Сага о любви Книга 3. Серые Глава 3

Глава 3

       Самолёт остановил свой бег, подрулив к выходному терминалу. Подъехал трап с рукавом, двери открылись и пассажиры начали выходить в пограничную зону и зону досмотра. Сергей огляделся, узнавая и не узнавая знакомые очертания аэропорта и аэродрома.
       Таможенный кордон (к слову о Российской таможне – но это не кордон – дыра и чёрный «нал» летит туда) он прошёл довольно быстро, так как у него с собой была лишь ручная кладь. Он не любил ездить с огромным чемоданом, набитым разным и ненужным барахлом. Если что то и понадобится здесь, то он найдёт это дома, на Московской квартире, либо просто купит. У него никогда не бывало претензий к бытовым условиям – что есть, то и есть, обходился самым необходимым. Выйдя из аэропорта, Сергей взял такси и назвал таксисту свой Московский адрес. За окном машины замелькали поля и лесопосадки. Выехав на МКАД, автомобиль попал в глухую, непробиваемую пробку. Москва была переполнена и людьми, и машинами, которые изрыгали столько выхлопных, отравляющих газов, что дышать становилось совсем невозможно. К выхлопным газам добавилась, невероятная для Москвы жара. Обливаясь потом и задыхаясь, Сергей вышел из такси, расплатился с водителем, не отреагировав на уговоры того остаться, пошёл, лавируя среди машин, к пешеходному переходу. Перейдя через дорогу, мерным широким шагом он пошёл в сторону центра города боковыми улицами. Где то на зелёной улочке он перехватил «частника», подрабатывающего извозом и они, минуя пробки на центровых улицах, «огородами», добрались до первой попавшейся станции метро. Сергей нырнул в подземку и где то через час уже подходил к своему, бывшему когда то очень родным и желанным, дому. Ноги шли сами, но он даже не понимал – хочет ли он сейчас заходить в пустую и тоскливую квартиру. Может быть лучше поехать к тестю с тёщей. Пока он раздумывал, ноги донесли его до подъезда.
       Дворы домов сильно изменились за то время пока он отсутствовал. Вместо зелёных и уютных двориков на месте деревьев красовались огромные высотки. Это был результат бездумной точечной застройки. Хотя тут Сергей был не прав – как раз застройка то была умная, но для тех, естественно, кто хотел сорвать быстро много и очень много денег, строя дома на дорогой Московской земле. Руководители строительных фирм, и тоже естественно, имели либо близкородственные связи с власть имущими города, либо подпольно чиновники контролировали такой строительный бизнес и имели свою чёрную долю в этом выгодном дельце. Со стороны, вряд ли кому бы дали подряд на строительство в Москве и разрешили строить и снимать сливки с очень дорогих квартир. Московский строительный рынок это айсберг, основная часть которого запрятана глубоко в недра Московских властных хитросплетений. Любого любопытного тут же придавили бы, как таракана. Нонешний Российский свободный и демократичный рынок - полный бред, завравшихся местных и федеральных князьков и их прихлебателей из СМИ. Никакого рынка, не только свободного, но вообще никакого нет и в помине. Засилье чиновников разных уровней, и иже с ними подписавшихся монополистов естественных и искусственно - созданных монополий, коррупция сверху донизу подряд, рекет бандитов и ментов, всё это вместе взятое превратило экономику страны в кормушку, и очень солидную, для тех, кто может, используя рычаги власти или силы, диктовать условия всему народу, которого в 1991 году заставили влезть в эти псевдо - рыночные отношения, ограбив предварительно фальшивой приватизацией и ваучеризацией. На мнение людей, живущих рядом с такими высотными монстрами, когда строились эти высотки, местные чиновники плевать хотели с высокой колокольни или, вернее, с этой самой высотки. А барыши огромные здесь получают дельцы от стройки века – Москвы. Строится то город за счёт рабской силы бывших граждан СССР, которых после строительства можно и без оплаты за труд выгнать из страны. А можно, придумав хитрую систему штрафов, заплатить, уже на законном основании, копейки, а несколько, сэкономленных миллионов рублей с каждого такого дома, положить безбоязненно себе в карман. Да чего там – Владимир Павлович, немного знакомый с системой рассовывания выделенных на стройку денег по карманам тех, кто эту самую стройку затеял, рассказывал - сразу же, на первом этапе строительства прикидывается сумма, которую смело можно положить себе в карман. И кладут. А когда денег не хватает достроить объект, то придумывают разные схемы, по которым деньги экономятся уже за счёт тех, кто строил этот строительный объект. Таким образом, строителей именно тех, кто конкретно строил, попросту «кидают» на деньги. А если это гасторбайтеры из бывших советских республик, то тогда приглашается миграционная служба, которая выкидывает людей из страны без оплаты их труда. Вот так всё просто. И жаловаться некуда идти.

 
Москва златоглавая
С куполами усталыми,
С сумасшедшими лицами,
Очумелыми птицами.

Реки – улицы дымные,
Серо – белые зимние,
Без деревьев унылые,
От рекламы постылые.

Брызжет ярость слюной –
В пробках бешенный бой.
Как самцы из-за самки –
На асфальт стёкла, гайки.

Волны дикой толпы
Вниз туда, где кроты.
Захлебнулись вагоны.
Не пустеют перроны.

Солнца нет и в помине –
Гарь и смог его скрыли.
Небо серое куполом
Дымный город укутало.

Нет добра в нём и радости.
Он не ведает жалости.
Взгляды хмурые, искоса,
Грязным матом в пол голоса.

Недоверчивость злобная,
А улыбка недобрая.
Булка белая, сдобная,
Но не та, не Московская.

Где ж уют дворов Москвы,
Где же зелень тишины?
Где же вкус тех булок сдобных?
Запах лишь бомжей голодных.
--------------------------------------

Залился водкой русский люд –
Работать на бандитов нет охоты.
Девчонкам веселей пуститься в блуд –
В Москве найдутся доброхоты.

Город господ, рабов и нищих.
Он перемелет тех и тех.
Тех, кто в Москве работу ищет,
И тех, кто ищет в ней утех.

Девчонкам место на панели
На улицах найдётся без труда.
Ночные кабаки, бордели
Неоном плещутся в глаза.

Реклама будто дикий зверь,
Вгрызается в глаза и уши.
Вас накрывает словно сель,
А голос разума всё глуше.

Очнуться, вынырнуть из грязи,
Быстрей из города долой.
От этой мерзости и сажи
Туда, где чище, где покой.

