Компенсация

      Был жаркий полдень рабочего дня эпохи расцвета гласности и перестройки. В тщетных поисках туалетного мыла, зубной пасты и табака я проходил мимо какого-то госучреждения.

Смотрю — ура! — очередь. Надо зайти, думаю. Наверняка мыло дают. Вхожу, встаю в очередь. Вытащил из портфеля кроссворд, время в очереди убиваю. Незаметно подошла моя очередь.

— Фамилия? — спрашивает голос в окошечке.

— Башмаковский,— отвечаю.

— Башмаковскому не положено, он уже получил.

— Я, наверное, другой Башмаковский, я ничего не получал.

       Но меня никто не слушал. "Следующий!" — раздался требовательный голос из недр потаённого дефицита.

— Что же это такое? — разволновался я. Одним дают, а другим не дают... Тут что? Частная лавочка, или солидное госучреждение?

       Вспомнил, как час назад, простояв в длинной очереди, перед самым носом закончились лезвия для бритья. От обиды решил искать правду. Иду вдоль коридора и вижу на двери табличку: "Генеральный Президент". Думаю, тебя-то мне и надо!

«Тук — стук!» — вхожу. За столом сидит полноватый, плешивый дядя с расплывчатым пятном на лбу и сразу по нескольким телефонам разговаривает. И насчет бартера упрямо торгуется. Подумалось, а не страну ли он продаёт, раз никто не покупает?
 
— Вы от Раисы Максимовны или по процедурному вопросу? Имейте в виду, у меня регламент. Коротко излагайте свою проблему. Или лучше за дверью в приемной обождите,— предлагает президент, продолжая разговаривать одновременно по нескольким телефонам.

— Я тут в очереди стоял, а мне не дали, — жалуюсь я. Дискриминация получается!

— Фамилия?

— Башмаковский! — как можно внушительнее представляюсь я.

— Тааак—с...Лаптев, Тапочкин, Кроссовкин, Сапожников, Башмаков, Березовский, Гусинский, Ходорковский, Абрамович, Кобзон, Пугачева, Лебединский, Смоленский, Никола Питерский, Башмаковский...,— вслух читает президент и пальцем водит по какому-то списку.

— Березовскому, Питерскому и Башмаковскому резолюция "даду—да!" — говорит он мне. Это Ельцину не полагается. Пишет что-то на гербовой бумаге и передаёт мне из рук в руки:

— В кассу — по коридору налево!

У кассы снова толпа. Простояв ещё полчаса в очереди, я просовываю свою бумагу в окошечко. Получаю наличные и подписываюсь за 66 рублей с копейками.

— А деньги-то за что? — интересуюсь. Вообще-то я в очереди за мылом стоял. Ведь деньгами шею не намылишь...

— Не задерживайте очередь, гражданин! Деньги счёт, а не гласность любят. Это и есть компенсация за отсутствие мыла.

Ладно, раз так. Спасибо и на этом. На всякий случай деньги пересчитал. Стою, как идиот, и не знаю, что с ними делать. Руки с непривычки трясутся, словно это я всё мыло у государства украл.

Виновато ищу, но не нахожу у толпы поддержки. Хуже того, небритый бомж, тот, что в очереди за мной стоял, тоже компенсацию получил. Спрашиваю, а тебе-то компенсация за что? Мыло тебе уже не поможет, а "тройного" одеколона в стране пока достаточно.

— Понятия не имею! — отвечает тот. Дают — бери, а бьют — беги. И продолжает вслух пересчитывать червонцы: шестьдесят, семьдесят, девяносто, сто...

Тут меня ещё больше задело. Хорошенькое дело! - возмущаюсь я, — ему ни за что аж сто целковых, а мне за то же самое всего шестьдесят шесть! Да и то с копейками...

— Тоже мне, сравнил, — не отходя от кассы, ехидно ухмыляется бомж. Раз мне больше дают, значит, у тебя больше не хватает! Гы... А, может, я — сын репрессированного врага народа! А ты кто такой? Обыкновенный оккупант, представитель «народа — победителя», так сказать...И добавил: «Да тебе за это, по нынешним временам, не компенсация, а срок полагается».

Спешно засовывая незаработанные деньги в карман, почему-то сразу поверилось в мечту идиота о том, что если дело с компенсациями так и дальше пойдет, то скоро все мы станем «миллионщиками».

Потом так оно и случилось. Только эти миллионы почти ничего уже не стоили.