Автопортрет в стиле ню

Сегодня позвонил Санька. Я испугалась - номер чужой. И чужой голос спросил:
- Узнаёшь?
- Нет. А кто это?
- Так... сейчас проверим твою память... включай свой мозг!
- Пошел ты! - я захлопнула мобильник, подозревая в красивом голосе хакерский налет на мои деньги.
Пришла СМС: "Какая ж ты грозная! Это Саня. Совсем забыла? Я здесь рядом, в деревне. Пожалуйста, встретимся?"
Я не отвечаю бывшим. Их звонки тормошат во мне ненужные желания. Например, выйти на природу, где много воздуха и дешевеньких цветов. Там, может быть, придет ответ на вопрос: кто были для меня мои бывшие?
Я вышла к цветам и деревьям. Они посоветовали написать словесный автопортрет. В стиле ню, то есть, в абсолютно голом виде.
Поймешь себя, поймешь других.

Вокруг гремела дискотека. Мы сидели и ржали над чем-то там. Заиграло нечто медленное, противное (не люблю я этих медленных танцев!). Димка взял меня за запястье:
- Пойдем?
Пошли. Зеркальный шар, самодельное уродство из школьного глобуса, облепленного кусочками разбитого трюмо, осыпал нас световыми веснушками. Я вдруг заметила, что мой дружок (который всегда был просто Дружок, ав-ав, собачка мелкая!) вдруг гладит меня по спине. Не по-дружески!
- Выйдем? - спросил он, когда "Владимирский централ" кончился.
В коридоре было темно. Пьяные тени бродили, шевелились в распахнутых окнах. Чуть ли не совокуплялись прямо там. Запахи сада из окон влекли к дурному и сладкому.
- Пойдем ко мне? - спросил Димка. И его губы поползли по моей шее, слишком, знаете, белой, сразу аллергия выступает от таких глупостей.
- Куда - к тебе?
Голос у меня от природы не соловьиный. По телефону меня часто принимают за пацана.
- Куда - к тебе? - это я спросила по-мужски грубо.
- На квартиру, - мелкая собачка испугалась. Нежная дева обратилась в рубаху-парня, с которым столько сигарет было выкурено за магазином "Мясо".
- Не выдумывай. Не порти дружбу, - сказала я. И Димка забормотал что-то в темноте несмело.
Несмелые очень и противные мальчики семнадцати годов от роду. Какого дьявола я всегда с ними вожжаюсь?
По возвращении в диско-грохот я выпила бокал шампанского, поданный кем-то щедрым, подумала о смысле жизни и вспомнила, как еще два дня назад мы шли домой: я, Ирка, Наташка и Димка. Тропинка была узкая, откос - крутой. Слева росли гигантские лопухи, все в благородной антикварной пыли. Справа обитали использованные памперсы, прокладки, банки, бутылки. Экологическая катастрофа.
Димка шел впереди, а мы с девками - сзади. Я посмотрела тогда на ноги Димасика и подумала: какие, блин, совсем детские ноги. Еще шорты напялил, хоть бы не позорился.

