаты называли их- неп, из, ди. Один находился в районе головы, второй около почек, а третий- ди, был когда то гениталиями. Стимулирование этих центров помогало юному солдату лучше адаптироваться в легкой и насыщенной армейской жизни. Регулярные избиениями проходили в духе горячей любви к родине. Солдаты приходили голые, их тела как набедренная повязка покрывал государственный флаг, а на ногах были непременные желтые тяжелые ботинки. Желтый цвет у них ассоциировался с цветом счастья,- которого так иногда не хватало нашей родине.
       Сначала Леня на избиения обижался. Но потом понял что это необходимо. И даже позволил удалить себе одну почку, когда ему сказали что она солдату ни к чему. Так как по уставу даже мочиться солдату не рекомендуется. Ибо это в высшей мере марает мундир.
       Избивали Леню три месяца. Сами солдаты называли это объятьями Отчизны. До которых, правда так и не дошло. Хотя Леонид уже подумывал на этом настоять.
       Но в один прекрасный день трое толстяков в ботинках попросту не явились в камеру. А Леонид с тоской в глазах, одиноко блевал кровью себе под ноги
       Но время, проведенное в части в пустую не проходило. Болью в висках часы проскакали по Леониду весь циферблат. После чего в дверь постучали. А затем вошла Мафусаил.
       Увидев женщину прапорщика, Леонид сразу - шестым чувством понял это Мафусаил. По-другому усатую стройную блондинку назвать было просто нельзя. Из-под бескозырки на Леонида смотрели два глаза - один в пенсне, другой карий. Форма с изяществом удава облегала стройную фигуру Мафусаила. Правда, вот из-под мини юбки, как бы невзначай проглядывали зачатки мужских половых органов. Мафусаил уже шесть лет активно пила гормоны. И иногда одеколон «Дипломат». Мечта дослужиться до мужика ярко светила впереди отважной и самоуверенной женщины. А майор Ублюдок даже сказал, что в случае надобности она может взять любой орган любого из солдат. Периодически она этим правом активно пользовалась. Не гнушаясь растущим зачатком.
       Все это проносилось в голове Леонида, пока Мафусаил заходила, пока закрывала дверь, пока расстилала коврик, пока усаживалась в позу лотоса, пока раскрывала журнал и пока закуривала папироску марки «Житан».
       - Прапорщик Клара - усатая девушка улыбнулась и выдохнула дым. Усы при этом слегка всколыхнулись как родная пшеница перед началом патриотичной уборочной страды.
       Леонид улыбнулся чему-то светлому и теплому. Но чему он вспомнить не мог - после трех месяцев избиений родина уже тесно держала его в своих ласковых объятиях.
       - Рядовой Львов,- прокашлял избитый, но довольный Леонид
       - Допустим – лучезарно улыбнулась, Мафусаил и начала работу.
 Нелегкий труд армейской службы прапорщика заключался в двух простых вещах. Первое - заставить Леонида вспомнить свое нелегкое, но в меру патриотическое прошлое. И второе - при желании попытаться солдата изнасиловать.
       В последствии Леня с тоской вспоминал, что в силу серьезно объятых Родиной гениталий вторая миссия прапорщика, так и осталась невыполнимой. О чем Леонид неоднократно жалел на воинских лучезарных построениях. Или при стрельбе по разрисованным врагам.

       Леонид вновь нырнул в воспоминания. И вспомнил урок истории. Ведь именно на этом прекрасном уроке они стреляли по разрисованным врагам Отчизны. Примерно раз в неделю, когда было солнечно, их приглашали в казарму номер три.
       Легендарная казарма номер три славилась в части, потому что в ней никто и никогда не жил, но там постоянно слышались различные голоса. Голоса эти не говорили ничего внятного, но один раз кто-то из-за стен здания обозвал Леню «козлом», что лишь добавило интриги строению. По словам всех солдат, эта казарма не строилась из костей, она была сложена из невиданного материала Кырпышш- солдаты уверяли, что это сама суть врагов отчизны. Леня очень долго сомневался, пока на уроке истории ему не объяснили то, что Кырпышш имя не очень древнего, но страшного врага Родины матери, который пытался завоевать ее невиданные широты. При этом, невиданный враг был один и на коне - настолько велика была его самовлюбленность и сила. Но не сдалась родина мать, а сломила коварного всадника. Подробности схватки отважные солдаты выясняли сами - для этого им показывали странные картинки. На этих рисунках они должны были сами увидеть как расчленяли, вешали или растворяли в кислоте коварного супостата. Сначала Леня видел лишь размытые пятна, но вскоре начал различать в них скрытые брутальные подробности великой победы. После которой, три поколения людских усмиряли демона Кырпышша в недрах патриотичных печей. В результате, вышла сила и из этого врага. А вот затем, мудрая Отчизна приказала сделать сотни маленьких гробиков, в которых поместили всю суть коварного злодея, и некоторые части коня. Затем разослали гробики эти по всем владениям Родины, чтобы в нескольких местах возвести такие казармы - в память о случившимся.
       После этой истории Леня плакал, потому, что только так он мог постичь все величие возведенного строения. Даже прозвучавшее из-за стен казармы несвоевременное сравнение с козлом, осенилось для него светом неизученной доселе истины.
       Свет неизученной доселе истины мерцал для Лени и во время его первых исторических стрельб. Весь курс назывался - «История уродов». В этих маленьких, но очень интерактивных занятиях, солдатам приходилось убивать людей в условиях различных исторических реалий.
       Леню наряжали в железные одежды и давали в руки дубину, потом цепляли на него гольфы и смешную форму, так же приходилось примерять самые различные раскраски современной одежды. После чего, навстречу Леониду выпускали определенную кучку людей, как правило, голых и глупых, а Леня их убивал. Делать это можно было по разному - люди были слишком глупые, к тому же иногда, им все же позволялись всяческие смешные наряды, (особенно были милы сердцу Леонида разрисованные рожицы, в их недолгом противоборстве со штыком прослеживалась некая гармония войны) все это, превращало уроки истории в самые увлекательные занятия. Единственное, что запрещалось удивительно способному Лене, так это упоминание Родины. Убивать надо было молча, при этом поощрялись нечеловеческие крики на всяких звериных языках, типа «Щвайн» и «ФАКЬЮЮЮ».
       По словам учителя истории, толстяка в свитере, издали напоминавшего патиссон, все это делалось не спроста. Так каждый солдат понимал, насколько бездушны и звероподобны все другие солдаты, и насколько прекрасен лик защитника Отчизны. Других солдат Леня никогда не видел, но почему-то верил - таких подонков надо убивать, ведь не зря на этом настаивает милая его Родина. Мысли о Ней, снова вернули отважного солдата к реальности.
       
       - Итак, Леонид насколько я понимаю вы из семьи ассенизатора и проститутки- лучезарно улыбнулась Мафусаил
       Да ну…хотел, было подумать Леонид. Но, потом сразу же укорил себя за непочтительные, не армейские и не честные мысли. Поэтому он просто опустил взгляд в кровавую лужу у своих ног и промолчал.
       - Прекрасно - продолжала Клара,- прекрасная семья. Профессии близкие к основным трудящимся массам. При этом массирующие чуткое самосознание простого гражданина.
       Это правильно, Леонид, что ваши родители выбрали этот благородный для Родины и Отчизны. С делами ваших родителей не плохо справляется и Родина-мать, но ей всегда, Запомните солдат, всегда, нужны такие отважные, а оттого горячо любимые и искренние помощники,- прапорщик задумалась и закурила вторую папироску.
       - Да, наверное, но я толком не помню - за эту фразу Леонид презирал себе последующие полтора года. Это презрение к своему недоверию жило в нем как вторая совесть. Только эта совесть была усатой женщиной в пенсне, при наличии зачатков мужского члена. В общем в полной мере отражала боеспособность, красоту и одновременно мужественность великой армии- гордости Отчизны.
       - Что наверно? - уже устало переспросила Клара. Ее карий глаз странно заблестел. Но она его вытащила. Протерла. И тот вернулся к привычной цветовой гамме и консистенции - Вы солдат ставите под сомнение мои слова? Оскорбляете родителей, достойнейших ваших маму и папу. Да вы не солдат вы урод, Ле-о-нид- каждый слог она выплевывала в лицо застывшему солдату, при этом ерзая в застывшей позе лотоса.
       - Я вас понял- пробурчал Леонид, отрясая в опухшего лица сползающие слюни прапорщика.
       - Фу- Клара выдохнула дым и улыбнулась- хорошо солдат, что вы не какой-нибудь там нигилист. Вы должны держаться камней! Камни это ваши мать и отец. Отрицая, столь монументальный пласт существования вы, тем самым ставите под угрозу существования фундамента, на котором гордо стоит наша великая Родина. А отрицание фундамента, уже подразумевает, что Отчизна может упасть. Упасть и опозориться. Вы рушите Родину не обдуманными фразами, сомненьями и собственной глупостью. Разрушение нашей Родины Матушки есть измена. А измена карается смертью - вы же не хотите умирать Леонид?- Клара закончила и затянулась «Житаном».
       - За родину я умру! Но не предам!- уверенно простонал Леонид
       - Правильный ответ рядовой- Клара поправила пенсне, - а теперь ты готов принять свое прошлое. Принять своих родителей и тем самым окончательно полюбить нашу Отчизну?
 - Готов!- искренне и легко признался Леонид
 - Молодец солдат, повторяй за мной. Эту клятву ты должен произнести сам. Итак, слушай.
 Леонид не долго вникал в слова клятвы. Они были просты и понятны как первый снег. В этом емком двустишии оттенялась вся любовь и искренняя преданность каждого их солдат. А для Леонида клятва стала еще и отражением его вновь обретенной в памяти семьи. Светлый образ отца ассенизатора и матери проститутки. Собрав всю силу, которая еще тлелась в его легких, солдат патриотично прокричал в заблеванные стены комнатушки.
 - ОТЕЦ МОЙ ГОВНО! МАТЬ МОЯ ****Ь! НО ВАС Я ЛЮБЛЮ РОДИНА МАТЬ!
       
 -ОТЕЦ МОЙ ГОВНО! МАТЬ МОЯ ****Ь! НО ВАС Я ЛЮБЛЮ РОДИНА МАТЬ!
       
       -ОТЕЦ МОЙ ГОВНО! МАТЬ МОЯ ****Ь! НО ВАС Я ЛЮБЛЮ РОДИНА МАТЬ!

Прапорщик Клара даже усом не повела. А просто как-то, по-отечески, улыбнулась. После чего, поднялась на ноги, свернула коврик, поправила пенсне, затушила сигарету, проронила скупую слезу и, вышла, хлопнув стальной дверью.
       Леня вновь остался один - усталый, но патриотичный. Ведь только что юный солдат обрел семью и родину.
 
 Леонид как будто выплыл из маленького омутка своих воспоминаний. На улице что-то кричали о любви.
       - Любовь! Любовь! – доносилось с улицы - Секонд-хэнд любовь!
Точно, вспомнил уставший от мыслей Леонид. Сегодня же снова праздник. Улыбнувшись, он встал. И натянув стоптанные сапоги, двинулся к выходу из казармы.
       В этот день - а этот день наступал в воинской части раз в месяц - именно в этот день к казармам подъезжали самосвалы. Мало того, что сами самосвалы были для солдат чудом и радостью. Так эти самосвалы были полны любовью. Немного не той, которой пылали все патриотичные сердца молодых людей. Скорее другой более низкой в буквальном смысле, пылало ниже. Так вот даже эти потребности Леонида и его друзей родина стремилась удовлетворить.
       - Секонд-хэнд Любовь!- кричали солдаты!
       - Любовь! Любовь!- вторил стройному хору водитель самосвала.
       К расчищенному небольшому газону собралась почти вся воинская часть. Несколько десятков бритых молодых людей спешно занимали очередь поближе к самосвалу. Издавна в казарме ходила поговорка - Любви наберись! Ни с кем, ни делись!
       Поэтому первым доставалась первая любовь, а последним остатки. Главный принцип Секонд-хэнд любви работал все время существования воинской части. А существовала она, по уверению Леонида с незапамятных времен.
       Построение солдат в ровные и четкие колонны контролировал лично майор Ублюдок.
Подравнивал ряды он бейсбольной битой с ликом бесстрашной Родины на позолоченной рукояти.
       Леня стоял в очереди примерно пятым. Впереди него неуверенно мялся старшина Васильев, а позади, изнывал от желания любить и быть любимым, тоже будущий дембель, Гриша Волосков.
       На ровном газоне выстроились три КАМАЗа. Три стройных колонны солдат готовились к этому дню весь прошедший месяц- и поэтому все решили спеть патриотичную любовную песню.
       - Поехали- внезапно крикнул водитель одного из КАМАЗов и открыл кузов. То же сделали двое других водителей. Поэтому патриотичной песни не вышло. Леня тяжело вздохнул, но морально собрался для любви.
       Из открывшихся кузовов КАМАЗов как шпроты из банки начали вываливаться тела. Тела были женские. Кое-какие тела еще подавали признаки жизни. Кое-какие были истыканы штыками и прошиты пулями. У кое-каких даже не хватало конечностей. Хрустящая, хлюпающая и стонущая каша вываливалась на газон. Когда из последнего кузова лопатой выкинули чью-то голову, прилипшую к борту спутанными волосами, очередь ожила и задышала.
       Леонид предвосхищал события. Когда минуют три-четыре человека, он сможет сам выбрать свою единственную любовь. Единственной она была по праву и закону. Многочисленные женщины уставом не допускались.
       Сам смысл и основная идея Секонд-хэнд любви был построен на этих принципах. Женщин в часть привозили с мест боев, зачисток и других профилактических войсковых операций. В специальных пунктах специальные люди,( сослуживцы Леонида называли их Эльфами. Мудреное слово подчеркивало ту сказочную атмосферу. Которую Эльфы готовили для солдат), погружали тела , а также обрывки девушек и женщин в особые самосвалы любви, которые и развозили приятные сюрпризы по всем войсковым подразделениям. Правда в наличии других частей Леонид не верил, поэтому он думал, что все самое лучшее везется к ним.
       Самым главным в такой любви считалась быстрая реакция, чувство меры, и природное чутье красоты. Леонида по собственному утверждению всеми этими талантами обладал в полной мере.
       
