Кокон из папье-маше

При помощи того, что потерю незначительного можно и не заметить, создается иллюзия того, что очень просто потерять что-то важное.
Империя прощальных слов - бумажные напоминания о гнойных нарывах, саднящих ранах и хронических ошибках на каждой стене, на объединяющем стены потолке и окнах, чьё истинное предназначение нивелируется важностью запомнить и впредь никогда не забывать. Ни одного светлого слова, в каждой строке сквозит обида, каждая точка – шапочка вбитого в сознание адресата гвоздя. Каждый лист импровизированных обоев – это чей-то комплекс, перенесённый на былой объект былого вожделения, своеобразные кривые зеркала, чья кривизна зависит от того, на кого смотришь, а отражение от смотрящего. Но об это не принято говорить.
В её комнате не бывает дневного света, уж слишком много встреч, ровно столько же расставаний и ещё больше прощаний.. слишком много слов не помещается на стены, слишком много точек. В её комнате по-минимуму мебели, по-максиму прошлого в бумаге и искусственный приглушенный свет. Тихонько играет запись автоответчика, слышны обрывки фраз: «не звони мне больше..», «забудь мой номер..»..
На каждом столовом приборе бирки: «эгоистка» или «просто дура» или «капризный ребёнок». В ложках сладкая ложь – «дело не в тебе, а во мне». На зубец вилки нанизано острое «в моём будущем нет места для тебя». На тарелках и в блюдцах разорванные письма выветрившейся любви и красным соусом поверх этого салата из почерков слова «на ошибках учатся» - её моральный завтрак, обед и ужин.
В каждом кармане любой одежды сложенный вчетверо листок-напоминание – письмо от него, или от следующего, или от предыдущего, или неотправленное ему, что ещё сильнее тянет карман, или и т.д.
Куда не глянь: «я много думал..», «мне не легко..», «тебя слишком, много.. мало..», «я устал..», «с ней я чувствую себя..», «она..», «ты..» «она..», «ты».. Бесконечные потоки сравнений, эпитетов, и существенных существительных, груды восклицательных знаков и полноводные реки многоточий.
Всё это ей копилка жизненного опыта, копилка синяков и переломов, копилка падений и провалов, основанных на уроках из прошлых падений, это её личный конспект правил жизневедения. Это её память о прошлом, это её индивидуальные пороки, это её зеркало чужих разбитых иллюзий. Но об этом принято молчать.
Это слой за слоем бумажные памятки о том, кто она есть на самом деле, потоки информации, оседающие, словно пыль, на всём окружающем и постепенно сужающие пространство до минимума, до того самого минимума необходимого ровно для, чтобы она поместила в него своё тело, остановилась и застыла памятником, немым укором своей же жизни, своему кокону из папье-маше.