Курносик

      Сегодня к нам в гости из Киева приехала родственница моей жены. Симпатичная девушка, лет двадцати пяти, смешная такая, с курносым носиком и тёмно-рыжими не очень длинными кудрями.
Когда она вошла в одну из комнат нашей изначально однокомнатной хрущёвки, та, казалось, будто оживилась и даже как-то осветилась.
«Ты будешь спать здесь, на полу. Свёкор спит на диване, он пожилой, больной. А в той комнате, – она кивнула в сторону разделённого фанерой пространства, – сплю я с мужем и малым», – говорила ей жена, пристально ища в лице Курносика хоть каплю недовольства.
Но та, казалось, была просто счастлива от того кусочка пола, который ей временно выделили. Эля – так её звали, – казалось, вспорхнула и подлетела к окну.
«Москва», – прошептала она благоговейно и попыталась вдохнуть мягкий и жаркий запах города через закрытое окно.
Я на минуту ей позавидовал. Для меня Москва – давно уже шумный город с грязным спёртым воздухом, где каждый день повторяет сам себя – начинается с вечных пробок и очередей и заканчивается криком неугомонного ребёнка.
Когда-то я сам так порхал – с неизменной гитарой в руках, в окружении своих товарищей. Мы лихо пили пиво, пели песни и целовали девушек. Я наслаждался томным воздухом Москвы. Моя жена мне казалась самой красивой и желанной девушкой на свете, и ради неё я был готов кинуться в омут с головой. Что «благополучно» и сделал.
Сейчас она, снова недовольная, сидит передо мной и вытирает сопли ребёнку. И почему-то эта девушка кажется мне родней, чем собственный ребёнок.
Я давно уже ни с кем не разговаривал. Говорить, конечно, говорил, а вот разговаривать…
«Ой, а что это за тюбики?»
Мне стало стыдно, она заметила мою подработку – косметику. Приходилось работать за всех – отец был стар, ребёнок только родился, а жена в декрете. Кроме основной работы, приходилось подрабатывать столь постыдным образом. Хотя до вопроса этой девушки мне не было стыдно, мне было вообще… никак. Для меня это был дополнительный источник дохода, а деньги, как известно, не пахнут.
Поборов чувство смятения и стыда, я вытащил из памяти советскую мысль «работать не стыдно, стыдно не работать» и, не веря в неё, ответил:
– Это косметика.
– Да… – протянула она завороженно, – ой как интересно!
Мне показалось, что она догадалась о моих мыслях и хотела как-то поддержать. От этой мысли я почувствовал себя ещё больше раздавленным.
– Расскажите! – её мягкие губы расплылись в трогательной улыбке.
В сердце закралась теплота и сладко защемила. Стыд и смятение как рукой сняло, и я, к своему удивлению, начал ей рассказывать про каждый тюбик с таким азартом, что даже не ожидал. Более того, не ожидал, что я вообще об этом столько знаю!
В конце рассказа я вдруг деловито выпалил:
– Если что непонятно – спрашивай. Или если есть какие-то вопросы – задавай.
– Да вы столько рассказали, что и вопросов не осталось. Может, и мне этим заняться? – вдруг задумчиво протянула она.
После этих слов моя душа возликовала, но вмешалась жена:
– Ложитесь спать, ребёнок заснул, а вы тут тарахтите…
Я вяло поплёлся из тёплой кухни в холодную постель жены. Дежурно чмокнув её в щеку и пожелав спокойной ночи, отвернулся к стенке и скрутился в комочек. Казалось, тепло ещё осталось, и не хотелось его растерять, по крайней мере, хотя бы побыть с ним подольше.
Всю ночь я плохо спал, хотя обычно сплю, как убитый. Вспоминал, какие ещё ингредиенты, или как они там называются, входят в крем. Я сам себе улыбался, когда вспоминал, как хорошо говорил, и пинал себя, когда понимал, что сморозил где-то глупость.
«Хоть бы она не запомнила… хоть бы не вспомнила... а то как-то неудобно будет. Дурак ты старый, не можешь запомнить такие простейшие наименования…» – с такими мыслями заснул я под утро.
С такими мыслями я проснулся утром. Надо идти на работу. Впервые мне захотелось её прогулять. Но крик малыша отрезвил мою сонную голову, и я поплёлся в ванную.
«…Старый дурак», – в голове проносились отголоски вчерашних или сегодняшних мыслей.
«А почему, собственно, старый?» – задал вдруг себе вопрос и посмотрел в зеркало. Казалось, в первый раз за долгое время.
Передо мной стоял симпатичный, но усталый мужчина с потухшим взглядом. На моей чёлке серебрилась седина. Тело было нормально сложено, можно было бы подкачаться, но живота не было.
