Как-то так получалось по учебникам истории, что предки россиян сиживали в родных болотах, а их земли пополнялись инициативой ближних и дальних соседей. Однако северяне участвовали и в освоении очень далеких от себя земель. Это ныне ясно даже Ивану.
Северяне на юге 9 тысяч лет назад
Н.А.Николаева, В.А.Сафронов в своей книге "Истоки славянской и евразийской мифологии" ( М., "Белый волк", 1999) поместили исследование, доказывающее складывание «прародины евразийцев» в округе Карпат и северо-восточнее – в Полесье (Белоруссия) более 10 тысяч лет назад. Там обособились западные евразийцы (ранние праиндоевропейцы) и мигрировали в Анатолию, где могли принять участие в формировании первых земледельческих культур.
По мнению авторов, древнейшие истоки мифотворчества индоевропейских, уральских, фино-угорских и тюркских народов находятся в евразийских мифах, напетых впервые на одном, едином евразийском языке, на заснеженных просторах евразийской прародины 12-11 тысяч лет назад. Один из авторов данной книги считает, что подобные напевы звучали еще во времена палеолитических Костенок 25 – 30 тысяч лет назад – на Дону, Оке, Волге, Печере и берегах других рек.
Евразийский (бореальный) язык впервые реконструировал профессор Санкт-Петербургского университета, ученый-лингвист Н.Д. Андреев. Он составил словарь из "203 бореальных корневых биконсонантных слов" "путем соотнесения раннеиндоевропейских корневых слов с засвидетельствованными лексемами уральских и алтайских языков" Исследователь продатировал "бореальную эпоху концом верхнего плейстоцена на геологической шкале и концом верхнего палеолита на исторической линии общественного развития" (Андреев, 1986, с. 278). Но конец палеолита приходится на мезолит около 17 тысяч лет назад.
Борей – евразийский бог северного ветра, якобы живший на горах Рипах. В память о нем назван и холодный период при отступлении последнего Валдайского (с дриасской фазой) оледенения на Русской равнине. Определяя прародину евразийскою (бореального) языка и народа, Н.Д. Андреев (1986, с.277) указал на широкий ареал "от Рейна до Урала", оговорив при этом, что ранние праиндоевропейцы "находились между Рейном и Днепром".
Через три года Сафронов по 27 признакам материальной культуры Чатал-Гуюка, соответствующим раннеиндоевропейской лексике праязыка, установил раннепраиндоевропейскую атрибуцию города Чатал Гуюка, который возник в центре Южной Анатолии в VII тыс. до н. э. (Сафронов, 1989, с. 28 - 29). Появление ранних праиндоевропейцев в Анатолии объяснялось переселением позднепалеолитических племен из Центральной Европы.
Н.Д. Андреев высоко оценил достоинства работы отечественного исследователя и согласился с основной ее концепцией: " русский археолог В.А. Сафронов познакомил научный мир со своей содержательно богатой, хорошо документированной и весьма оригинальной концепцией. Согласно его концепции, недавно открытое дриасское оледенение было кратким, но охватило всю Европу, заставив раннеиндоевропейское население отступить на юг от Карпат; много позже, в среднеиндоевропейском периоде, возобновилось их обратное движение к Прикарпатью" (Андреев, 1996, с. 3). Соглашаясь с нашим тезисом о возвращении праиндоевропейцев в Прикарпатье, Н.Д. Андреев замечает: "Что касается индоевропейцев, то они, возвратясь после дриасского оледенения на свои земли (к юго-западу, к югу и юго-востоку от Карпат), в дальнейшем распространились на освобождавшиеся от ледника территории" (Андреев, 1995, с. 4).
После десятилетия кропотливой работы, когда "объем доказательного материала по каждому из рассмотренных бореальных слов в среднем втрое превышает то, что вместилось в книгу", Н.Д. Андреев (1996, с. 5, 19) уже без каких-либо сомнений утверждает, что прародиной носителей евразийского (бореального) языка "могло быть только Прикарпатье".
Авторы книги согласны, что Прикарпатье входит в основной ареал прародины евразийцев, но границы ее должны проходить значительно севернее, поскольку помимо горного ландшафта, отраженного в словаре бореального языка в словах "скала", "утес" "холм" (Андреев, 1986, с. 12 № 28), есть арктические сюжеты и слова, свидетельствующие о близости носителей языка - евразийцев к приледниковой зоне, границы которой в IX тыс. до н. э. проходили чуть южнее побережья Балтики ("полярное сияние", "светлая ночь" - белая ночь на современном языке: Андреев, 1993, с. 21 - 23).
Таким образом, основная часть евразийских корней содержит слова, обозначающие явления природы, характеризующие крайне северные приполярные районы, а также слова, характеризующие горный ландшафт. Сочетание этих реалий в IX тыс. до н. э. в Старом Свете было только в северной части Центральной Европы, включающей и часть Северного Прикарпатья. (Скандинавия и Чукотка с близким пейзажем были в то время покрыты ледниками). Ареал евразийской прародины по данным лингвистики находился между Северным Прикарпатьем, Балтикой и эпическими горами Рипами (Русскими возвышенностями, включая Валдайскую).
Основную часть ареала евразийцев в IX тыс. до н. э. занимала лишь одна археологическая культура - свидерская, сосуществующая на западе с родственной аренсбургской археологической культурой. Свидерская культура (Белоруссии, Восточной Прибалтики, Северо-Запада России) – по сути, главный археологический эквивалент бореальной общности. Этот вывод можно сделать, совместив данные евразийской лексики и характеристики археологической культуры. Евразийцы в то далекое время широко использовали лук и стрелы, охотились с собаками, приручив волка; создали новое орудие – мощный каменный топор. (Андреев, 1986, с. 48, № 75; с. 248, № 198; с. 18, № 140).
Свидерская - единственная культура, носители которой изобрели и широко использовали топор, одомашнили волка, выведя породу собак. Присутствие разнообразных кремневых наконечников стрел в свидерских комплексах - доказательство охотничьего типа хозяйства у свидерцев, при ведущем орудии охоты - луке и стрелах.
Климат в зоне прародины евразийцев был холодный с долгими зимами и жестокими метелями, сулящими смертельный исход (о том говорит и набор корней и понятий евразийцев).
П.1 "Зима", "снежное время"
П.2 "холод", "стужа"
П.3 "лёд"
П.4 "иней", "тонкий лед"
П.5 "ледяная корка"
П.6 "скользить по льду", "снегу"
П.7 "метель", "холодный", "одеваться"
П.8 "пурга", "холодный ветер", "дуть воя"
П.9 "ветер", "дуть", "северный"
П.10 "замерзать", "окоченевать"
(Андреев, 1986, с. 41 № 71; с. 14, № 34; Андреев 1988, с. 5, 7 - 8; Андреев, 1993; с. 17, 38; Андреев 1996, с. 14).
Десять различных слов и понятий выявлено в тезаурусе евразийского праязыка, напоминающих о жестокой морозной зиме и лишениях, связанных с нею. В то время как специальных понятий лета и осени в репертуаре евразийского словарного фонда нет (Андреев, 1993, с. 38). Нет и слова, обозначающего весну, но все-таки весна находит отражение в слове П. 11 "оживать после зимней спячки", в слове П. 12 "распускающие почки деревья и кусты", П. 13 "таять" . Это явно проявлялось и во времена Костенок.
Корнесловов, характеризующих зимнее время, значительно больше, чем слов, относящихся к другим временам года. Закономерен вывод, что именно зима больше всего беспокоила евразийцев. Без сомнения, она была продолжительнее, чем остальные времена года. И память об этом даже сохранялась о греков во времена Геродота.
Лето как время года отразилось лишь одним корнем «К – N». означающим несколько современных понятий "засуха", "мучимый жаждой", "суховей" (Андреев, 1993, с. 43). Между тем в корнеслове евразийского праязыка полностью отсутствует лексика, связанная с пустынями и морем, указывающая на что-либо, заданное жизнью в условиях пустынь и полупустынь, либо с жизнью в условиях морского побережья. Слова бореального языка "засуха", "суховей" причудливо переплетаются со словами "болото", "болотный", "кочка", "комар", "топь", "заводь", "вода", "переплывать воду" на другой берег реки, озера», "через реку на той стороне", "родник", "река", "впадать", "протока"
Слова со значением "болото", "топь" и "пальник" плохо сочетаются с горным ландшафтом, отраженным в лексике бореального языка. Но горный ландшафт представлен достаточно, свидетельствует о хорошем знании евразийцами горных местно-стей: "гора, косогор", "горный лес"; "скала", "утес", "холм", "гора, поросшая лесом". Вероятно, не только в Карпатах.
Перечисленные 27 признаков евразийской прародины характеризуют ландшафт и климат ее. Пронизывающие ветры, дующие с севера, снежные метели, покрытые льдом низины, обледенелые берега рек и оврагов, пространства под тонкой коркой льда - вот далеко неполные зарисовки тоскливого зимнего пейзажа евразийцев. Это и память пращуров россиян и их соседей со времен палеолита.
Такие слова, как "закоченевать", "замерзать" напоминают о жестокой борьбе человека за свое существование во время последнего оледенения и частых смертельных исходах в обстановке снежной пурги, больших холодов и северных ветров, несущих стужу. Но холода были 10 – 12 тыс. лет назад не типичны для южных районов Старого Света (Западной Европы). Учитывая горный рельеф, обозначенный в евразийском языке, ареал евразийцев мог быть в северной части Уральских гор и на землях восточнее Среднего и Нижнего Енисея. Однако отсюда в сторону Европы тогда не было никаких передвижений. А вот передвижения в Сибирь наблюдались.
Объектами охоты в мезолите стали обитатели лесов: лось, медведь, кабан, бобр и др. Эффективными оказывались лук и стрела, лодки, лыжи, микролиты - небольшие каменные пластины, служившие наконечниками стрел и вкладными лезвиями в костяных или роговых орудиях. Предположительно в это время люди приучили собаку, которую могли использовать и как тягловое животное. В районе Волго-Окского междуречья недалеко от Москвы изучены памятники двух мезолитических культур - бутовской и иеневской ( впервые выявлены в Тверской области). В их формировании приняло участие, вероятно, пришлое с запада население: на формирование бутовской культуры оказала влияние прежде всего свидерская, а в памятниках иеневской культуры прослеживается отпечаток аренсбургской культуры позднего палеолита.
Самыми северными в Европе непокрытыми в то время ледовым щитом были Рудные горы, Судеты, которые, образуя треугольник, выходят за 50° с. ш. Однако эта широта не подходит для таких атмосферных явлений, как "северное сияние" и "белые ночи" Н.Д. Андреев (1993, с. 21 - 22) указал, что северное сияние наблюдается в зоне на 23° от магнитных полюсов, т. е. около 57 параллели. Это не совсем точно, поскольку северное сияние наблюдается преимущественно в высоких широтах на расстоянии 20 - 25° с. ш. от магнитного полюса. Координаты магнитного полюса -74,9° с. ш. Значит, северное сияние можно наблюдать, начиная с 50 - 54° с. ш. Карпаты находятся чуть южнее 50 параллели. Следовательно, живя в округе Карпат евразийцы не могли наблюдать северное сияние. (КГЭ, 1962, т. 3, с. 276.)
