Триллер

                Смотрели кино - вот это флот! Попали на флот - вот это кино!
     
       Съемочная группа приехала неожиданно. Мало того, что она свалилась, как снег на голову, так ещё, подлецы, застраховались у начальника штаба базы! Привезли с собой бумагу за его подписью с указанием «всячески содействовать, обеспечить, оказать помощь, выделить личный состав» и так далее. Да ещё выяснилось, что состав группы просто интернациональный: двое русских, один эстонец и один финн! Причем двое последних – натуральные иностранцы. Эта группа снимала документальный фильм о Лиепайской бригаде подводных лодок ещё в бытность Советского Союза. Страна давно развалилась, бригаду вывели в Кронштадт, а у них там, при монтаже уже практически готового фильма, что-то не сложилось – то ли засветили пленку, то ли плохо сняли, то ли ещё какая-то беда приключилась. Но факт есть факт. Ребята приехали снять два эпизода: обед в столовой и - смешно сказать - партсобрание! Это через три-то года после роспуска КПСС и запрета на партийную деятельность в Вооружённых Силах!

       Для съёмок обеда замкомбрига по воспитательной работе капитан второго ранга Сахаренко (по кличке Рафинад) приказал провести занятия с личным составом по правилам пользования вилкой и ножом, дабы не опозориться перед иноземцами. Перед началом занятий Рафинад решил посмотреть, как вообще питаются «нижние чины». До сего дня он регулярно посещал столовую, но обычно его визиты сводились к опросу жалоб и заявлений. Рафинад никогда не присматривался, как же едят его подчиненные. А тут пришлось… И он пришёл в ужас! Ни на одном столе не было ни вилок, ни ножей. Оказалось, матросы абсолютно всё едят ложками. Мало того, он заметил, как один из матросов, не доев суп, накладывает в ту же миску второе, перемешивает его с остатками супа и с удовольствием ест этот «винегрет».

       - Ты что делаешь?! – с ужасом спросил Рафинад.

       - Обедаю, - ответил с набитым ртом боец.

       - Я понимаю, что обедаешь, но почему ты смешал первое со вторым?

       - А так мокрее, - ответил матрос.

       - Как-как? – не понял Рафинад.

       - Ну, макароны сухие, а с супом мокрее, - объяснил хлопец.

       Рафинад, увлёкшись беседой с этим матросом, не заметил, как за соседним столом другой боец в такой же «винегрет» дополнительно наливает компот! Видимо, чтобы ещё мокрее было.

       - И вот это мы собираемся показывать иностранным операторам? – ужаснулся замкомбрига. – Немедленно провести занятия по этикету поведения за столом! И про вилки с ножами не забудьте!

       Занятия проводили по экипажам целых три дня. «Нижних чинов», в основном, занимал вопрос: а будут ли давать дополнительный паёк для этих занятий, или всё будет проходить при пустых тарелках? Наивные! Им даже вилки с ножами в руки не дали. Вместо столовых приборов они пользовались на занятиях карандашами и ручками. Как во времена Суворова, помните? «Сено-солома» вместо «левой-правой». Так и у нас: карандаш – это вилка, ручка – нож. Бойцы истыкали этими эрзац-приборами все столы в комнатах отдыха! Не додумались замы перед занятиями вынуть стержни из ручек и перевернуть карандаши тупой стороной вниз. В результате столы стали разноцветными, а под шумок кое-кто ещё и автографы на столах оставил, в основном в непечатном (то бишь, в нецензурном) виде. После каждого занятия дневальные, повторяя про себя написанное, оттирали испорченные столы.

       Боевую подготовку сократили до минимума. Все силы были брошены на застольный этикет. «Нижние чины», выращенные для нашего флота на бескрайних полях российских колхозов и глинистых берегах среднеазиатских арыков, успешно прошли курс «благородных девиц». Теперь, по замыслу Рафинада, они с успехом должны были соперничать с типичными представителями зарубежных флотов. Имеется в виду, не в плане использования мин и торпед, а в плане эксплуатации столовых приборов.

       Через трое суток Рафинад назначил генеральную репетицию съёмки. В столовую перед приходом личного состава пришли все заместители командиров кораблей по работе с личным составом. Проверили наличие на столах полного комплекта столовых приборов. Когда народ расселся по столам, Рафинад ещё раз лично проинструктировал всех, как правильно есть. И генеральная репетиция обеда началась.

