Изнасилованное человечество

В природе существует такой феномен, как лишняя y-хромосома у особей мужского пола. В 70-х годах ХХ века было проведено множество исследований по этому поводу, были поставлены на уши все институты генетики, потому что появилось предположение, что эта у-хромосома ни что иное, как ген насилия. То есть ребёнок, родившийся с этим переполненным набором хромосом, вероятно, с самого детства будет излишне агрессивен, его опасно оставлять с другими детьми. Генетики давали 80%, что такой ребёнок, непременно, вырастет преступником. Потом, через несколько лет, это предположение опровергли, но Джереми не повезло. Его детством был как раз тот период, когда его считали потенциальным убийцей и насильником. Все его ранние годы прошли под лозунгом «Спасём наших детей от Джереми!». В школе от него шарахались, а его единственному другу Крису приходилось врать родителям, когда он шёл с ним гулять. Более того, даже мать и отец самого Джереми побаивались его, закрывали ножи и прочую кухонную утварь в шкафчики с замками, на ночь запирали дверь своей комнаты на ключ. Потом, узнав, что предположение о гене преступности не подтвердилось, они захотели стать с Джереми ближе, захотели доверять ему, своему единственному сыну. Но не смогли. Как говорится, осадок остался. Наверное, в них укоренился ген недоверия.

Когда Джереми было шесть лет, его впервые изнасиловали. Морально. Он стоял и смотрел на ругающихся родителей, но они, не видя его, продолжали кричать друг на друга.
-Это из-за тебя он такой! – сдавливая рыдания, кричала мать. – Ребёнок, рождённый от изнасилования, не может родиться нормальным!
-Тогда нечего было рожать его и женить меня на себе, тупая корова!
Так Джереми узнал, как он был зачат. Правда, он не совсем понимал значения этого слова… Его отец и мать впервые переспали, когда матери было шестнадцать. Она была против, но отец буквально принудил её к этому. После чего она забеременела и заставила его жениться. Её отец был юристом, и подробно объяснил отцу Джереми, что в противном случае его ждёт тюрьма за совращение малолетних. Вот такой он, маленький Джерри Салеван. Дитя насилия.

Когда Джереми было четырнадцать, он оправдал возложенный на него титул преступника. Он давно чувствовал тягу к парням, но всё боялся себе в этом признаться. И вот однажды вечером он занимался своим обычным вечерним занятием – распитием вина в сквере Рональда Рэйгана. Джерри частенько забирался под толстый дуб, стоящий у ограды, и пил портвейн или мартини прямо из горлышка. При виде полиции он обычно запихивал бутылку в рюкзак и делал вид, что читает. А сам думал. О жизни, смерти, насилии. И о своей жизни, созданной из насилия. «Неужели и смерть у меня будет насильственная?» - думал он, отхлёбывая из бутылки. На улице было уже темно, осенние листья падали ему на плечи. Единственные, кто не боялся его. Все подростки уже давно были дома, ели тёплый ужин или смотрели телевизор. Его родители не беспокоились за него. Они уже давно не звали его к ужину. Деньги – это была их единственная тема разговора. Они откупались от Джереми. Они предлагали ему деньги вместо заботы и любви. Вместо горячих ужинов и родительской опеки. А ещё он до сих пор удивлялся, что же заставляет их и сейчас быть вместе? Может быть, общее горе – непутёвый сын?