В голове возник образ рыжеволосой девчушки. Взгляд оживился, и я стал себе нравиться. Мои глаза, как мне показалось, стали красивого тёмно-зелёного цвета, на густых волосах седина смотрелась даже интересно. Я был как сказочный герой – моложавый, но умудрённый опытом.
«Выходи, – послышался стук в двери. – Эле нужно в душ!»
«Эле нужно в душ, конечно, конечно…» – я быстро засобирался и вышел в кухню. Жена готовила завтрак.
– Мы сейчас уходим.
– Да, а куда? – почему-то заинтересовался.
– Да пойду, покажу этой дурочке город.
«Сама ты дурочка!» – пронеслась пощёчина в голове. И вдруг – как молнией ударило. «О Господи, что это?! Я родную жену охотней называю дурой, чем девушку, приехавшую вчера?»
Мне это было непонятно, и стало обидно за жену. В дверях появилась Эля. Она ласково улыбнулась. В голове заиграла музыка. Что-то из шестидесятых, мягкое и мелодично-медленное. Я смотрел, как завороженный, и слушал музыку. Моё тело стало невесомым, и вдруг – бах! Я спустился на землю. Не помню, поздоровался с ней или нет, но я отвернулся и деловито ответил жене: «По городу, говоришь? Очень хорошо… очень… ну ладно, побежал, опаздываю на работу».
Весь день меня грыз вопрос: не заметила ли жена? Это было очень важно. Семья – это моя жизнь, и я не мог её потерять из-за мимолётного увлечения. Никогда не терпел изменяющих мужчин, а теперь, судя по всему, становлюсь одним из них, это угнетало и пугало одновременно.
Сегодня приду домой как можно позже, чтобы все спали.
«Я буду поздно, – кричал в трубку жене, – у меня сегодня много клиентов!» В ответ услышал скупое «xорошо».
Я гулял по улицам. В последний раз это было давно. Голова как-то начала «дышать», ни о чём не думал. Даже об Эле. Она как-то выветрилась у меня из головы, вместе с московским ветерком.
Вернулся домой действительно поздно. Все спали, только на кухне горел свет, наверное, жена, – она любила посидеть, когда ребёнок засыпал. Это было единственное её свободное время, потом начинается время для сна, и с утра всё, как всегда. Тихонько пробрался по коридору, – посижу тоже с ней. Обычно я уходил спать, но сегодня хотелось чаю.
Но в кухне была Эля, пила чай.
«Здравствуйте, – как бы извиняясь прошептала она, – не могла заснуть...»
Я опешил, не знал, что делать, поэтому просто замер. Ну не могу же я – взрослый мужчина – краснеть, как мальчишка, и трястись.
«Хотите чая?»
«Хочу», – неожиданно для себя ответил, хотя разум подсказывал убираться побыстрей из этой чёртовой кухни.
Но вместо этого я сел на стул и с украдкой начал наблюдать за Курносиком.
В голове начала играть утренняя музыка, и бархатный низкий голос что-то пел мне о любви на иностранном языке.. Эля наливала в чашку кипяток. Я внезапно встал, сам не зная для чего, и в этот момент Эля повернулась взять сахар со стола. Мы столкнулись лицом к лицу. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Но уже другой улыбкой, какой-то иной. Желанной, но уже требовательной. Детская наивность с улыбки исчезла, стала – пленительной, от слова «плен».
Она потянулась к моим губам, я закрыл глаза. Мне было уже всё равно, что я стоял на своей кухне, что за стеной спали отец и жена с ребёнком. Наше тепло встретилось и закружилось в едином вальсе. Я попал в плен.
Словно рай. Вернее, как нам его описывают. Земля голубого цвета с белыми вставками, чтобы было понятно, что это небеса. Свежая сочная зелень вокруг и много красивых девушек, сидящих в кругу. Последнее, пожалуй, выбивается из общего представления о рае.
Передо мной сидела красивая молодая женщина на троне из цветов. У неё были длинные золотые волосы и красивая белая кожа, ей было не больше тридцати, что делало её взрослой и молодой. Она внимательно изучала меня своими светлыми глазами. Кроме внимательности, они больше ничего не излучали – ко мне, по крайней мере.
– Он? – наконец она повернула голову в сторону и задала вопрос.
Я посмотрел туда же – в кругу девушек, блондинок, брюнеток, шатенок, я увидел свою желанную Элю. Она была совершенно нагая и какая-то совершенно уверенная в себе.
– Он, – спокойно ответила Эля.
– Скажи, – теперь золотовласая богиня обращалась ко мне, – на что ты готов ради неё.
– На всё, – с само собой разумеющейся готовностью ответил я.
– Тогда бери её.
Эля подошла ко мне, взяла меня за руку и куда-то повела. Наконец мы остановились, её руки обвили мою шею. От этих прикосновений моё бедное сердце стало выбираться из груди, настолько ему там стало тесно. Я закрыл глаза и нежно прикоснулся к губам Желания, и в голове заиграла музыка с бархатным голосом…