       Собственно, смотреть, как бойцы едят суп, было неинтересно. Суп почти все ели ложками, кроме двух-трёх перестаравшихся воинов, которым глубоко в душу запали слова начальников, что нужно есть с помощью вилки и ножа. Как говорится, в семье не без урода, а на Флоте не без долб…, пардон, другого идиота. Капусту с картошкой из борща они выловили быстро, но бульон почему-то вилкой не черпался, даже нож не помогал. Так что жижу они просто, не долго думая, испили через край…

       Гораздо интереснее было наблюдать, как народ ел второе. Родина в тот день решила побаловать своих защитничков картошкой с мясом. Мясо из отечественных закромов достали добротное, жилистое. Вот тут-то ножи и пригодились! Среднестатистически процесс поедания второго блюда происходил примерно так. Матрос набирал ложкой картофель и отправлял в рот, затем клал ложку на стол, брал вилку, втыкал её в шматок мяса и пытался откусить от него кусочек. Если это не удавалось (жилка попадалась особо прочная), то вилка с мясом перехватывалась левой рукой (зубы при этом не разжимались!), а правой брался нож. С помощью этого инструмента от мяса отрезался кусок (как они не боялись при этом губы себе порезать?), и вилка с остатком мяса опускалась обратно в миску. Дальше шёл процесс пережёвывания пищи с обязательным причмокиванием и ковырянием в зубах пальцем – жилки имеют свойство застревать в зубах. Особо продвинутые в плане застольного этикета считали использование пальца в этом процессе некультурным, поэтому доставали из кармана спичку, обтачивали её ногтями, и уже сим острым предметом спокойно ковырялись во рту.

       Если бы этот процесс был снят на плёнку и показан за рубежом, думаю, первый приз на любом кинофестивале был бы обеспечен. К сожалению, замкомбрига лишил съёмочную группу такой возможности. У наших воинов отобрали вилки и ножи, а к моменту съёмки фильма на обед изготовили простое пюре с гуляшом – в таком виде мясо резать не надо! Да, у Рафинада тоже было небольшое изменение в меню – вместо компота он выпил стакан валерьянки. Для храбрости!

       Итак, обед с грехом пополам сняли. Эстонец с финном, вроде, остались довольны. Наступил черёд партсобрания. Выбрали для съёмок почему-то наш экипаж. То ли потому что это был к тому времени экипаж единственной подводной лодки в Кронштадте, то ли потому что, по мнению замкомбрига, там все остались в душе коммунистами, то ли ещё по каким высшим соображениям, но отдуваться перед камерой предстояло нам. Заместитель командира по воспитательной работе на время съёмок вновь стал замполитом, штурман, по старой памяти, - секретарём парторганизации. Коммунистов назначили, исходя из фотогеничности – большинство свободных от дежурства офицеров, пятерых мичманов и парочку матросов представительной внешности – чтобы не походили на дебилов.

       Возрождённый замполит за одну ночь состряпал доклад, написал несколько выступлений для «коммунистов», чтобы всё выглядело правдоподобно, пару раз отрепетировали спектакль и, наконец, пригласили съёмочную группу. Съёмки должны были происходить в казарме. Киношники, в ожидании приглашения, отстукивали степ на плацу, сгорая от нетерпения закончить, наконец, фильм. В это время в штаб приехал комбриг. Он только что приехал с Чёрного моря, загорелый, как негр, и в последний день отпуска решил проверить, как тут без него служба правится. Поскольку о съёмках фильма на территории бригады никто его в известность не поставил, он был безмерно удивлен, увидев из окна своего кабинета на плацу каких-то людей с киноаппаратурой. Причём, судя по одежде, эти люди явно смахивали на вражеских агентов. Вызвав дежурного по соединению, он выяснил, что в его отсутствие бригада подводных лодок временно стала филиалом Голливуда.

       - Что-о-о-о??? – завопил он, чуть не получив инфаркт от такого известия. – На территории режимного объекта – иностранцы? Да вы соображаете, чем это грозит? Здесь же подводные лодки! А секретная часть? Да я вас под трибунал отдам! Вы же командир корабля, должны соображать, кого допускать на территорию соединения!

       Дежурный по бригаде спокойно выслушал эти вопли комбрига и так же спокойно ответил:

       - Товарищ капитан первого ранга, я думаю, что мне это абсолютно ничем не грозит. О каких подводных лодках идёт речь? Почему о ней вы говорите во множественном числе? Наверное, имеете в виду то железо, которое ждёт своей очереди на переплавку в металлолом? И при чём здесь секретная часть? Никто туда иностранцев и не думает пускать, тем более что они вообще в штаб не заходили. К тому же не я их пускал на территорию, они здесь уже неделю живут, в жилых помещениях офицеров. Ну, а что касается допуска их на территорию режимного объекта, то они этот вопрос согласовали с начальником штаба базы. Его разрешение (с подписью и печатью) я лично видел у начальника штаба дивизии.

       - Со мной этот вопрос никто не согласовывал! – продолжал брызгать слюной комбриг. – Пока я тут начальник, и не позволю вражеским агентам снимать на плёнку свою бригаду! Немедленно убрать их с территории!!!