       Точечная застройка Москвы окончательно уничтожила внешний облик города его молодости. Сергей с большим трудом нашёл подъезд своего дома. Буквально в 15 метрах от подъезда, окна в окна, стояло огромное высотное чудовище, напоминавшее своим внешним видом динозавра, вставшего на задние лапы. Да и внешний окрас полностью повторял окрас динозавров, нарисованных в учебниках истории для детишек начальных классов.
       Железная, со стальным уголком по обводу, дверь была закрыта на кодовый замок. Кода, естественно, Сергей не знал, но из двери выпорхнула группка молодых ребят, и Сергей сумел проникнуть на территорию сверх секретного объекта, то есть в подъезд собственного дома. Поднявшись на, разрисованном всеми цветами радуги, лифте Сергей подошёл к своей двери, достал ключи и остановился, задумавшись. Ему, вдруг, показалось, что за дверью его вот сейчас ждёт жена и совсем не стоит доставать ключи, а нужно нажать кнопку звонка и дверь откроется. Шаги Сергея Галя всегда отличала от других шагов на лестничной площадке. Но тут память услужливо подсунула воспоминание их прощания в больнице перед реанимацией, и Сергей понял, что в квартире его никто не ждёт. Он сунул ключ в скважину замка, открыл дверь, вошёл и удивился. Он ожидал увидеть нежилую квартиру с многогодовой пылью везде на стенах и полу, но вокруг было чисто прибрано и пахло живым жильём. И он не ошибся – в квартире действительно была молодая женщина, которая вытирала пыль на подоконнике, а на звук открывшейся двери с испугом обернулась и тряпка, которой она мыла подоконник, упала у неё из рук на пол.
       На Сергея смотрели испуганные изумрудные, а от страха ещё более расширившиеся, глаза Саши. Постепенное узнавание незваного гостя отразилось на её милом личике, она радостно вскрикнула и обрадовано кинулась на шею Сергею. Сергей в ответ, от неожиданности, ошалело привлёк девушку к себе, и она пискнула от боли. Сообразив, что он сильно сжал Сашу, Сергей смущённо отпустил её от себя, Саша тоже смущённо покраснела. А Сергею, на мгновение показалось, что вот сейчас он обнимал и целовал живую Галю. Он наклонился, поднял с пола тряпку, подал её девушке и, чтобы не смущать далее Сашу и восстановить собственное внутреннее спокойствие, заглянув в кухню, прошёл в спальню. В квартире ничего не изменилось с последнего его приезда сюда. Фотографии висели и стояли на своих местах, кровать была тщательно заправлена и даже Катюшина кроватка стояла на старом месте. У Сергея вновь защемило сердце, и он ушёл на кухню, чтобы присесть. Саша вдруг поняв, что ему стало плохо, с жалостью присела около него, заглядывая ему в глаза и схватив двумя руками его руку. Сергей слабо улыбнулся и сказал, что в сумке есть лекарства, нужно принести их. Зеленоглазка почти бегом бросилась в прихожую, принесла сумку, достала из кухонной полки чашку и налила в неё холодную воду из чайника на плите.
       Глядя на то, как Саша уверенно движется по его квартире, Сергей понял, что Саша здесь постоянный гость и ещё раз слабо улыбнулся своим мыслям. Ему стало приятно, что есть на свете человечек, который помнит о них с Галей и пытается эту память сохранить, приезжая сюда и проводя здесь уборку и чистку. Но по тому, что на плите стоял чайник с кипячёной водой, Сергей ещё понял, что Зеленоглазка не только убирается здесь, но готовит еду, а может быть и ночует. Этому он тоже тихо порадовался – значит, квартира живая и память здесь живая, а не мёртвая под слоем десятилетней пыли.
       Сергей молча смотрел на суету Зеленоглазки вокруг себя и думал о том, что вот его жизнь почти закончилась и вот, уже новое поколение молодых и красивых, осваивает квадратные метры квартиры, которая когда-то так много подарила счастья ему, а так же бесконечно много дикой боли и горя. Он не думал ни о квартире, ни об обстановке в ней, но ему было до горечи во рту жаль, что так мало счастья ему было отведено здесь, так мало, так бесконечно мало он был бесконечно счастлив.
       Головка Зеленоглазки была занята своими мыслями, но они напрямую касались Сергея. Она вначале испугалась за него, а сейчас намеренно затягивала свою суету вокруг него. Она была счастлива. Наконец её заветная мечта увидеться с Сергеем так неожиданно сбылась. Вот рядом сидит человек, которого она любит до умопомрачения, которому бесконечно верит, за которым уйдёт куда угодно, лишь бы он позвал её. Она сидела на корточках возле его колен и с любовью заглядывала в эти любимые серо – голубые глаза. Рядом с ним она стала смелой и ничего не боялась. И даже, если бы вот сейчас, Сергей молча взял бы её на руки и понёс в спальню заниматься любовью, и даже тогда, её панический страх перед близостью с мужчиной не смог бы захватить её. Она ждала и даже не понимала, чего она с таким нетерпением ждёт. Но Сергей, сказав спасибо, поставил пустую чашку на стол и встал. Ей ничего не оставалось другого, как тоже встать и присесть на краешек стула рядом. Сергей подошёл к окну и уставился в окна точечной новостройке, которая вдруг яростно начала его раздражать. И весь этот новый, раскрашенный и расчерченный рекламой, город начал вызывать в нём чувство протеста своей суетой, пробками на дорогах, какой то нервозностью и агрессией. Ему совершенно не нравился этот, ставший вдруг чужим, город. Сергей отвернулся от окна. Зеленоглазка увидела потускневшее лицо Сергея, его погрустневшие глаза и не поняла причин такого изменения. Она внутренне напряглась и втиснулась в стул. Но Сергей, увидев испуганное выражение лица девушки, улыбнулся, подмигнул – «мол, всё хорошо», и спросил – «всё ли в порядке с родителями и где они?» Саша в ответ рассмеялась и начала рассказывать, что родители работают, у них пока, слава Богу, всё нормально со здоровьем, а она вот приехала на квартиру Сергея, чтобы убраться. «Как чувствовала, что Вы приедете»- добавила Саша. Сергей с благодарностью посмотрел на неё и предложил ей перекусить сходить куда-нибудь, потому как, он с дороги сильно проголодался. Саша обрадовалась приглашению и начала собирать рабочий инструмент и расставлять его по местам, где он до уборки и находился. Пока Саша собиралась, Сергей, взяв полотенце из шкафа, пошёл в ванную комнату умыться с дороги. Через двадцать пять минут они были готовы к выходу в «люди».
       Улица встретила их шумом и жарой. Саша знала здесь недалеко небольшой ресторанчик, который днём работал в режиме почти обычной столовой и они направились к нему.
       Ресторан был небольшим и уютным. Вдоль стен стояли большие аквариумы с рыбками и черепахами. Посетителей не было. Саша и Сергей выбрали столик в углу возле окна. Подошёл тут же официант и подал им меню. Сергей передал меню Саше, молча, предложив ей выбор закусок и горячих блюд. Но Саша отказалась, сказав, что она редко бывает в ресторанах и чувствует себя неловко, поэтому пусть он сам выбирает чего-нибудь, а она согласится с его выбором. Заказ был сделан и через 10 минут стол был уставлен закусками и горячими блюдами. Саша засмеялась и сказала, что столько она не сможет съесть. Она была счастлива, исполнялась одна её мечта за другой. Она смотрела на Сергея и ловила каждое его движение и желание, чтобы с готовностью выполнить его. Саша ела мало, всё больше смотрела, как Сергей, проголодавшись по-хорошему, спокойно и без суеты, но в то же время сосредоточенно и быстро поглощает продукты со стола. Сергей за едой задумался. А когда он, в таком задумчивом состоянии обедал, то ни на то, что он ел, ни на окружающих, ни на то, что происходило вокруг, Сергей не обращал внимания. Он ел быстро и решительно, как будто делал какую то очень важную работу, которую необходимо сделать побыстрее. А мысли его витали далеко от ресторана, еды и от Зеленоглазки тоже. Он ушёл памятью в прошлое и вспоминал маму и отца, пытаясь вспомнить их лица, но никак не мог. Они как-то расплывались. На одно мгновение лицо мамы или отца вспыхивало в памяти и тут же затуманивалось. Сергей вспоминал своё счастливое детство и тех, кто дал ему его. Слёзы навернулись у него на глазах, и он ещё глубже уткнулся в тарелку и стал есть ещё более сосредоточенно. Он молчал, Саша тоже молчала. Она смотрела на него и не знала что сказать, опасаясь попасть в диссонанс его мыслями. А о чём он думал, она даже приблизительно не представляла. За время обеда они не сказали друг другу ни одного слова.
       Официант вначале подумал, что они перед обедом успели переругаться и теперь обиженно молчат, надувшись друг на друга. Но, немного поразмыслив, он понял, что это не так. Он никак не мог понять, в каком родстве они состоят. Но они явно близкие друг другу люди. Но не отец и дочь, иначе бы эта девочка не смотрела на него такими счастливыми глазами, от чего и так красавица, она стала ещё красивей и желанней для посторонних мужчин, и не муж с женой – она слишком молода для него. А в таких браках, как правило, муж обхаживает капризничающую жену и пытается с ней помириться. А тут мужчина почти не обращает внимания на девушку. Но в тоже время она не проститутка у него на содержании – не заметно хамски - наплевательского отношения мужчины к ней. Официант - психолог терялся в догадках.
       Расплатившись, Сергей и Саша вышли из ресторана. Сергею не хотелось ехать на кладбище к жене и родителям с Сашей, но как корректно оставить девушку он не представлял, а обидеть её грубым отказом, когда она попросила не прогонять её, он тоже не смог. Она была так счастлива, была так восхитительно красива, что у него не повернулся язык отослать её домой. Но и чем заняться до возвращения тестя и тёщи с работы, он не знал. Они стояли на улице – Зеленоглазка ждала, что решит Сергей, а он думал, куда поехать вместе с ней и убить время до прихода Владимира Павловича и Ольги Сергеевны. Сливаться с огромными толпами народа, передвигающегося по улицам и магазинам, ему не хотелось, возвращаться в пустую квартиру тоже. И он решил прогуляться с девушкой по парку, где людей было значительно меньше, в основном молодые мамы с детишками в колясках.
       Они молча шли по аллее и каждый думал о своём. За время, которое прошло с прилёта Сергея в Москву, он едва ли сказал более тридцати слов. Зеленоглазка не знала о чём говорить с ним, а просто болтать ни о чём стеснялась, поэтому тоже помалкивала. Она была рада тому, что он не отсылает её, и её общество не мешает ему размышлять и думать. Так, почти не разговаривая, они бродили по парку. Зеленоглазка несколько раз внутренне делала попытку признаться ему в своих чувствах, переполнявших её душу счастьем и радостью, но, видя, что Сергей почти не обращает внимания на неё, она останавливала себя. У пруда возле вековых лип они присели на толстую, торчавшую из земли, корягу. И вдруг Сергей, ни с чего, поле продолжительного молчания, начал тихо рассказывать о своей жизни. Он говорил так тихо, что казалось он рассказывает сам себе, едва слышно. Зеленоглазка слушала, затаив дыхание и боясь глубоко дышать, чтобы неожиданным для Сергея движением не остановить его рассказ.
       Сергей рассказывал о своём детстве, о родителях, об университете, о Гале, о Катюше, о её рождении, говорил о чёрном разгроме его и её страны, о том к чему этот разгром привёл его и жену, говорил об Австралии и о Ann, о Нике, о Мартине и его родных и близких, обо всём, что случилось с ним в его, не очень то и длинной, жизни. Скорее, он рассказывал не Саше, самому себе, а Саша была благодарным слушателем, у которой жизнь тоже была не сахар и именно она могла понять его, понять правильно, без нынешнего молодёжного дебилизма и эгоизма, без утончённого разврата и насмешек. Он выговаривался после очень долгого молчания и тоски, после тупой ненависти к тем, кто разрушил страну, кто убил его жену. А Зеленоглазка….. скорее была естественным фоном или стеной, или фотографией с большими изумрудными глазами, в которых, как в озере, отражалось его лицо, с медленно шевелящимися губами. Сергей говорил долго, и за это время Саша даже не шелохнулась, только периодически смаргивала слёзы, катившиеся дальше по щекам. Сергей замолчал, а Саша, обняв его за шею, прижалась к нему. Страх и трепет перед взрослым и сильным мужчиной прошёл, она почувствовала себя женщиной, которая нужна ему. Так Сергей и сидел, равнодушно и опустошённо уставившись на воду, а Саша, прижав его голову к себе, и тоже молчала. Они просидели на берегу ещё часа полтора. Сергей сидел опустошённый, а Саша, оглушенная его рассказом, пыталась собрать, в какую-то разумную последовательность, свои бешено скачущие чувства и мысли. Всегда сдержанный и уверенный в себе Сергей, так ей всегда казалось, сейчас превратился у неё на глазах в маленького и беззащитного мальчика, почти в её сына, и она гладила его по голове, успокаивая его и успокаиваясь сама. Она ничего не говорила – что можно сказать взрослому и сильному человеку вот в такой момент беззащитной откровенности. Тут только душой искренней и любящей можно помочь ему, а больше ни чем. И уж тем более не пустыми и бессмысленными словами.