Я встала и подошла под зеркальными веснушками к Димке:
- Пойдем отсюда.
Он беспрекословно пошел. Мы двигались по пустому городу. По черному ночному лету. В небе было какое-то количество звезд, и звезды нарисовали для нас свои подлые гороскопы. Мы шли за ручку, как два восьмиклассника, и пришли, не сговариваясь, в пустую квартиру Димкиного отчима, на развратно-широкую кровать с зеркальным изголовьем.
Меня слегка колбасило от всего выпитого: шампань вперемешку с водкой и джин-тоником, который у нас назывался "одеколон" ("Коль, сбегай, купи шесть банок одеколона!"). Не хотелось раздеваться, потому что под стильным черно-белым платьем на мне был кружевной белый комплект.
Белое белье считаю семейным и для секса неприличным. Мои личные тараканы.
А юный разделся шустро и быстро, не стесняясь своего несовершенства и отсутствия растительности на груди и ногах. Начавшееся действо оказалось неожиданно интересным. Потому что сопровождалось бесконечными поцелуями моей аллергенной кожи и шепотом: "Я тебя люблю, я тебя люблю, я тебя люблюятебялюблюятебялюблю..."
- Давно? - на три тона ниже обычного голоса спросила я.
- Всегда.
В нашем романе было много забавного. Снова шли ночью, сцепив пальцы, я останавливалась каждые сто метров и совала юного возлюбленного головой под колонку. Чтобы не завалился, сука, от перепитого.
- Как я тебя ненавижу, сволочь. Навязался на мою шею, малолетка проклятая, чтоб ты сдох.
- Ленка. Ты очень злая баба. Я тебе сейчас набью нос.
- Ну, давай, я уже прям нос приготовила! Чего ты идешь со мной? Ты собирался в кафе, иди в свое кафе!
Разбежались посреди улицы с дружным криком: "У, ссука!". В разные стороны. Для того, чтобы пройти десять шагов и одновременно побежать назад. Какой-то хренов дирижер командовал нами с небес (или из-под асфальта).
Финал происходил романтично- возвышенно - стоя, за чьим-то сараем, со сдавленными возгласами: "Тихо ты!"
Теперь смешно, а тогда казалось - трогательно. Кудрявый мальчик такой, плечи в веснушках.

Прошло шесть лет. На днях Димасик позвонил.
Голос танцующий. Смертельное танго - этот танец.
- Можно, я приду?
- Ты в жопу пьян.
- Примешь пьяного? Погибаю... тоска...
Отключила мобильник. Не нравятся мне тоскливые юноши. Я сама ужас, какая нудная.

Санька никогда пьяным не звонил. Мы и не пили-то вместе почти никогда.
Я проснулась, розовое солнце струями стекало на смятую постель. Мерно гудел комп. Санька сидел за монитором в одних трусах и медленно творил собор на фоне зеленого пейзажа.
- Ты сбесился, семь утра!
- Не могу спать, когда недорисовано. И тень не туда ложится.
Я села к нему на колено. Метр восемьдесят восемь - его рост. И метр пятьдесят девять - мой. Я могла сидеть на его колене, как воробей на заборе. Только все равно я старше. Я всегда старше своих юношей.
(Престарелый царь Давид помолодел, напитываясь юными гормонами от шестнадцатилетней наложницы).
Мы рисовали собор - вдвоем одной мышкой. Тень легла куда надо.
- Давай, перекурим, и мне пора.
Мы не курили сигареты - ни я, ни Санька. Это с Димасиком я потребляла всякий глупый Эл-Эм.
Мы втянули запрещенный дым, Восток, волшебный запах гор. Сидя на смятой постели, где в изголовье валялись наши книжки: "Современные методы программирования", "Религиозные учения Востока", "Славяно-горецкая борьба"...
- И я так пойду на работу? - ужаснулся Санька.
Я смеялась, потом звонила ему: работаешь? рисуешь? в стиле Дали? или черные квадраты?
- Глючит слегка, но рисую, honey.

Мы влезли вдвоем в один душ. Американские фильмы все врут. В душе неудобно и неэстетично.
Забрались под одеяло. В квартире - холодный май, когда уже отключены батареи. Наши тени были таинственны и хулиганисты. Они соединялись, раскачивались, они срослись в комок.
Мы хотели жить срощенными всегда.
До конца времен.
Зазвонил телефон над кроватью.
- Лен! Ты одна? - кричал Димка. - Я сейчас к тебе приду!
Что за бред - среди ночи и шепота черных теней?
Санька забрал у меня трубку. Ах, какой красивый у него был голос! Бархат и сталь.
- Молодой человек! Если ты позвонишь сюда еще раз, я тебя отправлю в институт имени Склифосовского. Понял?
Димасик не понял ни хрена. Кроме того, что я - ****ь.