       Дежурному по бригаде ничего не оставалось делать, как только выполнить приказ. Он пришёл к нам в казарму и, вызвав старпома, передал ему приказ комбрига.

       - Да вы что, Михал Николаич! Они же планировали снимать в течение полутора часов, а снимают только минут пятнадцать. Мы столько готовились, даже обидно. И за себя, и за них тоже. Может, дадим им доснять? – старпом умоляюще посмотрел на дежурного по бригаде.

       - Не могу, Георгий Георгиевич. Вы же знаете комбрига – он сей секунд прибежит проверять выполнение своего приказания. А тут – конь не валялся! Давайте закругляйтесь.

       - И как вы себе это представляете – закругляйтесь? Зайти и сказать, мол, проваливайте, ребята, комбриг вас выгоняет? Они не поймут.

       - Думайте, старпом. Но чтобы через пять минут они были на пути к КПП, - отрезал дежурный по бригаде.

       Пришлось старпому потихоньку, через приоткрытую дверь в комнату отдыха, где происходили съёмки, вызвать штурмана. Тот в экипаже имел репутацию птицы Говоруна – отличался умом и сообразительностью.

       - Давай, Ярослав, думай, как нам быть, - сказал старпом, объяснив тому ситуацию с приказанием комбрига.

       - Вариантов нет? – спросил штурман.

       - Нет.

       Штурман на минуту задумался:

       - Значит, если я правильно понял, боевая задача состоит в следующем: нужно оперативно прекратить съёмки, чтобы всё выглядело естественно, и никто ничего не понял?

       - Да, штурман, всё правильно, - старпом нетерпеливо дёрнул плечом. – Думай быстрее, как нам безболезненно выйти из положения, чтобы и рыбку съесть, и в лодку сесть.

       - Боевую задачу понял! А в бою все приёмы разрешены, - пробормотал штурман. – Дуйте, товарищ капитан третьего ранга, на улицу и тормозите народ – сейчас все вылетят, как пробки из шампанского. Да простит меня Бог и Главком!

       - Ты что придумал, Ярослав? – заволновался старпом.

       - Некогда объяснять, - и штурман решительно направился к дежурному по команде.

       Старпом пожал плечами и пошёл к выходу из казармы «тормозить народ».

       Штурман что-то тихо прошептал на ухо дежурному по команде. Тот отшатнулся, сделал аварийные глаза и переспросил так же шёпотом:

       - А личный состав?

       - Повторяю: только тем, кто участвует в съёмках, остальных не трогать! – штурман снял с головы дежурного бескозырку, взъерошил ему волосы на голове и подтолкнул в сторону съёмочной площадки.

       Съёмки шли полным ходом. Замполит уже произнёс свою речь, собрание перешло к прениям – выступал уже второй «коммунист». На повестке дня стоял вопрос о повышении боеготовности и качестве обучения личного состава «военному делу настоящим образом».

       Вдруг дверь с шумом распахнулась, и в комнату ворвался дежурный по команде.

       - Аварийная тревога! Пожар в четвёртом отсеке, горит третья аккумуляторная яма! – заорал он дурным голосом.

       «Коммунисты» раздумывали мгновение. Через секунду, покидав стулья и опрокинув пару столов, все вылетели из комнаты отдыха – их будто ветром сдуло. Оператор, ошалев, продолжал крутить свою машинку, снимая опустевшее помещение. В комнату отдыха заглянул штурман.

       - Эт-то что, на с-самом д-деле? – заикаясь, спросил русский член съёмочной группы.

       - А вы что, сомневаетесь? Такими вещами не шутят, - серьёзно ответил штурман. – Давайте-ка, на всякий случай, сворачивайте свою амуницию и дуйте на КПП, а то сейчас тут такое будет!

       Штурман сделал страшное лицо, схватил себя за волосы и покачал головой. Киношники свернулись за пару минут и умчались на КПП. Штурман, выглянув в окно казармы, не обнаружил внизу никого из «коммунистов». «Пожалуй, пересолил», - подумал он и взялся за телефон – предупредить дежурного по кораблю, что сейчас на лодку прибежит «аварийная группа» тушить пожар, и чтобы дежурный не пугался, а встретил спринтеров и передал им от него, штурмана, привет.

       Приказание комбрига было выполнено точно и в срок. Правда, штурман получил от старпома «по шапке» за такие шутки. Зато съёмочная группа уехала, брызгая слюной от восторга – такой концовки партсобрания они не ожидали. У них и в мыслях не было, что в сценарий можно вставить такую корректуру. Жалели они только об одном – что не удалось снять, как русские подводники борются с пожаром на корабле.

       Готовый фильм нам так и не удалось посмотреть. Зато, спустя пару месяцев, финны прислали благодарственное письмо на имя… комбрига. На финском языке с русским переводом. Комбриг велел вставить его в рамочку и повесил на стене в своём кабинете.