Уже в бореальном языке обозначены понятия "лук" и "стрелы", "каменный топор" двух видов, узкое каменное тесло, каменный нож, проколку и скребок, т. е. орудия труда 7 типов, в основном, каменных
Ныне считается, что лук и стрелы были изобретены либо мадленцами (носителями культуры палеолитических Франции и Испании), жившими и в западной части Германии, либо носителями гамбургской культуры, жившими на Северогерманской низменности. Носители этих культур эпизодически проникали на территорию всех указанных культур вплоть до Восточной Европы (Зализняк, 1989, с. 12 - 13, рис. 1). Но некоторые наконечники времен палеолитических Костенок имеют очертания стрел. Так что самостоятельное изобретение здесь лука не исключено.
Свидерская культура сезонно кочующих за северным оленем охотников характеризуется 5 типами и 11 формами наконечников стрел с хорошо и слабо выраженным черешком , наконечниками иволистной , ромбовидной и ланцетовидной форм. Наконечники стрел, по признанию исследователей, являются культурно-определяющими. Обычно памятник, в котором находят 2-3 типа таких стрел, объявляется свидерским. Культуроопределяющим орудием являются грубо оббитые специфические топоры , кремневые пилки, скобели для древков стрел , ножи на ножевидных пластинах сверла, а также резцы.
В позднепалеолитических памятниках известны жилища с переходом и коридором. Из других жилищ привлекают внимание округлые постройки, крыша которых устраивалась на жердевом каркасе из шкур животных. Интересно, что в бореальном языке есть понятие "вязать" в значении "связывать колья и шкуры, сооружая переносное жилье" Ежегодно, охотники весной откочевывали на просторы бореальных степей к Балтийскому морю и горам Рипам, а осенью отходили к Карпатам, к Западному Полесью.
Миграция активных евразийцев-свидерцев в Анатолию и Восточное Средиземноморье вызывались временным похолоданием. Около середины IX тыс. до н. э. холода стали усиливаться, вымерзли редкие лесные массивы, уничтоженные потом пожарами. Ледник приближался к Карпатам . Свидерцы отошли в Закарпатье (Чихлеу - Скауне), а затем к Дунаю (Великий Славков - Зализняк, 1989, с. 18 - 19, рис. 5). Возможно, это и один из рубежей праславянской памяти о Дунае.
Свидерцы перешли округу Боспора и Дарданелл по суху, широкие проливы здесь образовались в результате землетрясений 7 – 4 тыс. лет назад. И начинается малоазийский древнейший этап уже собственно праиндоевропейской истории. Свидерцы приходят в Малую Азию как охотники, долгое время образовывавшие тандем с северным оленем. Они хорошо узнали это животное и неоднократно пытались приручить. Так, на стоянке аренсбургской культуры, родственной свидерской и постоянно взаимодействующей с ней, были найдены три утонувших оленя, у которых были на шее волосяные петли, державшие камни. Камни привязывались с целью стеснить движения оленей, которых выпускали на выпас, чтобы затем использовать как запас мяса с наступлением холодов.
Нет гарантий, что россияне времен палеолитических Костенок так не поступали с лошадью и подобными животными.
Уже в Малой Азии свидерцы столкнулось с автохтонным населением - праафразийцами (археологический эквивалент - натуфийская культура). Основная территория обитания натуфийцев-праафразийцев была Сирия и Палестина. Натуфийцы признаются первыми в мире земледельцами. Успехи земледелия и торговли позволили натуфийцам-праафразийцам построить первый в мире протогород Иерихон . Но с кем близкие друг другу по культуре натуфийцы могли торговать и с кем воевать ?!
Иерихон был обнесен высокими и толстыми стенами. Огромный ров, выбитый в скале и высокая 10-метровая башня указывали на то, что городу угрожали опасности. И действительно, в VIII тыс. до н. э. именно с севера появились пришельцы. Это и были первые в мире скотоводы, носители свидерской культуры – погонщики мигрировавших от ледника олений, хозяева одних из первых в мире домашних собак.
Исследователи ближневосточных памятников смутно подозревали, куда уводят корни новой тахунийской культуры, которая сменила натуфийскую в Иерихоне. Многие были только единодушны в том, что тахунийцы – пришельцы, возможно с ближних регионов Малой Азии (ныне восточных регионов Турции, Ирака).
Тахунийцы – протогеты (протохетты)
Ареал тахунийской культуры, по общепринятому мнению, охватывает юго-восточные районы Малой Азии и сиро-палестинский регион. На месте Иерихона тахунийцы строят свой Иерихон 2. Дата Иерихона 2, по данным радиоуглеродного анализа, колеблется от 7 170 до 5 800 тт. до н. э. (Долуханов, 1972, с. 38). Одни исследователи полагают, что между двумя комплексами докерамического Иерихона нет связи (Кеньон). Другие (Массон, 1989, с. 34) считают, что преемственность в погребальном обряде не позволяет говорить о полном разрыве культурных традиций между Иерихоном 1 и Иерихоном 2. Иерихон был чужд правоверным семитам, о чем напоминает и библия.
Культура Иерихона 1 восходит к традициям натуфийской (праафразийской) культуры Х - IX тыс. до н. э. Основало город натуфийское поселение. Поздние праафразийцы (новая волна выходцев из Африки) или прасемиты. Хотя появление прасемитов, носителей библейской идеологии, ныне вызывает большие споры. Например, тщательно изучающий проблему А.Ю. Милитарев датирует прасемитскую общность только с VII тыс. до н. э.
Достижением праафразийцев стало земледелие, первые следы которого у низовий Нила ныне относят к 16 – 18 тыс. до н.э..
Дома тахунийцев (как и некоторые дома Костенок) приобрели прямоугольные очертания вместо округлых у натуфийцев Иерихона А. К домам примыкали хозяйственные помещения, а во дворах были очаги. Стены и полы домов обмазывались глиной (возможно, натуфийское наследие). Стены окрашивались; есть следы росписи по штукатурке. Фундамент домов сооружался из камней, а стены - из длинных сигарообразных сырцовых кирпичей, иногда напоминающих кости мамонтов – «кирпичи» времен Костенок.
Иллюстрации по Интернету.
Типы орудий труда рубежа мезолита-неолита (в центре – типы свидерских стрел)
Важным культурно-определяющим признаком тахунийского комплекса, не встречающимся у натуфийцев, являются известные мезолиту Восточной Прибалтики лук и стрелы. Кремневые стрелы обработаны отжимной ретушью и представлены различными типами (черешковые, иволистные, ланцетовидные и другие). Подобный инвентарь свидетельствует о большом значении охоты в экономике пришельцев-тахунийцев, а также о специализированной охоте с луком и стрелами. (Шнирельман, 1980, с. 208) наряду с тем, что население Иерихона Б было земледельческим. Специалисты говорят об увеличении зерен ячменя и повышении урожайности сравнительно с натуфийской эпохой (Массон, 1989, с. 35). Полагают, что домашними животными уже были коза и собака (неизвестные в натуфийское время) (Мелларт,-1982, с. 42; Милитарев, Шнирельман, 1984, с. 44 - 47).
Керамика в Иерихоне 2, как и в Иерихоне 1 еще не известна, но жители его изготавливали прекрасные каменные сосуды, что может восходить к натуфийской традиции и свидетельствовать о непосредственных контактах натуфийцев-праафразийцев и тахунийцев.
Культура Иерихона 2 несет больше информации о верованиях. Раскопаны святилища. Найдена скульптура больших и малых форм. Удивительный обряд моделирования черт лица на черепах, обмазанных глиной, сохранил облик тахунийцев, более грацильных сравнительно с евроафриканским типом натуфийцев. Эта черта погребального обряда - захоронение черепов и восстановление черт умершего с помощью глиняной маски, - затем сохранилась в ряде культур индоевропейского круга (катакомбная культура России и Украины; Мелларт, 1982, с. 29, 44 - 45; Археология Украины, 1985, с 416).
Черты отличия в материальной культуре и антропологическом облике подтверждают, что тахунийцы - пришельцы на юге. Иерихон 2 мало опубликован, поэтому наиболее полное представление о тахунийской культуре дает хорошо документированное и полностью раскопанное поселение на юге Иордании, в 390 км от Иерихона - поселение Бейда (Киркбрайд, 1968). Река Бейда известна на юге Урала, в округе Уфы.
Стратиграфия Бейды показывает, что в основании лежит натуфийское поселение. Находки в нем отличны от последущих слоев. Орудия нижнего слоя представлены представлены микролитами, трапециями, микрорезцами, скребками и др. (Мюллер-Карпе, II, 1968, 63, с. 429, рис. 101 А). Орудия верхних слоев выполнены в пластинчатой технике (Рис. 42: 1 - 35). Натуфийский слой отделяется от шести верхних слоев трехметровой толщей стерильного песка. Кремневая индустрия всех верхних слоев носит тахунийский облик. "Во всех слоях сохранились массивные каменные стены, окружавшие поселение". (Мелларт, 1982, с. 45).
Жилища имеют существенные послойные отличия. В шестом нижнем, постнатуфийском слое, обнаружены остатки небольшого жилища диаметром 1, 6 м, углубленного в землю. Коническую кровлю жилища, вероятно, поддерживали жерди, сходившиеся к опорному столбу, остатки которого обнаружены в центре постройки. Оштукатуренные стены жилища образовывали больше прямоугольную "конструкцию, чем круглую" (Мюллер-Карпе, II, 1968, 63, с. 429).
Пятый слой содержал остатки таких круглых домов, стены некоторых были оштукатурены. "Следующий же поздний IV слой отмечен отдельными однокомнатными домами с прямоугольной основой и выпуклыми сторонами" (Мюллер-Карпе, II, 1968, 63, с. 429). Жилища углублены в землю. Из него во двор вели вверх 3 каменных ступени. Стены были сложены из больших плоских плит песчаника высотой 1,5 м и оштукатурены. Пол также был оштукатурен. Перекрытиями в доме были деревянные балки, остатки которых сохранились в одном сгоревшем строении. Эти прямоугольные дома могут быть, хотя с некоторой долей вероятности, связаны со строениями последующих слоев.
Дома в III и II слоях - также подпрямоугольны, но нижняя часть стен сложена не из плит, как в слое IV, а из больших и малых круглых камней. Эти дома были частично двухэтажными и многокомнатными. Подобное наблюдалось в крупных городах трипольской культуры у Днепра.
Их стены и пол были покрыты несколькими слоями обмазки и окрашены в красный и кремовый цвет. Вдоль стен в комнатах находились каменные сиденья; в центре возвышались очаги. Эти элементы интерьера повторились чуть позже в архитектуре Чатал-Гуюка в Анатолии (Мелларт, 1982, с. 83 -84, 90, 93), раннеиндоевропейская атрибуция которого была доказана (Сафронов, 1989, с. 28 – 45).
Аналогии тахуиийским жилищам в свидерской культуре Европы очевидны.
Дома тахунийцев в Бейде могут быть сопоставлены с "прямоугольным жилищем площадью 4 х 3 кв. м с кострищем посередине и корридорным входом, обнаруженным на свидерской стоянке финального палеолита в Ридно IV в Польше (Зализняк, 1989, с. 137) и в устье р. Злобич в Западном Полесье (Зализняк, 1989, с. 144).
