Anno domini mclxix

- Держись, братец. Скоро приедем. Не вздумай умирать…
Анна не знала, слышал ли ее брат, тяжело раненный и истекающий кровью. Он уже пятнадцать минут не приходил в сознание. Однако она повторяла эту фразу с самого момента их выезда из Праги, из моря крови и ненависти
Чалый тракенен, как и всякая хладнокровка, не привыкший к таким скачкам, храпел, с губ его слетали хлопья пены.
Понимая, что, оставшись без лошади, до Бенешова она доберется только к вечеру, Анна натянула поводья. Тракенен поплелся медленным шагом, тяжело перебирая мощными мускулистыми ногами.
- Держись, брат, - шептала Анна, придерживая бесчувственное тело брата правой рукой. – Держись… Еще миля и мы будем в Бенешове.
Брат ответил слабым стоном.
- Держись, брат, - дрожащим голосом повторяла Анна.
Девушка ударила пятками по бокам жеребца, но тракенен, подтверждая характеристику своего немецкого происхождения, вместо того, чтобы сорваться в галоп, тряхнул черно-белой гривой, протяжно фыркнул и встал как вкопанный. Анна выругалась и вторично ткнула бока тракенена. На этот раз жеребец вообще не отреагировал.
- Да чтоб всех этих рыцарских хладнокровок черти взяли, - пробурчала Анна, сильнее колотя шенкелем чалые тракененские бока. Безрезультатно. Ни черти, ни понукания никак не влияли на коня.
Анна почувствовала, как горький комок слез отчаяния подступил к горлу.
- Мир вам, путники! – раздался вдруг из-за спины приятный мужской голос.
Анна резко обернулась. На дороге стоял невысокий кряжистый мужчина в старой потрепанной рубахе, об изначальном цвете которой можно было только догадываться, в не более новых и чистых, чем рубаха, штанах, заправленных в низкие голенища сапог из телячьей кожи. За плечами мужчины весела торба.
Мужчине на вид было лет сорок. В черных длинных волосах сверкали белизной седые прядки. Широкий подбородок был гладко выбрит. Тонкие губы находились в положении приветливой улыбки, но глубоко посаженные серые глаза были холодны. Настолько холодны, что Анну обуял страх за свою жизнь.
- И тебе… мир… - проговорила она.
- Что? Лошадь заупрямилась? – оценил ситуацию черноволосый.
Анна кивнула головой. И решив, что скрывать тут нечего, сказала:
- Брата моего ранили. В Бенешов еду.
- Вижу… - задумчиво проговорил черноволосый, разглядывая кровавую повязку на груди бесчувственного брата Анны.
- Долго он не протянет, - констатировал факт черноволосый. – Не успеешь до Бенешова… Я – травник и медик. Чем смогу – помогу. Зови меня Отто.
- Анна… - проговорила девушка.
Отто улыбнулся. Взял тракенена под уздцы и повел в небольшой лесок, расположенный в стороне от тракта. Тракенен повиновался и понуро шел вслед за ведущим его мужчиной.
 
В полуразвалившемся пастушечьем шалаше пахло ромашкой, овсом, пустырником и грибами. Анна сидела рядом с братом и слушала его мерное дыхание. Отто действительно оказался толковым медиком, очень хорошо, по всей видимости, разбирающемся в травах.
По началу, особенно когда после выпитого отвара из каких-то пахучих трав, брат начал метаться в лихорадочном бреду, Анна не доверяла Отто и чуть не вонзила в того мизерикордию, которую всегда носила на поясе. Однако медик, оказавшийся еще и прекрасным фехтовальщиком, успокоил ее, уверив, что все так и должно быть, и что скоро лихорадка сменится обычным сном. Так оно и случилось. И недоверие Анны стало постепенно рассеиваться.
Отто извлек из своей торбы каравай хлеба, завернутый в белоснежную тряпицу, два яблока и кусок солонины.
- Не присоединишься? – улыбнулся Отто, протягивая Анне кусок хлеба и солонины.
