Возвращая к себе сознание

Чувствую себя как рыцарь, поверженный на турнире. Еще какие-то секунды назад с копьем наперевес я бесстрашно летел навстречу судьбе, пришпорив своего скакуна. Теперь же мой конь бесцельно бродит рядом, путаясь в поводьях. Сломанное копье и бесполезный щит живописно разбросаны поодаль. А я лежу на арене весь в крови, в пыли и местами даже (прости за натурализм) в конском навозе. Вид, конечно, не героический. И та, которой я посвящал свою несостоявшуюся победу, затерялась где-то на трибуне среди ревущих от восторга зрителей. И во взгляде, который она мне посылает, я разглядываю сострадание. Ей так же, как и мне, очень больно и страшно досадно…

…Больничные простыни напоминают мне истонченные страницы зачитанных историй болезни. Под ними ты чувствуешь себя так, словно погребен под ворохом сначала с кем-то приключившихся, а потом уже кем-то диагностированных несчастий. Ты лежишь неподвижно на неудобной казенной кровати, и только одна мысль чрезвычайно настойчиво генерируется твоим сознанием: надо отсюда выбираться…

…Мои доспехи уже больше не блестят так презентабельно, как перед началом турнира. Они измяты безжалостными ударами соперников и покрыты пылью арены. Зрители ликуют, и весь шквал своих восторженных эмоций обрушивают на того, кто выбил меня сегодня из седла. А между поверженным рыцарем и его дамой сердца, словно ничего и нет. Связь их сердец не разрывают ни расстояние от трибуны до арены, ни стена оглушительного стона зрителей…

…Если все время смотреть в одну и ту же точку, то можно запросто разрушить материю, из которой состоит пространство. Это я понял, когда сверху на меня спланировал небольшой кусочек побелки. Очевидно, я уже достаточно долго вглядываюсь в потолок, и строительные смеси просто не выдерживают силы моего проницательного взгляда. В окружающем меня мире я распознаю несовместимую с моей жаждой жизни брутальную больничную обстановку…

…Мои славные подвиги уже далеко в прошлом. А в настоящем – лишь раны, боль и поражение. Да, я был опрокинут на землю. Но мой дух остался несокрушенным. Истерзанное тело может ввести в заблуждение. Но, чтобы понять мое истинное состояние, надо заглянуть мне в глаза глубже. А для этого надо подойти ко мне ближе. Я уже различаю ее запах, ко мне приближается порыв, идущий от рассеченного ее телом застоявшегося больничного духа, я вижу, как не находят себе покоя ее губы...

- Тебе больно? – надо мной склонилось неземное создание и с нежностью любящей женщины коснулось своими губами моего лба.
- Я вижу тебя, мой ангел… – на выдохе и практически с неподвижными губами произнес я.
И почувствовал, как человеческая боль и сострадание в виде первой капли обыкновенной слезы ударились о мою небритую щеку. А потом просто начался дождь. На вкус он был соленый, по ощущениям теплый и по звуку бесшумный. Все, как бывает в природе. Не хватало, разве что, отдаленных раскатов ворчащего майского грома…