       - На старт! Внимание! Фарш!- в воздухе завис последний слог и солдаты по кадрам начали рваться к кучам тел из опустевших грузовиков. Леонид сразу почувствовал продавивший его локоть. Задний солдат кадр по частям появлялся в поле зрения глаза и все дальше кадр за кадром вырывался из-под левого плеча отважного солдата. Пасть, раскрыта, глаза, горят, потные пальцы сжимают, символ родины ( круг смятый сапогом). Улыбка солдата как бы перемещается на, уже отстраняющегося Леонида. Махина сзади идущего прорывается…и тут понеслась патриотическая песня любви.
       Солдаты накинулись на кучу как истинные сыны своей Родины. В нерешительности Леонид даже опешил. Действительно, я же пехотинец- подумал Леонид и рванулся за толпой.
       Огромная куча тел разила отвратительно. Сказочные войсковые Эльфы не справлялись с стандартами ГОСТа и привозили все что находили во время зачисток. Любовная куча напоминала девять сотен пауков, которых скидали в одну кучу и заставили плясать под прощание славянки.
       - Разбирайте девок, как горячие пирожки - надрывался майор ублюдок, пока толпа солдат вгрызалась в приятную кучу скинутых тел. Вытаскивали ноги, руки, головы. Кому повезло, находили живых. Кто был менее патриотичен и предан- мертвых. Большинство тел только на пирожки и походили. Большая часть были уже холодными.
       Но, как вспоминал, стоящий в стороне, Леня в части давно ходила связанная с этим душевная, почти семейная поговорка - Хороша телка к обеду. Никто ее не понимал и только повар Шайтанов ухмылялся.
       - Сначала панем эт серсенсес а потом поел и спать- шутил кулинар с сильным, но не ясным акцентом
       А Леня все быстрее старался пробраться к куче любви. Он тянулся туда всем сердцем, всей душей, всей своей патриотичной сущностью. Да и сам он просто видел, читал, как свалянная куча мертвых и живых дам, тянула к нему свои руки - осознанно или волею природой выпрямленные в хваткой надежде.
       И тут Леня увидел ЕЕ….
 Хотя сам Леонид увидел ЕЕ по-другому в ореоле веры патриотизма, и над всем этим висел гордый флаг Отчества. Полотнище гордо вздымало складки холста, на котором какой то древний художник пролил несколько цветов мазни. А под мазней сплошным сгустком тел возились, мешались и падали- женщины и мужчины, живые и мертвые, в большинстве своем патриоты, но некоторые любили Родину в прошлом. Но все они под цветастым полотном. Вперемешку с падалью и осенними листьями.
       - Как раз в тех тонах, что шорты на Ублюдке- с искренним умилением подумал Леонид.
Он сделал шаг к куче. И тут взвыла, серена, заискрились по лужам тени флага, выплыла из грязи втоптанная в топь, чья то рука. Вокруг кричали и смеялись, неслись стоны, клубы сигаретного дыма и после, патриотические песни.
       Леонид ступал по костям. Леонид плыл по грязи. Леонид улыбался.
 Кто-то не в меру преданно и дружески подставил Леониду подножку и тот, рухнул на землю, цепляясь ботинком за оторванную голову.
       Родина простит - подумал Леонид и поднял глаза к небу. Так как два выкатившихся глаза ничего особенного сами по себе не представляли, то отважный солдат метнул их в общую кучу любовных отходов.
       - ААА!- Раздалось с левого фланга, и Леня повернул голову.
 Одноногая девушка улыбнулся запекшейся кровью, и подмигнула Леониду.
Каким образом вполне живая девушка оказалась так далеко от общей, грызущей друг друга рвущей на куски свалки, Леонид не знал. Но он тоже улыбнулся и отдал честь лежащему перед ним инвалиду женского пола.
       Но было поздно. Внезапно для себя, отважный будущий дембель осознал, - падение идеалов свершилось.
       Леонид представил свой мозг – картонную коробку с цифрами по бокам. На одном боку была маленькая лесенка. И если по ней взобраться на 81 ступеньку, то можно упереться сразу в портрет. Там на этой коробочке с тремя рядами цифр красовался анфас родины, с зажатой в зубах крысой. Крысу Леонид называл - «ОНИ. Ведь враги не дремлют».
       Кадр сменился внезапно. Одноногая девушка вползла своими застывшими в кровь, губами, надрываясь, вползла на первую ступеньку этой маленькой лесенки. Перед маленькой картонной коробкой. А портрет Родины так криво ухмылялся.
       - ВСЕ!- вскрикнул Леонид и кинулся к окровавленной одноногой девушке. Он наклонился к ней и сжал ее застывшие окровавленные губы, тем, что у него осталось от собственного лица. Леонид оглянулся, подхватил даму под руки и, покачиваясь, побежал к казарме. Уже смеркалось, а отважному солдату очень хотелось ЛЮБВИ, и отдать честь.

       2-ая НОЧЬ

       Смеркалось сегодня в части подозрительно долго. По крайней мере именно в таком духе отважный Леонид оценил свои успехи на полях любовных сражений. Коротко и четко он отдал честь со всеми составляющими аксельбантами.
       - Любовь- прошептал уставший Михаил одноногой девушке- в любви с тобой я ощущаю себя трехногим табуретом, вибрирующим под военный марш.
       - Нет Ленечка вдвоем мы триколор- три наши ноги, три цвета родины.
       - Ты права Надя!- девушку к изумлению отважного солдата звали именно Надя. Изумление и восторженные возгласы по этому поводу носили глубоко патриотичный характер. Все дело в том, что имя Надя для солдат было дорогим любимым и практически канонизированным…

       Надежду очень любил даже известный ретроград Ублюдок. Именно Надежде посылал солдат все свои помыслы, верования и по совместительству стремления.
       Надеждой называлась огромная 30 литровая канистра мочи- здравница всей воинской части. Все дело в том, что в части Леонида все - начиная Шайтановым и заканчивая все тем же Ублюдком, крайне ценили дедовские рецепты.
       В воинской части раньше был свой медпункт- по крайней мере об этом говорила выжженная площадь с кое-как уцелевшей картонной табличкой
       
 «ВЫЖИЛИ ;;;;;»

 «СДоХЛИ ;;;;;
       ;;;;;
       ;;;;;
       ;;;;;
       ;;;;;
       ;;;;;
       ;;;;;
       ;;;»
       
Уставший Леонид с улыбкой вспоминал каждый момент когда он, с необъяснимой тоской стоял возле сохранившейся таблички.
 - Как же у них было радостно- тосковал Леня по когда то существовавшему медсанбату. Каждый раз отважный солдат представлял себя на место одной из мордочек. Как правило он думал о веселых улыбчивых ребятах, которые смеялись друг над другом даже во время боя. А потом все вместе гуляли по части и пели патриотичные песни.
       Но с другой стороны, размышлял Леонид. Ведь даже не смотря на солдатский подъем духа и жизнерадостность, эти бывшие солдаты никогда не познали радость воплощения дедовских рецептов.
       Никогда эти солдаты - размышлял Леня- эх никогда не встанут они спозаранку . Не выйдут с пятью шестью товарищами на площадь перед казармой, да не побегут по свежей росе плаца прямо туда- к Надежде. Да никогда не узнать этим ехидным рожам на табличке, что значит окунуться, да на морозце в свежую целебную мочу. И плескаешься в ней. И бултыхаешься. А товарищи улыбаются тебе,- выходи мол, сами хотим. А вылезать то ой как не хочется. Ведь лечит Надежда все заразы и хвори. И как лечит, с душой да с душком. Выходишь, обтираешься и бегом на плац,- радуешься и дню хорошему и родине могучей и рецептам дедовским солдатским да мудреным.
       А дедовский рецепт для 30 литрового чана мочи искал лично Ублюдок. А дедовские советы утверждали- что солдатская не патриотичность идет от дефицита мочи. А отсюда и желание ссать против ветра- не боясь наказаний. То есть неуставные отношения, не подчинение руководству и прочие непатриотизмы. Для изведения напасти- лучший рецепт чан с мочой.
       Как нашел рецепт и где обнаружил дедов для всех пытливых патриотов так и осталось загадкой. Другое дело что после обнаружения- появилась Надежда.
       
Хотя по поводу дедов слухи все таки ходили. Мол появился однажды в казарме старик. Старика раньше никто из солдат не видел. Да и не просто какого то конкертного старика. А вообще любого. Ибо как гласил огромный плакат на стене казармы – « Старики что хорьки- вони много толку мало». Одним словом не являлись усохшие старые хрычи элементами строевой песни да развеселой муштры, которую так любил уважаемый Леонидом Ублюдок.
       Но самое интересное, как объяснили смышленому Лене солдаты, что того старика в казарму привел именно Ублюдок. Ну по крайней мере в воинскую часть загнал. А в казарму престарелый хорек попал как бы случайно. Проходил мимо и зашел посмотреть.
       Но тогда на еще совсем зеленого Леонида дед произвел странное но в меру патриотичное впечатление.
       Тем ранним утром Леонид как раз сортировал пальцы. Как раз под его кроватью он с бережной теплотой хранил свою коробочку. В ней строго сортированными по цвету возрасту и размеры, лежали отрезанные фаланги его товарищей. Но чаще врагов.
       Дело в том что за неимением патриотичных забав поднимающих дух борца, солдаты по настоянию Ублюдка выдумывали их сами. Одной из таких и стал Фортель. Выкинуть фортель на пальцах любили все солдаты, даже только что прибывшие.
       Суть игры была просто и в то же время зачаровывала любого играющего в нее. Темной ночью солдаты собирались в тесный дружеский круг и всеми возможными силами пытались откусить друг у друга палец. Причем указательные пальцы поджимались а всеми остальным надо было вертеть так чтобы отвлечь прыгающего на тебя, в радостном экстазе, противника. В игру как правило собиралась играть вся казарма. И поэтому прыгать приходилось по всей площади. Главным было повторять – «фортель фортель выкуси. Откусил не быброси».
       В этой игре Леонид был чемпионом. За все свои почти два года службы он сыграл в игру один раз. Но сразу же был признан в ней вечным чемпионом и мирским судьей. Как объяснили ему старшие товарищи- за тягу к благородному патриотизму.
       Дело в том что на свой первый вечер Леонид пришел с дымовой шашкой. Ее он выторговал за тушенку и два презерватива. Их он в свое время выкрал у тогда еще живого Куцко.
       Куцко пропажи не заметил. А через несколько месяцев никто уже и самого Куцко не замечал- хоть тот и провисел в казарме добрых три дня. И в скором времени превратился, как шутили ребята, в сгнившего патриота. У того же у Куцко Леонид ловко выгрыз один палец- необходимую ставку в военной игре.
       Но ставки не потребовалась, как только отважный Леонид зашел в казарму он тот час же швырнул в лица своим сослуживцам шашку со слезоточивым газом. Когда все попадали умелый Леня отрезал у каждого из солдат по четыре пальца- в знак того что, отважный боец за дело Родины, может пойти в любом направлении и везде его ждут враги.
       128 победных трофеев он тут же распихал по карманам и заплакал. Это были первые слезы радости. Вслед за ним заплакали и все остальные солдаты. Они подползали к стоящему Леониду и сквозь слезы поздравляли того с красивой победой.
       Солдат же лишь улыбался- он повернулся и увидел что за правым его плечом висел плакат с изображением Родины. И Родина его понимала.
       
       128 пальцев Леонид разделили на девять категорий. И положил в сандаловую коробочку, которую выдавали всем солдатам «под мозги». В части эта вещь была необходимее всего прочего. Несмотря на то что весь военный состав часами объяснял солдатам как правильно обращаться с оружием и товарищами, у кого-нибудь, нет нет да вылетят мозги прямо на стенку. Чтобы не красить казарму чаще раза в год- их смывали и укладывали в коробочку. Куда потом девались коробочки, никто не знал, но Леонид от мозговой тары был в полном восторге. Особенно от странной картинки, которая украшала крышку. Несколько сплетенных линий, как будто изображали некоего аморфного слона накаченного зарином. При этом от животного остались только контуры,- а глаза выкатились и вовсе, упав безликому зверю на уши.
       Но сам Леня называл картинку РОМ- такое глубокое протяжное звучание напоминало ему о взрывах и воплях несущих радость сердцу истинного бойца. А расшифровка «РОМ- родина обнимает мертвых» напоминала ему о том, что все уходящее. И в это уходящее надо отправить как можно больше не патриотичных засранцев. А также врагов нашей мудрой и долгоживущей Матери-Отчизны. По этому поводу Леня даже написал стихотворение. Его тогда прочитали перед всей частью. А самого Леню назвали гордым словом военный поэт. Это стихотворение Леня, вместе с отрезанными пальцами зранил в коробочке. Перечитывал его он несколько раз в неделю, но все равно ощущал его творческую незавершенность. Но по мнению Леонида так было еще патриотичнее.Леонид нежно достал из под гниющего мизинца маленькую скомканную бумажку в мелкую клеточку.

Стих о Родине

Мать Отчизна это на…
Наша лучшая жена
Наша лучшая сестра
Наша песня у костра

Песню мы разделим с другом
Умер друг, разделим с трупом.
Умер труп - не плачь, не пей
Всех нас Родина живей

Наша песня будет литься
Злой вражина будет злиться
Злой вражина злой злодей
Злее злобных злишь людей.

Заратустра, Занизибары,
За землей звезды запалы-
Залетевшей Зевса зов-
Будь готов всегда готов!

Умрешь ли ты умру ли я
Заплачет родина моя!
       
       С улыбкой на лице Леня закрыл крышку мозговой коробочки. По ту сторону крышки на него, сверху вниз взирал старый улыбающийся дед. Своей улыбки Леонид не видел, а из-за чего скалился старый хорек солдат размышлять не стал.
       Единственное что удивило солдата в образе старого хрыча- его возраст. Таких старых людей Лене видеть еще не приходилось. Сутулая фигура сгорбилась над ним. И смотрела сжимая в руке какую то потертую палку.
       - Неудивительно, что ты не видишь. - промямлил дед.
       - Чего? – Леня заметил что лицо его собеседника не выражает ничего. Да и нет как будто лица, удивился солдат, разглядывая идеально лысую голову, глаза без бровей и ресниц а также лицо лишенное всяких моршин. Лишь на верхней губе согбенного старца красовались аккуратно подстриженные усики.
 -Ничего в том то и дело. В твоей душе мальчик не цветет лотос.
 - Чего старый- Леня поднялся на ноги. Цветение в его нутрях чего-то инородного возмутило отважного солдата.
 - Развевающийся флаг движется лишь порывами ветра. И лишь дерево эти порывы рождает. Сейчас ты флаг, но под ним уже есть ростки. Ты должен проглотить в себе это росток. Тогда возможно цветок рожденный твоим пониманием превратиться отсутствие понимания. И тогда ты постигнешь себя.
       Сзади деда пробивались лучи солнца. Леонид был безумно благодарен старику за то что солнце хотя бы не светит ему в глаза. За все остальное наглого деда хотелось убить. Ну или в крайнем случае отчитать по всей строгости устава.
 - Дедушка- настоящий солдат как считал Леонид не должен терять достоинства в любых ситуациях- дедушка- и желательно вдвойне уважительно относиться к старшим- вы бы в наш армейский гербарий прошли. Там и ромашки и фиалки, и даже кактус. Какой лотос? Какое дерево? Какое понимание?
 - Понимание себя о юный падаван.
 - Простите кто? Дедушка я не отношу себя к непатриотично настроенным пидарасам.
 - Ты хоть знаешь кто ты о, юноша? Ты потерял себя.
 - Ну и кто же я- Леонид все таки решил подыграть деду
 - Я не знаю юноша. Но ты найдешь очень много в одном случае.
 - И в каком же- чем больше Леонид наблюдал за стариком, тем меньше тот ему нарвился. Не было в нем никакого блеска в глазах. Не было строгости и отточенности движений. Самое страшное что у него не было знаков отличия и отважный солдат попросту не знал как с ним обращаться. Но Леонид чувствовал- здесь пахло изменой. Не той изменой которой брызгают в солдатских туалетах.
       Та «Измена-***» и применялась она для разбрызгивания в солдатских общаках. Совсем немного средства и солдат создавалось ощущение, будто в туалете сгнили сразу все не патриоты. «Измена-ХУИ» в справочнике «Полезных и любимых вещей солдата» прописывалась как «Измена- Химический Универсальный Индивидуализатор- средство предназначенное для распыления на небольшой территории. Предназначено для актуализации личности солдата, для дальнейшей самоидентификации индивида с запахом с последующим стиранием различий. Предлагается распылять в туалете- для солдат, на кухне- для офицеров».
       