       Сергей так устал от своей боли, что, приехав на Родину, вдруг сразу вспомнил всё. Прошлое тяжёлым катком прокатилось по его душе, и он не выдержал. Как раз рядом оказался человек, который поймёт и не осудит его слабость, потому что этой девочки тоже больно и сильно досталось от этой такой неуютной и жестокой жизни в этой, изуродованной перестройкой, стране, прошедшей через души людей, корёжа и ломая всё и вся на своём, кровью залитом, пути. Эта девочка поймёт – Сергей знал это наверное.
       Он поднялся и помог подняться Саше по косогору вверх от пруда, и они пошли по тропинке. Саша немного отстала, погрустневшая и переживающая за Сергея. Он остановился, внимательно посмотрел на неё, подошёл, обнял, поцеловал в щёку, подмигнул и щёлкнул весело по её восхитительному носику, повернулся и вновь двинулся по тропинке. Зеленоглазка, постояв пол минуты, пошла следом за ним уже не такая грустная.
       И, как будто, только что услышанной исповеди, и не было - Сергей стал обычным, молчаливым и недосягаемым. Саша поняла это и её надежда на то, что Сергей полюбит её, тут же улетучилась. Ей стало горько и обидно за то, что вот такой умный, проницательный и всё понимающий любимый ею человек, ничего не понял или сделал вид, что не понял, а это ещё обидней, и все их, неожиданно ставшие близкие отношения, вернул этот лёгкий щелчок в обычное и недоступное для неё русло подземной реки. Саша заплакала от обиды. Она шла позади Сергея и старательно вытирала слёзы на глазах, стараясь, чтобы он их не заметил.
       Сергей обернулся, увидел, как Саша энергично трёт глаза, засмеялся, поднял её на руки и закружил, как кружат маленьких детей, чтобы отвлечь их от их маленьких и горько – обидных для них проблем. Саша заулыбалась через слёзы. Накружившись и поняв, что Саша успокоилась, он обнял её за плечи, чтобы она не упала, быстрым твёрдым шагом пошёл с ней из парка – родители девушки должны были уже вернуться с работы.
       Из Московских родственников Сергея никто не знал, что он должен прилететь в Россию. Вызова не требовалось, так как он приехал на конференцию и визу оформлял университет. Но вместо Питера Сергей полетел в Москву на несколько дней раньше начала конференции. Ему очень хотелось повидать Владимира Павловича и Ольгу Сергеевну с Зеленоглазкой и посетить могилы жены и родителей.
       Тесть и тёща обрадовались неожиданному появлению Сергея до слёз. Тёща побежала на кухню готовить праздничный ужин, а Сергей и Владимир Павлович уселись в уютные кресла друг напротив друга и повели неторопливый, и всегда приятный от общения друг с другом, разговор о жизни, стране и о себе.
       Владимир Павлович был умным и наблюдательным собеседником, много знающим о нынешней жизни России. Сергею всегда нравилась неторопливая, вдумчивая речь тестя. Владимир Павлович ценил острый, многогранный ум Сергея, его железную логику. Он любил зятя, как собственного сына, как хорошего и доброго сына, и ему очень нравились неторопливые и вдумчивые беседы с Сергеем. После смерти дочери Владимир Павлович так и не перестал считать его близким родственником, а постепенно уже стал считать его своим другом и сыном.
       Зеленоглазка то уходила на кухню помочь матери готовить, то присаживалась на спинку кресла к отцу, внимательно слушала разговор и счастливыми глазами посматривала на Сергея. Отец обратил внимание на то, как Саша преданно смотрит на Сергея, и пошутил: «Смотри не съешь. А то подавишься, он уже староват и жестковат. Зубки сотрёшь». Зеленоглазка засмеялась, а Сергей улыбнулся, отвлёкшись от рассказа.
       Семья поужинала, женщины ушли спать, а мужчины сидели на кухне и разговаривали до утра. Часа в четыре утра, когда рассвет начал потихонечку освещать улицы города, Сергей и Владимир Павлович, наконец-то наговорившись и засыпая, тоже пошли на отдых.
       Владимиру Павловичу спать до подъёма на работу оставалось буквально часа три, а вот Сергей мог бы спать столько, сколько хотел, но он проснулся и стал куда то собираться вместе с Владимиром Павловичём. Тесть и тёща поинтересовались, куда он так рано собрался, можно ведь было ещё спать, но он твёрдо сказал, что у него есть ещё кое-какие дела и ему нужно ехать. Саша тоже проснулась от сборов родителей и Сергея, и попросила его, чтобы он взял её с собой. Сергей вначале оказался от её сопровождения, а потом решил, что раз его дела всё рано связаны с этим семейством и Саша в курсе его дел, то её можно и захватить с собой, раз у неё нет других дел в Москве. Сергей собирался навестить могилы родителей и жены, а потом поехать на дачу, побродить по лесу, искупаться в озере и поработать над своими бумагами. После таких объяснений, Саша вцепилась в него двумя руками и сказала, что без неё он никуда не уедет. Родители засмеялись, а Сергей пошёл на кухню готовить завтрак на двоих, пока Саша одевалась и умывалась.
       Они сели завтракать и впервые, пожалуй, со времени смерти Гали у него на душе было умиротворённо тихо. Он с удовольствием наблюдал, как Саша уплетает пшённую кашу с яичницей и запивает кофе. Через полчаса они уже были на задымлённой и шумной улице.
Сергей остановил такси, и они поехали на кладбище.
       Могилы жены и родителей были ухожены и утопали в цветах. Дорожки были посыпаны жёлтым песком. Было видно, что сюда часто наведываются и поминают близких ему людей.
Сергей положил букет цветов на могилы, зажёг свечу (предварительно они заходили в церковь при кладбище) и, склонив голову, молчал, изредка проводя рукой по любимым лицам на фотографиях. Саша стояла в стороне, за оградой и тоже молча наблюдала за Сергеем. На кладбище они пробыли почти до обеда. Саша уже сидела на лавочке, подустав, а Сергей всё так же молча и скорбно, как часовой у мавзолея Ленина, стоял подле могил.
       Наконец он нарушил молчание и предложил Саше поехать на дачу. Недалеко от кладбища они поймали частника, и тот их привёз на вокзал, где они пересели в электричку. Закупив продукты на станции, они пешком пошли до дачных участков.
       На даче мало что изменилось с последнего приезда Сергея, только кое-где появились двухметровые железные заборы, которые стали отделять, ранее друживших, соседей. Идеология унитаза и потребления в этой стране начала свою разрушительную работу в душах людей. Начали появляться откровенные жлобы, которые, нахапав денег, хотели укрыться с наворованным или наспекулированным за высоким забором от завистливых взглядов, а может потенциальных нищих грабителей, и потреблять, не на глазах нищих соседей. Работяги, как были нищими, так ими и остались. Заработать нормальным честным трудом хороших денег в этой обезумевшей стране стало невозможно. Работягам незачем высоченные заборы, да и строить их не на что, а уж тем более прятаться за ними от соседей.
       Сергей открыл калитку и вошёл на участок. На него пахнуло чем-то очень далёким из детства, счастливым, уютным и радостным. Он почти бегом подошёл к дому, нашёл в старых ботинках на крыльце ключ от двери, открыл её и вошёл в дом. Саша не торопилась заходить, ждала, когда Сергей немного справится со своими воспоминаниями, нахлынувшими на него.
       Она собрала сумки, оставленные им на крыльце и занесла их в прихожую. Сергей был уже на втором этаже в мансарде. Саша включила пакетник возле счётчика – в коридоре зажёгся свет. Сергей всё ещё оставался наверху.
       Пока Сергей осваивался со своим домом и вспоминал, вспоминал, вспоминал…., Саша вспомнила, что она зверски проголодались после прогулок на свежем воздухе и пошла на кухню, чтобы приготовить им какой-нибудь обед. Через пятнадцать минут на газовой плите уже что-то парило, шкварчало и по дому нёсся аппетитный запах, который достиг и ноздрей Сергея, сидевшего в спальне на кровати. Он очнулся и вспомнил, что очень голоден и надо бы перекусить. Да и Саше нужно помочь что-нибудь приготовить к обеду. Сергей сошёл вниз к ней на кухню, но Зеленоглазка со смехом прогнала его, сказав, что мужчинам на женской половине делать нечего, пусть идёт в сад и готовит стол под вишней.
       В доме и на участке почти ничего не изменилось и не пристроилось – всё было сейчас, как когда-то при его отце. Все вещи тоже лежали на своих местах, - Сергей без труда нашёл скатерть постелить на стол в саду. Стол тожё был прежний, сделанный из дубовых досок ещё его отцом. Шкафы тоже были отцовские и служили уже новым хозяевам, но так же надёжно, как когда-то ему и его семье. «Почти ничего не изменилось» - подумал Сергей: «Вот только скатерть другая, да и женщина другая готовит сейчас ему обед. Но девочка тоже очень замечательная и добрая». Сергей протёр стол и застелил его скатертью, а чтобы случайный ветер не поднимал её, в своё время, отец сделал специальные застёжки снизу стола. Эти зацепы были живы до сих пор и нормально фунциклировали. Он сел за стол, облокотился на столешницу локтями и стал ждать, когда эта шустрая и доброжелательная девчонка с изумрудно - зелёными глазами начнёт кормить его обедом. Сергей сидел в глубокой задумчивости вспоминая и вспоминая. Из кухни Саша попросила его помочь ей сервировать стол, он очнулся от своих мыслей и пошёл помогать Зеленоглазке.
       На свежем воздухе, после замечательной пешей прогулки обычный непритязательный обед показался им на удивление очень вкусным. После обеда они вдвоём быстро разделались с грязной посудой, разложили по полочкам и шкафчикам отцовской работы всю кухонную утварь и Сергей предложил Саше поспать после обеда, а сам собирался подготовить кое-какие бумаги для конференции. Девушка согласилась и ушла в спальню на второй этаж. Сергей в холле на первом этаже уселся работать над документами. Ему предстояло сделать доклад о своей работе, которую он начинал ещё в Советском Союзе, но завершить её был вынужден уже в Австралии. Доклад был готов ещё там, на второй Родине, но он хотел ещё раз повнимательнее просмотреть материалы и убедиться, что ничем не сможет заинтересовать заинтересованные органы РеФе, как в отношении предательства интересов России, так и в отношении предательства интересов Австралии. Но интересы двух государств кардинально были противоположны, поэтому ему и понадобилось дополнительное время, чтобы прочитать повнимательнее свою работу ещё раз. Он убедился в который раз, что доклад содержит только его ноу – хау и его изобретения: - «Оснований для претензий у заинтересованных органов России лично к нему, вроде как не должно быть». Но судебные процессы над Российскими учёными, которых обвиняли в разглашении государственной тайны, растревожили мысли и вызвали сомнения в благополучный исход его приезда в Россию. Эти парни из спец органов могут задним числом припомнить ему кое-что из прошлой жизни и работы в исследовательском институте СССР и им будет глубоко наплевать на то, что СССР больше нет. Это они, когда надо было оправдать собственное предательство офицерской присяги на верность Родине – СССР, находили объяснения своих поступков и карманные правительственные СМИ помогали им оправдаться и оправдать их собственные подлые поступки, но в этой ситуации он точно может попасть под каток новых законов на основе старой Советской конституции. «Двуличность чиновников этого государства мне то уж хорошо известна» – размышлял Сергей, разглядывая бумаги, раскиданные по столу.
       
