Дождь

В динамиках, уже не первый раз – «Чай» Аквариума. На столе вечный бардак, некая хаотично-организованная система из дисков, лезвий, перепутавшихся проводов и прочей ерунды и не только: от старого кожаного ремешка для часов «Nokia» до механического карандаша.
Неприятный механический звук – так телефон, вибрируя, озвучивает свой контакт со старой клавиатурой –

- Да!.. Алло!..
- Привет, – зубоскальство незримого собеседника чувствуется даже сквозь плохую связь – главную болезнь современных компаний сотовой/мобильной связи.
- А… Здравствуй, – мимолетное раздражение сменяется усталостью, непонятной для человека столь юного – по сравнению с Вечностью, конечно же. Ну, или если сравнивать со старшими родственниками.
- О! «Аквариум», я угадал?
- Да, угадал. Как дела?
- Как обычно, лучше всех. А ты снова хандришь?.. – ехидная интонация бьет безжалостно, словно пули, отсылаемые к наступающим войскам депрессии станковым пулеметом из дота остроумия и пофигизма.

…А за окном дождь, мокрый, серый, то начинающий поливать землю как из мелкой леечки с крупной-крупной насадкой, то снимающий ее ко всем чертям и обрушивающий на многострадальную землю целые водопады. Телефонная трубка в руке слегка подрагивает вместе с руками; глядя лишь на них, можно предположить, что их хозяин – запойный пьяница, но дело здесь не в алкоголе, а в неком заболевании, благодаря которому руки трясутся практически всегда – и ничего с этим не поделать.

Гребенщиков уступает место короткой «инструменталке» Саши Васильева, а тот, в свою очередь, оставляет воображаемый микрофон для Фредди Меркьюри: «I want to break free…»

- …А ты снова хандришь?..
- Ну что ты, как можно… Я свеж и полон сил для жизни и ее продолжения в своем потомстве.
- Ну, слава Богу… Пациент скорее жив чем мертв. Или я ошибаюсь? Ты смотри, можно и дефибрилятором воспользоваться…
- Медик, блин. Гастроэнтеролог. Чего звонишь?
- Вот! Вот мы и дошли до самой сути! Выметайся из дома! А почему гастроэнтеролог?
- Потому, что терапия язвительная. Куда выметаться? Там дождь.
- Сэр, Вы меня удивляете! Неужто Вы подвержены этому иррациональному страху размокания?.. Давай, выметайся. Я на машине, стою и жду тебя возле подъезда. Даю тебе пять минут на сборы, а после поднимусь сам и отведу тебя вниз за ручку. Только представь себе картину…
- Представил. Извращенец. И с кем это я общаюсь?..
- …И с кем это ты общаешься? Со мной, конечно. Пять минут!
- Десять.
- Ладно, уговорил. Жду.

Сменить домашние штаны на потертые синие джинсы, продеть руки и голову в соответствующие им отверстия в футболке, телефон, бумажник, носовой платок и ключи распихать по карманам; затем, небольшая пробежка до ванной – глянуть в зеркало, ужаснуться, схватить зубную щетку и расческу одновременно – но разными руками – и, начищая зубы, пытаться расчесать волосы; в коридор: вытащить кроссовки, развязать шнуровку – …и, хлопнув себя по лбу, снова бегом в комнату, выискивая взглядом швейцарский нож – этакую помесь талисмана и действительно нужной вещи… – снова к обуви, ноги запихать в черное кожаное произведение китайских ремесленников, открыть дверь…
…и услышать льющегося из динамиков Робби Уилльямса:

Everything I touched was golden,
Everything I loved got broken
On the road to Mandalay.
Every mistake I've ever made
Has been rehashed and then replayed,
As I got lost along the way.

…и, наплевав на недавно вымытые полы, проскочить в комнату и ткнуть носком ноги кнопочку на системном блоке, заставляя компьютер завершить работу и, обрывая его на середине

Bom-bom-bom bah dah dum-bom bom
Bom-bom-bom bah dah…

наконец ринуться из квартиры, зацепится ногой за высокий порог; уже в полете, обругать себя последними словами за невнимательность и суетливость – закончив это увлекательное занятие выходом их переката в классическую оборонительную стойку, подхваченную где-то в промежутке между айкидо и тхеквондо, а может, и еще раньше.

- Минус две минуты. Опаздываешь, – пожимая руку и улыбаясь мерзко-ехидной улыбочкой.
- Решил тебя дождаться, а ты, как обычно, обманул… Так и будут потрачены впустую километры пленки скрытых камер…
- Ты еще скажи: пленки на бобинах скрытых камер. Юморист-конспиратор с филологическим уклоном.
- Сам дурак.
- Ладно, шутки в сторону. Поехали.

Ключ на пол-оборота в замке зажигания, смешное кряхтение мотора сменяется более-менее равномерным урчанием, фары, по случаю довольно позднего и, потому, темного вечера, загораются, высвечивая впереди силуэты полуржавых иномарок и темные громадины многоквартирных домов с искрами светящихся окон.

Дождь барабанит по крыше старенького автомобиля, падает маленькими бомбочками на ветровое стекло – лишь только для того, чтобы быть унесенным в сторону неутомимыми дворниками.
Серость окружающего мира тает в свете фар.

- А куда мы, собственно говоря?
- В гости. Вернее, сначала заедем, я поговорю с человеком, а, потом, в гости. Устраивает программа? – короткий взгляд на спутника, мимолетная ехидная улыбка, скользнувшая по тонким губам.
- К кому в гости?..
- А вот, увидишь…
- Великий комбинатор…
- Главное – чтобы не Инквизитор.