Полное сходство со свидерскими обнаруживают и жилища нижних слоев Бейды. Небольшое подвальное жилище (Д=1,6 м) из шестого слоя Бейды "больше прямоугольной, чем круглой конструкции" находит точные аналогии в летнем (временном) жилище площадью 1,8 х 1,3 м на стоянке Прибор 13 г в Полесье. Аналоги есть и в культурах неолита Северо-Запада России. В небольших летних округлых свидерских жилищах с конической крышей, также углубленных в землю, находят полное сходство и жилища из пятого слоя Бейды. Эти аналогии позволяют понять, что жилища Бейды V и VI были временными, сделанными на скорую руку, переселенцами-тахунийцами.
Обращает внимание, что бейдинские и свидерские дома имеют овальные или округлые очертания. Такие временные постройки позволяют легче и надежнее обтянуть остов крыши, сделанной из жердей, шкурами животных.
Эта традиция сохранялась и в четвертом слое Бейды. Там дома с "прямоугольным основанием имеют выпуклые стены", придающие округлость дому. Эти сильно углубленные в землю дома имеют прямые аналогии в строениях свидерских стоянок в Требче (площадь 4 х 3,5 м), Цаловане V (площадь 1,3 х 1,6 м).
В свидерской культуре Европы известно 14 жилищ 4-х типов. Все они находят безупречные аналогии в строениях тахунийской культуры на поселении Бейда.
Сходство в приемах домостроительства, тождество самих жилищ и, как мы увидим ниже, идентичность кремневого инвентаря свидерской и тахунийской культур заставляют искать истоки последней в финальнопалеоле-тических памятниках на среднеевропейской низменности. Домостроительство тахунийской Бейды сохранило многие элементы свидерской строительной традиции, но не стала ее прямым продолжением, усвоив в Восточном Средиземноморье достижения в этой области натуфийской культуры (штукатурка и покраска стен, каменные фундаменты жилищ). В то же время нововведения такие, как каменные стены Бейды высотой до 1,5 м в IV слое, возведенные из плит, и из булыжников в III - II слоях , надо считать строительными приемами, несвойственными для Ближнего Востока, а потому отнести их к оригинальным приемам строительства, выработанными самими тахунийцами на новых землях в условиях недостатка строительного материала из дерева.
Специализированные помещения в культуре тахунийцев - праобраз ремесленных мастерских. Необычным в постройках Бейды (слои III - II) оказались и мощные глиняные внутренние перегородки (1,5 - 2,0 м толщиной) помещений при наружных стенах обычной толщины 0,5 -0,7 м. Это обстоятельство создало у известного польского востоковеда Ю. Заблоцкой (1989, с. 31) "впечатление, что обитатели дома опасались не столько внешнего нападения, сколько бунта внутри дома". Отсюда вывод исследовательницы, что в этих комнатах (площадью 2 кв. м -В. С.) и подвальных помещениях находилась "группа пленников или узников; занятых принудительным трудом, из 30 - 40 человек". Вывод о существовании в подвалах тахунийских домов узников хотя и подтверждает марксистское положение о ведущей роли рабства на Древнем Востоке, развиваемое В.В. Струве, все же малоубедителен и является некорректным.
Небольшие узкие помещения (2 х 1 м) с необычно толстыми стенами, плохо пропускавшими тепло, скорее всего являлись кладовыми для скоропортящихся продуктов. Подобных было много во времена палеолитических Костенок. Это приближено к названиям, которые исследователи дали этим помещениям, как например, "лавка мясника" (Мелларт, 1982, с. 45). Нельзя отрицать, что некоторые помещения могли быть и мастерскими.
В Бейде обнаружены косторезные мастерские, а также мастерские по изготовлению бус. Но и на палеолитических селения России для изготовления десятков тысяч бус из клыков песцов тоже надо было немало поработать в одном месте. Большое число изделий свидетельствует о хозяйственной активности. По мнению исследователей, "Бейда была рыночным центром", в которьш привозили обсидиан из Анатолии, "а каури и жемчужницы из Красного моря " (Мелларт, 1982, с. 46).
Занятия населения тахунийской культуры были разнообразными. Население занималось охотой на газелей, диких козлов, куропаток; разводило коз и, вероятно, переняло у населения земледельческого Иерихона 1 навыки возделывания и культивирования растений, таких как эммер и ячмень (Мелларт, 1982, с. 42, 46; Оатс, 1976, с. 8). Эти культуры вскоре появляются на юге Украины и России.
Погребальный обряд тахунийцев по сравнению с палеолитическим времен Костенок явно изменился.. Захоронения 6 детей и 2 взрослых были обнаружены в слое II под полом дома, а еще 7 детей - в мусоре этого слоя. Эти 7 захоронений, вероятно, впущены с поверхности I слоя Бейды. Взрослые находились в скорченной позе без черепов, которые предназначались для культовых целей (Мюллер-Карпе, II, 1968, с 429). Подобный обычай был известен в Хаджиларе и в Чатал-Гуюке (Мелларт 1982, с. 45).
Материальная культура тахунийской Бейды так же, как и палеоботанические и палеозоологические данные свидетельствуют о переходе к производящему хозяйству (остатки серпов, терочников, зернотерок), а также о том, что Бейда существовала в эпоху докерамического неолита. Но если терочники и зернотерки – свидетели производящего хозяйства, то это и уровень российских палеолитических Костенок.
Керамика, обнаруженная в Бейде, свидетельствует, что тахунийцы дожили до времени перехода от докерамического неолита к неолиту керамическому. Следует отметить, что все керамические изделия первоначально сделаны из необожженой глины. А вот в Сибири встречены палеолитические скульптурки из глины обоженной. Это реалистически вылепленная фигурка горного козла - глиняная мисочка. Лишь фрагмент сидящей фигурки женщины из слоя II Бейды оказался обоожженым да и то, потому что он был найден в руинах сгоревшего дома.
Каменный инвентарь тахунийской Бейды изготовлен из твердого (кремня, обсидиана, кварцита и базальта) и мягкого (в основном, из известняка) материала. В обработке твердых пород камня чувствуется давно выработанная консервативная традиция. Все кремневые формы архаичны. Из мягкого камня изготавливались изделия, которым придавали форму при помощи сверления и шлифования. Последний способ обработки материала тахунийцы, вероятно, заимствовали у носителей культуры Иерихона 1А . Шлифованием и сверлением изготовлены известняковые чаши, тарелки и кубки на поддоне, получившие потом широкое распространение в праиндоевропейских культурах Малой Азии (Чатал-Гуюк) и Европы (Винча, Лендьел, культура воронковидных кубков [КВК], см. Сафронов, 1989, с. 208, рис. 2.11, 22; с. 318, рис. 12: 1, с. 321, рис. 15: 24 с 324, рис. 28: 17, 21). К обычным находкам относятся большое количество зернотерок, курантов, ступок и пестиков.
Ученые признают, что кремневый инвентарь тахунийской Бейды больше напоминает находки из позднепалеолитических памятников Европы (Рис. 28 - 29), чем инвентарь людей, освоивших производящее хозяйство. Он создан мастерами, которые бережно хранили традиции предков.
О специализации в обработке кремня свидетельствует найденная в помещении XVIII Бейды деревянная коробочка, в которой находились 114 стрелок и острий, приготовленных к ретушированию (Оатс, 1976, с. 8) и шлифовальные камни, предназначавшиеся, вероятно, для обработки кремневых и базальтовых орудий, например, у двух кремневых топоров и двух базальтовых топоров были подшлифованы лезвия (Рис. 29: 1 - 3). Кремневые изделия тахунийской Бейды представлены различными типами орудий, во многом похожими на свидерские (особенно стрелы).
Время тахунийской стоянки Бейда по С 14 от 7 153 ± 103 до 6 575 ± 160 до н.э. (Долуханов, Тимофеев, 1972, с. 381) и перечень редкостных типов наконечников стрел при почти полном их отсутствии на Ближнем Востоке, где широко распространена праща, заставляют искать истоки тахунийской культуры на севере Центральной и Восточной Европы.
Изобретение лука и стрел - одно из величайших достижений человечества совершилось в конце каменного века и ледниковья на просторах среднеевропейских низменностей, примыкающих к побережьям Северного и Балтийского морей. Именно в этих районах около 13 000 - 9 850 гг. до н. э. (Хензель, 1980, с. 16 - 17, табл. Брей, Трамп, 1990, с. 56) впервые появились наконечники стрел.
Развитие и совершенствование лука и стрел прослеживается тысячи лет лишь в этих же районах. Грубые наконечники стрел гамбургской культуры незначительно улучшились в генетически связанной с ней культуре Лингби. Кремневые наконечники культуры Лингби стали основой и для наконечников стрел двух родственных культур - аренсбургской и свидерской (8 900 - 8 000 гг. до н. э.), произошедших от Лингби. Свидерские наконечники стрел являются безупречными аналогами тахунийских. Это подводит нас к проблеме генетических истоков тахунийской культуры.
Происхождение тахунийской культуры в специальной научной литературе не рассматривалось. Карта ее памятников (Мелларт, 1982, с 54, карта 2) показывает, что на востоке она достигает р. Евфрат (Букра); самым южным ее памятником является Бейда - почти у Синайского полуострова; наиболее северным - Рас-Шамра в непосредственной близости к Малой Азии. Именно Малая Азия, по мнению Мелларта, (1982, с. 40 - 41) является родиной тахунийской культуры.
От исконно ближневосточных культур тахунийцев отличает набор кремневых орудий, изобилующий кремневыми стрелами, которые в памятниках Ближнего востока в период бытования тахунийской культуры VIII - VII тыс. до н. э. отсутствуют. В качестве метательного орудия автохтонами использовалась праща. В натуфийской культуре долгое время "не было известно применение лука и стрел" (Мелларт, 1982, с. 30), которые появляются лишь в позднейший период натуфа. Например, в Иерихоне 1 стрелы также редки, а их эпизодическое появление связано, как и в финальном натуфе, с контактами с тахунийскими племенами. Действительно, найденные в слое III Иерихона пять кремневых наконечников стрел со слабо и хорошо выражевными черенками (Мюллер-Карпе", 1968, II, табл. 105: 10-14) ничем не отличается от тахунийских.
Появление в Бейде разнообразного набора наконечников стрел не свойственно ближневосточным культурам и свидетельствует о том, что эти типы орудий сформировались и усовершенствовались в процессе охотничьей практики. Тахунийские типы стрел предназначены, вероятно, для специализированной охоты на разных животных. В Центральной и Восточной Европе такие наконечники обычно называются свидерскими.
Вернемся к горам Рипам.
Свидерская культура оставлена финально-палеолитическими охотниками за северным оленем и представлена комплексами кремневых (реже кварцитовых) находок, собранных на дюнах; местонахождениями и временными сезонными стоянками. Геологический период существования свидерскои культуры - последнее плейстоценовое оледенение - Дриас III. Абсолютная датировка свидерскои культуры определяется началом Дриаса III - 8 900 г. до н. э. и переходом от плейстоцена к голоцену, который достаточно точно датируется "по ленточным глинам - 7 900 г. до н. э. (Монгайт, 1973, с. 192)
Материальная культура Свидера представлена остатками немногих жилищ на поселениях, кремневыми и кварцитовыми орудиями. Жилища представлены остатками углубленных в землю полуземляночных строений. Из них выделяются два типа зимних (долговременных) жилищ и два типа летних (Зализняк, 1989, с. 137, 144, рис. 43). Они бывают также под-овальной в основании формы размером 4 х 3,5 кв. м.