- А я - ****ь, - сказала я честно, - я не скрываю.
Тамара испугалась. И стала успокаивать меня и уговаривать. Чтобы я, как Галилей, отреклась от истины.
- Я совершенно не расстраиваюсь по этому поводу! - сказала я. - Почему человек должен запихивать внутрь своё Я?
Я не стала пугать ее тем, что мне нравятся еще и девушки. Этак можно до инфаркта человека уделать.
Средиземноморская соль делала свое дело. Расслабляла и тащила в Эдем.
Тамара пыталась зачем-то бороться с магической солью. Она легла на бок в воде и старательно плыла неудобным способом.
- Я качаю мышцы, - пояснила она, - ложись ты тоже на бок!
- Не хочу. Я хочу наслаждаться, не хочу никаких усилий.
Она призывала меня бороться. Она хотела, наверное, подогнать себя (и меня заодно) под скучный социальный стереотип: девяносто-шестьдесят-девяносто, личный косметолог, фитнесс три раза в неделю.
Фиг вам! Стереотипное для меня несъедобно.
Я буду наслаждаться жизнью. И плыть на спине, распустив волосы по соленым волнам.

Городу полагалось быть раскаленным добела от сорокаградусной жары. Но город был тенистый. Тень создавали бесчисленные лавочки, магазины и магазинчики с навесами. Восток использовал все шайтанские средства обольщения.
Молодой араб схватил меня за руку, поцеловал в плечо, уже красное от злого солнца. Плечи у меня тоже конопатые, как у Димки. Инсоляция противопоказана.
- Возьми мой телефон, я тебя полюбил с первого взгляда, шекер-пери (сахарная фея). У меня длина члена вот такая, толщина вот такая…
Все это на бойком английском. Приятельница не понимала английского, но поняла красноречивые жесты.
- The length of the prick is not important for Russian women. We prefer real feelings! – гордо сказала я. И ушла.
Восточные красавцы, все до единого черноволосые, синеглазые, адски возбуждающие, выходили из-за прилавков. Шекер-пери знали все. Целовали руку, плечо, предлагали:
- Кираз шарап? Чилек шарап? (Черешневое вино? Клубничное вино?) Лена, вечером приходи!
- Приду, приду! Гюле-гюле! (Пока)
Ждите.
Я приду в другом году, в другой город.
- Я должна завидовать или возмущаться? – спросила Тамара.
Откуда я знаю?

Меня возбуждает общаться с юношей на ином языке. Санька и я, мы тоже писали друг другу СМС-ки по-английски. Он изучал язык, а я подогревала свою жажду.
“ Honey! I’ll come soon. Maybe on Friday.
“I miss you, sweetheart”.
Медовые и сахарные вкусы давно превратились в преснятину.

Диско под пальмами не так грохотало, как в темном зале с зеркальным шаром, «одеколоном» и пылким Димасиком. Туркиш мьюзик сделана специально для моей крови, которая устроена, как сложный коктейль: русское, таджикское, мордовское и татарское слоями (и совсем безо льда).
Я умею танцевать туркиш диско несколько часов подряд без отдыха. На мне была джинсовая юбочка, настолько короткая, что пора забирать за нарушение общественной морали.
Самое лучшее удовольствие в мире – это нарушать общественную мораль!
А вовсе не оргазм. Олег, конечно, загнал меня в оргазм на четвертой минуте короткого поединка. Но сам не осилил этой вершины. Слишком долго мы бродили под пальмами в черной-пречерной ночи и вдыхали турецкую звездную пыль. Сыпавшуюся с небес на наши нетрезвые и веселые головы.
Из телефона Олега продолжала вопить туркиш-мьюзик, которую мы скачали у доброго ди-джея. Так мы и уснули, а питание у телефона сдохло только под утро.
- А я думаю, куда ты пропала!
- Я с молодым человеком ходила купаться.
- Где ты его выцепила?
- На диско. Хохляндия. Все хохлы в койке демонстрируют размашистые манеры и романтическую тягу к перемене поз.
- А сколько ему лет?
- Двадцать шесть.
- Он вполне ничего - внешне. А как насчет ума?
- Послушай! Зачем мне его ум? Мне нужна простая сексуальная гимнастика. Моя голова должна отдыхать. Впрочем, с утра и за завтраком он успел загрузить меня по самый мозжечок политикой, Ющенко, западденцами, оранжевыми… Пойдем, возьмем одеколона?
- Джин-тоника, то есть?