       Но здесь ,как понял Леонид, пахло вовсе не той изменой- запах был более резкий и ясный. Но отважный солдат не мог понять что это, хотя он сильно сжал кулаки, что по словам Ублюдка фиксировало воинскую отвагу в отдельно взятых руках.
       - Ты должен стать табуретом. Тебе не хватает третий ноги…хотя нет лучше стань триколором. Внутри тебя сейчас есть флаг. Там различны цвета- не важно, как правило все цвета всех флагов обозначают одно и тоже. В твоем случае это три производных. Три цвета- ***, ****а, жопа. Их этих трех слов и вырастает душа твоего лотоса, и всего большого лотоса в котором возлежит твоя жемчужина. Три смысла, три кита, три удержанных когда-то прежде маяка индивидуальности всей общности. Все, что есть хорошее. Все, что есть плохое, выражается во флаге. И в его названии - духовном выводе из имен его цветов. Флаг рождает смысл бытия - у каждого он свой. В вашем случае - так как культурные традиции, одновременно производные почти всего языка, одновременно гражданская и жизненная позиции сплетенная с эзотерическим мировоззрением выражается в словах- хуй, ****а и жопа, то и флаг сливается в последний не достающий аккорд философии. Имя флага- ****ь.
       Ты должен стать флагом- конечно не буквально. В тебе не должно быть инородных субстанций. Сейчас в тебе флаг. Ты и флаг. Вас двое, а остаться должен один- только флаг. И только ты. Для этого тебе не хватает третьего цвета - так как твоим двум ногам не хватает третьей, для того чтобы превратиться в трехногий табурет. Когда ты это поймешь произойдет самое чудесное в твоей жизни.
       - Что именно- из произнесенного Леонид твердо уяснил для себя, что его интересы и интересы Родины совпадают во всем. Леня решил, что старого маразматика прислали для патритического воспитания. Ведь никто и никогда раньше не сравнивал его- скромного солдата с великим и безмерно могучим флагом Отчизны-Матушки, который, как сочно выразился старик **** и будет ебать всех врагов нашей могучей Родины-Матушки. Вот именно поэтому Леонид и хотел узнать у пропагандиста что же еще более прекрасного ожидает всех молодых солдат ну и его в том числе.
       - Не знаю- старик пожал плечами и улыбнулся
       - То есть? – ответ разочаровал и обескуражил Леонида. Настроение его сразу упало до уровня, который у них в казарме называли «по мирным жителям не стрелять».
       - Ну как ты думаешь если сделать первый шаг по темному пути с него можно свернуть…Э нет извини мой юный друг, я хотел сказать- знаешь ли ты о чем думают девять лягушек в заболоченном пруду, за северной стеной монастыря, в тот самый миг когда идет дождь из золотых монет?
       Воображение Леонида тут же нарисовало огромную толстую лягушку, из фен-Шуя. Фен-шуй ужасно любил Ублюдок. Поэтому в каждом углу своего кабинета он поставил по жабе, с зажатой во рту золотой монеткой. Монетчицы, как их ласково называл майор.
       О чем могли думать семь монетьчиц в болоте возле монастыря Леонид не знал. Но почему то солдату казалось , что лягушки затаили обиду на то что вопреки всем пронозам в самых главных книгах, с неба падают не они, а золотые монеты.
       Мысль о главных книгах, ушла на дно так же быстро как появилась, поэтому он честно ответил на вопрос старика.
       - Не знаю- честно ответил Леонид
       - Вот и я не знаю
       - О как- такого подвоха отважный солдат никак не ожидал. Его нистроение рухнуло в самую гнусную дыру и характеризовалась словами «обойдитесь без жертв. И ничего не воровать сучьи дети».
       Леня почтительно замер в унылой позе. А старик тем временем начал плялсять. Он прыгал по казарме и напевал что то на непонятном хриплом языке. Старый седой хрыч- длинный и худой, как прислоненное как стене ружье, пустился в присядку.
       - БУГАГА- закричал дед и подпрыгнул.
       - Старый псих- устало подумал Леня. Все происходящее казалось на редкость не патриотичным
       - БУДДАГАД- еще раз закричал старик и запрыгал в сторону Леонида. За пару шагов до ничего не понимающего солдата, дед остановился, крякнул и поднялся в полный рост.
       Лене показалось что старик вытянулся до двух с половиной метров. Что в общем то подтверждали рукава его белого хитона едва достававшие теперь до локтя.
       - Напоследок- старик как будто свистел- я расскажу тебе притчу, когда ты найдешь цвет ты ее поймешь- в одном монастыре…а какой в жопу монастырь…
       На один из цветов флага Леня прореагировал молниеносно- дыхание солдата участилось. Радостно забилось сердце. А в голове начала играть бравурная веселая и так любимая сердцу песня «Умри позорный враг- штыком пронзен твой смрадный труп».
       - Да и на *** собственно этот ****атый монастырь вместе с его ****ыми монахами- дед задумался и покачал головой- в общем однажды в одной воинской части жил солдат. И как-то в один из дней, когда луна отчизны начинала сменяться солнцем, он вышел за ворота собирать трупы. Собрал уже трех человек, как за его спиной прямо в зарослях бамбука- дед сплюнул но продолжил.
       -Так вот в зарослях бамбука- следующая мысль старика сопровождали пасы руками и подпрыгивание на одной ноге- появился ворог отчизнен. Побежал от него солдат а ворог за ним. Бежит патриот бежит а впереди обрыв. Не сдаваться же врагу проклятому, решил солдат, и прыгнул. Падая с обрыва зацепился он за торчащий из земли корень дерева и повис. А вражина подошел к краю обрыва и смотрит. Не понял сразу солдат что смотрит враг вниз- куда к подножию обрыва подошел еще один враг проклятый, но уже в форме офицерской. Сверху враг, снизу враг- заплакал бы солдат, но не плачут они. Вот так держась за корень посреди обрыва не заметил он как из норки над спасшим его корнем дерева выползли две толстые крысы- одна погонах, пришытыз прямо на шерстку, другая в штатском. Две крысы начали помаленьку обкусывать корень, на радость гнусным врагам с двух концов обрыва. Хрустеть начал спасительный корень, как хрящ супостата под каблуком патриота.
       Вдруг увидел солдат чуть дальше- только руку протяни- на маленькой островке прямо на отвесной стене граната лежит. Тут и забыл обо всем солдат и о врагах двух и о крысах разнаряженных. Дотянулся он до гранаты, выдернул чеку. Да и съел лимонку как истинный патриот.
       
       Закончив с рассказом старик ничего не стал объяснять уже в конец измученному Леониду. С отважным солдатом неблагодарный дед попрощался резким поднятие вытянутой руки.
       - Наверняка лотос свой поймать ручонкой хочет- подумал Леонид, наблюдая за тем, как дедуля, уже около минуты стоял навытяжку с поднятой в приветствии рукой. Опустив руку старик улыбнулся и, поправив указательным пальцем аккуратно подстриженные усики зашаркал к выходу.
       Напоследок Леня заметил, что старик слегка хромает. А его белый балдахин превратился в военный плащ мышиного цвета. Но все метаморфозы Леонид списал на яркое солнце- когда дед ушел, оно яркими кристаллами света впилось в его глаза.
       
       По слухам именно этот дед и приезжал дать воинской части Надежду. И хотя сооружали чан мочи еще около месяца- странного старика Леонид больше ни разу не видел. Ходили слухи что каждую ночь он просиживал на крыши казармы бил себя деревянной палкой. Все это продолжалось, пока чан строили и заливали мочой. Все по тем же слухам, Леонид был в курсе того, что старик не хотел наполнять чан мочой. Чем именно была наполнена любимая всей частью Надежда и чем бы врачевались солдаты, осталось неизвестным - в одну из ночей, Ублюдок, пристрелил деда прямо на крыше казармы. Произошло это после восемьдесят первого удара палкой - светила полная луна.
       
       Внезапно Леня очнулся от забытья и посмотрел на лежащую рядом Надежду - его одноногий, персональный чан мочи.


Любовные будни отважного Леонида протекали день за днем, и с каждым днем все красочнее. В противостоянии сторон преобладала грубая солдатская настойчивость и подставной табурет - на него Леня ставил культю своей возлюбленной. И в эти краткие минуты в подсобке, сложенной из костей солдатской казармы, забывали о Родине.
       Дикость всего происходящего, для патриота Леонида дикостью совсем не казалась. Он знал что Отчизна поймет и потерпит - ведь не гоже ревновать матери к ее достойным сынам. Однако иногда, неявные, но красочные признаки материнской неприязни было видно даже не вооруженным глазом. В один из тех моментов, когда три ноги слились в табурет любви, на Леню рухнула лежащая в подсобке лопата. Она лежала на верхней полке уже около месяца, с того самого момента как бравые солдаты закапывали останки своей страсти. Леня сам видел, как его любимые сослуживцы с остервенением отдавали всех себя частям женщин. В казарме в эти дни витал запах праздника.
       Однако, через несколько дней дух праздника протух вместе с возлюбленными – и, ошметки былой страсти понесли хранить в заброшенную ракетную шахту на самом краю воинской части. По слухам там кончалась земля. По другим слухам, как-то один из солдат произнес пророчество - звучало оно примерно следующим образом:
       «Солдаты взгляните в эту шахту, гниль и смрад заполняет ее, и каждый месяц бросаем мы туда пошлую и использованную страсть наших сердец, ибо нет ей больше места в сердцах патриотов. Но шахта для могучей ракеты не бездонна - воистину так. Посему придут еще сотни КамАЗов с телами, и сотни солдат познают радости жизни и светлой любви, прежде чем заполниться жерло ракеты! Когда же иссякнет пустота внутри хранилища оружия и на свет появятся плоды любви - тогда прекратятся войны везде и люди любви предадутся. Вижу я это! Да будет так!»
       После слов «Да будет, так!» солдата, насколько помнил Леонид сбросили в шахту вместе с останками, по личному приказу Ублюдка. Майор был против пацифизма, а отрицание идеи бесконечности ракетной шахты и его и вовсе вогнала в хандру, после чего розовый мундир надолго уступил место грязно сиреневому наряду, что служило у Ублюдка признаком великого и всепоглощающего горя.
       Все эти воспоминания оторвали Леню от непосредственно процесса любви. Он посмотрел на свою девушку и понял, что Родине он все-таки мало помалу изменяет. Изуродованная любовь Леонида лежала перед ним на циновке, которую он утащил из столовой и теперь постелил в казарменной подсобке. Так же Леня таскал ей помаленьку еду и воду, так что уже через неделю она начала поправляться. Сколько ей было лет, Леонид не знал, она была почти молода, а определять, на глаз, количество прожитых лет бравый патриот не умел, потому что, только тому, кто живет по уставу - Родина улыбалась и помогала. Ко всему прекрасная дама была однонога, а слегка обгорелый левый бог тонко контрастировал с выбитыми зубами и оторванным ухом. Объект страсти лишился одной ноги в результате, какой то патриотической бойни в одном из населенных пунктов. Что там именно произошло, она не говорили. Да и вообще почти не говорила, только улыбалась, когда Леня гладил ее по голове или приносил хлеб. В такие моменты она радостно шевелила культей, показывая мол - остатки сладки.
       Леонид забирал эти остатки полностью, и сам гордо и по-боевому отдавался любви без остатка. Чтобы их крики не слышали сослуживцы - оба возлюбленных использовали кляпы из половой тряпки. Таким образом, их редкие встречи переросли в регулярные, а затем в постоянные. Пользуясь благородным званием будущего дембеля, Леонид мог иной раз не посещать необходимые собрания, игры и занятия для солдат. Таким образом, прошло уже около месяца. И тут на них упала лопата.
       - Недобрый знак - пробормотал Леонид, отстраняясь от девушки. Военной любви своей, кроме безнадежного в условиях воинской части имени Надежда, он дал громкое прозвище Иерихон,- себя же благородно и тихо в душе окрестил трубачом. В то, что лопата, так же как в свое время стены, рухнула неспроста, Леня понял моментально. Но, что именно произойдет, не знал - вместо негожих для патриота грустных мыслей он уселся на пол и уставился на картину.
       На картине, неизвестно зачем висящей в подсобке красовался огромный и страшный мужик восточной наружности. Вздыбившиеся рыжие волосы разметало по ветру. Сам же мужик раскидывал на своем пути каких-то средневековых, невнятного вида солдат, зажатой в руке саблей, на манер турецкой. За спиной рыжего мужика лежал разрубленный конь. Под конем богато украшенный штандарт. Враги бежали на рыжего верзилу со всех сторон - видимо узрев в нем важную шишку. Однако по задумке художника было видно, злым подонкам не успеть - на помощь средневековому воину прямо с небес спускалась конница красноармейцев - именно о таких и читал Леонид, тогда, когда, наверное, был еще маленьким. Четыре Закованных в доспехи воина в буденовках со звездами изображены были с особым изяществом и даже кое-где были обмазаны золотой краской. Взглянув на них каждый понимал - ай да молодцы, спасли рыжего. А сам рыжий воин, отрубая очередную голову, улыбался, зная, красноармейцы его в обиду не дадут.
       -Нет, тебе этого не дадут. Не получишь пока не съешь манную кашу!- эхо в голове Лени долбануло слабеньким, но все же набатом.
       О самом раннем детстве, Лене, красноармейцы напомнили внезапно. Не помнить себя и прошлое являлось нормальным общепринятым правилом воинской части. Более того, никто из патриотов Великой Отчизны не мог бы доподлинно сказать, что это самое прошлое у него, когда-либо было. Было дерьмо и грязь на улицах - были выкрики в спины и пьянки с тупыми лицами, в окружении тупых же лиц. Были венерические, не достойные родины, заболевания. Был блюющий с пятого этажа друг, внезапно, но с достоинством перепивший водки, а впоследствии упавший, следом за своей блевотиной, приземлением своим, слегка разбавив на асфальте желтовато- кислотный оттенок. Были посещения картинных галерей, неизменно завершавшиеся обсуждением очередного, невнятного графического ряда или флага Родины нарисованного пальцами детей. И крики о великолепии шедевра были подчеркнуто, праздничны, подчеркнуто, пусты и Леня не мог вспомнить что-то из этого доподлинно.
       - Сдохнешь на плацу, если не поклонишься в пояс плахе - блажил Ублюдок в самые первые три месяца службы - это Леонид помнил и чтил, не часто такие люди давали прекрасные советы. Через патриотическую боль и коленопреклоненные слезы постигал Леонид бытие себя, но себя он познал не больше чем вантуз познает засорившийся овал унитаза. Все это витало в тумане и пряталось по закоулкам патриотической души солдата.
       Все, кроме красноармейцев. Каждый раз, когда Леня попадал в беду, он представлял себе их. Четыре всадника в буденовках, появлялись в любой момент - в запой, в депрессняк или, чуть раньше по хронологии, в детском саду, когда вместо сока ему давали какао с пенкой – бледное, как бытовое мышление, вызывающее лишь тошноту и не осознанное желание чего-либо другого. Всегда во всех ситуациях появлялись красноармейцы - своими шашками и пылом патриотизма они убивали похмелье, внушали задор и изящно снимали пенку с остывшего какао, даруя надежду на лучшее, или хотя бы на лишнее.
       Все это напоминало Леониду о детской, еще не порочной любви к отчизне - к ее полям, к ее людям, к ее туалетам, символизирующих спасение в трудной ситуации, к ее густым лесам, к ее всем красотам земли и неба. Все эти, слегка осязаемые чудеса отважный солдат не пробовал, не чувствовал и не видел, но знал что без них никуда. Иначе усталость, потерянность и, конечно, последний патрон разрисованный гуашью.
       Именно последний патрон, разрисованный гуашью, поднимал настроение всем служащим уже не один год. Сыграть фаршированный марш - на эту просьбу со смехом откликался любой мальчишка, который немного уставал от занятий и систематических избиений в части. Фаршированный марш в таких случаях игрался соло, на двух инструментах. У пистолета и раскрашенного гуашью патрона получался только один аккорд. Вспоминая все это, Леонид уже визуально возвращался к картине, но напоследок до него долетел отголосок придуманного им прошлого детства. Он понял, что никогда красноармейцы не приносили краски.
       Краски перед глазами Леонида поплыли, но через миг он понял, что не патриотично расслаблен и ведет себя как тряпка. Осознав глупость, свойственную всем слепо и искренне любящим любой большой объект, тем более, такой как Родина, солдат попытался рассмотреть имя автора шедевра, но аббревиатура A.H- не подсказала ему ничего. Зато патриотичному Лене показалось, что название картины удалось - «Тимур и его команда».
       Еще ниже красовалась дата «1336-1405» то ли годы жизни автора, толи дата существования Тимура. Леня же смотрел на битву, на Тимура, на его команду и понимал, что никакая другая сцена так глубоко не впивается в нутро прекрасного и вечного патриотизма. Ведь это он - будущий дембель живет внутри рыжеволосого мужика. Это он пробирался по степям. Он сжигал города и возводил пирамиды из черепов. Он собирал камни вовремя и невпопад. Он и был этим камнем? Где-то внутри мальчика-пионера, червем, где-то в зрачке завоевателя десятка народов. Его не выпускали, и он плакал, ревел, оттого, что прекрасный флаг своей страны целуют чужие губы, а он лишь смотрит оттуда, откуда его не выпустят никогда. Он мог быть совестью, но у служителей Родины, есть Родина- совесть другая мать. Он мог быть личностью- но Родина и личность враги. Он хотел бы стать хотя бы теми, в чьих отражениях он замурован. Но он и так был ими, в то время, как они являлись отражением себя в своем же собственном глазу. Он - Леонид, и остался пылью на этой картине, одним из черепов в пирамиде, и украденным яблоком в колхозном саду. Спасти же его может только чудо. Чудо в сияющих доспехах со звездами, и в золоте.
       -Какая ерунда - сказал Леонид вслед собственным мыслям. Он прилег на циновку рядом с Иерихоном-Надеждой и уснул. Ночь окончательно вступало в свои права. А вот утро оставалось в молчании.