Летние (временные) жилища представлены также двумя типами. Они имеют облегченную летнюю каркасную конструкцию. Они либо округлые в плане размером 1,4м в диаметре, либо под-овальные, размером 2 х 1,6 кв. м.
Техника обработки кремня, в основном, пластинчатая. Первостепенную роль играет первичная техника. "Нужная форма орудий на свидерских памятниках достигалась за счет получения совершенной пластинчатой заготовки, максимально приближающейся по форме к будущему орудию и почти не нуждающейся в последующей обработке ретушью" (Залиняк, 1989, с. 164).
Основной ареал свидерскои культуры простирается от долины Вислы на западе до долины Немана - на востоке, от бассейна Припяти - на юге, до южного побережья Балтийского моря - на севере. Правда, на Северо-Западе России тоже находят аналоги свидерской культуре. Например, Оленеостровский могильник недалеко от Кижей на Онежском озере.
После выхода книги Л.Л. Зализняка материал из свидерских комплексов лучше подготовлен для статистического сравнения с тахунийской культурой. К тому же он близок к единичным свидерским памятникам, расположенвым в Закарпатье (Чахлеу-Скауне, Великий Славков и др.) на полпути от территории западного варианта Свидера в Вислянском регионе и Анатолией, которую связывают с родиной тахунийской культуры.
От Чахлеу-Скауне до памятников Свидера северного региова в Повисленье (у Варшавы) - 550 км; а до Дарданел - 670 км. На полпути между Вислянским регионом свидера и крымскими памятниками этой культуры (Сюрень II и др.) находятся восточные границы Восточного варианта свидера в Полесье, проходящие по Днепру в районе Киева. Оттуда до памятников свидера в районе Варшавы и Крыма одинаковое расстояние - около 700 км. Подобные подорожные сравнения характерны для русских средневековых летописей, указывавших маршруты русских паломников на юг.
К округе Анатолии (Турция) и тахунийским памятникам территориально более близки единичные местонахождения и стоянки свидера в Закарпатье (Чахлеу-Скауне и др. См. карту распространения свидерских памятников: Зализняк, 1989, с. 18 - 19). Однако число таких памятников незначительно, материалы плохо опубликованы, поэтому для сравнения должны быть привлечены материалы одного из трех основных локальных регионов свидера, расположенных в бассейнах Вислы; Немана, и Припяти. Наиболее близким к Анатолии будет Западное Полесье с расположенными в нем памятниками западно-полесского варианта свидера (Белорусия).
Типологическая близость тахунийского и свидерского кремневого инвентаря выявлена Н.А.Николаевой и В.А.Сафроновым впервые. Близость эта выражается не только в уникальном сходстве кремневых орудий, но и в сходстве кремневых индустрии.
Сходство тахунийской и свидерской индустрии обусловлено тем, что они базируются на развитой пластинчатой технике, основанной на наработанных веками приемах скалывания пластин и подготовки двуплощадочных и карандашевидных нуклеусов к дальнейшему использованию. Л.Л. Зализняк(1989, с. 71) указал, что пластины снимались с двух типов нуклеусов: двухплощадочного и карандашевидного, которые рассматриваются как оптимальные для получения пластин. К сожалению, в доступных нам изданиях тахунийские нуклеусы не опубликованы, но некоторые наконечники стрел и пластины указывают на форму нуклеусов судя по небольшим тахунийским наконечникам стрел , которые и после снятия пластины сохранили следы узких сколов с нуклеуса (большой заготовки), заостренного на конце и имевшего карандашевидную форму. Ведущей, по мнению исследователей (Зализняк, 1990, с. 50), формой нуклеуса является двуплощадочный, односторонний, со скошенными площадками. Именно с такого нуклеуса сколота пластина, обнаруженная в тахунийской Бейде .
Первичная обработка кремня на стоянках определяет индекс их пластичности. "Чем интенсивнее велась первичная обработка, тем больше скапливалось отходов -отщепов и обломков кремня, что снижало в конечном счете, удельный вес пластин и орудий в комплексе (Зализняк, 1989, с. 71). В Восточном Полесье индекс пластинчатости колеблется в различных памятниках от 9,4% до 43%. В Западном Полесье "наибольший показатель пластинчатости известен со стоянки Берёзно 13 (83%), где первичная обработка кремня почти не проводилась" (Зализняк,1989,с. 71).
Для тахунийского поселения Бейды индекс пластинчатости высок - 97,5%. Вспомним, что в помещении 18 в Бейде была найдена коробочка с уложенным в ней кремневым инвентарем. Такое бережное отношение к изделиям и к их заготовкам, а также единичность орудий на отщепах, свидетельствует о том, что первичная обработка кремня в Бейде практически не проводилась.
По мнению специалистов, "большую культурно-определяющую нагрузку, чем индекс пластинчатости, несет процент орудий на пластинах, который для подавляющего большинства свидерских стоянок Западного Полесья постоянен - 70 - 80%. Для тахунийской Бейды этот процент равен 80,1%.
Тахунийская и свидерская индустрии, таким образом, базируются на пластинчатой технике и обнаруживают полное тождество в приемах обработки кремня, как первичной, так и вторичной, близкий индекс пластинчатости и одинаковый со свидерскими стоянками Западного Полесья процент орудий на пластинах.
На пластинах изготавливались и все тахунийские и свидерские наконечники стрел.
Наконечники стрел тахунийской культуры несмотря на их разнообразные формы находят многочисленные и точные аналоги в памятниках свидерской культуры. Как правило, археолог, обнаружив на вновь открытом памятнике 2-3 типа стрел свидерского типа, какие обнаружены в тахунийских комплексах, уверенно относят их к свидерской культуре, поскольку "наконечники стрел на пластинах несут наиболее культурно-определяющую нагрузку на свидерских памятниках" (Зализняк, 1989, с. 72). Лишь удаленностью территории (Польша, Полесье и Малая Азия) можно объяснить, что ни один из исследователей ранее не обратил внимание на уникальное сходство всего набора наконечников стрел тахунийской и свидерской культуры.
Тахунийские наконечники стрел в своих размерах колеблются от 4,5 см до 7,8 см . В этих пределах колеблется и длина свидерских наконечников стрел. И те, и другие сделаны на пластинах. Тахунийские наконечники, как и свидерские, изготовлены из пластин путем снятия ударного бугорка отжимной вентральной плоской ретушью , которая "не изменила естественной остроугольной формы основания пластины" (Зализняк, 1989, с. 73). Черешковые наконечники стрел в тахунийской культуре, как и в свидерской, почти не обрабатывались ретушью по перу.
Кажущаяся простота свидерской и тахунийской техники изготовления наконечников стрел базируется на развитой свидерской пластинчатой индустрии, формирующейся на севере за тысячу лет до появления тахунийцев-свидерцев в Анатолии. Пластины снимались, как правило, с двуплощадочного нуклеуса, поэтому уже изначально имели иволистную форму. Такими они оставались после изготовления иволистных наконечников. Из этой же формы изготовлялись и черешковые стрелы. Отсюда и постоянное существование черешковых и иволистных наконечников.
Кремневые топоры из тахунийских слоев Бейды обнаруживают поразительное сходство со свидерскими топорами "с перехватом" . Речь не идет о базальтовых топорах из Бейды. Они изготовлены грубой оббивкой заготовки орудия, следы которой не сохранились, заточкой абразивами и шлифовкой. Эти изделия не имеют аналогий в свидерских памятниках, поскольку заточку абразивами и шлифовку каменных изделий свидерцы лишь начали осваивать в финально-палеолитическую эпоху, являясь, как нам кажется, изобретателями техники шлифования и работы с абразивами по приданию камню необходимой формы. Сравнение Свидера с тахунийской культурой поэтому и проводится лишь в рамках кремневого инвентаря. Изделий из камня, выполненных при помощи заточки и шлифовки, в Свидере почти нет.
Кремневые топоры (Рис. 44: 7), найденные в Бейде, - такие же, как и в свидерской культуре с той разницей, что у двух из них чуть профилированы лезвия, как и у многих топоров постсвидерских культур, например, неманской культуры (Гурина, Мезолит СССР, с. 236: 45). Точные копии тахунийским топорам имеются только в свидерских памятниках. Безупречной аналогией тахуний-скому кремневому топору с перехватом (8 см) является такого же типа и почти таких же размеров (7,2 см) трапециевидный топорик из стоянки "Кобылья Гора" в Восточном Полесье. Они одинаковых размеров, трапециевидной формы, имеют перехват для крепления рукояти; обух у этих топоров венчает овально-трапециевидный гладкий скол под углом 45 % (Рис. 44: 7 и 7 а).
Изобретение топора явилось великим техническим достижением древних людей. Топоры, в основном, появляются с начала голоцена. Свидерцы пользовались ими в финальный период плейстоцена, поэтому есть все основания считать их изобретателями этого важнейшего орудия труда. Топор продолжает оставаться одним из важнейших орудий на протяжении всей современной геологической эпохи. Роль его в древности была, разумеется, неизмеримо большей, чем в последние века нашего тысячелетия. Это открытие не сразу было оценено современниками-соседями, и им пользовались в IX тыс. до н. э. только свидерцы.
Для этого периода топор является культурно-специфической дефиницией. Многовековые традиции свидерцев не могли не отразиться и на изготовлении топоров в самом начале голоцена в тахунийской среде. С появлением шлифовки и техники заточки изделий абразивами топор стал орудием, без которого человечество уже не могло обойтись. Топор совершенствуется; для разных работ используются топоры различных типов. Базальтовые топоры в Бейде - свидетельство намечающегося деления топоров на типы.
К счастью, материальная культура Бейды еще ненамного изменилась по сравнению с комплексом свидерских находок и на три четверти представлена кремневыми орудиями, которые сохраняют типологию и структуру свидерского кремневого инвентаря. Топоры еще не получили столь широкого распространения, чтобы утратить свое культурно-определяющее значение. Подсчет показывает, что находок кремневых топоров в тахунийской культуре ненамного больше, чем, к примеру, в свидерских памятниках Западного Полесья.
Сверла из Бейды, как и синхронные им свидерские, отличаются от финально-палеолитических лучше выделенным черенком для их крепления с костяной, вероятно, трубчатой рукоятью, которую беспрепятственно можно было вращать тетивой лука. (Этот способ сверления неоднократно описывался этнографами.) Изобретение сверления и насущная потребность общества в этом изобретении привело к дальнейшему усовершенствованию орудий сверления в заселенных родственным населением, но давно не связанных между собой регионах Восточной Европы и Ближнего Востока. Этим и одинаковой свидерской индустрией объясняется тождество тахунийских и "пост-свидерских" сверл.