 
 Честь офицера.
       (П – ку Квачкову)

Офицерская честь –
Верность данной присяге.
Много было – не счесть,
Тех, кто клялся на стяге.

Гимн Отчизны и флаг –
Символ каждой страны,
Чтобы всякий, кто враг
Знал, что есть в ней сыны.

Те, которые встанут,
Чтоб её защитить,
Трудный час, когда грянет,
Кровью грудь обагрить.

Офицерская честь
Тех, кто сгинул в огне,
Много было – не счесть,
Но не в этой стране.

Ты сберёг свою честь,
Верность Родине, флагу
А теперь суд и месть
Тех, предавших Присягу.
 

       
       «Полковник Квачков это пример верности присяге СССР, а сколько предали свою клятву и переметнулись на сторону тех, кто вопреки воле народов СССР на референдуме за сохранение своей Родины, совершили в стране государственный переворот и добрались до власти, а потом просто разделили государство на княжеские уделы и начали сдирать кожу с собственных народов. А теперь – ратуйте люди, мы боремся с нищетой и беспризорностью. Но забывают добавлять - которую сами же и расплодили. Точно так же и с государственной тайной СССР. Вначале разогнали Советских учёных по всему свету, а теперь вопят о государственной тайне и тюрьмой здесь попахивает, да ещё как – просто воняет» – крутились мысли в голове Сергея.
       Отложив бумаги в сторону, он вышел из-за стола и начал собираться на лесное озеро, решив не будить Сашу. Но девушка, как будто почувствовала, что её собираются оставить на даче и лишить удовольствия прогуляться с Сергеем, уже заспанная спускалась по лестнице и возмущённо отзывалась о благородстве Сергея. Сергей отшучивался и пытался объяснить, что он из лучших побуждений не стал её будить, так как она сильно устала и ей нужно отдохнуть. Сергей дождался пока Саша приведёт своё заспанное лицо в норму холодной водой, и они отправились к озеру.
       « Слава Богу, озеро стоит на месте. Его не огородили трёх метровым забором, не поставили въездных ворот, не берут с людей денег за удовольствие искупаться и посидеть с удочкой на берегу». К озеру вела всё та же тропинка, по которой когда-то они с Галей тоже ходили купаться. «Видно ещё не нашёлся никакой местный деловар, который бы прибрал этот замечательный уголок природы к своим липким рукам и не начал выкачивать деньги из соседей за удовольствие искупаться. Сколько уже таких прекрасных мест прибрано к рукам Московскими и местными нуворишами. или чиновниками через подставных лиц. Но, скорее всего, такому деятелю здесь, в довольно глухом месте, далече от «законной власти и её церберов», за подобные шутки переломали бы рёбра вместе с ногами, и было бы это оченна справедливо и именно по-человечески законно. Есть законы власти, а есть законы человеческие, моральные. А эти законы уважать надобно больше и принципиальнее. Вот тогда, может, и не рухнула бы страна Советов. Власть и моральные ценности в этой стране меняются, как портянки у хороших солдат. А вот человеческие законы морали, чести, принципа и человеческого достоинства – они вечны настолько, насколько вечен этот мир. Законы власти – мусор, периодически прибиваемый течением жизни, то к одному, то к другому берегу, а иногда и совсем к какому-нибудь островку. А человеческие законы это вековой фундамент, на котором держится жизнь этой грешной земли» – думалось Сергею, пока они молча шли с Сашей к озеру.
       На озере было несколько рыбаков на том берегу и несколько отдыхающих на этом. Сергей неожиданно и не только для Саши, но и для самого себя, снял резко одежду и бегом кинулся в воду, подняв фонтаны брызг вокруг себя, а когда водных туман рассеялся, стало видно, как он, мощными гребками рук рассекая воду, плывёт к середине озера. Саша с сожалением подумала о том, что забыла купальник на даче и теперь не сможет искупаться вместе с Сергеем. Раздосадованная на себя, успев снять только босоножки, Саша решительно в одежде зашла в воду и поплыла вслед за Сергеем. Плавала она хорошо, страха в ней не было. Сергей, не оборачиваясь, плыл к середине озера. Саша, пытаясь удержаться за ним, не рассчитала свои силы. Одежда сковывала движения. Она начала хлебать озёрную воду от усталости. До берега было уже далеко, а до Сергея ещё далеко. Она попыталась закричать и позвать его на помощь, но только ещё раз ртом хватанула воду. Паника начала захлёстывать её, а страх очень плохой помощник на воде и Саша начала уходить под воду. Тут, к счастью, Сергей остановился и обернулся. Он сразу понял, что происходит, и резко поплыл назад на помощь тонувшей девушке. Когда он подплыл и подхватил Сашу, её голова, с плавающими пшеничными волосами по поверхности, уже была под водой – у Саши кончились силы бороться за свою жизнь. Сергей отчаянно рванул Сашу на воздух, а сам от усилий ушёл под воду. Но этот отчаянный манёвр спас девушке жизнь – она успела глотнуть воздуха, прежде чем опять ушла под воду. Увидев рядом Сергея, она вцепилась в его руку. Он аккуратно, успокаивая и уговаривая девушку не делать лишних движений кроме болтания ногами под водой, передвинул её руки себе на плечо, чтобы иметь возможность грести двумя руками. Видя рядом Сергея, Саша начала успокаиваться. Её движения приобрели разумный, а не хаотичный от испуга характер, и она стала помогать Сергею плыть к берегу. Она начала слышать команды Сергея. И так, потихонечку болтая ногами и вцепившись в плечи Сергея, почти верхом на нём, они подплыли к берегу. Когда они коснулись земли ногами и встали на грунт, у обоих не было уже сил, чтобы выйти на берег. Так они и стояли по пояс в воде и тяжело дышали. По берегу к ним на помощь бежали двое мужчин и одна женщина. Но, видя, что утопленники выхолят на берег, остановились и только поинтересовались – всё ли у них в порядке? Сергей кивнул, мыкнув что-то неразборчивое, тяжело дыша. Саша только молча кивнула, на большее у неё не хватило сил. Женщина, удаляясь, что-то говорила о Сашином безрассудстве.
       Когда Саша и Сергей, шатаясь от усталости, всё-таки вышли на берег, Зеленоглазку трясло не столько от холода, сколько от пережитого страха. Сергей, не обращая внимания на слабые попытки протеста девушки, быстро снял с неё всю одежду, ни мало не смущаясь её наготой, только мимоходом мысленно отметив, что у Саши прекрасная фигура с небольшими упругими грудями, с длинными стройными ногами и попой классической каплевидной формы, надел на неё свою сухую одежду. Так они и пошли на дачу – Сергей в плавках с мокрым платьем Саши в руках, а она, путаясь в его штанах и рубашке, рядом с ним.
       Придя домой, Сергей ушёл готовить горячий чай с лимоном и мёдом, а Саша ушла переодеваться. Через пятнадцать минут они встретились на кухне и сели пить чай. И, как всегда, Сергей молчал, не осуждая Сашин поступок и никак его не комментируя. Саша тоже молчала, с обожанием и благодарностью посматривая на него.
       Она опять, второй раз в своей жизни, испытала дикий животный страх. Но этот страх был другим, и концовка этого страха была тоже другой. И этот страх своим сходством и мощью выдавливал из Саши тот хронический страх от насилия. Она вдруг поняла, что освободилась окончательно от той паники перед мужчинами, которую всегда испытывала подсознательно даже рядом с очень близкими людьми, например с отцом или Александром. Она превращалась в нормальную любимую мужчинами женщину. И опять именно Сергей послужил тем катализатором, который собрал весь мусор в её душе в грязный комок и выбросил его на помойку и не только, но и стёр в ней самой память о тех липких руках и губах и той, разрывающей внутренности, боли. Она становилась обычной женщиной, которой нравится быть в центре внимания, которая всегда хочет быть желанной, которая неосознанно кокетничает и привлекает мужские взгляды. Раньше эти взгляды всегда возмущали и пугали её, а теперь уже вызывали гордость в её душе за саму себя, что вот она такая красивая и желанная. Страх умереть помог ей начать жить полнокровной жизнью и стать самой собой.
       Вечером Саша позвонила родителям и сказала, что Сергей хочет несколько дней побыть на даче, и она останется с ним, потому как, ей всё равно в городе делать нечего, а без неё здесь он умрёт с голоду, так как готовить себе Сергей наверняка не будет. А в выходные, до которых осталось два дня, родители всё равно приедут на дачу и тогда она с ними вместе вернётся в Москву.
       Вечером звонил Александр, предлагая сходить куда-нибудь проветриться. Но Саша объяснила ему, что у неё дела до выходных и её не будет в Москве. Она не сказала ему ни где она, ни с кем и не пригласила к себе за город. Когда Александр попытался настоять на своей просьбе, Саша, как редуты Раевского в Бородинском сражении, твёрдо стояла на своём и говорила, что сейчас она занята. Слово «занята» прозвучало как-то двусмысленно и не искренне, но Александр не понял, а своё смущение Саша пережёвывала уже, выключив телефон.