       3-ий ДЕНЬ.

Утро разбудило Леонида заунывными песнопениями. Абсурдность ситуации начинала мало помалу утомлять искреннего солдата, но он, тем не менее, не спешил раньше времени расстраиваться. Для начала он лишь посмотрел на свою тень подле кровати. Как ему показалось, тень ответила тем же. По крайней мере, края туманного отражения Леонида завернулись, как флаг, реющий на ветру и, довольно вяло, помахали краями.
       - Это что-то да значит - подумал Леонид, хотя, оглядев сложенную из костей казарму и гвозди раскиданные по полу, он подумал, что возможно эта мысль преждевременна.
       Песнопения, тем временем продолжали набирать обороты. Непременно неспроста лилось душевное, кисло-медовое пение с улицы в стены казармы.
       Когда кислятина мелодии материализовалась даже в воздухе в казарму вбежал полуголый ублюдок. На этот раз это был вовсе не майор, а просто, какой-то ублюдок. Видимо помощник повара Шайтанова- решил Леня, наблюдая, как некий молодой человек вырывает берцовую кость из противоположной от отважного солдата, стены.
       Видимо, обнаружив скрытый фактор наблюдения в лице Леонида, обыкновенный ублюдок повернулся. Лицо его моментально напомнило патриотичному Лене один случай.
       Да и случаем-то это назвать по большей части было нельзя. Просто был в их части один день, который все, до сих пор живые солдаты помнили, как воинский устав. Некоторые, даже рисовали - в основном, конечно, получались квадратики, треугольники, либо мудреные ромбы, но так или иначе, а творчество в части поощрялось. Картинками обклеивали цинковые гробы или сшивали в гирлянду для мест массовых захоронений.
 А вот сподвиг к художественному позыву юных солдат, лишь один единственный урок этнологии. Даже это слово с тех пор в их части считалось самым действенным аргументом.
       В свое время Леня даже кликал сосулживцев помладше «Этно-лохом», «Этно-муднем», «Этно-соской» или например «Эт! Ты че?»- последнее выражение считалось самым удачным производным великой этнологии. А величие ее не оспаривалось никем из ныне живущих в части будущих дембелей- все пять человек запомнили тот урок навсегда. Хотя вряд ли это можно было назвать уроком.
       Произошел тот дивный случай несколько месяцев назад - установить дату для Леонида всегда составляло огромную сложность, еще со времен туманного прошлого. Иногда его отец, утвержденный прапорщиком Мафусаилом в должности ассенизатора, приносил домой память о работе. Он ласково называл это - «все людей» или «сын человеческий». Долгими вечерами усталый отец раскладывал свои достижения на маленьком целлофановом пакете, постиранном на сто раз заботливой рукой, и беседовал. Беседы могли вестись часами, и даже днями - все это время отец Леонида тщательно вырисовывал на своих трофеях необычные скрижали.
       Вообще скрижалями его папа называл все, что ему казалось диковинным или необычным, в частности, как-то они гуляли с ним по парку. Стояла солнечная погода, вдоль аллей перемешанные с бычками уютно располагались чуть желтые листья, люди плевались в небо и читали стихи, а на большой сосне птичка, свила гнездо. Птичку Леню звал Захер-Мазох, за суровое понимание канонов жизни. Птичка все понимала и, регулярно уделывала голову Леонида очередной порцией вдохновений. Каждый раз, когда это происходило, отец, обычно сопровождавший будущего, на тот момент, солдата восклицал: - «Скрижаль, твою мать!», после чего, начинал носиться по аллее, истерично хохоча. Леонид к столь необычному поведению родителя относился с достоинством и пониманием – папа очень уставал на работе.
       Те же скрижали, что отец вырисовывал на, добытых трофеях он не путал ни с чем. И для каждого у него был свой тип рисунка. Он украшал «сынов человеческих» маленькими круглыми шариками, а «всех людей» аккуратными насечками по всей их длине, с обязательным цветочком в конце. Каким то образом ему удавалось отличать одних от других. Так же по-разному он с ними говорил- с одними гулко и напевно, с другими тихо и размерено. На свои находки он никогда не срывался по пустякам. Весь накопившийся на плечах груз рабочих дней, он скидывал, как правило, на мать Лени. Но так, как по назначению прапорщика она была проституткой, то дома та появлялась крайне нечасто. А потом и вовсе ушла. Наверное, поэтому, вспоминал позднее Леонид его отец и повесился над унитазом - он хотел уйти, вниз, к своим друзьям, но и тут ему не повезло- ноги только слегка касались обитого дерматином унитазного сиденья.
       Пока же ничего трагического не случилось, отец, беседовал со своими трофеями, диалог всегда протекал в необычной для Леонида форме:


- Нет, ну что ты сына, разве это разговор

- Да все люди такие

- Посмотрите же! как вы можете, вы – мудрые, а я весь день работаю


-Воспринимая человека, рабочей единицей мы, отрицаем возможность приставленных нолей

- Либо людские делимые дроби! Дроби!! Дроби!!!

- Вы дробны изначально, вас так много, я же вижу каждый день. Как ведь сложно, друзья мои, заманить меня в эту ловушку


- Ловушка- издержка! Ловушка - есть человек! Человек - есть сын! Сын - есть человек! У тебя есть сын! Поймай ловушку, в слове человека-сына!

- Как я погляжу и все людское не чуждо нисколько нам-вам , изматывающая простота людской сложности восприятия утомляет

- Вы кристаллы! Вы благо! Вы человеческие сыновья! И простота людского всего! Еще один штришок ну позвольте!


-Действуй!
-Можно!
-Благодарю!!!

 
 Как любил вспоминать Леня, такие беседы отца могли длиться часами и даже днями. Но, однажды, сидящий перед целлофаном ассенизатор средних лет повернулся к Леониду, осмотрел тогда еще молодого но уже патриотичного будущего солдата и спросил, слегка прикрыв глаза- В каком году умер я?
       И тут Леонид, что называется, опростоволосился. Он совершенно не умел запоминать даты и поэтому так и не смог вспомнить.
 То же самое происходило и сегодня,- вспомнить, когда именно в их части провели феерический и в какой-то мере даже монументальный урок этнологии Леонид не помнил. Зато отлично помнил все остальное.
       Он отлично помнил, тот день, когда в первый и последний раз побывал на уроке этнологии, по крайней мере, так он назывался. Тогда Леонид выбрался из-под одеяла ранним утром и даже не пообедал. Временно военные действия с каким-то новым врагом Отважной Матери-Родины были приостановлены, а раз действия не велись, солдат предпочитали не кормить вовсе. Посему Леонид сразу пошел в казарму номер три. Массивные двери сооружения были открыты. А теплые стены из силы врага Кырпышша разили теплом, и слякотью. Не спеша, отважный солдат подошел ко входу и заглянул внутрь - там не было ничего. По крайней мере, чего-то особенно важного он там не увидел - просто темнота. Посреди темноты стояли стулья и стол.
       Проходивший мимо Ублюдок окинул Леню настороженным взглядом и Леня понял - слишком долго стоять в дверях недостойно храбреца. Он шагнул внутрь и чуть не упал. В дверях валялся пьяный в стельку Шайтанов. Вытолкнув повара на улицу, Леня зашел, и уселся на стул. Тут же появились и все его сослуживцы, они оказывается уже сидели на стульях, с замершими лицами. Видимо слишком долго внимания Леонида изучало алкогольные грезы напившегося изготовителя еды.
       - Что ж- подумал Леонид.
       В этот момент он услышал шаги и возле стола напротив появился черноволосый карлик. Черные штаны, черная рубашка, блестящие черные глаза, все это, ни в какое сравнение не шло с его ярко оранжевой шляпой гигантских размеров. Когда карлик перестал вертеться, то полы шляпы легли вровень, с шириной стола, из-под них уверенно выглядывал продолговатый нос, справа и слева от которого, робко шевелились костлявые руки с пухлыми подушечками пальцев. Никто не произнес ни слова.
       Леня повертел головой по сторонам - солдаты сидели замершие, с каменными, бессвязными лицами. Он посмотрел на, сидевшего рядом, Гришу Волоскова, с которым они стояли в очередь за любовью, и решил, что его лицо напоминает растоптанный кирзовый сапог. Видимо Гриша решил так же, но формат лицевой обуви не поменял. Зато за столом карлика началось какое-то шевеление.
       Перед глазами Гриши, на столе, появился маленький продолговатый футляр, его края были слегка потерты, и в разводах, как будто погрызены страшной болезнью. Приглядевшись, отважный патриот понял, что это, видимо мрамор. А шляпа своими руками уже поглаживала шершавый цилиндр. В руках появились, какие-то инструменты, а затем на мрамор обрушилось три удара. У цилиндра появились грани, и тот поднялся над столом. Как будто вырастая с каждым разом, кусок камня поднимался, над своим собственным ростом, в то время как перед карликом росла груда крошки, и дополнительных инструментов. Шляпа не двигалась с места, мелькали лишь руки, покрытые волнистыми черными волосами. С носа преподавателя, именно так охарактеризовал мужика Леонид, скатилась капля пота. После чего сам карлик скрылся из глаз под столом.
       За все это время, цилиндр вырос, на несколько сантиметров, и даже начал приобретать формы. Эти формы волновали отважного Леонида, напоминавшие ему, то силу атаки, то гордость за Отчизну. Иногда они были похожи на сияющее солнце, а в один момент напомнили даже воинскую кухню, последнюю иллюзию, не злоупотреблявшей снедью, патриот отогнал от себя сразу же. Он представлял Родину. В знаменах, и цветах - среди чумы и мора, она шествует и плачет над двумя кучами трупов своих сыновей. Одну кучу трупов она съедает, другую засыпает песком. После чего снова плачет, и кучи появляются вновь. Этот процесс повторяется и повторяется, пока на горизонте не начинают сами собой плясать отсеченные головы врагов. Только тогда Родина-мать пускается в пляс, и кучи ее детей превращаются в вихрь маленьких, разноцветных растений, напоминающих цветы. Цветы срастаются из локтей, глаз, и ногтей патриотов. Более крупные части обретают самостоятельность и вкапывают себя наполовину в землю. Земля вздыбливается, и вот уже родина стоит посреди цветущего сада человеческих улыбок. А на небе сияет солнце с мраморными лучами.
       Мраморные лучи исчезли, и Леня вновь сидел перед изваяньем. Карлик вернулся и работа, подле его шляпы закипела с новой силой. Теперь в его руках появился маленький металлический жгутик. Взмахнув жгутиком, тот начал вращаться вокруг стола, и кусок мрамора окутало мелкой, но плотной, как мука пылью. Смотрел за пляской шляпы, отважный Леонид заворожено, настолько, что не заметил завершения процесса.
       Карлик находился, вновь на своем месте, в то время как пыль, степенно, оседала на пол казармы номер три. Когда та улеглась, то у ног солдат появилось четыре огромных сугроба, а на столе стоял маленький человечек. Фигурка ростом в десяток сантиметров, была серой, и как будто, слегка маслянистой. Она поблескивала на солнце. Разведенные руки, открывали гладкое не совсем обработанное тело. Тело искрилось, но не пугало. Испугало Леонида совсем другое, фигурка изображала, что-то на своем лице. Такого искривления губ Леня не видел ни разу. Оно как бы растягивало верхнюю часть головы, пытаясь сделать ту, маленьким воздушным шариком. А губы служили тросами. Улететь, подумал Леня, эта серая статуя хочет улететь на себе. Маленький безумец. Щеки статуи уже чуть-чуть поднялись к глазам, которые приглашали Леню на этот воздушный шарик. Пожалуй, полетать неплохая идея, размышлял сам с собой Леонид. Он уже был там - в раскрытых глазах мраморной статуи, в ее нелепом искривленном лице, в растянутых дурацких губах. «Лететь собой», - эта случайная мысль Леониду понравилась.
       В этот момент карлик негромко топнул ногой и, когда отважный Леня перевел на него внимание достал молоток, а затем, одни ударом, разбил нелепого человечка. На этот раз мраморная пыль полетела прямо в Леонида- в его лицо. На столе осталась пустота и Шляпа, из-под которой торчали прилегающие конечности. Преподаватель поклонился и вышел, забрав с собой все инструменты. Леня еще раз посмотрел на замусоренную казарму номер три, после чего встал и пошел в свою - без номера.
       Из-под мраморной пыли воспоминаний, Леонида выхлестнул громкий скрежет. Скрежет раздавался от противоположной стены- там обыкновенный ублюдок с усердием пророка, уговаривал вторую берцовую кость покинуть стену казармы. Кость не поддавалась, ни на уговоры, ни на физические действия, которые применял, по отношению к ней, молодой человек. Упершись ногой в стену, он изо всех сил пытался выдрать составную часть казармы, для каких-то своих, наверняка неблаговидных нужд.
       - Вероятно, готовиться обед – подумал Леонид, и эта мысль его опечалила.
       В прошлый раз в воинской части посмели посягнуть на солдатские кости девять месяцев назад. Тогда в часть приезжал «ОН САМЫЙ». Леонид отлично помнил тот день, когда с самого утра обезумевший от навалившихся дел повар Шайтанов вальяжно прогуливался по плацу. Причиной сбора подразделения стал дефицит мяса и в солдатской столовой, и на кухне самого Ублюдка. Майор по этому поводу очень страдал, и даже на короткое время стал вегетарианцем. Для этого он пришел на построение в нарядном и пестром костюме коровы - позолоченные рога и силиконовое вымя были украшены изображениями Великой Родины, а на пятнистой груди Буренки-Ублюдка красовалась раскрашенная в цвета флага надпись:

