7. Постапокалиптические мемуары

Вечер№1.
- Тяжелая туша ворона, махая крыльями, летела против ветра. Черные глаза зорко высматривали пищу, иногда натыкаясь на костры. Вдалеке был слышен грохот и видны вспышки - у людей был какой-то праздник, и наверное, там было чем поживиться. Так думал ворон. Одно крыло чуть ниже, другое - чуть выше. Взмах… взмах… взмах... Взма… Взм… вз… в… вии-и-и-и-и-и-и …. Подстреленная черная птица камнем падает вниз. Люди Содома и Гоморры соревнуются в меткости. Мертвую тушку бросают в общую кучу трупов. Из нее торчат лапы, крылья, морды, и… человеческие конечности… Завтра сюда на обед прилетят стаи стервятников, а пока особые эстеты совокупляются с еще тепленькими трупами.
Здесь и правда праздник. Правда фейерверк сменен на пули и порох. Улыбки их очень искренни, искренность же их от эгоизма. Пропитые мозги давали людям пьяные рефлексы. Алкоголь проел сердца и обозлил их души до самого нутра, обратив любовь в распутство, честь в гордыню, а жажду жизни в желание убивать. Апофеоз внутреннего разложения.
- Ой, деда, не надо дальше! Страшно! – внук с ногами влез в кресло и изо всех сил прижался к спинке.
- Мне самому больно, внучек. Но если у тебя не будет отвращения к людской низости – ты сам можешь когда-нибудь оступиться, - тихо проговорил Лот.
- Деда, мне всего семь.
- Вот видишь, ты уже почти мужчина, слушай дальше. - Лот прокашлялся, - солнце от ужаса топилось в море. Крики чаек мутировали в крики мучеников. Море… Если бы ты знал какое оно… Не то, что ты сейчас можешь видеть за окнами. Осколочный пляж, ржавые бочки. Единственные санитары моря – стервятники и бомжи. Умирает стервятник – его ест бомж, умирает бомж – его ест стервятник. Я часто вижу наш прежний город во сне. Он выжжен напалмом слез, горит в сердцах алчущих женщин и мужчин. Человек заливает вино напополам с кровью в глотки иссохшим телам живых людей. Я тогда с болью взирал на все это, попивая безалкогольное пиво у себя на мансарде. Ну, ты знаешь, мне по здоровью спиртное нельзя. Люди остервенело колотили в мое пуленепробиваемое стекло, стремясь опоить и совратить меня. А я лишь смеялся, позвякивая своим патронтажем – мой шестиствольный пулемет был рядом. Несмотря на его внушительную поддержку, я ни разу не стрелял из него и по сей день. Да, внучек… Если я начну рассказывать хоть об одном человеке из нашего Содома, - ты сможешь умереть и воскреснуть тысячу раз. Их грехам нет предела, как и их опьяненной Сатаной фантазией, никогда не…
Кто-то вошел не постучавшись
- Хватит ребенка мучить.
- А! Привет Бог! Я уже хотел заканчивать. Сам же просил, чтобы я передал грядущим поколениям историю Содома и Гоморры.
- Ладно, Лот, я сам все устрою, молчи, не пугай ребенка, - Бог улыбнулся мальчику, в его руке из ниоткуда появилась банка кока-колы, которую он протянул ребенку. После он сел в свободное кресло и начал – задумал я как-то сжечь Содом и Гоморру. Ну и сжег!!! ХА-ха!!! Страшно? Бойся! Я сжег всех!!! Кроме одного человека, который и стал твоим дедом. Я – Бог, мог сжигать всех по одному. Этих безличных тварей, существ без смысла. В этом только и был их смысл существования. Сгореть и стать пеплом. Прахом от праха. Но смысл может показаться бессмысленным, но в этом и есть смысл. Смысл всех смыслов!!! Уф…
Бог приложил ладонь ко лбу, будто бы у него болела голова, и продолжил:
- Ой, не просто быть ветхозаветным Богом! Я справедлив и я же жесток. Не пугайся мальчик, я над Исааком и Израилем еще нетакое вытворял. Ха-ха-ха! Ой не могу… ха-ха! Видел бы ты тогда их лица. Ха-ха! – Бог рассмеялся как ребенок и минут пять не мог успокоиться.
Мальчик сидел в позе, как будто его внутренние часы остановились: ошарашенные, широко открытые глаза и открытая бутылка кока-колы на полпути к открытому рту.
- Ладно, растай! Я так-то Бог, - ткнул пальцем в небо, - значит добрый, конфетку хочешь?
Бог наклонился к мальчику. Мальчик задрожал, дико заорал и через спинку кресла бросился к выходу, но на полпути как-то странно обмяк.
- Ну вот, пусть дитё отдохнет часика три. Тяжело люди принимают правду. – С этими словами потолок раздвинулся и Бог молниеносно уехал к себе.
Лот отнес мальчика в постель. И приснился мальчику сон:
Он дома с семьей. Вдруг бабушка встает с кресла и уходит… Не возвращается. Встает отец и уходит - не возвращается. Встает мама и уходит - не возвращается. Встает младший братик - уходит и не возвращается. Встает он сам, выходит на улицу и не возвращается.

Вечер №2.
…И вот бомбардировщики щедро начали поливать город напалмом. Тут же улицы наполнились черным едким дымом жженой кожи. События в Косово по сравнению с тем, что видел я, могли бы показаться безобидным детским утренником. Люди орали, срывая голос и в изнеможении падали на раскаленный булыжник, другие же живыми факелами носились по улицам…
- Деда-а-а, я писать хочу!
- Глаза вываливались и катались по сковордке-мостовой. У других они просто варились в черепной коробке, как в котелке. Суп! - Лот страшно вылупил глаза.
Мальчик упал в обморок.
- Слабачок еще… Опять вырубился.

Вечер №3.
- …А я, жив и здоров, плыву с женой и дочерьми в большом антигравитационном пузыре и огонь меня не трогает. Грешники в своих страшных мучениях бросаются на пузырь, пытаясь прорваться ко мне. В мгновении ока пузырь покрывается кровью, человеческими внутренностями и испражнениями.
- Деда-а-а-а-а-а-а-а!!!!! Не надо! Я больше никогда не буду грешить! Я буду хорошим! Я стану праведником! Я хочу к маме!
- Ну наконец-то! Дошло! – Лот встал и поцеловал внука с лоб и чуть погодя добавил, - ну иди… иди уже… к маме…