Помимо сверления в тахунийское время (VIII-VII тыс. до н. э.) в начале голоцена в результате произошедшей в некоторых районах "неолитической революции" и быстрого технического перевооружения общества, получили широкое распространение и такие технические приемы, как пиление, дооформление предметов из камня при помощи абразивов и шлифование, унаследованные тахунийцами, вероятно, также у свидерцев, поскольку все эти технические инновации, которые обычно принято относить к мезолиту-неолиту, нарабатывались и созревали в условиях свидерского финально-палеолитического общества, в самом конце плейстоценовой эпохи.
Пиление было широко распространено у тахунийцев. Об этом свидетельствуют предметы из мягкого камня и известняка, обнаруженные в слоях тахунийской Бейды: песты, грузило, терочники, колоколовидный бокал.
Кремневые пилы (понятно, пилки-небольшие), обнаруженные в тахунийской культуре, свидетельствуют о совершенстве этих орудий. Например, пила из Бейды изготовлена на кремневой пластине. Длина ее 6 см. Место крепления с деревянной рукоятью сужено и образует черешок длиной в 1,5 см. Режущий край аккуратно обработан специальной "пильчатой" ретушью. Точную аналогию этому орудию нашли в комплексе Западного Полесья . В тахунийской Бейде найдена лишь одна кремневая пила, хотя пиление было распространено широко. Единичность этих находок не отражает их хозяйственного значения и связана, вероятно, с вторичным использованием камня после изношенности зубчатого края.
Шлифование, как, вероятно, и пиление, было изобретением свидерцев. Данных об этом немного. Доделка предметов из камня при помощи абразивов тесно связана со шлифованием (полированием). Эти два технологических приема употреблялись в Бейде при изготовлении пестов, терочников, ступок, тарелок из известняка, колоколовидного бокала, топоров из базальта и плиток из песчаника . Хотя элементы шлифования плит-терочников известны палеолиту Костенок.
В свидерской культуре предметов из камня, обработанных шлифованием при помощи абразивов, практически нет. В публикации даются почти одни кремневые орудия. В этой связи имеет особое значение сообщение о находке в Березно б "песчанистого желобчатого точильца стержней из дерева или кости" (Зализняк, 1989, с. 54, 57, рис. 33: 27,7). Такое же точильце из песчаника с желобком посередине было найдено в Бейде . "Камни с желобами" вместе с пилками и топорами были обнаружены на тахунийском памятнике в Вади Фала на горе Кармел в Палестине (Мелларт, 1982, с. 39). В памятниках более поздних эпох (знеолит, бронза) подобные изделия называются "выпрямителями стрел". Они имели хождение в культурах индоевропейского происхождения (например, в катакомбной культуре России и Украины бронзового века).
В итоге сравнительный анализ материальной культуры тахунийских слоев Бейды и Свидера в Полесье выявил уникальное типологическое сходство всех кремневых находок из тахунийской Бейды со свидерскими по 8 типам и 14 формам оружия и орудий:
1. наконечники стрел 5-ти форм;
2. резцы 3-х форм,
3. пластины с ретушью (возможно, ножи),
4. сверла;
5. топоры;
6. проколки;
7. пилки,
8. скобели для правки древков стрел.
Учитывая только наметившийся в Бейде переход к производящему хозяйству, можно предположить, что свидерское наследие и традиции в хозяйственно-культурном типе тахунийцев были в это время значительно сильнее инноваций, приобретенных северянами на Ближнем Востоке. Действительно, все бейдинские кремневые находки обнаруживают точные аналоги в свидерских памятниках Полесья. Для объективной оценки сходства двух культурных комплексов привлекают количественные критерии. Традиционно используемый коэффициент сходства К = 8г|тп был не пригоден в условиях работы с двумя разными по объему комплексами. Сафронов выбрал для данной задачи коэффициент совмещения, предложенный Н.А. Николаевой (1989, с. 3 - 63) - для сравнения разных по объему выборок. Коэффициент равен отношению числа общих типов к числу типов в меньшей из сравниваемых выборок.
Проводилось сравнение между 23 свидерскими памятниками Полесья и 6 тахунийскими слоями Бейды. Суммарная площадь свидерских поселений, откуда происходит стратифицированный материал, и площадь, на которой собран подъемный свидерский материал, - 41 680 кв. м, - приближается к площади всех тахунийских слоев Бейды -36 000 кв. м.
Инвентарь свидерской культуры Полесья, состоящий, в основном, из кремневых орудий, выступает при сравнении с находками из Бейды в качестве меньшего комплекса. Все категории свидерского инвентаря, скрупулезно перечисленные у Зализняка (1989, с. 53) и несколько дополненные исследователями находят точные корреспонденции в материальной культуре Бейды: наконечники стрел (3 типа, выделенные Зализняком, и 2 типа, выделенные нами); резцы 3-х типов; скребки-резцы; сверла; топоры; пластины с ретушью; выделенные нами: скобель для обработки древков стрел; проколки-пробойники с выраженным черенком, а также единственное в свидерском инвентаре изделие из песчаника - выпрямитель древков стрел. Эти 15 типов изделий находят точные типологические и функциональные параллели в каменном инвентаре Бейды, где все кремневые изделия входят в число 14 типов.
Оценка сходства бейдинской и свидерских домостроительных традиций проводится с учетом экологических и геологических особенностей территорий, где жили свидерцы и тахунийцы. Прежде всего, речь о строительных материалах. Свидерцы вслед за северным оленем, ягодами и грибами летом уходили в тундру, зимой откочевывали в леса, где было достаточно дерева для строительства домов.
Сооружение летних домов типа чума (яранги, шалаша-«костра») могло определяться и нехваткой дерева. Из этнографии известно, что и в последние века при строительстве таких домов широко используются шкуры животных. То же самое можно заключить при рассмотрении временных домов из 6 - 5 слоев Бейды. Но при строительстве долговременных домов использовали долговременные материалы такие, как камень, поскольку он был в изобилии в обезлесенных районах Синайского полуострова. Сначала это были песчаниковые плиты (6-4 слои), а затем булыжник и дикий камень, а неровности замазывались штукатуркой. Роль камня у Костенок играли крупные кости мамонта.
Таким образом, выбор строительных материалов диктовался их наличием в природе. Дерево на юге заменялось камнем – это традиция многих тысячелетий, даже городов Северного Причерноморья и Приазовья. Свидерцы-тахунийцы Бейды перешли к строительству каменных домов, но сохранили формы своих жилищ.
В свидерской культуре известно 14 жилищ 4-х типов. Все они находят безупречные аналогии в строениях тахунийской Бейды". Это касается и двух типов долговременных зимних жилищ и двух типов летних (типа чума) каркасных жилищ. Зимний долговременный дом округло-квадратной формы площадью 3,5 х 3,2 кв. м в устье р. Злобич в Житомирском Полесье имел несколько углубленный очаг в центре жилища, коридорный выход в юго-восточном направлении, где дно значительно повышалось" (Зализняк, 1989, с. 144 - 145, рис. 48). Жилища такого типа отличаются от долговременных жилищ другого типа (обнаруженном, например, в Ридно IV) лишь тем, что последнее имеет подпрямоугольную форму (4 х 3 кв. м) с такими же несколько выпуклыми сторонами, коридором и очагом в центре, предполагающим отверстие для дыма на крыше. Эти зимние дома, вероятно, представляли каркасные конструкции конической формы... были углублены в землю на 0,8 м, имели дерновое покрытие и коридорный выход" (там же).
Однокомнатные дома "с прямоугольной основой и выпуклыми сторонами" в 4 слое Бейды (Мюллер-Карпе, II, 1968, с. 429) представляются полной параллелью свидерским по форме, коридорному входу, степени заглубленности в землю и вероятной конической конструкции кровли.
Вызывает удивление, что при разном материале в Бейде сохраняются сложные конструкции зимних (долговременных) свидерских домов.
Овальные длинные стены легко соорудить из деревянных плах, вбитых в землю по периметру дома. Такое, правда, летнее свидерское жилище было обнаружено в Польше, где "при раскопках стоянки Цаловане V на Средней Висле найдены следы сгоревших жердей, воткнутых в землю по периметру овала 2,8 х 1,6 кв. м, интерпретированного исследователями как остатки небольшого облегченного каркасного жилища (Зализняк, 1989, с. 137). Это позволило сделать вывод, что свидерцы жили парными семьями по 6 - 7 человек "в овальных в плане каркасных конических жилищах, покрытых шкурами и зачастую углубленными в землю" (Зализняк, 1989, с. 137, 148).
Зимние жилища свидерцев в верхней части также были жилищами каркасного типа только не облегченные, а более фундаментальные. По периметру должны были вбиваться (врываться) не жерди, а невысокие плахи, на которые опирался каркас из более тонких жердей, образуя коническую конструкцию, покрывающую котлован полуземляночного дома и опирающуюся нижней частью на стену из невысоких плах. Зализняк, опираясь на этнографические параллели, делает предположение, что дом обкладывался, как у нанамютов, покрытием из дерна, "толщина которого на крыше 15-30 см, а у стен 30 - 60 см (Зализняк, 1989, с. 143). Большой зимний дом нанамютов имеет такую же овальную форму, как дома у свидерцев и жилища в 4 слое тахунийской стоянки Бейда, и такой же "туннельный выход" (Зализняк, 1989, с. 43).
Летние жилища свидерцев бывают круглой и овальной формы. В Полесье зафиксировано лишь одно жилище круглой формы на стоянке Прибор 13 А (линза I). Диаметр жилища - 1,4 глубина 1,2 м. Оно находит точные параллели в 5 слое тахунийской Бейды (Мюллер-Карпе, 1968, с.429). Нижняя часть стен таких домов сложена из камня; иногда она оштукатуривалась, иногда -нет. Остатки центрального столба в одном из домов свидетельствует о наличии конического каркаса.
Однокомнатные дома полуземляночного типа с конической кровлей и коридорами представляют собой сложную конструкцию и несут культурно-определяющую нагрузку. В целом все 4 типа свидерских жилищ находят аналогии в форме и конструкциях жилищ тахунийцев, проживающих на стоянке Бейда. Интересно отметить, что в 6 - 4 слоях Бейды других форм жилищ просто не обнаружено. Коэффициент совмещения типов домов и временных сезонных жилищ в нижних (6 - 4) слоях Бейды и свидерских полуземляночных домов и летних домов в Полесье равен 1,0 (100 %). Таким образом, показатель сходства или коэффициент совмещения двух культур будет также приближаться к 1,0 (или 100 %), поскольку все артефакты свидерской культуры повторяются в материальной культуре тахунийской Бейды. Следует, правда, отметить, что в Бейде (особенно в слое 3 и 2) появляется ряд инноваций - шлифованные каменные орудия, обточенные с помощью абразивов, каменная посуда с полированной поверхностью; значительно усложняется архитектура поселения. Процент каменных орудий, выполненных в новой технике, и глиняных поделок - около 25. Новые архитектурные элементы подсчитать трудно. Но жилища, аналогичные свидерским, обнаружены в трех нижних слоях (6 - 4), а "верхний первый слой содержал остатки прямоугольных домов, которые, по-видимому, соответствовали по способу строительства домам из IV слоя и отличались от домов II и III слоя" (Мюллер-Карпе, 1968, II, с. 429).