       - Жрать хочешь? Хрен тебе!

       И если надпись оригинальностью не отличалась, то наряд все оценили по достоинству – и долго аплодировали, после чего пели гимн. А так, как майор действительно на тот момент поверил в святые заповеди вегетарианства, то питаться стал исключительно водкой, которую он заботливо налил в силиконовое вымя. Каждый раз, когда отважного руководителя донимал голод, тот достав из пятнистого кармана граненый стакан, свободной рукой надаивал в него грамм двести прозрачной жидкости, и выпивал. Выпив, он подходил к Шайтанову и, что то шепталтому на ухо. Когда доза здоровой пищи перевалила за поллитра Шайтанов понимающе кивнул и оглядел строй. Отпрянув от поварского уха, майор вышел к солдатам, всем своим видом давая понять, что собирается толкать речь.
       - Солдаты! – взвыл писклявым голосом майор – нам выпала большая честь! К нам едет «ОН САМЫЙ».
       Леня вздрогнул и прослезился, в такое счастье он не мог даже поверить, ведь ОН САМЫЙ руководил всей великой Отчизной - этот человек не мог быть настолько благороден, чтобы не забыть их – всего лишь солдат. Хотя как же не мог, конечно мог, ведь ОН САМЫЙ лучший и могучий – о нем старались говорить шепотом, а когда говорили громко смущенно краснели - вдруг ОН САМЫЙ услышит, собьется и в самый решающий момент Отчизна проиграет самое важное свое сражение. А теперь он сможет его увидеть сам! Не сражение конечно, их Леонид особо, то не видел, лишь на картинках, да открытках, что переодически присылали в часть. Но правда взрывы и крики очень часто пугали, верного Родине солдата, по ночам, от этого был уверен Леонид у него разовьется патриотическая мигрень. Но пока заболевание еще не развесило над ним свои флаги, Леня всей душой надеялся увидеть хоть кусочек ЕГО САМОГО, хотя критически настроенный ум подсказывал ему, что предпочтительнее конечно целиком.
       - Но есть одно но – пищал Ублюдок, предварительно выдержав театральную паузу- у нас нечем его накормить
       - Как?! – выдохнули солдаты и почти одновременно заплакали- не увидеть ЕГО САМОГО из-за отсутствия еды, это было бы не выносимо.
       - Накормим- крикнул Миша Григорьев- русоволосый мальчонка из какого отдаленного сибирского поселка, по крайней мере именно это ему рассказала на собеседовании прппорщик Мафусаил. Миша был очень странным соладтом, по крайней мере так воспринимал его Леонид. Во первых в отличии от других сослуживцев будущего дембеля, у сибирского паренька были две главные отличительные черты- у других сложно было обнаружить даже одну. И то, чем отличался Михаил, именно так тот и просить себя называть, бросало в дрожь даже самого Ублюдка. Во первых у юного солдата были непомерно большие уши- не то, что чтобы это вызывало апатию у всего руководящего состава, просто они были ярко алого цвета. Уши были настолько большие и настолько красные, что каждый раз, когда молоденький Миша выходил из казармы включали сигнал тревоги. Из далека все часовые принимали два алеющих красных пятна за сигнальные фонари. Продолжась это на протяжении двух месяцев, пока майор не занялся вязанием. За три дня и четыре ночи глава части связал солдату жилет, из каких-то очень крепких ниток. На спине жилета находились два стальных кольца- за них теперь Михаила подвешивали к флагштоку каждый раз когда тот самый сигнал тревоги необходимо было объявить. Но вторая особенность Михаила раскрылась, как раз когда того в первый раз подняли на флагшток. Болтаясь на высоте нескольких метров удивленный солдат судорожно смотрел по сторонам- его голова болталась, как заводная игрушка на на твердом полу- быстро и неровно. Осмотревшись Михаил Григорьев глубоко вздохнул и запел Марсельезу- песня взбудоражила весь лагерь и особенно Ублюдка. Сначала майор побежал, было за автоматом, чтобы, по его выражению, пристрелить на хрен этого попугая свободы, но потом передумал.
       Впоследствии рачительный майор был крайне благодарен Михаилу, за его немыслимое пение. Уже на следующий день после сольной партии подвешенного солдата- майор распорядился продать медную воинскую трубу, которой будили Солдатов по утрам. После чего отыскал где-то гнигу с многозначительным названием «Песни о Родине», и вручил ее Мише. Теперь Миша каждое утро радовал всю воинскую часть новыми разученными песнями.
       - Накормим – завопил Михаил – грудью накормим!
       - Грудью? – с интересом перспросил Шайтанов, и что-то шепнул на ухо Ублюдку
 - Ей родимой и накормим- уверенно заявил солдат и потеребил грудь.
 - Кормящая вроде- с интересом осмотрел ее Ублюдок
 - Еще как- заверил его солдат Григорьев широко улыбаясь
 - Вот- завопил Ублюдок- учитесь у юного патриота- ни себя ни сисек для родины не жалеет, а вы все любим любим- иметь надо! А иметь надо голову на плечах, и самоотверженное сердце. Впрочем сердце и правда придеться отвергнуть- уже задумчиво пробормотал Ублюдок и махнул рукой в сторону Шайтанова.
       Повар махнул рукой в сторону стоящих рядом солдат и юного русоволосого Михаила под руки потащили за майором. Следом пошел повар Шайтанов, шествуя позади процессии он, любовался алеющими на солнце ушами.
       Солдаты разошлись по казармам, а Леня там даже на полчаса заснул. Разбудила его очередная уже, мелодия. Затем послышались крики и сигналы заезжающего автомобиля. Из динамиков ревело
       - ОН САМЫЙ САМЫЙ ОН НО САМЫЙ ТЫ НЕ ОН ЗА ВАМИ ВАМИ САМЫЙ ВМЕСТЕ С ВАМИ СО СВОИМИ ГЛАЗАМИ СВОИМИ ГЛАЗАМИ ОН САМЫЙ С НАМИ!!!
       Динамики орали, то гулким басом, то писклявым детским голоском, скороговорка неясного содержания повторялась снова и снова. Скоро к ней подключились ударные инструменты, а негромкий голос превратился в звериный рев, выплевывающий фразы на каждого выходящего из казармы. Когда Леня вышел из патриотических костей жилища- то не узнал родную часть.
       На плацу стояло два десятка неизвестно откуда взявшихся солдат- все они были спортивного телосложения с идеальными чертами лица, и в чистой новенькой форме. Никто из них не издал ни звука, не пошевелился, в то время, как к ним приближался ОН САМЫЙ кортеж. Леня присмотрелся к лицам служащих и понял, что они абсолютно ничего не выражают- не было даже намека на любовь к Матери-Отчизне. Как же так, Леонид почувствовал себя расстроенным. Но расстройство прошло, какой смысл обижаться на големов майора Ублюдка.