И тут ОН прервал вечерние размышления Джереми. ИМ оказался юный гот, лет двенадцати-тринадцати. Он шёл по аллее нетвёрдой подростковой походкой, явно спешил домой. Но как он был красив! Тайная мания прорвалась наружу, ставя под сомнение все запреты общества, посылая куда подальше общественное мнение. «Я – гей!» - подумал Джерри. «Мне плевать, кто что думает. Я – гей! И я люблю этого парня!». Чёрные прямые волосы гота развевались на ветру, подведённые глаза светились цветом льда, и, о Боже, как он был прекрасен! С полминуты Джереми не мог оторвать взгляда от гота, и лишь когда тот поравнялся с ним, он понял, что если продолжит бездействовать – гот просто пройдёт мимо – и всё! И у него уже никогда не будет шанса заговорить с ним, взять за руку. Заглянуть в ледяные глаза.
-Эй! – крикнул Джереми. – Эй, парень, подожди минутку!
Гот обернулся, несколько прядей упали ему на лицо, и он небрежно убрал их рукой.
-Чего тебе? – ломающимся подростковым голосом спросил гот, всматриваясь в одухотворённое лицо Джереми.
-Как тебя зовут?
-А тебе-то что?
-Я хотел угостить тебя вином. Оно довольно дорогое, спорим, ты такое не пил?
-Я спешу… - сомневаясь, сказал гот.
-Да хватит тебе! Ты уже взрослый парень! Подождут твои родители, не парься! Давай выпьем!
На бледных щеках гота проступил румянец, было видно, что ему стало стыдно при упоминании о родителях.
-Я вовсе и не к родителям спешу! – обиженно сказал он.
-Ну ладно, ладно. Не обижайся. Давай посидим, попьём, пообщаемся. Мы ведь примерно ровесники, да? Ты где учишься?
Гот назвал свою школу, располагающуюся в далёком районе, и Джереми с облегчением выдохнул, успокоившись, что он ничего не слышал о нём и его грёбаной у-хромосоме. Может он и гей, но не преступник же! К чему ему лишние подозрения?
Гот доверительно взглянул на Джереми, подошёл к нему и сел на траву. Отхлебнул из бутылки.
-Меня зовут Мэт.
-Меня – Джерри. Мэт и Джерри! Почти как Том...
Гот улыбнулся, обнажив белые зубы, чуть окрасившиеся вином. Так они сидели и говорили. Обо всём. О мелочах и о важном. По мере напивания, Мэт чувствовал себя всё более и более раскованно. Он и не подозревал, что Джереми питает к нему отнюдь не дружескую симпатию. И когда Мэт в растерянности поглядел на часы и ужаснулся тому, что они болтают уже полчаса, Джереми перешёл в наступление. Он схватил Мэта и прижал его к груди, целуя его в щёки, лоб и губы. Мэт ошарашено посмотрел на него, и с силой оттолкнул. Джереми отлетел и ударился спиной о шершавую кору столетнего дуба. Вокруг не было ни души, только ночь, дуб и они с Мэтом. С Мэтом, злобно косящимся в его сторону. Джереми понял, что если он сейчас отпустит этого парня, ему больше никогда не заполучить его. Он понял, что всю жизнь будет жалеть, что проворонил счастье, которое было так близко. Свой «первый раз» с самым красивым парнем в округе.
И вот, Джереми совершил своё первое преступление. В сквере, перед дубом, который за свои сто лет такого сроду не видел. Изнасилование. А потом заплакал. Даже не потому, что Мэт лежал рядом и отчаянно скулил. Не потому, что его любимый проклинал его, сипя и задыхаясь от слёз. А потому, что ОНИ оказались правы. Это долбаное общество с его долбаными предположениями. Его мерзкие родители, закрывающие дверь спальни на ключ. Его орангутаноподобные одноклассники, не желающие сидеть с ним за одной партой. Все они были правы, и он на самом деле преступник. Своеобразный Чарльз Мэнсон, преобразовавшийся в насильника-педераста.
-Ты убьёшь меня? – спросил Мэт.
-Что ты?! – удивился Джереми, вытирая слёзы. А потом испугался: «Вдруг и правда убью?». И подумал, что, видимо, не зря ввели комендантский час. Нужно защитить молодёжь от него. Он добровольно поплёлся в полицейский участок, напоследок умоляя Мэта простить его. А Мэт всё плакал, и смотрел на него своими ледяными глазёнками. Как будто не понимая смысла его слов. Джереми долго допрашивали, потом пригласили родителей. Это было самым отвратительным, что он видел в своей жизни – взгляды родителей, кричащие «Мы так и знали!». Подмигивание отца, означающее «Я, мол, сынок, знаю, что такое похоть. Мне ли не знать?!».
Джереми судили и посадили в колонию для несовершеннолетних. Потом перевели в одиночную камеру, потому что на него были поданы жалобы о сексуальных домогательствах. Все его ненавидели, все судили. И никто не подумал о том, чтобы взять у него кровь на вирусологический анализ, в то время как насилие, как маленький червь начало подгрызать человечество.

Два месяца спустя за изнасилование Брэда Селовски был осуждён тринадцатилетний Мэтью Гэллахер, тот самый Мэт, любовь Джереми. А ещё месяцем позже осудили самого Брэда за изнасилование трёх человек на выпускном балу.

Лишь тогда следователи заметили какую-то связь между всеми этими преступлениями. Лишь тогда речь зашла о забытой всеми у-хромосоме. Но было уже поздно. Взяв кровь на анализ у всех троих, учёные обнаружили неведомый до сих пор вирус. Он не был похож ни на один из изученных, и после долгих исследований выяснилось, что этот вирус – продукт, выделяемый у-хромосомами Джереми. Вирус насилия. И тогда-то все забили тревогу! Генетики чувствовали себя дураками, потому что причиной детской агрессии у-хромосомных детей видели их генетический набор. А всё оказалось куда опасней. Вирус, в отличие от хромосомного ряда, был заразен, и передавался от преступника к жертве по цепочке. Власти назвали этот вирус болезнью Салевана, и пытались отследить его движение. Но это было бесполезно, потому что вирус мутировал, и инкубационный период стал составлять около нескольких часов. То есть, жертва ещё не успевала заявить об изнасиловании в полицию, как у неё самой уже просыпалась жажда насилия.

2022 год. Изнасилованный полицейский доставляет в полицейский участок дважды изнасилованного и пятикратно насиловавшего правонарушителя. Его задержали за изнасилование прямо на площади.

2023 год. Трижды изнасилованный и дважды насиловавший прокурор осуждает шестикратно изнасилованного и хрен-знает-сколько-насиловавшего преступника, а хрен-знает-сколько-изнасилованный адвокат защищает его. Вот такое оно, изнасилованное человечество будущего, выплюнутое болезнью Салевана. Вот оно, нашедшее то, к чему стремилось. Вот оно, взявшее своё начало в парке у дуба, созданное давно умершим Джереми Салеваном. Саморазрушающееся и самонасилующее. По данным спецслужб, на планете 86% заражённых. Зоны, свободные от болезни Салевана – первобытные племена Африки, но им всё равно, потому что они и так друг друга насилуют. Вот оно, человечество. Дитя порока.