Начиная с 3-го слоя Бейды, появляются инновации, как в материальном комплексе (полирование каменных изделий), так и в конструкции и технике домостроительства. Послойный анализ стоянки Бейда показывает эволюцию и развитие тахунийской материальной культуры и домостроительства, все большее удаление их от свидерских прототипов. Мы уже отмечали, что процент инноваций в инвентаре Бейды составляет 25 % находок, а инновации в архитектуре не затронули и 2/3 слоев (6, 5, 4, 1), во 2 и 3 слоях инноваций около 50 %, т. е. процент архитектурных инновацией также не превышает 25 % по всей стоянке.
Следовательно, сходство жилищ свидерской и тахунийской культур почти полное. Коэффициент совмещения двух культур 100 %, а учитывая инновации в Бейде, коэффициент сходства этих культур - 75 %.
Принимая во внимание разработки и выводы Д.Кларка, Г.А. Федорова-Давыдова (Кларк, 1968, с. 398; Федоров-Давыдов, 1987, с. 167) о показателях сходства в разных группировках археологических памятников: не ниже 0,65 - в локальном варианте культуры; от 0,65 до 0,3 - в археологической культуре; от 0,3 до 0,05 - внутри общности, можно утверждать бесспорную однокультурностьсвидерских и ближневосточных тахунийских памятников и говорить как об европейском, так и ближневосточном свидере.
Приведенных данных достаточно, чтобы провозгласить о происхождении тахунийской Бейды от именно западно-полесских памятников свидерской культуры, с которыми совпадают не только отдельные типы, комплексы, функции орудий, но и структура тахунийского комплекса Ближнего Востока.
.Хронология тахунийской и свидерской культур однозначно определяет направление связей, определившее появление тахунийских памятников на Ближнем Востоке - с севера на юг.
Удаленность двух культур друг от друга наряду с поразительным их сходством позволяет предложить миграционную модель происхождения тахунийской культуры. Свидерцы жили на севере Центральной Европы в финальнопалеолитический период почти все IX тыс. до н. э. Их исчезновение датируют рубежом IX - VIII тыс. до н. э. Тахунийцы появились в Восточном Средиземноморье в VIII тыс. до н. э. (Бейда датируется последними веками VIII - VII тыс. до н. э. Большое расстояние, разделящее две культуры, исключает проникновение свидерских элементов на Ближний Восток в результате диффузии. Следовательно, тождественность комплекса свидерской и тахунийской культур можно объяснить только миграцией свидерцев на Ближний Восток на рубеже двух эпох -плейстоцена к голоцена. Вероятно, продвижение свидерцев проходило сначала по Дунаю, а затем по замерзшим Дарданеллам) через Южную часть Анатолии и далее в Восточное Средиземноморье. Южной точкой, которую достигли свидерды, была Бейда на юге Иордании, на границе с Синайским полуостровом.
Причиной передвижения свидерцев было последнее резкое похолодание плейстоцена - Дриас III, наступление ледника до северных предгорий Карпат (Ложек, 1971, с. 109 - 114) и глубокое проникновение тундро-степи, граница которой находится примерно в 200 км от современного побережья Черного моря (Зализняк, 1989, с. 19, рис. 5, карта распространения свидерских памятников).
Влияние свидерской культуры в Восточное Европе распространилось также далеко на юг и юго-восток в Поднепровье (Канев) и даже в Крым (Сюрень 2). Появление стоянки Сюрень 2 в Крыму расценивается специалистами (Е.А. Векилова, Р. Шильд, Д.Я. Телегин) во всяком случае как "северная культурная инвазия" (Археология УССР, 1985, с. 95). Только Г.П. Григорьев пытался малоубедительно и безуспешно доказать, что имело место лишь распространение технического достижения - наконечников стрел, не объясняя, почему стрелы так избирательно распространяются да к тому же еще в комплексе с другим свидерским инвентарем, который обнаружен в Сюрени 2.
Открытие в Крыму 6 стоянок с инвентарем свидерского типа (Шан-Коба, IV слой; Буран-Кая, Мур-зак-Коба, Караба-Яйла; Фатьма-Коба, 5 слой - Мезолит, 1984, с. 222) свидетельствует о массовом переселении в Восточный Крым свидерского населения, вероятно, из Понеманья, из районов Десны (Смячкинская группа) и Восточного Полесья. Причины те же, что и движение западных свидерцев в Анатолию - наступившие холода в северных районах Европы во время Дриаса III.
Судьба свидерцев, оставшихся в Европе. Постсви-дерские памятники эпохи мезолита в Восточной Европе (неманская, культура Кунда, с могильником Пулли в Эстонии, датирующимся с 7 600 г. до н. э.; бутовская постсвидерская мезолитическая культура в Волго-Окском междуречьи, торфяниковая стоянка и могильник Вис I в бассейне Северной Двины и др.) могли относиться скорее всего к прауральской языковой общности, из которой потом выделились уральские и финно-угорские народы.
Неслучайно исследователи говорят, что можно решить с достаточным основанием вопрос "генезиса неолитических культур". Н.Н. Турина (1989, с. 54) убедительно доказывает "преемственность неолита" (нарвской культуры - В. С.) от пост-свидерской культуры мезолитической эпохи Кунда, а пост-свидерские памятники Белоруссии, по ее мнению, явились основой формирования особой верхнеднепровской неолитической культуры. Связь с пост-свидерскими памятниками неолитических памятников верховьев Двины служит основанием для установления происхождения неолита этого региона (Мезолит СССР, с. 67). Пост-свидерские традиции "резко доминируют в традициях верхневолжской культуры" (Мезолит СССР, 1989, с. 86).
Все названные неолитические культуры исследователи единодушно относят к финно-угорской или финно-язычной праязыковым общностям. По археологической терминологии - это область культур гребенчатой и ямочно-гребенчатой керамки.
Хотя этот вопрос этнической атрибуции культур ямочно-гребенчатой и гребенчатой керамики заслуживает специального рассмотрения, и сейчас уже ясно, что огромный ареал этих неолитических культур от Оби до Прибалтики и от Финлядндии до Камы не позволяет предполагать других вариантов культурно-языковой атрибуции этих культур как только финно-угорской или финно-язычной.
Этническая атрибуция западнополесских сввдерцев, ушедших в Малую Азию, устанавливается как раннепраиндоевропейская. С одной стороны, установление этнической и языковой атрибуции восточной ветви свидерцев, оставшихся в Европе, как финно-угорской и прауральской не оставляет ничего другого, как признание за западной ветвью свидерцев раннепраиндоевропейской атрибуции, так как евразийский (бореальный) язык реконструирован из финно-угорских, уральских, тюркских и индоевропейских языков.
С другой стороны, тахунийская культура в Восточном Средиземноморье представлена как Бейдой, так и Иерихоном Б. Иерихон Б связан с малоазийским Чатал Гуюком по ряду столь существенных признаков, которые говорят о генетическом родстве между тахунийскими Бейдой и Иерихоном Б, и Чатал-Гуюком.
Прежде всего речь идет о сходстве всего комплекса стрел тахунийской культуры со стрелами Чатал Гуюка. О том, что хозяйственная жизнь населения Чатал Гуюка связана с охотой с помощью лука и стрел, говорят красноречиво многочисленнне фрески, украшающие святилища Чатал Гуюка. Лучники загоняют оленя, устраивают облаву на быка, охотятся на кабана и т. д. В то же время на Востоке в это эпоху не были известны лук со стрелами у автохтонного населения.
В Чатал Гуюке представлены все типы стрел, характерные для тахунийской культуры: с хорошо выраженными черешками и шипами (Рис. 46: 1 1 а, 2 и 2 а.), ланцетовидными наконечниками (Рис. 46:4 и 4 а), с подромбовидными наконечниками (Рис. 46: 5 и 5 а), с наконечниками иволистной формы (Рис. 47: 2 и 2 а); с хорошо выраженными черешком и формой, напоминающей однолезвийный перочинный нож (Рис. 45: 1 и 1 а; 2 и 2 а); (Рис. 46 1 и 1 а; 2 и 2 а); с такой же формой, но длинным черенком (Рис. 45: 3 и 3 б); наконечник стрелы с параллельными сторонами (Рис. 45: 4, 4 а).
Жители Иерихона 2, обосновавшись на территории древнейших земледельцев мира - праафразийцев, освоили земледелие и преуспели в этом. В сырцовых кирпичах, из которых возводились постройки Иерихона 2, найдены отпечатки зерен культивированного ячменя. Занятия земледелием привели к сложению аграрной обрядности. Сви-дерцы-тахунийцы принесли с собой культ Великой богини - Девы творения с Умирающим и воскресающим богом растительности, символизирущим увядание и возрождение Природы.
Эти верования, будучи преломленными к земледельческой практике, стали обрядами Великой богини и ее возлюбленного Умирающего и воскресающего бога растительной силы (конкретно Кибелы и Атгиса, Афродиты и Адониса, Деметры и Иасиона). Наряду с этими обрядами рождается образ новой богини - богини урожая, Матери Хлеба. В Иерихоне 2 найдена глиняная монументальная скульптура на соломенном каркасе (на каркасе из снопа соломы). Обращение к аграрным обрядам народов Европы позволило нам установить функцию богини-Снопа, обмазанного глиной, как Богини урожая. Ее параллель в древнегреческой мифологии - Деметра, а в обрядах народов Европы - Мать Хлеба, Великая мать.
Совершенно такая же скульптура на соломенном снопе была найдена в святилищах Чатал-Гуюка. Это - свидетельство единства аграрных представлений у населения Иерихона 2 и Чатал Гуюка, в то время как у натуфийцев - прародителей земледелия никакой значимой культовой скульптуры не обнаружено.
Таким образом, сходство комплекса кремневых стрел тахунийцев и жителей Чатал-Гуюка говорит об единой материальной культуре, а единство земледельческих культов показывает родство духовной культуры. Отсюда следует вывод, что этническая атрибуция Чатал Гуюка определяет и этническую атрибуцию тахуннйцев.
Раннепраиндоевропейская атрибуция Чатал Гуюка, а значит и тахунийской культуры, установлена одним из авторов в 1989 г. (Сафронов, 1989) по 27 признакам, словесному портрету раннеиндоевропейской пракультуры, соответствующим реалиям материальной культуры Чатал-Гуюка. Раннепраиндоевропейская атрибуция Чатал Гуюка подтверждается и косвенно, на основании параллелей культовой пластики Чатал Гуюка и пластикой праиндоев-ропейской цивилизации Винча, на Балканах и в Подуна-вье. (Сафронов, 1989, рис. 1 - 2).
В 1903 г. X. Педерсеном было впервые сформулировано положение о родстве индоевропейской, афразийской и урало-алтайской семей языков. Для этих языков был предложен термин "ностратические языки" (от лат. noster - наш). В настоящее время ностратические языки включают афразийские, индоевропейские, картвельские, уральские, дравидийские и алтайские языки.
"Генетическое родство ностратических языков обнаруживается в наличии в них большого репертуара генетически тождественных морфем, как корневых, так и аффиксальных , числом около 1 000. При этом корпус корневых морфем включает в себя корни основного словарного фонда и покрывает круг основных реалий и понятий (части тела, родственные отношения, основные явления природы, названия животных и растений, элементарные действия и процессы)". (Дыбо, 1990, с. 338).