       Еще только поступив в часть Леня узнал, что майор не равнодушен к магическим ритуалам. Как правило магическим, кровавым, а оттого почитаемых в пределах любимой Леонидом Отчизны. Почти все долгие и бессонные ночи майор проводил в своем личном амбаре. Там он ежедневно мешал глину и рисовал непонятные каракули на солдатских портянках. Продолжалось мракобесие не больше месяца - зачем это происходит, никто из солдат не догадывался. Пока однажды Леня не увидел голого майора пробегающего ночью по плацу. Если бы когда нибудь солдат видел грациозно бегущую лань, то он никогда бы не сравнил бедное животное с этим зрелищем. А так, как Леонид весьма слабо разбирался в зоологии, то он просто тихо ужаснулся. Потрясая брюшком и рассекая воздух грязными ступнями, майор бежал сквозь ночь. Его руки он держал перед собой и они потряхивались, как свежеприготовленный холодец. Майор издавал сигналы, напоминающие сигнал тревоги- правда в том случае если бы на репродуктор одели презерватив. Ублюдок изощренными петлями, по странной траектории пересекал плац. А за ним гналось, что-то напоминающее глиняный вантуз. Или даже колокол истерически прыгающий на удлиненном язычке. Да, Вантуз умел передвигаться, и передвигался он в сторону Ублюдка. Обнаженный майор бежал, ну бог с ним, как загнанная страшная толстая лань, прекращая выть, он беззвучно матерился.
       -Даже глухой ночью он заботиться о покое солдат - решил Леня. Майор сделал круг и завернул за казарму - там находился воинский склад. Вантуз остановился посреди плаца и покрутил своей верхней частью, как будто оглядываясь. То, что он, видимо, увидел, через минуту,- не понравилось бы даже самому уравновешенному человеку. Оглашая ночной прохладный воздух жарким возгласом «Е… ТВОЮ МАТЬ», к нему навстречу, с другой сторону казармы, уже галопом, бежал Ублюдок. В руках он, как спасительную соломинку, бережно сжимал лопату. Леонид отметил контрастность ситуации. Сам Ублюдок ничего особенного отмечать не стал - а лишь влепил, со всей дури, острием лопаты по предполагаемой башке замершего вантуза. От того откололся кусок и неслышно упал на плац. После чего, «охотник на майоров», вздрогнул и рассыпался в крошку. Ублюдок, наклонился, подобрал, небольшой круглый предмет, выпавший из вантуза и, неспешно побрел к себе. На его голой заднице торжественно отражался лик луны.
       После этого инцидента майор не показывался неделю. И только когда вся часть начала волноваться- он представил солдатам свое творение. «Уроды для парадов», так любяще окрестил их практикующий маг и волшебник Ублюдок. Големы - так называли их в части. Глиняные чучела, которые, по желанию Ублюдка, принимали форму идеальных и во всем послушных солдат - появлялись нечасто. Обычно они стояли в амбаре майора, а показывались только перед высокими гостями. Сам майор ласково называл их малышами, и сетовал на то, что в часть больше не привозят глину.
       Мечтой майора было долепить к десятерым глиняным идолам еще двух- сакральный смысл идеи он никому не объяснял, но почему то искренне хихикал, каждый раз когда вспоминал о двенадцати големах. Может быть, и стал бы Ублюдок великим чародеем, если бы не один случай. По словам Лениных сослуживцев, как-то- истосковавшись по лепке, майор начал ковыряться в одном из своих созданий, в надежде понабрать глины еще, хоть на что-нибудь. Майор оторвал с бока глиняного изваяния увесистый кусок материала и принялся вдохновенно создавать. Но видимо ребро голема отказалось подчиняться желаниям Ублюдка. Потому что таких истошных воплей от своего идейного вдохновителя никто и никогда в воинской части не слышал. С криками и матами майор вылетел из строительного амбара и долго топтал посреди плаца и так уже истерзанный кусок глины. Весь день после этого он ходил бледный, и даже без привычного вантуза на голове, а под конец дня и вовсе повесил замок на дверь своей мастерской.
       Сейчас же сотворенные заботливой рукой «Уроды для парадов» выстроились перед приближающимся кортежем ЕГО САМОГО.
       Кортеж въезжал во двор части медленно и плавно. Диковинная машина вальяжно покачивалась на шести колесах. Главный автомобиль сопровождали несколько мотоциклистов и среднего размера бронетранспортер с двумя солдатами на броне. Немного не доехав до плаца весь кортеж остановился. Тут же смолкли истерично орущие громкоговорители, големы на плацу вытянулись по стойке смирно, а Ублюдок, как показалось Леониду, даже побледнел.
       Дверь шестиколесной машины плавно отъехала вбок, и на землю спустился ОН САМЫЙ. ИМ самым оказался человек небольшого роста- серый твидовый пиджак плотно облегал его спортивную фигуру. Когда дорогие кожаные туфли ступили на армейский плац, все дружно зааплодировали.
       - Какой-то он не монументальный- пришло в голову Леониду, молодой патриот стоял позади строя и с умилением рассматривал бредущего ЕГО САМОГО. Человек шел легкой пружинящей походкой, ОН лучезарно улыбался всем окружающим и плавно махал рукой. Позади его фигуры двигались двое- оба были в непроницаемо черных балахонах- правая рука каждого из сопровождающих лежал на ЕГО плече. Двое в черном, как показалось Леониду, массировали плече ЕГО САМОГО, а тот будто бы совершал в такт массажу определенные телодвижения.
       - Очень забавный ОН- подумал Леня, и только тут заметил отличительную особенность обожаемого главы, этой особенностью в какой-то мере и была глава. Стоило солнечному лучу рухнуть на лоб ЕГО САМОГО, как патриотичный солдат понял- что она из золота. Золотая голова была такой, не исходя из высоких оценок, ума мудрого вождя, она являлась такой на самом деле. Тяжелый золотой чурбан очень деликатно венчал плечи. А на пиджаке даже кое где оседала золоченная перхоть- из-за этого казалось, что ОН весь лучиться и сверкает Золотые щечки были чуть-чуть надуты и начищены, золотые морщинки были аккуратно вырезаны, аккуратные золотые реснички венчали настоящие, живые и холодные глаза. А вот нижняя челюсть видимо была устроена на хитрых пружинках, так как умела, очень широко и быстро открываться и закрываться.
       - Здравствуйте мои любимые сыны отчизны - челюсть ЕГО отвисла, и первые звуки утробным эхом разнеслись над плацем.
       - ЙАХХА- вскричали големы и рухнули на колени. Двадцать человек вереницей поползли к его ногам. Двое балахонов за ЕГО спиной похлопали верховного вождя по плечам, и тот сложился вдвое. Каждому из подползавших големов он наклонял золотую голову - и те, смачно целовали его в лысину, а один даже укусил за щеку. Леонид тоже влез в стройную вереницу ползущих чурбанов. Добравшись до НЕГО, патриотичный солдат, потянулся губами к сияющему черепу. Правая рука Леонида нервно ерзала в кармане камзола- пальцы отважного солдата передвигаясь в его недрах методично, что то искали. И нашли - щепотка мраморной пыли с разломанного человечка с урока этнологии, хранилась в грязной солдатской форме уже много месяцев.
       - Сейчас я добавлю в него еще больше красоты- промелькнуло в голове Леонида и тот, прислонившись губами к шершавому золотому лбу, рукой измазанной в мраморе провел по лысоватому золото ЕГО лба.
       - ААА!- ОН самый закричал и, оторвавшись от губ отважного солдата, упал на плац. Его лоб задымился, а вождь, изогнувшись топал ногами и крутился вокруг своей оси оторвавшись от двух черных балахонов. Те мрачными тенями приплясывали вокруг своего вожатого не в силах разобраться, что же именно произошло.
       - АРРАААХ!- дым из головы ЕГО САМОГО повалил трубой, челюсть быстро и истерично тряслась, а ноги выплясывали уже совсем немыслимые коленца. И вдруг все прекратилось.
       ОН поднялся с колен, отошел обратно к двум балахонам. Те, положили руки на его могучие плечи и, перед Леонидом вновь предстал могучий ОТЕЦ НАЦИИ.
       - ХИ ХИ- произнесла золотая голова- КУШАТЬ!- ОН самый добродушно сверкнул глазами, достал из кармана пиджака носовой платок, и аккуратно стер с златого черепа остатки мраморной пыли. Все, кто находился вокруг, казалось, не обратили на произошедшее никакого внимания. ПО крайней мере, Ублюдок, в костюме буренки, спокойно грассировал по периметру происходящего, не предпринимая никаких действий, зато регулярно принимая внутрь себя вегетарианское зелье из силиконового вымени.
       - КУШАТЬ - повторил ОН самый и изобразил глазами Отеческую улыбку. На том и порешили, после торжественного стояния на фоне флага Отчизны - его самого вместе с черными балахонами повели обедать в воинскую столовую. Плетясь, позади процессии Леонид посмотрел на НЕГО и отметил, что от золотого черепа откололся маленький кусочек и упал, на серый плац. Золото, упав в пыль, свернулось как подожженный целлофан, и растворилось в мусоре.
       Обед затягивался уже на целый час. Повара резали овощи и варили макароны. Все это время Леня гулял по кухне наблюдая за благородным трудом повара Шайтанова. Тот смазывал маслом огромный противень. Делал он это с вдохновением виолончелиста, поигрывающего на своем инструменте. Леня завернул за Шайтанова, и тут увидел сидящего на подоконнике Мишу Григорьева- его уши как то странно блестели, а сам он выглядел странно подавленным.
       - Я сижу у окна и смотрю в пустоту- видимо обращаясь к Леониду, произнес Григорьев, и потер левый гляз.
       - Это новая жизнь на новом посту- пробормотал патриот, больше он не знал, что ответить. После чего потер правый глаз и вышел из вонючей кухни.
       Леня гулял по части еще часа полтора- его никто не окликал, все были заняты обедом. Проходя мимо амбара, он заметил черные балахоны и подошел поближе. Там на поваленном дереве – сидел он самый, от его головы огромными кусками отваливалось золото. Распадающаяся голова представляла из себя мертвенно прозрачную пустоту с двумя холодными глазами. Сейчас светлый ум ЕГО, в визуальном отображении, скорее напоминал разбитое ложкой вареное яйцо. Черные балахоны, бегали вокруг вождя, что то сыпали ему на лысину, смазывали мазями- ничего не помогало. Тогда один из балахонов что-то шепнул другому. Другой остановился, пожао плечами, и одним ударом руки снес голову с ЕГО плеч. Упав на землю, башка вождя раскололась на маленькие осколки. Осколки задрожали и начали таят, пока почти полностью не исчезли в куче окурков, и пыли. Все это время ОН САМЫЙ продолжал двигаться, пожимать плечами, и почесывать левую икру. В это время один из балахонов достал из недр своего костюма сверток. Завернутый в газету, шар удобно помешался в черной перчатке. Тем же ловким движением, каким он сбил голову главы Отчизны, черный развернул сверток- там лежала золотая голова.
       ОН САМЫЙ хлопал в ладоши, а двое черных балахонов привинчивали новую болванку на его плечи. Видимо резьба была не очень хорошо смазана - и поэтому глава Родины немного поскрипывал. Все это действо Леонид наблюдал, спрятавшись за углом амбара. Когда процедура была закончена- все трое встали и двинулись в сторону столовой. Обед был готов- тем более, что подмену в части никто, кроме Леонида не заметил. Все дело в том, что у новой головы были усы, длинный нос, и не было лысины. Прошлая же была довольно плешивой курносой, и гладко вылитой. Но на этом акцентировал внимание, лишь только внимательный, а потому отважный патриот- все остальные приветствовали ЕГО САМОГО аплодисментами.
       За длинным столом уселась вся воинская часть. Во главе же сидели двое- Ублюдок и ОН самый. Балахоны стояли строго за плечами.
       - Мы здесь только потому, что вы есть. И если бы вас не было, нас бы не было. Поэтому давайте откушаем самой патриотичной пищи, ради нашего Великого ВОЖДЯ! За его мудрое руководство, и силу, которая помогает нашей Родине переносить все тяготы и лишения. За ПОБЕДУ! За НЕГО САМОГО!- Ублюдок хлопнул в ладоши и в зал внесли блюда. После чего, майор уселся на стул, и тут же нацедил себе из вымени пол стакана водки. Костюм коровы он так и не снял. Видимо, теперь он будет парадным - решил задумчивый Леонид.
       - КУШАТЬ!!!- тожественно произнес ОН САМЫЙ и открыл тарелку. Взяв вилку и нож он начал методично разделывать на маленькие кусочик, большие красные уши лежащие перед ним на тарелке. Посыпав кусочек перцем, ОН САМЫЙ отправил еду в рот и взвыл, судя по всему от удовольствия.
       Обе длился полчаса- после чего ОН САМЫЙ встал из-за стола и махнув рукой ушел в сторону кортежа. Кортеж уехал тут же, под праздничные завывания громкоговорителей.
       - Эх, жаль, кусочек то не доел- сказал вслед кортежу, уже не в меру пьяный Ублюдок и доел правую мочку. Просто так без перца.
       А Леонид почти не ел, он все думал о голове. Присев с самого края стола, он лишь выпил чаю. Затем тихонько встал из-за стола и пошел в казарму, потихоньку насвистывая Марсельезу. Тяжелый долгий день подходил к концу. А ночью, там, в подсобке, его ждала запертая Надежда.
       Ночь рухнула как то внезапно и полностью. В результате этого Леонид так и не смог вздремнуть. Устроившись на своей продавленной койке он с усердием патриота, в сотый раз перечитывал казарменный бестселлер «Умение пожирать». Книга написана была неизвестно когда и кем, но тем не менее там очень дерзко и патриотично была описана вся сущность бытия. Хотя в общем то, все было понятно из названия. Автор выводил 150 различных способов пожрать все подряд, от деревянной ложки, до вражеского государства. Душа, унитаз, плохое слова, и вражеские вооружения- для всего был приготовлен рецепт и особые указания. Например если бы кому то вдруг вздумалось пожрать родимый флаг, то для для него там тоже был приготовлен рецепт. Рецепт был прост «Если хотите съесть флаг враг – жрите». Правда перед этим нужно было полтора часа плясать голышом возле костра, помахивая с запада на восток пучком сельдерея, под ритмичную музыку и в сопровождение индийского слона, но это, по мнению Леонида, были лишь мелочи. Такие сопроводительные ритуалы иллюстрировали каждый способ поедания той или иной значимой вещи.
       За чтением прошло полтора часа, и Леонид поднялся с постели. Жгучая страсть разгоревшаяся в душе и сочленениях отважного солдата звала его на штурм Надежды. Надежда все так же продолжала ждать его в каморке. Она сжалась на грязной циновке и, увидев Леонида оживленно замахала своей культей. Это был признак вселенской радости, и Леня чуть не заплакал. С каждой новой секундой своей жизни, он все больше и больше осозновал, что любит ее. Всей матерой солдатской душой, обернутой в материнский флаг отважной Родины. Наблюдая опухшие веки, и поцарапанные руки своей возлюбленной он думал о том, как прекрасны человеческие чувства. Наблюдая дрыганье культи, и единственную в совеем роде, целую бледную ногу, он возвышался над всей серой бытностью. Целуя ее потрескавшиеся губы, приникая к светлым не мытым волосам он плакал, как когда в первый раз разбирал и собирал автомат.
       - Я люблю тебя- прошептал Леонид уткнувшись лицом в вонючую циновку. Трехногий табурет распался, но чувствтва скрепляющие его росли с каждым днем.
       - ВИВЯ ВЕЕВЯ – слюна закапала изо рта возлюбленной, но Леня был здесь абсолютно не причем. Она только училась говорить заново- большинства зубов у нее не было. НО и без этих никчемных костей солдатское сердце поняло, что хотела донести до него одноногая любовница.
       - Вот заживем то- восклукнул Леонид переворачивая Надежду на спину- заживем так, что эх просто, всем на диво и на зависть
       - ВАВИСТЬ ВАВИВЕМ!!!- девушка захихикала, подрегивая правым глазом. Левый же влюблено смотрел на нависшего солдата.
       - Эх Надежда, мы ведь горы то свернем
       - СФЕРМЕМ!!!
       - И жизнь то новую построим
       - ОИИИИ!!!
       - И тебя я моя ласточка никому не отдам, и ногу целую сберегу
       - ОГГУУУУ!!!
       - Эх мать! Родина твою мать! Люблю я вас!!!
       - ЛЮЮЮЮЮ!!!ЛЮЮЮ!!!
       - Ну что полежим рядышком в обнимочку, как же я тебя обожаю моя Надежда.
       - А я тебя просто ценю, солдатская твоя душенка!!!- в распахнутых дверях каморки замер Ублюдок. Как паук в паутине, он купался в собственной тени, которая падала прямо на ложе чудесных патриотичных влюбленных. Три ноги инстинктивно дернулись.
       Леня застегнул штаны и вытянулся по стойке смирно.
       - Здравия желаю, товарищ майор!
       - Ага спасибо Львов! Знаете ли, что в части любить не рекомендуется! Вам секонда мало было? Что вы старые вещи до дыр заносить собираетесь- почти выкрикнул Ублюдок и угрюмо взглянул на Надежду. Та медленно отползала в угол каморки. Хотя кроме четырех углов в помещении вообще ничего не было
       - Это не вещь! И не до дыр! Я люблю ее!- Последние слова соскочили с уст солдата, как палец с Курка. Леня дернулся и замер пытаясь предугадать реакцию Ублюдка.
       - Любишь?- майор улыбнулся и поправил вантуз на голове. Наряд коровы ему видимо уже надоел.
       - Так точно. Всем сердцем, всей душой! Как Родину-Мать!
       - Да? Тогда женись солдат- майор сморкнулся себе под ноги и вышел.
 Леня с облегчением вздохнул и рухнул на пол. К нему, мелкими конвульсивными рывками уже ползла его Надежда. Но тут двери распахнулись вновь. На пороге стоял Ублюдок, в руке он держал пистолет.
       - Согласны ли вы- нараспев произнес майор- Один взять в жены другого?
       - Один другого? – переспросил ошалевший Леонид
       - Жениться ведь собрались- прошипел Ублюдок- вот я и говорю, согласны ли вы один взять другого?
       - Но товарищ майор, это как то…
       - Согласны ли ВЫ?!- майор рявкнул во весь голос, но закашлялся и повторил уже тише, и как то добрее- жениться?
       Леонид обернулся к Надежде, та уже подползла к его ноге, и обняв ее преданно смотреля в патриотичные глаза Леонида. Глаза улыбались. Леня попытался улыбнуться и у него это внезапно получилось. Легко и непринужденно он улыбнулся, погладил свою любовь по голове и, внезапно все понял. Он понял, что все будет хорошо, а когда они будут в двоем им будет лучше всех. Он радостно вздохнул и повернулся к Ублюдку
       - Согласны, товарищ майор- улыбнулся Леонид и кивнул Надежде
       - ФАФЛАСНЫ ФАФАРИФ ФАЙОР- пробормотала робко девушка
 Замерший Ублюдок, с видом усталого пилигрима, рассматривал свой новый приход. Услышав то, что ему и хотелось он достал пистолет и продолжил.
       - Ну так как вы согласны связать свои сердца перевязочными бинтами брака, то я объявляю вас…хотя погодите- Ублюдок задумался, на секунду закрыл глаза, вздохнул и продолжил- вы еще должны соблюсти священный ритуал. Так мелочь несущественная. Вы должны приложиться к пистолету в знак солидарности вашей любви к нашей воинственной стальной, и грозной родине. Простите конечно возлюбленные, но другого символа Родины у меня нет!
       Это был самый длинный монолого, который отважный солдат, когда-либо слышал от Уболюдка за все месяцы службы. И манера майор удобоваримо изъясняться отложила в душе солдат добрый и светлый отпечаток.
       А ведь не такой уж и гандон, подумал Леонид, всего лишь Ублюдок. Ведь как пошел нам на встречу, а мог бы сразу в трибунал. Надо будет лично поблагодарить этого отзывчивого человека.
       - Ну так что- майор прервал багостные размышления Лени и протянул тому руку с зажатым в ней пистолетом- прикладывайся молодожен.
       Ствол оружия смотрел на Леню своим единственным глазом, и чем напоминал, отважному патриоту об его одноногой любви. Выпятив губы весьма мягкотелым бантиком Леня потянулся к пистолету. С каждой секундой он все больше чувстовал торжественность наступающего момента. Отважный солдат склонился перед оружием и чмокнул в прохладный шершавый ствол. Есть в этом, какая то скрытая сублимация, просто Фрейд на Фрейде- непонятно откуда взявшаяся мысль, промелкьнула в голове солдата и скрылась в неизвестном направление. Отстранившись от пистолет Леня обтер губы. Ублюдок же протер ствол и кивком головы указал на приходящюю в движение Надежду.
       - Ползи сюда красавица- прошептал ей Ублюдок и поманил пистолетом.
       - Ползи, любимая, это не больно- улыбался Надежде, уже почти женатый Леонид.
       И Надежда поползла. Сначала робко и нерешительно, но с каждой секундой все увереннее. Перебирая культей и подтягивая свое тело разбитыми руками, любовь Леонида являлась на свадьбу. Последние несколько сантиметров стали для маленькой искалеченной Надежды самыми счастливыми секундами жизни. Она и ее возлюбленный были уже почти…она приложилась прохладному стволу пистолета. Поцеловала его…и тут прозвучал выстрел. Голова Надежды хрустнула, стена напротив поменяла цвета. Хлюпнув, одноногая девушка сползла на пол.
       Как в тумане Леонид наблюдал за тем, как секунда за секундой покидали закрывающийся глаз Надежды все, что ее освещало. Мысли, чувства, мечтания, закатывались, вслед за глазом, как солнце катиться за горизонт. Но Луне тут было уже нечего делать. Как мешок картошки Надежда рухнул на пол каморки, подняв тем самым кучу пыли. Когда Леонид повернулся в сторону майора, из дула пистолета еще шел дым.
       - Больно ей не было, Львов не переживай. Медовый месяц справлять будешь или как? Да не расстраивайся ты так, Родина тебя все равно любит уверенней и слаще. А такой любви - носком ботинка майор потрогал тело- такой любви я воздвигну памятник. Завтра же, Львов! Иди в казарму! Горько!
       Леня шел, спотыкаясь до казармы. Шел мимо кухни, мимо амбара, шел и напевал песню о Родине. Он больше не знал, что еще может выручить патриота в такой непростой ситуации. Слова песни были просты и понятны его треснувшему сердцу. Если бы он был Отчизной, то тут же выкрасил свой флаг в другой цвет.
 