       «А занята ли она?» - подумалось ей: «Сергей совсем не обращает на меня внимание, молчит, думает или пишет. Я сама себе всё что-то придумываю, тешу надеждой, а ничего нет и быть не может. Он не любит меня и не полюбит. Он любит Ann и своего сына. А я чужая, совсем ему чужая. А, может….» И дикая мысль обожгла, как кнутом, её бросило в жар – «а может Сергей просто брезгует мной? И не хочет видеть во мне женщину, потому что меня изнасиловали те трое уродов? Я для него грязная?». Эта мысль крепко засела у неё в голове, и весь вечер крутилась, как заигранная пластинка на патефоне с голосом Шаляпина. Она так подозрительно рассматривала Сергея, выискивая на его лице следы брезгливости, что в какой то момент он не выдержал, оторвал голову от бумаг и спросил шутя: « У меня нос картошкой? И он тебе не нравится?». «Нет» – смутилась Саша и уже не так откровенно, искоса, не забывая и про ужин, посматривала на него.
       Наконец Сергей откинул в сторону листки, потянулся, выгнув назад спину, и сказал: «Всё! С этим всё. Давай будем ужинать, а потом пройдёмся по лесным тропинкам. А то, как- то днём не сложилось». Саша, успокаиваясь, обрадовано кивнула: «Если бы он брезговал мною, то вряд ли, стал бы приглашать гулять ночью по лесу».
       После ужина Сергей и Саша пошли бродяжничать, так сказал Сергей, приглашая её, галантно открыв перед нею дверь. Вокруг дачного посёлка было много натоптано хороших тропинок. Лес был сухой, сосновый и ходить по такому лесу было одно удовольствие. Сергей полной грудью вдыхал родной, давно забытый лесной запах. Русский лес пах совершенно по-другому, непередаваемо по-другому. Ему иногда казалось, что он вернулся в прошлое и гуляет по летнему вечернему лесу с молоденькой девушкой Галей. И вся жизнь у них впереди. Что вот это тёплое плечо, к которому он иногда прикасался или задевал, было плечом его юной, давно ушедшей в мир иной, подруги. У него иногда возникало желание обнять Сашу, так явно он представлял себе прошлое, но он пугался смутить девушку или, ещё хуже, напугать её, хотя давно уже понял, что Зеленоглазка влюблена в него школьной детской любовью, как иногда девочки влюбляются в молодых и не очень, школьных учителей. Но иногда ему казалось, что любовь Саши это любовь взрослой женщины и что Саша совсем уже не маленькая девочка, а женщина, способная на серьёзное чувство и тогда он пугался – это серьёзное чувство в мужчину, который никогда не ответит взаимностью, может натворить с девушкой всё что угодно, вплоть до суицида. И вот тогда, он хренов праведник и однолюб, будет казнить себя всю жизнь за то, что вовремя не понял, не рассмотрел тонкую, хрупкую и ранимую душу этой хорошей и доброй девочки, а своей сухостью и безразличием загубил её жизнь. Сергей думал об этом и не видел никакого выхода из этой тупиковой, патовой ситуации. Судьба вновь не давала сделать ему выбор, норовя загубить ещё одну жизнь, которая пересеклась с его жизнью. Она опять ставила его в ситуацию стороннего наблюдателя, не имеющего возможности повлиять на ход истории собственной жизни. Судьба загоняла его в тупик. Он уже устал и от судьбы и от её ударов. Что-то в нём самом не так, думалось ему, пока они с Сашей гуляли по лесу. Что-то надо круто менять, чтобы стрела чёрного рока на крутом вираже на этот раз промахнулась.
       Они поздно вернулись с прогулки по лесу. Кругом было темно, ни в одном доме в посёлке не горел свет.
       Сергей, после перелёта и предыдущей бессонной ночи, проведённой с тестем за разговором, сильно устал и хотел спать. Он сразу по приходу домой, ушёл спать наверх, в спальню, где Саша постелила ему постель. Сама она расположилась внизу на раскладном диване.
       Сергей уснул сразу, как только закрыл глаза. Как будто в мозгу кто-то повернул выключатель. Сашу сон не брал, её одолевали мысли о Сергее, о себе, о счастливом дне, проведённом с Сергеем, о безрадостном будущем без него, когда он улетит в Австралию и неизвестно когда вернётся их навестить или по делам. Эта мысль начала захватывать её всё сильнее и сильнее. Она, почти физически, испытывала своё будущее одиночество и тоску, свою обыденную жизнь с человеком, которого любит как друга и брата, но который никогда не станет для неё любовником или любимым мужем. Сейчас она понимала это отчётливо и ясно. С кем бы её не свела судьба, она никогда не будет счастлива, ни с одним мужчиной. А тот, которого она любит, которого хочет всеми клеточками своей души и своего молодого, почти юного не целованного с любовью и трепетом девичьего тела, сейчас спит наверху, а через несколько дней исчезнет из её жизни совсем, как мираж.
       Саша встала с дивана и в ночной рубашке, даже не накинув халата на плечи, стала подниматься в спальню к Сергею. Открыв дверь, она на цыпочках подошла к постели, где раскинув жилистые, сильные руки, которые совсем недавно спасли ей жизнь, спал человек, которого она любила до умопомрачения. (К слову сказать – так оно и было – ума помрачение совсем неопытной и юной девушки). Она стояла возле кровати и не знала, что ей делать. Под её внимательным взглядом Сергей открыл глаза и, ещё не проснувшись, увидел перед кроватью женскую фигуру в белом. В первое мгновение он подумал, что он просто спит и видит Галю во сне. Но, окончательно пробудившись, Сергей понял, что это стоит Саша и дрожит то ли от холода, то ли от нервного напряжения, то ли от страха. Стоит и молчит. Сергей приподнялся на постели и попытался пошутить: «Маленьким приведениям….» И не смог договорить: «ночью полагается спать тоже, как и людям», но комок в горле не дал договорить и Сергей остановился на полуслове, понимая, что эта его тирада совершенно ни к месту, потому что огромные изумрудные, особенно блестящие в лунном свете, глаза молили его о пощаде и прощении. Не зная что говорить и что делать, но понимая, что что-то делать всё таки нужно, он встал и накинул покрывало девушке на трясущиеся плечи. Сергей понимал, что сейчас все уговоры - разговоры напрасны и бессмысленны, так как в таком состоянии лёгкого шока Саша его всё равно не поймёт, а только очень сильно обидится и у неё начнётся истерика. Он обнял девушку, укутал её в одеяло и, посадив на колени, начал убаюкивать, как когда-то баюкал заболевшую Катюшу. И было что-то общее сейчас между его дочерью и Сашей. Он искренне любил и ту и эту девушку, жалел их, старался хоть чем-нибудь быть им полезным и готов был оказать любую помощь.
       Но любовь это инфекционное заболевание, ей нужно переболеть, чтобы выработался стойкий иммунитет или это заболевание перейдёт в хроническую фазу, как у него самого, на всю оставшуюся жизнь. Хроников по жизни немного, но он твёрдо не хотел своей судьбы для Саши. Но все его потуги выполнить роль отца, успеха не имели – Саша видела в нём только любимого и желанного мужчину. Понимая, что теперь Сергей будет укачивать её до тех пор, пока она не заснёт, она решила перехватить инициативу, так как немного согрелась, а близость тела Сергея добавила ей сил и решительности. Саша вывернулась из одеяла, оставаясь на руках Сергея и вцепившись ему в шею, спрятав свои глаза на спине Сергея, начала говорить и объяснять свои поступки: «Я люблю тебе, очень люблю, ты даже не можешь представить себе, как сильно я люблю», а Сергей подумал, что вот такую любовь он то, как раз, и знает, и что эта любовь сейчас в нём превратилась в постоянную жгучую тоску, от которой невозможно убежать и не хочется жить вовсе, и эта любовь – тоска выжгла ему душу. И он сейчас не способен ни на какие чувства к другим женщинам и даже вот к этой прекрасной девушке, сидящей у него на коленях. Но он промолчал, давая договорить Саше. А Саша продолжала: «Я не смогу жить без тебя, я умру. Я всё понимаю. У тебя семья, жена, маленький сын и то, что я не смогу удержать тебя возле себя. Вот через три дня ты уедешь, может быть навсегда, а я буду всё время ждать и ждать тебя, надеясь, что, вдруг, ты вспомнишь обо мне и приедешь. Я не смогу ждать, я умру от тоски. Я не собираюсь заставлять тебя женится на мне, но первым мужчиной, который будет у меня, я хочу, чтобы стал ты. Если не ты, то тогда совсем никто. Я не смогу лечь в постель ни с одним другим. Моя жизнь станет совершенно бессмысленной без памяти о твоих руках, теле, губах…… я хочу родить от тебя, чтобы мне было чем жить в этой подлой жизни. Если ты сейчас меня хочешь убить, то прогони. Я уйду, и ты меня больше никогда не увидишь». Руки Зеленоглазки нежно гладили волосы и спину Сергея, её шепчущие губы мягко и ласково касались ушей, шеи и плеч Сергея. При последних словах Саши его, как будто облили кипятком. Он содрогнулся, представив на мгновение, смерть Саши. Вспомнилась Галя, уходящая в вечность у дверей реанимации. И Сергей, даже не очень понимая, что он делает, пошёл на крутой вираж, чтобы злой Рок, который до сих пор успешно преследовал его, наконец-то промахнулся и не смог бы зацепить своим чёрным крылом эту красивую, добрую и уже настрадавшеюся девушку, которая очень близко приблизилась к его судьбе и могла погибнуть, как это уже случилось с людьми, которых он любил.