Спидометр, подумав, перевалил за отметку «80» и стал вращаться по часовой стрелке дальше, показывая глупость – или опытность – водителя, дерзнувшего держать подобную скорость на мокром асфальте.

- Намечается пожар?
- Не совсем. Скорее, тушение.
- А ты, видимо, главный брандмейстер?
- Ну, про «бранд-» не знаю, но Мастером можешь меня смело звать.
- Хватит зубоскалить!.. Мастер… тоже мне…
- Эй, больше жизни, Сэнсэй! – несколько окаменевшее лицо собеседника послужило подсказкой о допущенном промахе. – Да ладно тебе, брось дуться! Извини. Я не думал, что ты так отреагируешь.
- А когда ты думал?
- Ладно, никогда. «Признаю свою вину, меру, степень, глубину…»
- Паяц… – со странной смесью восхищения и раздражения.

Миновав пару не очень крутых поворотов, пятнадцатилетнее чудо японской техники со скрипом плохих тормозов остановилось во дворе одного из домов.

- «А вы не ждали нас… А мы приперлися…»
- И где же твой загадочный визави?
- Сейчас будет. Или, уже есть… пойду, посмотрю.

В открытую ненадолго дверь тут же попытался проникнуть дождь и, даже, заслал в салон несколько передовых разведывательных отрядов-капель, но дверь тут же закрыли. Невысокий худощавый человечек с вечно смеющимся лицом – и даже сейчас, с каплями дождя на лице, улыбка держалась столь же ядовитая – встал перед капотом автомобиля, в свете фар. Буквально через минуту к нему приблизились два человека, умудрившись встать, тем не менее, так, что даже в свете фар видны были только силуэты…

…Некрасивый, но на удивление функциональный апперкот не смог стереть вечной ухмылки, но отбросил обладателя ее на капот, и машина упруго спружинила на передних амортизаторах, принимая на себя удар.
Дверь – открыть, выбросить тело с сиденья; оббегая дверь, нащупать в кармане нож и, не раскладывая его, пустить вращением в ближайший силуэт, целясь в голову и отмечая глухой стук при попадании, с последующим вскриком. С разбега взвиться в воздух, выбросить в полете ногу и, отгибая пальцы назад – чтобы уберечь от перелома – ударить в грудь чуть пониже правой ключицы, откидывая одного из противников наземь; развернуться, отступить в сторону, пропуская движение, и, короткой, без замаха, комбинацией пройтись по открытым ребрам, ломая, перед тем, выпрямленную в ударе руку. Коротким движением ноги опустить человека на колени и завершить его воспоминания об этом бое коротким тычком раскрытой ладони в основание черепа. Заметить нечто странное в стороне, и, уходя, плавным движением встретить и продолжить атаку…

…Хлопнувшая дверь машины заставила встрепенуться, открыть глаза. Вымокший, но довольный больше обычного, водитель бросил косой взгляд на пассажира, дотягиваясь пальцем до кнопки включения магнитолы. Старенький кассетный проигрыватель, пожевав пленку, стал голосом солиста «Пикника» перечислять, что же, по его мнению, может быть интересного, но быстро умолк, повинуясь команде, отданной нажатием кнопки «eject»; затем, проглотив новую запись и приказ «play», выдал голос Зои Ященко:

"Голубая стрела" без сигнальных огней
Разбивает стекло, исчезает в окне.
Твой игрушечный поезд летит под откос.
Только это уже почему-то всерьез.

Оловянный солдатик на фланге стола
Ты почти окружен – плохи ваши дела.
Перевяжет сестра рассеченную бровь,
Только это уже – настоящая кровь…

- Задремал?.. – ехидные интонации могли бы быть заметны, если бы их не заглушало самодовольство кота, наткнувшегося на стратегические запасы сметаны.
- Да… есть немножко.
- То-то ты подпрыгнул, когда я зашел… Ладно, с делами покончено – едем отдыхать!

Сначала медленно, а потом все быстрее набирая скорость и приближаясь к максимальному ограничению в городе, старенькая иномарка скользила по ночным улицам, пустым и мокрым. В свете фар капли дождя сливались в одну большую Каплю; мотор будто тщился перекричать мелодичный голос солистки «Белой Гвардии»

…А по правую руку огни казино
А по левую руку – сгоревшая рожь.
Если прямо пойдешь – то, что ищешь, найдешь.
Только это уже настоящая ложь.

И выходит старик из воды из огня,
И выводит из лесу гнедого коня.
Если хочешь – скачи, сколько можешь – держись –
Только это и есть настоящая жизнь.

Дождь потихоньку исчезал, измельчая крупные капли, меняя их на морось, выдыхаясь. Это был очень молодой дождь, но он сумел продержаться почти сутки, и заслужил свою часть уважения.
Он знал: ночь станет чище, и светлее, а, вскоре – всего через несколько часов – появится Солнце.
И темнее всего будет как раз перед рассветом.

Он уходит один и не слышно шагов.
Он не смотрит назад, он не видит врагов.
На пылающий лоб ляжет мамин платок,
А в руках у нее – апельсиновый сок.

Он уходит один и не слышно шагов
Он не смотрит назад, он не видит врагов
Он уходит туда, где зови, не зови –
По колено травы, и по пояс любви.

Снова скрип тормозов – машина, наконец, нашла способ борьбы с рок-музыкой – на сей раз перед длинным домом-кораблем.

- Приехали.
- Так вот куда мы ехали… И ты молчал?!..
- А интрига! Как же без нее? Ordnung muss sein!
- Комбинатор… Пошли!
- А я о чем?..

Подъем на лифте, звонок в дверь и…