На основании широкого сравнения указанных языков мира в 60-ые годы В.М. Иллич-Свитыч сделал работу по реконструкции ностратического праязыка и его словаря. Такой поворот в исследовании ностратических языков предполагал модель распада ностратического языка и выделение из него языков указанной макросемьи. Значит, существование праязыка, в данном случае - ностратического, предполагает существование прародины некоего ностратического народа, говорящего на этом языке. Хотя конкретно границы территории такой "прародины" не указаны, подразумевается Ближний Восток, где впоследствии пребывали потомки: афразийцы, семитские народы, а также дравиды. Именно это обстоятельство повлияло на концепцию праиндоевропейской прародины в Армянском нагорье, выдвинутую Т. Гамкрелидзе, Вяч.Вс. Ивановым в 1984 г. Авторы концепции никак не могли обойти обстоятельство контактов праиндоевропейского с прасемитским, в результате чего в обоих языках появились заимствованные слова.
"Время распада ностратической макросемьи гипотетично". Глоттохронологические определения лингвистов говорят о том, что распад ностратического праязыка произошел не позже VIII тыс. до н. э. Культурно-исторические обстоятельства отодвигают дату распада ностратического праязыка до Х тыс. до н. э. (Дыбо, с. 339).
Исследователи, занимающиеся ностратическими языками, пока не предложили никакой другой модели, как модель единого праязыка, из которого вышли ностратические (перечисленные выше) языки и разошлись по свету. Прародина такого праязыка - регион Ближнего Востока, если не севера Африки и Синая.
Альтернативой ностратической теории является теория бореального языка Н. Андреева. Именно эта теория объясняет, как на Ближний Восток попадают элементы финно-угорских, уральских и тюркских языков без их носителей. Модель ухода свидер-цев в Анатолию под воздействием холода в конце IX тыс. до н. э. объясняет образование раннепраиндоевропейского языка, как отделившегося от евразийского (бореального).
Именно в тот момент, в IX тыс. до н. э. - начале VIII тыс. до н. э. свидерцы-евразийцы, уже говорящие на раннеиндоевропейском диалекте, сталкиваются с праафра-зийцами-натуфийцами и носителями Иерихона 1(А), возможно, уже прасемитами. К этому времени могут относиться общие моменты, которые определяются в ностратическом пространстве как уральские и алтайские наряду с афразийскими и индоевропейскими. Ранние праиндоевропейцы принесли элементы языков уральской и алтайской семей без их носителей.
Это очень важное заключение, которое никак не могли перешагнуть лингвисты. Они не могли создать модель, объясняющую пребывание носителей всех языков, сначала на Ближнем Востоке и появившихся потом в столь отдаленных регионах Старого Света, как Северная Евразия.
Ностратического языка или праязыка не существовало в том виде, в каком его в настоящее время определяют лингвисты. Был только ностратический ареальный союз, характеризующийся контактами раннепраиндоевропейского языка, удерживающего реминисценции бореального языка (содержащего зародыши уральских и алтайских языков), афразийского праязыка и семитских языков.
Эти контакты праафразийцев-натуфийцев и ранних праиндоевропейцев были реализованы в овладении навыками земледелия от праафразийцев, и, в свою очередь, передаче последним навыков скотоводства. С того времени прижился в качестве оружия на Ближнем Востоке лук со стрелами, которые принесли с собой сви-дерцы-евразийцы, которые в Восточном Средиземноморье именуются тахунийцами, а этническая их атрибуция - ранние праиндоевропейцы.
Выходы европейцев в Переднюю, Малую и Среднюю Азию, в Сибирь около 4 – 5 тысяч лет назад в науке общепризнаны. Сафронов и его сторонники убедительно доказывают вероятность таких выходов и 10 тысяч лет назад. И тогда уже не было здесь чистых (по крови и культуре) народов, а были полиэтносы. Их активностью и создавалось величие первых государств и первых цивилизаций. С поразительным сходством мифологии при все большем различии имен богов и героев мифов.
Литература по проблеме принципиально важна, так как другие учебники еще долго будут оставлять студентов вдали от этой продуктивной гипотезы. Андреев Н.Д. Раннеиндоевропейский праязык. Л., 1986; его же. Гипотеза о бореальном праязыке. // Проблематика взаимодействия языковых уровней. Лингвистические исследования 1988. Л., 1988; его же Семантическое поле погоды/времени в. бореальном праязыке. // Функциональное описание языковых явлений. Лингвистические исследования. 1991. СПб., 1993. С. 16 – 28; Элементы бореального корнеслова, связанные с семантикой приближенного ориентирования по странам света. // Функциональное описание языковых явлений. Лингвистические исследования 1991. СПб., 1993; Прикарпатье - общая прародина трех праязыков: бореального, индоевропейского, славянского. // Лексикология, лексикография, грамматика. Лингвистические исследования. 1995. СПб., 1996;
Археология УССР. Киев, 1985. Т. I. ; Брей У., Трамп Д. Археологический словарь. М., 1990.; Wald L..Рецензия на Андреева, 1986. // Review Roumanie de linguistique. Т. 33, 1988, п. 2, р. 119 – 122; Генинг В.Ф., Бунягин Е.П., Пустовалов С.Л., Рычков Н.А. Формализованно-статистические методы в археологии (анализ погребальных памятников). Киев, "Наукова Думка", 1990; Гурина Н.Н. Мезолит Литвы и Белоруссии // Мезолит СССР. М., 1989; Долуханов П.М. Хронология палеолитических культур // Проблемы абсолютного датирования в археологии. М., "Наука", С. 11 – 28; Долуханов П.М., Тимофеев В. И. Абсолютная хронология неолита Евразии (по данным радиоуглеродного метода) // Проблемы абсолютного датирования в археологии. М., "Наука". 1972. С. 28 – 76; В.А. Дыбо, В.А. Терентьев. Ностратические языки. // Лингвистический энциклопедический словарь. М., "Советская энциклопедия", 1990; Ю. Заблоцка. История Ближнего Востока в древности. М., Наука", 1989; Зализняк Л.Л. Охотники на северного оленя Украинского Полесья эпохи финального палеолита. Киев. "Наукова Думка", 1989; Краткая географическая энциклопедия в 5 томах. "Советская энциклопедия". М., 1962; Kirlbraide D. Beidha: Earle neolithic village life to the south of Dead Lake. // Antiquity, 1968, vol. 42; Martinet А. Des Steppes aux oceans. // L'indo-europeen et les Indoeuropeens. Рaris, 1986; Массон В.М. Первые цивилизации. Л., "Наука", 1989; Мелларт Дж. Древнейшие цивилизации Древнего Востока, М., "Наука", 1982; Монгайт А.Д. Археология Западной Европы. Каменный век. М., 1973. Т. 1; Н. Мuller-Karpe. Handbuch der Vorgeschichte. Т. 2. Munhen, 1968; Николаева Н.А. Северная Осетия в ранне- и среднебронзовом веке. Модель выделения археологической культуры. // Ученые записки Комиссии по изучению памятников цивилизаций древнего и средневекового Востока Всесоюзной ассоциации востоковедов. Археологические источники. М., 1989. С. 3 – 74; Oates D.J. The rise of civilization. Oxford, 1976; Г.А. Федоров-Давыдов. Статистические методы в археологии. М., 1987; Сафронов В.А. Индоевропейские прародины. Горький, 1989; Hensel W. Polska Starozytna. Wydanie II Uzupenione. Wroclaw - Warszawa - Krakow - Gdansk. 1980; Шнирельман В.А. Происхождение скотоводства. М., 1980; Милитарев А.Ю., Шнирельман В.А. К проблеме локализации древнейших афразийцев. // Лингвистическая реконструкция и древнейшая история Востока. М., 1984. Тезисы и доклады конференции. Л.-М., "Наука", 1984. С. 35 -537. Поисковые системы Интернета.
Пояление свидерцев в Крыму общепризнано. На смену палеолиту пришел среднекаменный век. Это совпало с появлением геометрических микролитов - небольших кремневых изделий в виде сегментов, трапеций и треугольников, вслед за чем началась современная геологическая эпоха - голоцен. Датируется крымский мезолит IX-VI тысячелетиями до н. э.
В голоцене климат, животный и растительный мир Крыма приобрели облик, близкий к существующему. В горной части полуострова исчезает северный олень, а лошадь, осел и бизон становятся лишь случайной добычей; в позднюю же пору мезолита утрачивает промысловое значение и сайга. Основными объектами охоты являлись благородный олень, косуля и кабан, причем, роль первого постепенно уменьшилась, а остальных - увеличивалась.
Резкое уменьшение численности стадных животных обусловило важную роль индивидуальной охоты с использованием лука, изобретенного еще в верхнем палеолите. Формами такой охоты могли быть нападение из засады (использование охотничьей маскировки) и гон - преследование зверя. Можно вести речь о сезонных миграциях населения из предгорий, где промысловые животные концентрировались зимой (и где распространены пещерные стоянки), наяйлы, куда они передвигались на летний период. Вместе с тем, в степной части полуострова по-прежнему занимались главным образом коллективной загонной охотой на стадных животных, которыми были дикий осел, лошадь, тур и зубр.
О развитии рыбной ловли (особенно добычливой во время нереста) могут свидетельствовать найденные на стоянках гарпуны с двумя рядами зубцов и кремневые зубчатые трапеции, пригодные для привязывания и служившие, вероятно, древнейшими блеснами, а также кости рыб: вырезуба, судака, лосося и сома. Возросла роль собирательства: наряду с растительной пищей, широко употреблялась съедобная наземная (виноградная) улитка, подвергавшаяся обработке огнем. Была приручена собака. Отмечаются зачатки скотоводства: на стоянках Горного Крыма найдены кости свиньи, а на Керченском полуострове - быка. Эти животные в Северном Причерноморье были приручены даже раньше, чем на Ближнем Востоке. Усовершенствование каменных орудий труда проявилось прежде всего в уменьшении их размеров и геометризации форм, предпосылкой чего стало высокое развитие техники расщепления кремня на призматические пластины. Получили распространение кинжалы с вкладышами микролитами, наконечники копий и строгальные ножи с костяной или деревянной основой, а также стрелы с наконечниками в виде трапеций и сегментов. Основной социально-экономической ячейкой мезолитических охотников, рыболовов и собирателей, вероятно, была парная семья или община из двух-трех семей, размещенных на одном поселении; а брачные связи обеспечивали сплочение таких ячеек в племена.
Мезолит Крыма представлен несколькими десятками стоянок, известных, главным образом в его нижней части и на Керченском полуострове. Преобразующая часть горных памятников находится в гротах и на и навесах. Это Мурзак - Коба, Фатьма-Коба, Замиль-Коба, I и II, Алимовский навес, Сюрень II, Водопадный Грот, Таш-Аир I, Буран-Кая, Ласпи VII и др. К числу поселений открытого типа в Южном Крыму относится Кукрек, Вишенное и Кафка-Богаз в Предгорье Аджи-Коба III на Караби-Яйле и Домни-Кая на Чатыр-Даге. В значительном количестве такие памятники открыты на Керченском полуострове (Фронтовое I и II Кой-Асан, Ленинское, Луговое III, Тасуново I, Алексеевка, Горностаевка I). Стоянки имеют преимущественно две или несколько слоев, так как места, удобные для обитания, привлекали человека в разные периоды.