Димасик постоянно пытался меня контролировать. Предшественник Димасика, некий Игорек, хватал меня за горло, едва видел беседующей с существом мужского пола.
А меня нельзя контролировать. Меня это ввергает в агрессивное состояние.
- Слушай, Олег, перестань ходить за мной, как хвост!
- А пойдем в волейбол поиграем?
Потрясающе пустая голова. За одно это можно оставить при себе еще на вечер.
Тамара смотрела на меня со все возрастающим интересом. Как на редкое животное. Как же до сих пор уродливо работают рычаги нашего мира. Мужику любого фасона общество позволяет коллекционировать женщин. Хвалиться ими. Приятели аплодируют и завидуют. А женщина должна... должна...
Ничего я никому не должна.
Я игнорировала взгляды Тамары и сама смотрела пристально: через перила веранды во двор.
- Что ты там увидела?
- Юношу в розоватой рубашке видишь? Нравится?
- Ничего себе.
- Не ничего себе, а очень красивый, очень.
- Мне рубашка его не нравится.
- Это ж униформа, эх, ты! Он на латиноамериканца похож.
Тамара снова проводила со мной недоуменное интервью. Как так можно? Зачем оно нужно?
Честное слово, я никогда не прилагаю усилий к тому, чтобы завоевать существо мужского пола. Латинос сам подошел. Оказался он, впрочем экзотической смесью турка с итальянцем, и по-русски знал пару слов.
- Лена, пойдем погуляем.
Олег не видел, но остальная Хохляндия засекла. И патриотично наябедничала, видимо. СМС-ки пошли еще когда мы с экзотическим кавалером ехали в серебристой тойоте. На юг по трассе, обрамленной неоном и пальмами.
Вино в ресторане было, видимо, кираз шарап. На вкус - как черешневый сок, но башню сшибло моментально.
Тонко вырезанный месяц наблюдал с неба очень внимательно. Хотя всё это он видел тысячи раз.
"Ты где? Ты где?" - спрашивал Олег снова и снова. В конце концов, я отключила мобильник. Неудобно читать СМС, когда имеешь жаркий секс со вскриками и царапинами, и когда партнер как будто вышел из бразильской киносказки.

Прошло две недели. Синим российским вечером я получила от Серджио имейл. По-английски, конечно, ведь английский так возбуждает. А русского он не сумеет выучить за всю жизнь. Очень сложен язык, в котором ругательства и любовный восторг являются синонимами. Южные люди - они просты.
Я тоже южная, и тоже проста.

Я лежала в шезлонге около бассейна, размятая, растаявшая, как крем-брюле. Тамара жадно выспрашивала - какая она, туркиш экзотик лав?
- Да я вообще больше с русскими спать не смогу.
Подошел Олег.
- А я это...сегодня улетаю.
- Я в курсе. Счастливо тебе.
Он посмотрел на Тамару сумрачно. Она мешала ему то ли поцеловать меня на прощание, то ли сказать мне, какая я есть туркиш экзотик ****ь.
Раздавил окурок в пепельнице.
- Ладно, счастливо и вам доотдыхать...

В России было серо, пасмурно, грустно. И позвонил Санька.
- Узнаёшь?
- Нет. А кто это?
- Так... сейчас проверим твою память... включай свой мозг!

Я не хочу узнавать красивый голос бывшего свитхарт. Не хочу принимать пьяных. Не хочу также отвечать на экзотик имейл.
Серая тишина иногда необходима южным людям. Для разных целей. Почитать висящую в компьютере повесть семнадцатилетнего сумасшедшего гениального. Поваляться на траве под цветущим голубым цикорием. А потом дойти до края земного диска и спокойно посидеть, свесив ноги в Реку Времени.
Волны этой реки очень теплые, и их прикосновения приятнее ненужных звонков.