Рок чёрной тучей накрывал
Любви счастливые просторы.
Всего две краски оставлял,
Надев на душу жизни шоры.
       
       «А! Будь, что будет. Я слишком долго следовал своим принципам, поэтому пора бы их уже нарушить. Правило всегда подтверждается исключением. Сыграем с судьбой в орлянку. Хуже всё равно уже некуда» - почему-то с весёлой угрозой подумалось ему. И Сергей предоставил волю своему мужскому началу, которое само знало, что нужно делать с красивым полураздетым женским телом.

 
Что женщина отдаст герою?
Саму себя, свою любовь.
Погиб герой и вырван с кровью,
Тот коготь, причинявший боль.

Другой герой и триумфатор –
Опять в душе родится боль.
Опять душа в тиски зажата,
Опять рождается любовь

Кто может быть вернее друга?
Лишь та, кто любит без ума.
Кто вас предаст? Ваша подруга,
Когда душа её пуста.

Так много это или мало?
Любовь свою другим дарить.
Себя отдать, коль это надо.
А если надо, то забыть.

Да будет так. Не наше дело,
Как Бог создания творит.
А вот её наполнить тело,
Природа нам с тобой велит.
 

       В первое мгновение, когда Сергей попытался войти в неё, Саша вцепилась ему в руки, со страхом глядя в глаза. Но он очень нежно и аккуратно взял её и она, успокоившись, тихо застонала. Потом все попытки Сергея выйти из неё натыкались на её категорический отказ и они обессиленные почти непрерывной любовью так и заснули обнявшись.
       Проснулся Сергей очень поздно, почти в обед. Солнце стояло в зените, Саши рядом не было, но снизу слышалось негромкое пение и по дому разносился аппетитный запах жарившегося мяса и ещё, какой то, бог знает какой, вкусно пахнущей приправы. Саша умела и любила готовить. Сергей успел оценить её кулинарные способности ещё вчера. Он потихонечку спускался по лестнице, чтобы не мешать Саше и не отвлекать её от чудодейства на кухне. Но она услышала шаги, обернулась и увидела Сергея, крадущегося по холлу. Засмеялась, бросила прихватку, которую держала в руках, и, целуя Сергея, зависла у него на шее. Она была так красива, так счастлива в этот момент, что Сергей не смог её остановить – у него не хватило духу, он нежно поцеловал её в губы, от чего зелёные глаза засверкали ещё ярче и на Сергея обрушился шквал поцелуев. Саша оторвалась только тогда, когда услышала запах пригоревшей картошки. Сергей воспользовался тем, что её внимание переключилось на кухню, выскользнул в сад. Сидя в саду, он пытался разобраться в себе и понять, что же всё-таки произошло вчера с ним, с таким всегда сдержанным и уравновешенным. Было ясно только одно – вчера у него просто не было иного выхода. И ещё, что он искренне любит Сашу, может быть не совсем такой любовью, которой ждёт от него эта девочка, но это всё равно любовь, пускай несколько отцовская и стариковская. Но вот, что теперь ему делать с этими любовями и в Австралии, и здесь в России, он не знал совсем. Там растёт сын, которому он сейчас, пока Ник маленький, нужен, как воздух. Здесь, судя по вчерашней ночи, у него будет ребёнок. Зеленоглазка никогда не согласится на аборт. Она скорее себя убьёт, чем будущего ребёнка. Да и нельзя этой девочке делать аборт. После всего, что с ней было, ещё сделать аборт.. и у неё тогда совсем не будет детей. А это для женщины трагедия на всю жизнь. С сомнением качая головой и не видя выхода, он обрадовался возможности оторваться от своих грустных мыслей, когда его юная любовница позвала кушать. У Сергея аппетит был хороший, еда вкусной и Саша с удовольствием и улыбкой наблюдала, как Сергей аппетитно и азартно ест, периодически подкладывая ему куски мяса повкуснее.
       «Девочка ни в чём не виновата» – думал Сергей: «И не стоит угнетать её своей молчаливостью». Поэтому он с набитым ртом пытался поблагодарить Сашу за вкусный обед. Зеленоглазка от души смеялась, наблюдая его неловкие попытки выговорить слова благодарности.
       Пожалуй, впервые за многие годы жизни, здесь на даче, сейчас, в обществе такой замечательной юной зеленоглазой красавицы, Сергей почувствовал себя счастливым. Глухая ненависть и тоска, тисками давившая сердце, ушла, растворилась в счастливом смехе Зеленоглазки. «Надолго ли ты – тоска, покинула меня» – мелькнула мысль у Сергея. Он радовался солнечному дню, тому, что Саша рядом и обнимает его, не отпуская ни на минуту, тому, что она счастлива, а с нею и он. Это был сон, ему не верилось, что всё происходящее вокруг это явь. Боли в сердце тоже куда-то ушли и не тревожили все эти дни. Умиротворённость и спокойствие разливалось по всему телу, вызывая сонливую негу.
       После обеда Саша, долго не раздумывая, потащила Сергея наверх, в спальню. Раздеваясь на ходу сама, она раздевала и Сергея, не давая ему опомниться. Днём повторилось всё ночное вчерашнее. И опять любая попытка защитить Сашу от возможной беременности пресекалась ею на корню. Казалось, что Саша задалась целью родить от него ребёнка. Когда Сергей сказал ей об этом, она засмеялась, но ничего не ответила, только ласково провела по щеке Сергея ладошкой, а потом, резко погрустневшая, обняла его голову и начала безумно целовать, нашёптывая или скоре, причитая почти по-бабьи: «Этот ребёнок всё, что от тебя останется у меня. И пусть он родится, я хочу этого. Глядя на него или на неё, я буду видеть тебя, ты будешь рядом со мной всегда. Я буду целовать тебя, целуя и обнимая сына или дочь. А ты ни в чём не обвиняй себя. Ты не виноват. Это моё решение. Без тебя я умру, а ради малыша я буду жить. Ты спасаешь мне жизнь сейчас. Знай это и помни меня».
       «Любовью каждый болеет по своему» - подумалось Сергею – «я тоже не могу никак смириться со смертью Гали. Для Саши, уехав в Австралию, я буду как будто умершим. Какая разница жив ли человек или мёртв, если ты не можешь быть с ним рядом, говорить, ощущать на своём лице его дыхание, не любить его. Для Саши эта наша встреча и близость единственное, что у неё остаётся от меня. А что будет в жизни, в судьбе каждого из нас завтра, никто не знает и не ведает. А что должно случится, то обязательно случится, подкладывай соломку, не подкладывай, всё равно не угадаешь ни место, ни время. Пусть всё идёт, как идёт, лишь бы эта девочка чувствовала себя счастливой, была бы счастливой. А, если я для неё есть её счастье, что ж, так тому и быть. Я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы она радовалась жизни, ощутила бы себя самой счастливой женщиной на свете. Ей это необходимо сейчас, чтобы забыть насилие, изжить страх перед мужчинами, относится к особям другого пола спокойно и с интересом, раз Бог создал её женщиной и продолжательницей рода. Она решила родить…что ж, с точки зрения генов, они у него не самые плохие и потомство должно быть здоровым и не глупым. Но растить ребёнка одной, да ещё в этой обезумевшей стране, где на будущие поколения нынешнее государство в лице своих чинуш - казнокрадов плевать хотело, ей будет трудно. Одни грошовые пособия матерям – одиночкам чего стоят. Саше обязательно нужно доучиться и твёрдо встать на ноги в этой жизни. Да ещё и в этой дикой стране, которая семимильными шагами идёт к будущей войне. Во всяком случае, с этой нынешней беззубой властью, которая, набрав четыре с половиной миллиона ментов, борется с собственным народом, а вот на Армию у неё денег нет и на вооружение тожё, поэтому в Армии РеФе только полтора миллиона. Ну да ладно, будущее покажет. Родители конечно Саше помогут. Но кто знает, что с ними через несколько лет будет. Быть может, им самим нужна будет помощь. И опять же, тем более в этой стране, где стариков и за людей не считают, где нет лекарств или их невозможно купить по причине грошовых пенсий, где идёт постоянно перманентная негласная война власти с народом собственной страны, где бесплатная медицина только для чиновников, где очередная реформа обязательно что-нибудь да уничтожает. Вот строить что-то полезное для людей у чиновников ума не хватает, а вернее совести, отсутствие которой позволяет им грабить казну и народ, где на завтрашний день надежды нет совсем, где само государство разваливается из-за прогнившего насквозь аппарата власти, где постоянное обнищание народа ведёт страну к социальному взрыву. А наш русский народ в таких ситуациях не мелочиться – крушит подряд всё и вся вокруг. Как Саше с ребёнком выжить в стране без будущего? Она может стать такой же, как и её родная мать, которая после перестройки и реформ, после девяносто первого года, скатилась в нищету и отчаяние, потеряв человеческий облик. Как жить в такой стране? Эта власть с её дикими реформами и перестройкой уже убила одну любимую женщину. И точно так же может переломать и убить другую, совсем ещё девочку. Как ей выжить в этом дурдоме, именуемом почему-то, громким словом – Родина - мать? Да какая же это мать, к хренам? Если она своих детей превращает в нищих и беспризорных, голодных и холодных, без крыши над головой. Без будущего, в проституток и даже в малолетних проституток. Может забрать её отсюда к себе? Но я и так лишил Владимира Павловича и Ольгу Сергеевну одной дочери и внучки, а теперь заберу вторую дочь вместе с внуком или с внучкой. Что будет с ними? Как им потом здесь жить? Они в Саше души не чают, она для них лучик света в этом мраке безысходности и страха, который накрыл эту страну, как одеялом. У них не останется ни надежды, ни веры, ни любви. Тупая безысходность какая-то».
       Дальше размышлять ему не дала Саша. Эта девочка переборола свой страх, научилась любить и быть любимой и сейчас купалась в любви, иногда утопая в ней совсем.
       Их идиллию нарушил звонок Ольги Сергеевны. Она сообщила Саше, что вместе с отцом они собираются приехать на дачу к ним в пятницу, то есть сегодня вечером, завести продукты и провести выходные вместе с ними. Зеленоглазка расстроилась. Ей хотелось побыть с Сергеем как можно дольше вдвоём. В понедельник он уедет в Питер, и они могут уже очень долго не увидеться. Она заплакала, представив, что уже никогда не увидит любимого человека. Сергей успокаивал её, как мог, но понимал, что Саша права – они могут больше никогда не увидеться, и ему тоже становилось грустно от сознания своей беспомощности что-либо изменить, как и в случае с Галей. И тогда и сейчас он оказался беспомощен. Жернова его судьбы перемалывали всех, кого он любил и кем дорожил, уничтожая душу и оставляя в наследство только тоску или тупую ненависть.