Мезолитические культуры. В них объединяют сходные между собой памятники одного и того же времени на конкретной территории. Выделены горнокрымская общность (Шaн-Коба, Мурзак-Коба, Фронтовое I) и кукрекская (Вишенное I, нижний слой Кукрека, Тасуново I, Ивановка I , IX слой Таш-Аира I ), а также памятники сюренского и шпанского типов. Нуклеусы (ядрища, от которых отделялись заготовки) в первом случае - плоские, во втором - конические или карандашевидные, с которых скалывали призматические микропластинки. Горнокрымские микролиты имеют вид высоких сегментов и трапеций (наконечники стрел), кукрекские же представляют собой пластинки, с подтесанным брюшком (вкладыши строгальных ножей) либо со скошенным концом, и низкие трапеции (вкладыши наконечников с костяной основой, имеющей паз). Для горнокрымских памятников типичны скребки и резцы на - пластинах, а для кукрекских - округлые скребки и резцы на отщепах - заготовках случайных очертаний. В первом случае практиковалась главным образом индивидуальная, а во втором - коллективная охота.
Памятники распространены в горах и на Керченском п-ве, где выделен особый вариант этой культуры с единичными кукрекскими чертами. По стоянкам с несколькими культурными слоями, т. е. по стратифицированным памятникам (Шан-Коба, Замиль-Коба I, Шпан - Коба), в развитии горнокрымской культуры выделяют два этапа - шан-кобинский и мурзак-кобинский.
В шан-кобинское время климат был еще прохладен, произрастала береза и жили пещерный лев, гигантский олень, сайга, исчезнувшие позднее. Неслучайно при входах в навесы Шан-Коба и Фатьма-Коба были обнаружены раннемезолитические выкладки из камня, которые, судя по всему, укрепляли заслон из веток, защищающий обитателей от ветра. К мурзак-кобинскому этапу относятся горнокрымские мезолитические могилы: в навесе Фатьма-Коба оказалось мужское захоронение в скорченном положении на боку, а в гроте Мурзак-Коба парное погребение мужчины и женщины, в вытянутом положении на спине. У женщины при жизни в ритуальных целях были отрублены кончики обоих мизинцев.
Усматривается связь шан-кобинских памятников, характеризующихся индустрией сегментов, с Восточным Средиземноморьем и даже прослеживается путь через Кавказ, по которому в Северное Причерноморье, в том числе и в Крым, могли проникнуть некоторые формы кремневых орудий. Возможно, речь должна идти даже о миграции на север отдельных групп ближневосточного населения.
Кукрекские памятники распространены в степной части полуострова, но отдельные стоянки встречены в Предгорье и даже на Яйле (Балин- Кош). Это культура, охватывающая также Северо-Западное Причерноморье, Северное Приазовье и Нижнее Приднепровье. Центром формирования кукрекских памятников могло быть Побужье. Особую группу составляют раннемезолитические памятники свизерского облика Сюрень, Су-Ат и др. - с наконечниками стрел иволистной формы. Их появление, вероятно, указывает на то, что в Крым проникло население, происхождение которого связано со свидерской культурой Польши, Литвы и Белоруссии. Правда, в отличие от свидерских охотников на северного оленя, люди, оставившие стоянки сюренского типа, добывали промысловых зверей Горного Крыма (сайга, благородный олень, косуля, дикий кабан, заяц и др.).
Связи Крыма с Прибалтикой прослеживаются и по стоянкам шпанского типа представленным лучше всего средним слоем грота Шпан-Коба (имеется радио-углеродная дата - 7350-7050 лет до н. э.). Комплекс включает многочисленную группу острий с ретушью по краю и микрорезцовым сколом на конце. Такие орудия, как и найденные в слое ассиметричные удлиненные треугольники острия и пластины с притупленным краем, имеют близкую параллель в яниславицкой культуре Польши (поздний мезолит), но стоянки шпанского типа древнее яниславицких.
(http://www.tour-ethno.com/info/history/mezolit.shtml)
Взаимодействия со времен палеолита шли по разным направлениям.
В частности, так возникла Рессетинская культура. Она представлена рядом памятников в верховьях р. Ока, эпонимные памятники расположены нар. Рессета. Эта культура датируется позднепалеолитическим - раннемезолитическим временем и делится на два этапа Р. К. наследует верхнепалеолитические традиции памятников типа Гагарино - Хотылево II. Кремневая индустрия характеризуется разнообразной техникой расщепления, заготовки различны, но преобладают пластины. Орудия представлены резцами, в основном без подработанной площадки, концевыми и многолезвийными скребками, Многочисленны скобели, косые острия и изделия с поперечно срезанным концом,, микролиты с затупленным краем и наконечники стрел на микропластинках (табл. 8,6). В комплексе с памятниками типа Смячка 14, ярко окрашенных свидерскими и аренсбургскими элементами, памятники Р. К. сыграли значительную роль в сложении Волго-окского мезолита, послужив основанием для возникновения мезолитической бутовской культуры (см. Деснинский мезолит).
Бутовская культура - представлена многочисленной группой памятников в Волго-Окском междуречье, верховьях Оки и Волги, датируется приблизительно 8-6-м тысячелетиями до н.э.Наиболее известные памятники - Бутово 1, Лукино 1, Елин Бор (средний слой). Кремневая индустрия характеризуется хорошо развитой пластинчатой техникой, преобладающая заготовка - узкая пластина. Среди орудий доминируют резцы с необработанной площадкой, округлые скребки. Для рубящих орудий характерна овальная форма лезвия, достигавшаяся двусторонней обработкой. Геометрические микролиты появляются на поздних этапах и представлены прямоугольниками, редкими трапециями; среди прочих микролитов - пластинки с ретушью по краю и пластинки с затупленным ретушью концом. Наконечники стрел аренсбургского, свидерского и постсвидерского характера - иволистные и черешковые. Часто встречаются комбинированые орудия, среди которых особенно популярны резцы-скребки. Основной хозяйственной деятельностью бутовцев была охота, возможно совмещавшаяся с рыболовством и собирательством. Образ жизни, видимо, достаточно подвижный, хотя на нескольких памятниках известны остатки легких жилищ. Б. К. имеет прочные связи с позднепалеолитическими традициями как Деснинского, так и местного финального палеолита, в ее сложении сыграли значительную роль позднесвидерские и аренсбургские элементы. (См. Рессетинская культура, Деснинский мезолит; табл. 8, 17).
Свидерцы доходили до округи современной Москвы. Эпоха мезолита там начинается с конца оледенения – 8300 лет до н.э. Как и в предыдущую эпоху, основными видами хозяйства были охота и собирательство. Охота носила преимущественно индивидуальный характер. На ранних этапах, при ориентации на кочующего северного оленя, вероятно применялись сезонные коллективные походы. Объектами охоты в мезолите становятся обитатели распространившихся в это время лесов – лось, медведь, кабан, бобр и др. Население вело достаточно подвижный образ жизни, поэтому и стоянок этого времени известно гораздо больше – несколько десятков.
Для первой половины мезолита, вероятно, более характерными были сезонные кочевья по путям миграций северного оленя протяженностью до 1000 км. Есть основания предполагать, что направление этих кочевок было северо-западным с выходом в Прибалтику – от зимников в Волго-Окском междуречье до летников на Балтийском побережье. Из этнографических данных известно, что подобные перекочевки до 1000 и более километров в отдельных районах совершались тундровыми ненцами.
Позднее, после ухода основных кочевых животных (олень и др.) на север, древнейшие жители Европейской равнины стали охотиться на лесных некочующих и слабокочующих животных при усилении роли рыболовства. Кочевья совершались уже в пределах определенной охотничьей территории радиусом 200—300 км. Подобным образом обеспечивают свое существование многие народы, находящиеся до сих пор на стадии охотничье-собирательского хозяйства.
В Подмосковье хорошо изучены памятники двух мезолитических культур бутовской (названа по стоянке Бутово в Старицком районе Тверской области) и иеневской (названа по стоянке Иенево в Тверском районе). В сложении этих культур активное участие принимало пришлое население, главным образом из западных районов Восточной Европы. В сложении первой – бутовской – отмечается сильное влияние свидерской, в сложении второй – аренсбургской культур позднего палеолита.
Отличия бутовской культуры от иеневской проявляются прежде всего в традициях обработки кремня. Бутовская техника расщепления кремня ориентирована на получение совершенной пластинчатой заготовки, максимально приближающейся по форме к будущему орудию и почти не нуждающейся в последующей доработке. Для иеневцев форма заготовки решающей роли не играла. Орудия изготовлялись как на грубых пластинах так и на отщепах. Придание орудию необходимой формы осуществлялось за счет ретуширования – обработки каменного изделия путем снятия с него ударом или нажимом мелких сколов (чешуек). Имеются отличия и в формах наконечников для стрел. Для бутовской культуры характерны листовидные и черешковые наконечники на пластинах, для иеневской – асимметричные с боковой выемкой. Различны и рубящие орудия.
Нарвская культура - названа по месту открытия на р. Нарва, распространена в Прибалтике, Белоруссии и Южном Приладожье в неолите. Генетическая основа – мезолит (возможно, и позднесвидерский) , в формировании западного варианта Н.к. определенная роль, возможно, принадлежала ранним памятникам типа Цедмар (Калининградская область.). Поселения Нарва 1, стоянки Иностранцева, Березье, Кяэпа, Акали, Сарнаре, Оса и др. Расположены на берегах озер (в настоящее время многие из них превратились в торфяники), рек, на морском побережье. Жилища - полуземлянки, очаги, хозяйственные ямы, в Сарнаре - наземные четырехугольные постройки с остатками деревянных конструкций. Хозяйство - охота, морской промысел (охота на тюленя), рыболовство, зачатки земледелия (культурная конопля), собирательство, одомашнена собака. Орудий из кремня и камня немного (наконечники стрел, скребки), высоко развита обработка кости и рога (наконечники стрел, гарпуны, мотыги, долота, тесла, орудия с рабочим краем под углом 450 ), деревянные рукоятки. Керамика - большие сосуды с прямым венчиком и округлым или острым дном, небольшие миски, в западном варианте - профилированные сосуды, тесто с примесью толченой раковины и органическими включениями, орнамент гребенчато-ямочный и в виде нарезных линий в верхней части сосуда (табл. 10, 31-38). Украшения - костяные, роговые, деревянные скульптурки, изображающие животных, водоплавающих птиц и рыб, подвески из зубов животных, в западном варианте - поделки из янтаря. Погребения на поселениях и в могильнике (Звениекс). Южный и северный варианты Н.к. прекратили свое существование с приходом носителей культуры ямочно-гребенчатой керамики, западный вариант культуры существовал дольше. Н.к. явилась одним из компонентов в сложении прибалтийских народов. Хронологические рамки -5-е- начало 3-го тысячелетия до н.э.
Находят следы свидерцев и в верхневолжской культуре, в округе Москвы.
Это явно допотопные времена. Иван об этом теперь знал четко. Не шестерка, поди.
Окна в допотопные времена 6
© Copyright: Петр Золин, 2008
Свидетельство о публикации №208080700295
Свидетельство о публикации №208080700295
Рецензии