Протест воли

(Она опережает мои намерения.
Пересчитывает по пальцам мои
желания: сегодня очередь этого.)

Гюнтер Грасс

«Под местным наркозом»


Боль расходилась по нему невидимыми иглами, превращая тело в бессмысленное мясо. Ипирисов чувствовал все это постоянно, временами боль стихала, а потом наплывом дикого, наполненного ванильным ароматом ветра, возвращалась снова, протыкая его уже полуметровым шприцем, выживая всю силу до конца.
Концом было то, что боль была не физической, как можно было бы предположить, а духовной (душевной) болью. То, что называется существом человека, в Ипирисове рефлексировало до невозможного. Жена Ипирисова – Елена не страдала таким болями, у нее до этого не было времени; она была такой – длинное вытянутое тело, вечные сливовые мешки под глазами, забранные в хвост волосы и неизменный черный цвет в одежде говорили о том, что до душевной боле Елене как психопату до реальности. Либо жизнь, либо смерть.

Ипирисов был с детства молчаливым кроликом. Его тучное тело, местами выпирающее на волю из-под тугих джинс и хорошо впитывающих пот хлопковых футболок, любило прятаться по углам, широко раскрывая глаза цвета заблудшего неба. Он был такой, этот Ипирисов. По нему и не скажешь что он хороший программист и получает неплохие деньги, но денег у него все равно нет. Все отбирает жена, такая она суковатая жердь. Сама то практически не работает; вряд ли можно назвать таковой распространение косметики по подругам, да периодическое анкетирование их же по разным вопросам.

Елена счастлива, в ее жизни все так, как она запланировала.


* * *


Ипирисов ел, Ипирисов любит есть. Но, в молодости (когда ему было 18-20), он ел меньше и даже заражал свое тело физическими нагрузками. По моде дня (а может, и по собственному велению воли) ходил в спортзал, где выжил из себя много пота и нарастил мышцы в разных частях тела.

Он тогда любил душой и телом одну крохотную девочку. Совсем крохотную. Настолько, что рассмотреть ее можно было только под диоптриями микроскопа. А как она смущалась, когда Ипирисов кривил своим половым органом возле ее детородного отверстия и капал ей на колено смазкой.

Ипирисов в молодости любил телесный грех. Даже слишком. Бывало, что он отпугнет какую-нибудь девочку своим непосильным желанием, а бывало…
бывало и так, что никак не мог отделаться от девочек, женщин, которые любили совокупляться с ним. Днем и ночью, в любых пропорциях, по-любому. Можно даже сказать, что Ипирисов был секс-символом в определенном круге, ну, если только можно группу самок окрестить как круг, то да. Тогда это истинная правда, не ложь.

Позже появилась Елена и обвела его узами словно Медуза Горгона своими змеевидными щупальцами. Ипирисов был не против, ибо очень любил телесный грех, а Елена всем его прихотям поощряла, и выделывала такие штуки, которые не выделывали даже самые опытные проститутки.

Время шло, параллельно сбивая со своей круговерти зевак, и Ипирисов с Еленой пришли к такому мнению, что пора их отношения узаконить. Каждый поимел здесь свое желание: Ипирисов смог брать большие кредиты, Елена погуляла в пышном платье и выжила зависть из своих подруг. Естественно матери обоих очень обрадовались, и их затхлых мозгах крутился импульс: теперь я расскажу подруге по телефону, что мое чадо в капкане брака, в браке, жду теперь пополнения рода.
Я изливаюсь слизью и похожа на козочку.


* * *

       

В годы своего детства и тинейджерства Ипирисов мечтал стать фотографом. Оооо, - на какие хитрости он только не шел, чтобы получился хороший кадр. Чего только не снимал. Бывало, самку снимет во время акта или после, как удастся. А потом долго сидит в комнате красного цвета в поиске все того же хорошего кадра.

Потом появилась цифровая фотография, и проблем стало меньше. Тогда – никогда, но сейчас ВО ИМЯ Елены Ипирисов отказался от своего визуального хобби.

Во имя нее.

Елена отрицает всякое искусство. Книги, картины, фильмы, архитектурные грамины – все это создано только для того, чтобы приукрасить планету (материальное). А то, чтобы все перечисленное несло какую-нибудь идею или смысл Елена отрицает и отрубает большим ножом голову речной рыбе.

- Понимаешь, - начинала обычный разговор со своей подругой Ю. Елена, - он упрям как баран, ни в какую не хочет быть нормальным человеком.

- Угу, - отвечает Ю. кушая отруби и запивая их грейпфрутовым соком.

Кислота растворяется в ее желудке.

- Это же ненормально ,когда человек чем-то занимается не нужным. Не понимаю, зачем он это делает??

- Я тоже, - поддакивает Ю. и слегка давится отрубями.

- Ну, я же говорю. Ничего не умеет делать по дому. Не понимаю, почему я за него замуж вышла.

«Ее тираду можно интерпретировать так: я так несчастна, у меня плохой муж; она то не знает, что у такой же дуры за железобетонной перегородкой скорби те же мысли, что в принципе она просто набивает себе цену. И что ее мать (лично) лучше бы сделала аборт, чтобы на территорию света не появилась такая сука и стерва как Елена».

- В постели хорош, говоришь.

- О-да, - Елена закатила глаза как это делают люди когда говорят о самом прекрасном удовольствии в своей жизни, - в постели он дыхание вселенной.

- завидую я тебе, - грустит Ю., - у меня этого так давно не было.

- Что ж так? – спрашивает Елена с фальшивой заинтересованностью.

Ю. отвечает:

- Да все они какие-то не такие, не могу найти мужчину достойного меня.

- Это действительно.

Елена достает из морозилки цыпленка, такого мерзкого, отдающего ледяным паром и со всей силы кидает его в раковину. Раковина отвечает режущим ухо шумом боли и отвращения…


* * *

Сейчас Ипирисов совершенно не занимается фотографией. Облагораживание семейной норы «все во имя Елены» не дает ему времени на то, что он любит больше всего в этом наихудшем из миров. Злость, боль отчаяние копится в нем как культурный слой в почве покрывая налетом повседневности его я. Каждый день, из дня в неделю, из недели в такое время которое можно назвать как «повседневность». Ипирисова тошнит от повседневности, но он ничего не может сделать.

Абсолютно ничего.

Временами им движет желание все бросить, закинуть прожравшую его жену высоко-высоко, куда-нибудь на Эверест, и там оставить е гнить заживо, и только потом занятья фотографией.

Запечатлять.

Запечатлять прекрасные мгновения «в мгновении»; искать прекрасные лица, новые лица. Дома с обвалившейся штукатуркой, ободранных кошей, взлет стаи птиц с крыши двухэтажного дома, облака и городскую помойку…

Однажды вечером Ипирисов скажет Елене, что все это ему так надоело, что он чувствует постоянное смещение в легких, что он хочет вырваться, но он НЕ скажет, ибо весь его протест заключается в том, что он внутренне лелеет свою боль как единственно возможный протест против всего что его окружает, против мира, а главное – против себя самого, на одной из маленьких планет бесконечно зеленой вселенной…



19 мая-4 июня 2008 г.