***

Господи! Как всё-таки короток
век человеческий! Не успел широко
открыть глаза и разглядеть
мир, в который ты пришёл, как
вот уже и веки отяжелели, и нет
желания противиться влекущей тебя
к закату неведомой силе, которую
никому не дано одолеть.

Мне едва исполнилось сорок лет, когда я потеряла родителей. И хотя была уже далеко не ребёнком, и более пятнадцати лет жила своей семьёй далеко от отчего дома, в одночасье ощутила не только горечь потери, с которой вряд ли что может сравниться, но и глубоко пережила сиротство. Вот когда по-настоящему начинаешь понимать и бренность бытия, и скоротечность времени, и то, что означает для человека потерять реальную связь времен.
Каких только смутных и тревожных мыслей не навалилось на меня в те тягостные дни уныния и скорби. Вечерами, находясь в одиночестве в огромной пустой квартире, я бродила из комнаты в комнату, ощущая себя затерянной в некоем пространстве, где ещё не наступила та первичная секунда мироздания, после которой всё начнётся впервой. И тогда, в этой пугающеё тишине, казалось, что всё вокруг состоит из иных атомов, а может вообще не из них, где нет воздуха, а предметы не имеют очертаний, будто они вовсе не материальны. Пропадали цвет, звуки и запахи, переставало светить солнце, а с небосвода исчезали звёзды, и Земля раскачивалась, хотя, впрочем, может, это уже была совсем не Земля, а я уже успела перейти в иную ипостась, мало чем напоминавшую человеческого детеныша…
Прошло двадцать лет. Я стала всё реже просматривать старые альбомы с фотографиями, правда, не оттого, что боюсь воспоминаний о прошлом, просто за сутолокой каждодневных дел до этого просто не доходят руки, а времени, увы, остаётся всё меньше и меньше, чтобы утолить так и не угасающее желание успеть что-то оставить после себя.
Но вот однажды, совершенно случайно, впрочем, так это обычно и бывает, доставая из книжного шкафа понадобившуюся мне книгу, я нечаянно задела старую родительскую шкатулку. Она упала, и всё её содержимое выпало на пол. Я тут же стала собирать и складывать обратно ордена и медали родителей, старые отцовские запонки, заколки для галстука, мамины и бабушкины брошки, позеленевшие от времени, о существовании которых я уже давно забыла. Водрузив всё на прежнее место, ещё раз проверила, не осталось ли чего на полу, и тут заметила маленькую бирку овальной формы с двумя дырочками по бокам. Это был кусочек, чуть ли не закаменевшей, клеёнки, ставшей тёмно-коричневой за шестьдесят лет, которые она пролежала в этой деревянной шкатулке. Я взяла её в руки и почувствовала, как начало иголками покалывать кончики пальцев, а ладони вмиг стали влажными. С этой биркой на руке меня принесли родители из роддома. Однако не мгновения умиления и эйфории вдруг нахлынули на меня штормовой волной, заставив опуститься в кресло. Я сидела, закрыв глаза, продолжая держать маленький кусочек старой клеёнки, а где-то очень глубоко, как по наковальне, стучали по моему сознанию молотки, выковывая очередную печальную и грустную мысль:
« Не прошло и минуты, как ты криком своим возвестил миру о том, что пробил твой час появиться на свет, а тебе на запястье уже привязывают бирку, на которой значится фамилия роженицы – твоей матери, и миг твоего рождения. Ты ещё совсем маленький кусочек плоти, с едва зарождающейся в тебе душой, и, слава Богу, еще такой несмышленыш, что не можешь прочесть написанного, а главное, того, что поселилось между буквами и знаками на твоей бирке. Увы, междустрочие однозначно: механизм запущен. А ты – есть ничто иное, как маленький новенький винтик в этом колоссальном механизме под названием человечество. И не появись в этот самый миг за твоей спиной или над тобой твой Ангел-хранитель, тебе так и суждено будет остаться никчёмным винтиком до скончания дней своих, пока ржа не изъест тебя всего, превратив в прах.
Да, стоило ль родиться? Наверное, только блаженные никогда не задают себе такого вопроса – значит, они счастливее нас.