ПОЭТ

Всё влетает в ушные колодцы,
Ожидая понятия сердцем.
Всё роится внутри, всё поётся,
Всё торопит успеть до присеста…

… рубцы останутся навеки
в огне пустынных городов.
Не дай сомкнуть Поэту веки!..
Поэт – он истина веков!…


Когда родился Поэт, Солнце прощалось на долгие восемь часов. Его закат был похож на зарево пожара. Тревожный и дрожащий. Вечерние птицы на лету обращались в летучих мышей и выдавали телами замысловатые кульбиты слепых вампиров. Небо наливалось темнотой…
Первый крик новорожденного слился с пением цикад, шорохами листьев, медленной музыкой последнего трамвая.
Сквозь узкие щелки новых глаз на Мир смотрела Поэзия. Новая Поэзия. Очарованно, с интересом, без малейшего испуга.
Гораздо позже, когда фигура обретет уверенные черты мужчины, когда мысли освоят стройность и четкость, он напишет о первом своем взгляде на Мир:

Таинственно мила картина света.
Из мягких вод я вышел навсегда.
И тихий мир вопросов и ответов
Потек вокруг меня, как та вода…

А сейчас он принимал с каждой секундой существования все новые и новые эмоции, ощущения. Блики на стене казались ему капельками света. Звуки вокруг казались ему какофонией чьей-то суеты. Нежные прикосновения мамы были для него всем смыслом бытия. Уже тогда у него родился новый, вернее первый стих, которому суждено было витать внутри него до той самой поры, когда он научится держать в руках шариковую ручку и выдавливать из нее смешные неровные буковки:

Словно капельки – солнце на стенах.
Мир звучит в сумасшедших тамтамах.
Застывает текущее время,
Когда тонешь в объятиях мамы!

Наполняясь добром и восторгом,
Заживляются старые шрамы.
На одну высоту – рядом с Богом –
Я поставлю любимую маму!..

Взросление протекало уверенно и четко. Мир вокруг Поэта постоянно менялся. Каждый день происходило что-то, что отражалось в юном сознании какими-то строчечками, куплетиками, стишками. Порою, безрифменные размышления о чем-то новом в итоге вытекало в созвучие великолепной красоты.
Он шел по жизни, и жизнь проходила по нему. Встречаясь на перекрестках, они кивали друг другу, как старые знакомые, но не более того. Он понимал, что жизнь несколько ничтожна, чтобы лобызаться с нею при встрече. Жизнь понимала, что Поэт немного не от Мира сего и не пыталась здороваться с ним за руку. Они были вежливо соседствующими субстанциями.
И вот, когда его разум обрел твердость алмаза, блеск стали и остроту розового шипа, Мир стал склоняться перед ним на колени. Медленно, но неизбежно, Мир сдавался, не в силах нести по себе такую толщу Поэзии.

Брюхатая Земля, когда родишь ты?
Когда ты в Мир отпустишь стаю птиц,
Несущих на крыле все лики Кришны
С великих несгорающих страниц?
Апостолами время взбито вспять.
Стоять на краешке кормы ковчега.
И не летать в умение летать,
И принимать в себя гостей ночлега.
Букмекеры поставят на ZERO,
Оглядываясь в темноту с опаской.
Скрипит мое надежное перо,
А значит время надо мной не властно!
И сонный Мир – проклятая дыра –
Все ждет веселья в каждой новой песне.
Отец-минор. Унылая пора!
Умру и я в желании воскреснуть!..

Потом была болезнь. Страшная болезнь. Бренное тело изрыгало из себя бессмертную душу Поэта. В неумение принять и пронести этот тяжкий крест по земле, тело съедало душу. А душа горела, металась в пламени ежедневных и еженощных костров, корчилась от неуемной боли, но ПЕЛА!
Пела, огрызаясь!
Нервно сцепив невидимые зубы, душа поливала Мир все новыми и новыми стихосплетеньями, песнями. И там, где капли долетали до земли, зарождались семена, которые всходили и росли не по дням, а по часам и пёрли с бешеной силой в сторону Неба, собирая с собой души смертного люда.
И в этих восходящих потоках играла такая силища, что дрожала матушка-земля.

Летят! Летят! Смотри: они летят!…
Мои (тобой невидимые) крылья
Меня в последний путь сопроводят
И, в то же время, здесь оставят – пылью…

Когда умер Поэт, Солнце здоровалось с Миром. Его восход был похож на зарождение огонька разжигаемой свечи. Тревожный и дрожащий. Утренние птицы, в привычном глазу облике, совершали свой ритуальный полет. Небо наливалось светом…
Последний вздох умершего слился со скрипом кроватей, с хлопаньем дверей, с набирающей силу музыкой следующего трудового дня обычного рядового города обычной рядовой страны обычного рядового Мира…

 
Пой для него,
Родная постель.
Песней накроет
Мою карусель.
Времени тело
Уснет под ольхой.
Кой тебе дело
До спетого мной?..