Анна, у которой с самого утра не было во рту ни крошки, с благодарностью приняла «дар».
- В Златоглавой Праге сейчас неспокойно? – спросил Отто.
- Неспокойно – не то слово! – ответила Анна, прожевывая хлеб. – Прага сейчас скорее безглавая и кровавая. Я до сих пор не пойму, как выбралась из этого водоворота. А точнее крововорота. Еще и с братом раненым.
- Да… Это лето запомнится всем. Надолго, – задумчиво проговорил Отто. – А как ранили твоего брата?
- В самом начале заварухи. Служанка кухонным ножом резанула. Правда, ей почти сразу же заехали булыжником по голове. Надеюсь, это был смертельный удар для нее. Ян, брат мой, наказал мне бежать в конюшню, хватать коня и мчаться в Бенешов, где у него друг один живет. Только я ж брата не кину! На скорую руку сделала перевязку. Седлала чьего-то коня и прочь из Праги. Еще в конюшне подумала, что лучше увести хладнокровного рыцарского. Мол, двоих чтобы довез до Бенешова. А оно вон как обернулось. Не зря говорят про немцев, что они злонравные и непокладистые. Эх, вот если бы не ты, Отто, осталась бы я без брата. А он ведь единственный, кто у меня из родных-то остался.
Анна отогнала назойливого комара, бренчавшего над ухом.
- Старший брат? – после продолжительной паузы спросил Отто.
- Младший. Не намного, правда. Два года у нас с ним разница… Наглая коняга чуть не оставила меня без брата. При первом попавшемся случае обменяю хоть на козла!
Отто улыбнулся.
- Советую продать, раз уж хочешь от него избавиться, - проговорил он. – Немцы сейчас, в эти кровавые времена крестовых походов, очень ценятся. Особенно такие, как тот, на котором ты ехала – сильные и хорошо сложенные.
- А еще непокладистые и злонравные, - буркнула Анна.
- Ну, это зависит от того, как с ними обращаться. Знаешь, мой предок был одним из тех тевтонских рыцарей, которые в 1200 году в Тракенене основали конный завод.
- А по тебе и не скажешь, что ты потомок рыцаря…
- Мой отец, - Отто улыбнулся, - мой отец изнасиловал приглянувшуюся ему молодую девушку, которая впоследствии стала моей матерью моего отца.
Опускалась ночь. Серп месяца становился все ярче и ярче. Разговор с родственных связей плавно перешел на политику и проблему Церкви. Как и положено было в 1419 году.
- Возглавить вселенную призван Рим, но скверны полон он, и скверною все полно безмерной… - проговорила Анна.
- А во всем правые гуситы огнем и мечом, то есть террором, борются с этим самым Римом в лице обычных монахов и прочих папистов, - Отто усмехнулся.
- А чем Инквизиция лучше? – не сдавалась Анна.
- Хм… Ничем, - согласился Отто. – Однако ж позволю напомнить, ЧТО сейчас творится в Праге.
- Во всем виновата дума!
- Как хорошо, когда есть на кого свалить… Откуда же ты взяла, что виновата именно дума?
- Так на улицах Праги кричали, - потупилась Анна, понимая, что это далеко не убедительный аргумент.
- Могу поспорить, там еще кричали «Смерть таборитам!»
Анна промолчала.
- Хотя что-то в гуситах есть. Признаю. А теперь предлагаю выпить отвара для хорошего сна…
Отто протянул Анне кружку с приятно пахнущим отваром. Вкус был так же приятен, как и запах.
Глаза тут же начали слипаться. Анну накрыло темное одеяло сна…
Ее разбудил луч солнца, пробивающийся сквозь сплетение ветвей шалаша. Траву вокруг густо покрывала роса.
Анна поднялась, стряхнула росу с одежды и заметила, что там, где должен был стоять треноженный тракенен, была только примятая трава. Тракенен исчез вместе с сумкой, в которой лежали ценные бумаги, и вместе с травником.
Анна выругалась и, злая на себя за свою глупость, склонилась над телом брата, пытаясь разбудить его. Безуспешно. Ян был мертв.