       Я выкрасил бы флаг в цвета,
       Где будет мир и красота
       Где будет свет лучист и бел,
       Без мер войны, без павших тел.

       Я рисовал бы по нему,
       Цвета, которые пойму
       Цвета алмаза, хрусталя
       Цвета как небо и земля.

       Но видит глаз - безумен сон.
       В дороге длинной невесом
       Завис я здесь - в прекрасном я.
       И тут же Родина моя

       Коль скажет мать Отчизна мне
       Ты сын подохнешь на войне,
       С земли подобранный фугас
       Хрусталь разломит и алмаз.

       Без объяснений и причин
       Подохнешь ты, умрешь один
       Ведь мать отчизна не проста-
       Сложней чем мир и красота

Эту патриотическую песню Леня сочинил сам. И сам же ее пел. Каждый день бывало даже по нескольку раз. Пока же усталый солдат своей Отчизны дошел до казармы, он успел ее пропеть 81 раз.
       Распахнув двери своего обиталища, он увидел, прямо у порога, ржавый гвоздь. Оглянувшись по сторонам Леня аккуратно перепрыгнул железку и сиганул в свою койку. Через минуту Леня спал.
       Еще через минуту пришлось проснуться. К казарме, приближалась какая то процессия. Вход в костное жилище озарило светом фонарей, и тут же Леня услышал заунывные песнопения. По дощатому полу зашуршали чьи-то длинные одежды. Леня приподнялся на локте и увидел, что к солдатам привели священников.
       Девять человек были завернуты как самые любимые куклы - сплошь в золотую парчу. Обшитые бархатом манжеты, серебряные бусы, и бриллиантовые регалии украшали осанистых и тучных мужчин. У каждого чуть ниже подбородка красовалась окладистая Борода. Бороды были покрашены в разные цвета. У семерых были бороды цветов радуги. У двух других краска для волос оказалась черная и белая. Процессия двигалась неспешно. То, что Леонид сперва принял за факелы, на деле оказалось светящимся колесом. Горящее колесо - трех метров в диаметре, катили впереди процессии два священника. Видимо это главные, решил Леонид, главными, как раз и оказались те двое, на чьи бороды не хватило радуги. Чтобы не обжечься, круг они подталкивали перед собой длинными серебряными тростями.
       - Отцы любимые Отчизной- пробормотал Леонид. Он всегда помнил, о том, что в части явление священников вспоминали с трепетом. Собственно и приходили, то они в часть еще в незапамятные времена. Как рассказывали знающие соладты, которым в свою очередь рассказывали еще более знающие солдаты- с последней войны за родину Отцов Отчизны за версту от части никто не видел.
       Тем временем пылающее колесо выкатили на середину казармы и бережно опустили. Черная и белая борода стали вокруг колеса. Выстроились они друг против друг друга, и одномоментно взвыли. Вой эхом ударился в стены, многократно усиливаясь за счет костей. Кости, из которых и была сложена казарма, приветственно загудели на разные голоса. Казарма завибрировала и заходила ходуном. Все сослуживцы Леонида соскочили со своих коек и выстроились у своих кроватей.
       Черный священник заверещалеще громче, и начал лупить по горящему колесу серебряной тростью. Видимо почувствовав ритм песни, к вою подключились остальные семеро. У Лени заболела голова, он тоже поднялся с кровати. Его сослуживцы напоминали крыс, завороженных дудочкой Нильса из сказки. Сказка всплыла в голове неожиданно, и вновь исчезла поглощенная песнопением. В то же время перед глазами Леонида, вновь рожденная песня обретала визуальное сопровождение- священники начали плясать. Потрясая бородами, золотом и регалиями, они начали кружиться по залу. Поднятие рук, сопровождалось приседанием на одной ноге, далее следовала короткая перебежка ,и очередной куплет завывания, затем все повторялось. При этом плясали вокруг огненного колеса только осанистый клир. Видимо в совокупности они составляли огромную радужную бороду, в то время как черно-белые священники, вдвоем исполняли солирующую партию в рапсодии. Пляска продолжалась около пяти минут. А Леонид размышял. Отважный солдат вспомнил еще одного знакомого из прошлой жизни. Как всегда это вышло внезапно и на пару секунд. За эти секунды в его голове сложился весьма патриотический образ.
       Приятеля отважного солдата звали Витей- он был местным алкашом районного масштаба. Каждый день он прибывал в состоянии наиболее приближенном к высшим силам, и периодически не гнушался тем, что вступал с ними в прямой и непосредственный контакт. В таких случаях его притаскивали домой, и кидали у порога. Но при этом Витя обладал творческой натурой и тонким ранимым характером. По крайней мере, это отмечали те люди, кто различал черты его характера за парами алкоголя. Так вот однажды Леонид воочию узрел творческий порыв алкаша Вити- он начал плясать. При этом знакомый Леонида обладал еще одной уникальной чертой, все чтобы он не делал, он делал самоотверженно. И пил и плясал. Пить у Вити получалось, конечно, намного лучше, зато танцы были душевны, и крайне эксцентричны. Отхлебнув из стакана, тот начинал содрогаться всем телом, при этом наличие ритма и согласованности движений всех конечностей Виктора не интересовали ни в коей мере. Главным посылом пляски был драйв. Истерично дергаясь и разгоняя собравшихся вокруг зрителей, тот отплясывал по двенадцать часов к ряду, иногда прерываясь на сон. При этом во сне танец нередко продолжался. Это и послужило причиной его вневременной кончины. Как-то, увлекшись пляской, Витя уснул и, продолжив круговое движением, после очередного па попал под асфальтовый каток.
       Переживали о нем не долго, но интенсивно. Но даже когда забыли все, Леня помнил. И такой пляски он никогда больше не видел. Но даже притом, что танец священнослужителей лишь отдаленно напоминал телодвижения районного алкоголика, Леня окрестил его, про себя, пляской святого Вити.
       Пляска заканчивалась- Леня понял это по снижению громкости песнопения. Между тем сослуживцы его, окончательно впали в состяние прострации- их лица вытянулись, глаза, как будто затвердели, руки напоминали прибитые гвоздями палки.
       - Сюда- крикнул священник с черной бородой. Колонна солдат медленным шагом двинулась к колесу. Они, как будто ползли, стоя на ногах. Лене идти не хотелось, но он все-таки присоединился к вялому шествию.
       Расползаясь, как подтаявшее желе, солдаты образовали круг вокруг горящего колеса. Леня встал чуть позади, но один из священников подтолкнул его тростью в общий строй.
       - Итак, служители нашей матери Отчизны, вы здесь- распевно начал священник- вы здесь для того, други мои, чтобы, послужить ей. В тяжелом положении находиться наша родная земля, - враг не дремлет.
       Услышав про врага, Леня даже заволновался. А священник, уже в красках живописал сотни змеиных голов, злую пасть, и неимоверную опасность от врага исходящую.
       - Посему- сегодня вы должны отправить свой первый отряд, на торжественную и славную гибель. Тот отряд, который понесет прекрасное знамя нашей Отчизны на зло врагам. Тот отряд, в котором ваша сила и оставшаяся красота, тот отряд, который должен сгореть, и только тогда наша Родина станет краше прежней. А затем и зацветет цветами всеобщего обожания, и вселенского счастья.
       После этих слов священник схватил за руку рядового Игбитова и вытащил на середину круга. За его спиной, в нескольких сантиметрах пылало огненное колесо.
       - Смотрите братья- Вновь взвыл священнослужитель так, что золотой медальон на его груди подпрыгнул чуть ли не до лба- сейчас я отправлю первого из сотен. Священник сжал в руке трость и повернулся к огню.
       Серебряная трость нырнула в пламя. Пламя рявкнуло, и выплюнуло ее наружу. Раскаленный металл взлетел зажатый в сильной руке, и опустился на голову солдата Игбитова. Удар, в отличие от руки, получился не сильный, однако рядовой вздрогнул, и схватился за сердце. Священник запел, солдата начало трясти. Песня звучала все громче и громче- солдат закричал.
       - Уйди!!!- завопил священник и потряс тростью. Солдат заплакал и упал на колени. Через секунду его тело содрогнулось. Его вывернуло дугой и ударило о дощатый пол. Солдата будто бы подбрасывали все те же, сильные и умелые руки, сжимающие трость. Упав на доски, Игбитов вздрогнул, и вдруг его искривленное лицо исчезло. Задрожав, оно подернулось легкой дымкой. И поднялось над телом. Кувыркаясь над телом, воздушная туманная пленка приняла очертания еще одного солдата Игбитова. Тот, второй солдат, улыбался. Призрак отошел на шаг, от распростертого тела, и повернувшись к нему поманил за собой. Тело начало приподниматься.
       - Уйди!!!- громогласно взвыл священник- и тень устало пожав плечами направилась к выходу. На пороге она обернулась и помахала рукой. Но толи горящему колесу назначался этот жест, толи собравшемся возле него солдатам - Леня понять не смог.
       А вот Игбитов, на удивление всей части, вовсе даже, не умер. Он начинал медленно подниматься с казарменного пола. Правда, теперь Леонид не был толком уверен в том, стоит ли присваивать имя этому существу. Каменное лицо поднимающегося тело - имело с упавшим солдатом лишь общие черты, которые больше не выражали ничего. Тело было напряжено, как будто уже шло в бой. Руки сжаты в кулаки. А в глазах горело два маленьких огонька, посмотрев в которые Леня понял, как сильно можно любить Родину.
       Дальше все двигалось, как в танце- священники били солдат тростями, солдаты падали, плакали, а их внутренние отражения, как окрестил призраков Леонид, выстраивались позади, образуя еще одно кольцо. Отражения не собирались никуда уходить и, видимо, ждали финала представления. Через заботливые руки священников прошла уже почти вся часть. Огоньки патриотизма складывались в большой костер. Пришла очередь Леонида. Его подвели к священнику. Священник размахнулся и ударил солдата по голове.
       - Еб…- подумал Леонид и упал на пол. Он с радостью бы посмотрел на себя со стороны, но ничего не произошло. Леню вырвало прямо на горящее колесо. Но вот выходить из него явно никто не собирался. Священник ударил еще раз, но эффекта вновь не последовало.
       - ****ь- мысли в голове Леонида приобретали все более красочные формы.
       И тут Леня пожалел о том, что так и не увидит себя со стороны.
       - Жаль- подумал отважный солдат- Я ведь никогда не видел себя- так он подумал, и это было истинной правдой. В воинской части не практиковалось самолюбование, а потому кроме плакатов с Могучей Родиной, других зеркал в части не было. А так как Леня весьма смутно помнил свое прошлое. И кроме того вообще сомневался в его наличии, посему его внешность была покрыта туманом, с налетом патриотизма.
       Тем временем священник ударил третий раз. Голова заболела сильнее. А ряд призраков за головами солдат зааплодировал.
       - Что то человеческое в них все-таки осталось- подумал Леонид.
 Священник замахнулся снова.
       - Заебало!- выкрикнул солдат. Леня встал и вышел из круга. Все замерли. Священник почесал себя тростью и, размахнувшись ударил ближайшего к себе солдата. Солдат упал и от него начала отделяться его амальгамная сущность. Но таких слов Леня не знал, он шел спать, и думал о Родине.
       - Красивая она все таки- размышлял Леонид- а за его спиной горели десятки огоньков. Но глаза патриотов были направлены не на уходящего Леню. Тела стояли и смотрели, как уходит нечто другое. Прямо в туманное ночное небо, медленной походкой уходили призраки- они смеялись и махали руками остающимся солдатам. Солдаты стояли молча, не шевелясь- они думали о Родине. Когда последний призрак растаял- наступила тишина. В этой тишине было слышно лишь шорканье ног- тела уходили спать. Огненное колесо потухло, и священники укатили его назад. Процессия покинула казарму тихо, и как-то пусто. Наступало утро.
       - Прекрасное утро всегда должно быть последним- засыпая подумал Леонид. И еще он подумал о Надежде.
       