 
Я был бы рад тебя любить
До вечного безмолвия.
Но не чем душу мне излить,
Что пеплом переполнена.

Ещё одна причина есть
Любовного молчания –
Мне указует Божий перст
Не жить без покаяния.

Что дорого и близко мне
Уходит даром вечности.
А жизнь печальна на земле,
Не верит бесконечности.

Моя любовь несёт Вам яд,
Я знаю всё наверное.
Я счастлив буду, буду рад,
Любовью Вашей ветреной.

Пускай душа моя страдает
Любовью безответною,
А, в Вас любовь моя рождает
Влюблённость, но не верную.

Тогда уверен буду я,
Что Року Вы не нужная.
А, для меня моя судьба,
Со мною будет дружная.
 

       Сергей встал с кровати, предложив и Саше подниматься: «Малыш вставай. Скоро должны подъехать твои родители. Мы и так почти целый день провели в постели. Нужно, хотя бы немного, погулять и сходить на озеро искупаться. Вода должно быть совсем тёплая. Весь день пекло солнце». Саша состроила страдальческую мину, встала, протягивая руки к Сергею. Он обнял её, вытащил из кровати и поставил на пол, поцеловав при этом в глаза. Зеленоглазка, как кошка зажмурилась от удовольствия и потянулась. Её гибкое тело, с выступающими, как холмики твёрдыми, девичьими грудями, было восхитительно. Сергей, скорее из озорства, чем от желания, поцеловал ей грудь. Она обхватила его руками и опять затянула в постель. Купаться они не пошли, а излишки энергии уничтожили другим способом.
       Ближе к вечеру и приезду родителей Саши, они, всё-таки, выбрались из домика и ополоснулись в летнем душе в саду. Саша была счастлива, но утомлена, тем не менее ужин готовить было насущной необходимостью, как для родителей, которые вот-вот должны были подъехать, так и для своего любовника, который потерял столько энергии, что готов был сейчас слопать живого слона, как он сам выразился.
       Родители подъехали к самому ужину, жалуясь на сумасшедшие пробки на дорогах. Саша и Сергей помогли освободить машину от продуктов и все вместе сели ужинать.
       Ольга Сергеевна первой увидела изменения, которые произошли между их дочерью и их бывшим зятем. Внешне, вроде бы, их взаимоотношения не изменились, да и Сергей вёл себя обычно – спокойно и доброжелательно – молчаливо. Но вот с девочкой было не всё понятно. Её глаза просто сияли от радостного возбуждения, она непроизвольно оказывалась рядом с Сергеем, а её взгляд, когда она смотрела на него, тревожил, пожалуй, Ольгу Сергеевну даже больше, чем в своё время взгляды молодого Владимира Павловича, которые она ловила, когда сама была влюблена. Возникало ощущение, что эти двое – её дочь и зять, стали очень близки за время, проведённое вместе на даче. Когда она отпустила Сашу с Сергеем вдвоём и когда Саша звонила ей и говорила, что останется здесь с Сергеем ночевать, Ольга Сергеевна была абсолютно уверена, что Сашу и Сергея, который старше её почти в два раз, связывают участливо – дружеские отношения. Она была абсолютно уверена, что Саша влюблена в Александра и к Сергею питает лишь чувства дружеского расположения и восхищения, но никак не чувство влюблённости. Ольга Сергеевна не знала и даже не догадывалась, что случилось с насильниками Саши. То, что Саша знает об этом и то, что это знание помогло Саше побороть в себе страх и стать нормальной девушкой. И от этого незнания Ольга Сергеевна и не потревожилась, когда Саша попросилась остаться на даче и готовить Сергею еду. А вот теперь, наблюдая за дочерью, её тревога начала переходить в смятение: «Неужели Саша влюбилась в Сергея» - думалось ей. «Какая же это будет трагедия для девочки – безответная любовь, сколько переживаний ждёт и так настрадавшуюся Сашу. Любовь к Сергею, к этому молчаливому и всегда сумрачному человеку, который к тому же ещё и женат, может окончательно изуродовать и выжечь душу Зеленоглазки, которая и сейчас шарахается от мужчин и боится их. Как это произошло и самим Сергеем после смерти Гали. Сергей не способен на любовь, он не радуется жизни – он её доживает. Он старик, не телом, но душой. Полюбить такого человека это боль на всю жизнь, если девочка ещё и однолюбка. А если судить по зятю, то такие ещё не перевелись». Ольга Сергеевна пришла бы ещё в большее смятение, если бы знала всю правду об отношениях её дочери и бывшего зятя.
       Владимир Павлович тоже обратил внимание на возбуждение Саши, но тоже, не имея информации о знании Сашей факта уничтожения насильников, не придал этому значения, посчитав, что возбуждённое состояния дочери является следствием приезда Сергея, их общих разговоров и просто от свежего воздуха и солнечного дня, проведённого на даче вдвоём со взрослым мужчиной, к которому она относилась с некоторой детской влюблённостью. Да и будучи человеком умным и мудрым, он считал, что хорошо любое лекарство, лишь бы только дочь забыла всё связанное с насилием и перестала бояться мужчин, лишь бы её психологическая травма исчезла. А, Сергей не самое плохое лекарство. Во всяком случае, он достаточно разумен и взросл, чтобы не натворить глупостей. Да и любит он Сашу, как Катюшу – отцовской любовью. Если думать так, то можно сюда приплести ещё и Катюшу – она же не родная его дочь. «Бред» – думал Владимир Павлович и сказал об этом своей жене, когда та попыталась поговорить с ним на эту тему и уговорить его переговорить с Сергеем. Они дружат, и от него Сергей ничего скрывать не будет. «И ещё» - добавил Владимир Павлович: «Это её жизнь и её выбор даже, если она выбрала Сергея, а мы считаем, что это плохой выбор для её будущей жизни. По-моему она заслужила право на любовь и на счастье. Уж ежели кто и должен быть счастливым и радоваться жизни, так это Саша и Сергей. И не полезу я с советами и вопросами ни к нему, ни к ней. Даже, если между ними что-то и есть, это их выбор и их решение. И говорить об этом ни с кем не буду. А, если они сочтут возможным что-то нам рассказать, то расскажут. А нет….так значит, так тому и быть. Как будет, так и будет. И любые разговоры на тему – люби того и не люби этого, они бессмысленны. Не может человек приказать себе любить или не любить. Отказаться от любимого человека может, но себе приказать не любить – нет. Если бы было так всё просто – приказал и полюбил, приказал и разлюбил, то тогда мы бы были не человеки, а роботы или зомби, к чему так упорно нас тащат, а главное упорно промывают мозги всякими шоу на телевидение нынешние идеологи идеологии унитаза. Смысл любви нынешние деятели культуры и морали современной идеологии унитаза трактуют обычным половым актом, как у собачек. Про гамму высоких чувств, предшествующих половому акту умалчивают или замалчивают, упрощают. Наташа Ростова слезливая дурочка, раз променяла перспективного и богатого Андрея Болконского на разорившегося дешёвого прохвоста – Куракина, кажется. И Анна Каренина тоже дура – зачем уходила от мужа, когда можно было бы совместить и мужа, который обеспечивает всеми благами цивилизации, и любовника, который обеспечивает достаточным количеством спермы, и ребёнок под защитой богатенького папаши. А Пушкин А.С. полный идиот – зачем из-за флирта жены с Дантесом пошёл на дуэль и погиб на Чёрной речке? И декабристки тоже дуры – потащились в Сибирь за мужьями. И давайте все высокие чувства, вызванные любовью, долгом, честью, чувством собственного достоинства, которые всегда отличали русский народ от разумных европейцев, сейчас опошлим и забудем, чтобы и внуки наши не узнали о том, что и до них любили и умирали за любовь на Руси. А потом забудем великую историю самой Руси, её историческую память и кровь своих предков и станем такими же америкосами без истории и памяти, зато сидящих на золотых унитазах. А из за отсутствия спермы у мужиков и полной не способности женщин к деторождению, вызванных свободной дружеской любовью и огромным количеством голубых, начнём из Китая пачками по пять, шесть китайчат на семью завозить их в Россию. А через двадцать - тридцать лет, станем не Россией, а Великим Китаем. А русские вымрут, как мамонты, и даже не будут занесены в красную книгу вымирающих видов животных, потому как Западу выгодно умирание такого государства, как Россия. О! Особенно чувства собственного достоинства. Как нынешние власть имущие и серая сволочь совместно с деятелями культуры унитаза боятся этой способности человека – разумного и умного, а ещё и порядочного. Да ежели, таких по России наберётся миллионов пять, да они объединяться в организацию, хана тогда унитазникам вместе с их властью. Тогда по закону диалектики – количество переходит в качество, качественно изменится система власти в РеФе. И тогда будет уже не РеФе, а Россия. Таким образом, дорогая Ольга Сергеевна, разговоры на тему любви и дружбы между Сашей и Сергеем прекращаем и не возвращаемся к ним до момента, когда нас не пригласят принять участие в обсуждении этой семейной, но не совсем нашей, проблемы. Да и не переживай ты так за Сашу. Были бы живы и здоровы все те, кого мы любим. А, остальное, полнейшая чепуха». Более разговоров на эту тему Ольга Сергеевна не заводила с мужем. Но тревога в её душе поселилась, а мысли о будущем дочери не давали ей спокойно спать ещё долго, до момента обнаружения беременности дочери. А перед этим и изменение отношений между Сашей и Александром. Их, с одной стороны, новая лёгкая женская уверенность дочери в общении с Александром и его друзьями, исчезла некоторая зажатость, а с другой – полное равнодушие к нему в разговорах с матерью о нём, да и безразличным отношением к Александру, когда он приходил в гости. Саша с улыбкой встречала его, они разговаривали, но в девушке чувствовалась такая равнодушная холодность к теме их разговора, что Ольга Сергеевна своим женским чутьём поняла, что Саше совсем неинтересно общаться с Александром и все мысли девочки находятся в этот момент совершенно далеко. Но это в будущем, а сейчас обычные заботы по хозяйству отвлекли её внимание от наблюдения за дочерью и зятем.