       Последнее утро.

Когда Леня проснулся его кровать покрылась мхом. А по одеялу пробегали довольные собой тарканы, и даже прополз один самовлюбленный слизняк. Леня подумал, что ясно ощущается предчувствие войны.
       - Война!!! – загремел в репродукторе восторженный голос Ублюдка. Голос затих и заиграла музыка.
       Леня вышел на плац, там уже маршировали солдаты. Неясная картина службы встала перед глазами Леонида, настоящей картиной. По крайней мере, так показалось патриотичному солдату. Буро-зеленые пятно смешивались с розовым, и желтым, поверх мазни растекалось слабое, еле заметное, изображение полукруга. Кратина напоминала абсурд, картина играла полутонами, в картине не было ясности. В Картине даже не пахло гармонией, там было много других запахов. Эта картина была шедро опсыпана мраморной крошкой, поверх которой было намалевано изображение Родины. Это полтоно определенно нравилось Леониду, хотя общего смысла он так и не уловил.
       Зато уловил отважный солдат другое, посреди плаца красовалась статуя.
 Каменный постамент возвышался над солдатами на злых полтора метра. На этом постаменте стояла бронзовая Надежда. Одноногая, нелепая и с дыркой в голове. Бронза была еще свежая, она странно стекала вниз смешавшись с розовой краской. Надежда застыла в удивленной позе. Ее тело было сжатым и оплавленным. Леня понял что в бронзу ее просто залили. Как это сделали, солдат не знал, но зато знал кто. Вокруг памятника суетливо носился Ублюдок. Малярной кисточкой он довершал какие-то, ему только понятные штрихи. Надежда улыбалась. Она была первой и последней любовью отважного солдата Леонида. Возможно поэтому на груди памятника красовалась деревянная табличка с надписью:
       
«Первая и последняя надежда солдата.
       Памятник любви».
       Автор В.В.Ублюдок.
       
       Ублюдок как раз подрисовывал глаза- для этого он вооружился маркером синего цвета.
       - Чтобы были, как небо – засмеялся майор и помахал Леониду.
 Картина перед глазами Лени обрела материальную составляющую. Солдат быстрым шагом направился к Ублюдку. По дороге он оборвал с форму лацкан и, подойдя к майору ударил. Лацкан щелкнул по небритому лицу майора и выбил искру. Искра подожгла аргумент нападения.
       - Я вызываю вас на дуель, сударь- выкрикнул в голос Леонид, голос получился довольно писклявый.
       - Оружие? – вопросительно спросил майор. Его лицо вытянулись, и под каской-вантузом промелькнули благородные черты.
       - Стреляться- невозмутимо произнес солдат.
       - Да будет так милостивый государь. Секундантом с моей стороны будет Шайтанов. С вашей - Мафусаил.
       - Согласен- почтенно кивнул Леня
       - Что ж, пусть ваше благородство рассудит пуля- стреляться решили через полчаса, возле минного поля.
 Леониду выдали мушкет и отправили в казарму. Там отважный солдат чистил сапоги и наблюдал за происходящим.
       - Родина Мать плачет, под гнетом лживых посылов и коварных провокаций- ревел громкоговоритель. Смотрите, как истекают кровью ее сыны. Вы должны, мы должны, выпятив грудь умереть за нашу Великую Отчизну. Воистину плодородная мать наша хочет крови. Кровь впитается в молоко ее! И тогда бегут в страхе недруги, ибо новые дети будут убивать во имя правды и добра. Новые люди пойдут на защиту, не люди, а кровь с молоком. За кровь! За молоко! За Родину мать в бой!
Под рев и музыку маршировали солдаты. Где-то звучали выстрелы. Какофония нарастала. Солдаты тем временем бегали по плацу и пели детские песни- все подряд. Они возвращались в детство. Они хотели, как маленькие дети, всей душой переживать за маму. Мама требовала, есть и они ели. Пулю за маму, Пулю за маму, Пулю за маму. Выстрелы звучали все чаще и сочнее. Но где, этого Леонид понять не мог. Над частью было голубое небо. Видимых разрушений не наблюдалось. Видимо Родина надежно скармливает врагам своих любимых сыновей, подумал Леонид.
       Начистив сапоги, бляху и одев новые портянки солдат направился к минному полю. В руке он сжимал мушкет. Несмотря на то, что оружие было стилизованно, под дуэльный пистолет – заряжался он обыкновенными пулями. Вернее пулей- всего одной, зато разрисованной, как детская раскраска. На металлическом цилиндре Леня успел разглядеть изображение мишек, зайчиков, Его Самого, детей, цветы, и даже шоколадную конфету. От шоколадной конфеты Леонид бы сейчас не отказался.
       Подходя к минному полю, Леонид издалека заметил прапорщика Мафусаил. За время прошедшее с момента поступления Лени в ярды армии, она еще сильнее преобразилась. Теперь ее трудно было отнести к какому то, из известных науке видов. Мужчиной она стала лишь наполовину- причем на правую половину. Прапорщик была одета в майку-алкоголичку и все особенности солдатского гротеска были на лицо. Поворачиваясь правой стороной, Мафусаил напоминала, страшную бабу, отлученную от производства за беспробудное пьянство. Поворачиваясь другой, напоминала
Ее мужа, которого выгнали с того же завода, за мужеложство. И только рудиментный отросток, болтающийся между ног, все так же напоминал кошелек для мелочи. Несмотря на многочисленные гормоны, он отказывался превращаться в то, о чем так грезила прапорщик.
       Леня подошел, поздоровался с секундантами и стал ждать. Ублюдка не было. Секундант майора, Шайтанов поглядывал на часы и жевал круасан. Он в отличии от прапорщика, был облачен в черный смокинг с отливом. Недалеко гулял белый жеребец. Видимо на нем и примчался сюда повар, решил Леня. Время шло. Оставалась три минуты. И тут Мафусаил решила взять все в свои руки.
       - Венедикт Варфоломеевич, милый - мы вас заждались. Не гоже опаздывать. Ведь дело чести решается - Леня впервые в жизни услышал как зовут майора. И кто бы мог подумать, что грубый, вечно пьяный Ублюдок, является обладателем столь грациозного имени, и утонченных актуальных инициалов.
       Обладатель утонченных инициалов появился через минуту. Он выпрыгнул из тьмы амбара и, в очередной раз поразил Леню. На этот раз нарядом. Волосы Ублюдка, как оказалось длинные, были разбросаны по плечам. На голове изящно сидела алая диадема. Ноги майора, запакованные в серебристые лосины, гордо венчали балетки. Чуть выше, элегантно топорщась, красовалась балетная юбка. Довершала костюм майка цвета хаки.
Обновленный Ублюдок пританцовывая направился к месту дуэли- в одной руке он нежно сжимал розу. Другой рукой он прихватил за волосы голову преподавателя по этнологии. Голова была разинута, а на землю капала кровь. Капли волновали песок, как раз в такт танцу майора.
       - Приветствую вас - распевно поздоровался майор и кинул голову в сторону минного поля. Что-то пшыкнуло и голова исчезла. Майор поклонившись достал, заправленный в лосины, дуэльный пистолет, и улыбнулся.
       - Начнем-с- пробормотал он.
 Солнце медленно кружилось в небе. Его вращений, как обычно никто не замечал. Все готовились к войне. Солдаты допевали сотую детскую песенку. Пара человек упало на плац и умерло от изнеможения, кормить по случаю войны перестали, тем более повар Шайтанов был секундантом на дуэли.
       Минное поле начиналось прямо за колючей провлокой. Оно уходило далеко, и таяло за горизонтом. За тем горизонтом уже не было бы видно воинской части, и потому Леня делал предположение, что мины там тоже кончаются. Но по пути к горизонту мины огибали очень странное сооружение. Пирамидальное девятиметровое здание, упервшиь в грунт стояло ровно посреди мин. Раньше отважный солдат его не замечал. Но сегодня, когда ласковый ветерок колыхал его волосы, а солнце ласковыми зайчиками прыгало по икрящемуся глянцу пистолета, Леня понял, что перед ним крематорий. И он открыт. Из-под приподнятой каменной двери выбивались маленькие язычки пламени. Огоньки выглядывали наружу,смотрели не все происходящее и быстро, как бы пугаясь залетали назад. Если бы солдат прислушался к зданию, он бы понял, что оно ровно и даже мелодично гудело. Мелодия создаваемая им была радостной.Здание же было темным и враждебным. Облупленное и старое, оно удивляло Леню, не уж то не увидел, проглядел за столько лет службы. Но между тем крематорий никак не обижался, не реагировал на мысли солдата, он был занят своим, потусторонним. Он наблюдал как маршируют солдаты, и уходят в ту сторону, где ни разу не были. За совсем другой горизонт. А язычки пламени, выпрыгивали все дальше, но даже при всем желании, они не смогли бы схватить патриотов за рукав одежды. Те уходили.
       А Леня стоял напротив Ублюдка- пора было начинать. НАДЕЖДА, Надежда, надежда . Шоколадная конфета, шокОладная конфета, шоколаднаЯ конфета. Две мысли крутились в голове отважного солдата. Но если появление первой он в принципе понимал, то насчет второй возникали противоречивые ассоциации.
       - КХЕ- Ублюдок мило Улыбнулся и дал понять, что время поджимает. Ему еще надо было возглавлять поход на войну.
       Секунданты встали спина к спине, после чего разошлись, вдоль колючей проволоки. Отсчитав по девять шагов, они остановились, и жестом попросили проследовать дуэлянтов на свои позиции.
       Леня смотрел на майора, испуганно, но уверенно. Майор на Леню, устало и с лукавой усмешкой.
       Картина в глазах Леонида промелькнула еще разок, затем промелькнула Надежда, затем мраморная фигурка, затем отец, завершала шествие видений шоколадная конфета с изображением головы. Простой лысой головы без изысков.
       - Итак- начал Шайтанов
       - Итак- вторила ему прапорщик Мафусаил
       - Правила просты и всем понятны
       - Пуля полетит туда обратно
       - Из ствола у Лени и Ублюдка
       - Кто-то крикнет и загнется жутко
       - Кто-то завопит сильней от боли
       - Кто- то захлебнется в своей крови
       - В общем то в крови, но не столь важно
       - Оба вы сильны, мудры отважны
       - Пуля лишь одна, стреляйте метко
       - Сердце барабан, башка ранетка
       - Чтобы сердце больше петь не смело
       - Убивайте мысли рост, и тело
       - Вообщем здесь все так как вы хотели
       - Просим вас к барьеру на дуэли

 Все это Шайтанов с Мафусаилом, пропели, как забавную репризу, притопывая и завывая. Закончив, петь они остановились. И начали считать. До девяти.
       - Один- ты всегда один!
       - Два – В тебе твоя голова!!
       - Три – мысли в порошок сотри!!!
       - Четыре – все лишь мрамор в этом мире!!!!
       - Пять – повторять все повторять!!!!!
       - Шесть – Родина, Отчизна, Месть!!!!!!
       - Семь- Все в тебе, всегда совсем!!!!!!!
       - Восемь – Надежную чашу надежд просим!!!!!!!!
       - Девять – время вспять, стрелять, стрелять, стрелять!!!!!!!!!

Одновременно прозвучали два выстрела. Леня промахнулся сразу- а пуля Ублюдка только начинала набирать скорость. Раскручиваясь по своей оси, пуля начинала приобретать привычные ей очертания. У нее появились глаза, рот, зубы, уши, и короткая стрижка с пробором. Пуля смеялась и летела вперед. Это была ее жизнь- единственная и неповторимая. Кто ее запустил и зачем, пулю не интересовала, она ждала цели. Леня по кадрам наблюдал как оживший снаряд летел, как плавился рядом с ним воздух, как улыбалась пуля совим острием, превратившимся в нос. Леня внимательно видел как дюйм за дюймом, металлическое лицо разрывает одежду на его груди. Отрывались пуговицы, плавилась ткань, не выдержав напора, сдалась гимнастерка, коже стало тепло. Пуля медленно но верно искала свой путь. Когда кожные волокна начались распадаться, что то хрустнуло, запахло порохом- и пуля резко вошла в Леонида. Стоял тяжело вздохнул, и понял что ему больно дышать.
       Пуля, казалось, еще была жива.
 - Очень хорошо- пробормотал Леонид и разорвал прожженную гимнастерку. Из раны на груди, скромным фонтанчиком, вырывалась кровь. Леня запустил туда свои пальцы. Пуля вырывалась, как пойманная ящерица, но резким движением руки он выпихнул свинец из раны и запустил им в Ублюдка. Обратно пуля летела уже со скучающим выражением лица- повторений она не любила. Раздался не громкий хлопок, и Ублюдок упал на землю. Желтый песок под ним отполз в сторону, уступив место своему окрашенному другу. Кровь растекалась вокруг майора, и даже слегка запачкала балетную пачку.
       - ХМ - промычал Ублюдок и поднялся с земли. Улыбнувшись Леониду, он разорвал на себе майку цвета хаки. На груди майора красовалось несколько сотен пулевых отверстий. Дыры разных размеров и форм складывались в замысловатый узор и слабо кровоточили.
       - Эту тоже оставлю себе, - прокаркал Ублюдок, затем поправил растрепанные волосы и пошел. Леня стоял, как вбитый гвоздь, и смотрел ему вслед. В голове была тишина. Он начинал вспоминать. Но пока еще эти самые воспоминания залетали, шуршали вокруг него странными, мало понятными образами.
       Ублюдок прошел пару шагов и, вдруг обернулся в сторону солдата.
       - Вам туда сударь - сказал он и махнул рукой в сторону минного поля. После это развернулся и, не поворачиваясь, скрылся за углом амбара. Сыро и громко вопила серена. Солдаты исчезли за другим горизонтом. Секунданты ушли вместе с майором.
       Леня обернулся в указанную сторону. Каменная дверь крематория была поднята. Языки пламени смело гуляли в полуметре от нее. Улыбнувшись, солдат подошел к колючей проволоке, перешагнул через ограждения, и побрел в сторону огня. Он шел не спеша, как бы теряясь.
       Неспешно всплывали в голове главные картины, цветные картины, смешные картины. Леня улыбался и не замечал взрывающихся под ногами мин. Он шел к огню. А языки пламени, соскучившись, приветствовали отважного солдата. Он был уже близко.
       - А ведь все только начинается -мог подумал Леня и шагнул в огонь.
 И думать почему то, думать совсем не хотелось...в это время в ясном небе парили четыре всадника, им было весело они играли в догоняшки...

       
       ФИНАЛ Артур M@TWAY Матвеев
       6.07.2007 15:49