       Выходные дни, проведённые на даче, Сергей вспоминал потом очень долго. Впервые после смерти Гали в обществе её родителей он не ощущал тоски и боли, да и чувство вины перед ними, всегда возникавшее при встречах, когда он видел грустные глаза своей тёщи, смотревшие на него, сквозь радостную улыбку первичного узнавания. Он всегда чувствовал, что его приезды взрываются в памяти Ольги Сергеевны воспоминаниями об их, так рано умершей дочери, о внучке, которая живёт в другой стране и даже, в другом полушарии, на другом конце света. Она никогда не говорила об этом с Сергеем, но он хорошо видел, как тяжело ей в первый момент радостной встречи с ним, сдерживать слёзы памяти.
       И ещё одно обстоятельство удивляло его – он не ощутил своей вины за связь с Сашей перед её родителями, когда те приехали на дачу. Было ощущение, и совершенно определённое, что, несмотря на грех прелюбодеяния с молоденькой девятнадцатилетней девушкой, он поступил правильно, и другого выхода в той ситуации у него просто не было. Все другие решения этой задачи привели бы к отрицательному, а может, и страшному результату. А носить красные гвоздики ещё и на могилу Зеленоглазки было выше его сил, он бы не смог тогда жить с этим. Сергей спокойно выдерживал пытающие взгляды Ольги Сергеевны, которая, судя по всему, поняла, что произошло на даче между ним и дочерью перед их приездом, но он не стал сам форсировать события и объясняться с тёщей, которая ждала этих объяснений. Придёт время, и Саша сама всё расскажет матери. А Ольга Сергеевна, скорее всего, всё поймёт правильно. Но тяжесть на сердце всё-таки оставалась. Вот эта недоговорённость, со всегда открытыми и приветливыми людьми – тестем и тёщей, тяготили Сергея. Он не избегал объяснений и не боялся нести ответственность за свои поступки, но он был не один - за ним стояла Саша, и он не имел право без её согласия разглашать их общую тайну. Она бы посчитала это предательством, а его предателем её любви. Огорчать счастливую девушку Сергей не хотел и не имел права. «Придёт время, и я сама всё объясню маме, а папе и объяснять не надо. Он меня и так хорошо понимает» – ответила Саша Сергею, когда он хотел получить её согласие на разговор с Ольгой Сергеевной. «Ладно» - сказал Сергей: «Пускай всё идёи так, как идёт», но подумал: «Если ребёнок родится, ответственность за Зеленоглазку и нашего малыша я возьму на себя. Я не собираюсь ни перед кем оправдываться или, ещё хуже, отказываться от своего ребёнка. А Саша должна родить». Сейчас Сергей даже хотел, чтобы она родила и испытала счастье материнства. «Саша должна родить» – мысленно улыбнулся Сергей: «Она предприняла такие титанические усилия для этого, что меня пошатывает от усталости после суточной близости с ней. Аппетит у этой малышки просто дикий. А я то, в свои срок лет, и с больным сердцем, как сумел выдержать эту сумасшедшую гонку с препятствиями».
       Про то, что Саша чуть не утонула в озере, тоже не стали рассказывать родителям. И так Ольга Сергеевна ходит расстроенная своими подозрениями, а тут ещё и этот подарочек -вторая дочь в совсем юном возрасте чуть не утонула. Это сообщение доконает её и она заболеет.
       «А болеть в современной РеФе категорически противопоказано. В этой стране хорошо и долго могут жить только здоровые и богатые. Но не те богатые, которые своим горбом или рискуя жизнью «намыли» денег – они то, как раз, и умирают молодыми, а те, кто разворовал страну в период приватизации, а потом узаконил итоги приватизации, потому де, что вывозят капитал за границу, и стал нынче олигархом и при министерском портфеле. И теперь он сам диктует условия игры всему русскому народу и придумывает законы тоже он. А то, что итоги приватизации можно было бы не узаконивать, а провести тщательное расследование и наказать за мошенничество, подлог и воровство тех, кто намухлевал, об этом тщательно умалчивается, потому что тогда самим высшим представителям государственной власти придётся отправиться в тюрьму и лишиться наприватизированного. Вот поэтому раздули миф о вывозе капитала, который – вывоз, так же можно было бы перекрыть, заменив прогнивших представителей правоохранительных органов на порядочных и честных. Но фокус то, как раз в этом и состоит, сама система такая – прогнившая и вороватая, питающаяся идеологией потребления и унитаза. Систему власти нужно менять и карать жесточайшим образом чиновников разного уровня за превышение должностных полномочий и за взятки. Но самой системе выгодно взяточничество и мошенничество, потому что именно в мутной воде высокие чиновники из совершенно разных ведомств страны, черпают из бюджета страны в свой карман или им приносят их подчинённые в клювике. Поэтому то каждая должность во власти стоит определённых денег. Покупая должность, чиновник почти точно знает какой навар ему принесёт эта должность. С высоких трибун РеФе высокие чиновники могут говорить о благородстве и честности чиновников, призывать искоренять пороки, но не дай бог в их среде появится человек, который примет все эти призывы за чистую монету, его тут же уничтожат и раздавят, чтобы не лез не в свои дела и не мешал системе обогащать её создателей, обворовывая собственный народ и будущие поколения России. Не забывайте люди – сейчас в России действует система других идеологических ценностей – идеология потребления и унитаза, со все вытекающими из этого последствиями. Вместо бесплатного медицинского обслуживания – платное, вместо бесплатной школы – платная, во всяком случае, высшая школа, нет пенсий по старости и инвалидности, а та пенсия, которая есть, точно соответствует нищенскому образу жизни за сорок лет работы на благо государства. В СССР пенсия была сто двадцать рублей для стариков, при средней зарплата по стране – двести, и при проезде на транспорте - пять копеек. В СССР основной девиз идеологии – человек человеку друг, а сейчас девиз идеологии унитаза – человек человеку волк, каждый сам за себя, один бог за всех. При такой, разъединяющей наших русских людей идеологии, в конце-концов страна РеФе рассыплется на мелкие кусочки, потому что единения нет и дальше разъединение людей по социальным признакам будет только увеличиваться. А в таком обществе защита Отечества - священный долг каждого гражданина, на самом деле есть полный бред. Человек, который вырос в нищете, который ненавидит себе подобных, никогда не откликнется на призыв о защите Родины – ему нечего и некого защищать. Олигархов и чинуш что ли? Да пропади они пропадом. Чем они быстрее сдохнут, тем раньше воздух вокруг станет чище. Да к этому следует добавить полный разгром Армии и Флота в девяностых годах двадцатого века. Да стареющее вооружение…. У Запада хорошая возможность сегодня развалить окончательно Россию. То, что не сделали большевики с Российской империей, то, что не удалось фашизму, в полной мере удалось либералам девяностых годов и иже с ними подписавшихся номенклатурных коммунистов и предателей Родины в лице высших государственных деятелей»

 
Серые морды, ощерились в ряд –
Кровью запахло, добычу, вишь, зрят.
Жертву подковой они окружают,
Алчность клыками свою выражают.

Серые спины прогнулись дугой,
Ноги снег топчут одна, за другой,
Жадно сверкают глаза под бровями,
Глотки, глотая слюну, заурчали.

Жертва от страха не смеет кричать,
Руки немеют и тяжесть в плечах.
Ноги не держат – садится на снег.
Видно закончится здесь её бег.

Серый вожак сделал первым свой шаг.
Серая стая застряла в снегах.
Молча, ползком прочертив борозду,
Стая стянула подкову свою.

Стая торопит, вожак не спешит.
Ждёт, когда жертва отбросит свой щит
Спину покажет, рванётся назад,
Страха туманом затянется взгляд.

Вдруг жертва привстала, в руке блеснул нож –
Кровью зальётся, кому невтерпёж.
Есть ещё силы ударить в набат,
Кровью умоется серый парад.