Порог

- Жива, черт побери, я жива. Это надо отметить! Водочки бы, стаканчик.

Из приемника рядом тянется заунывная мелодия. Резким движением скинула приемник с подоконника. Умолк.

- И нечего меня хоронить, блин!

Шум. Медсестра бежит.

- Ну, чего уставилась? Чего, Вера? А? Твой приемник? И что? Пошла вон, дура!

Медсестра, пятясь назад, без единого слова растворилась в дверном проеме.

- Эх, покурить бы, «Беломоринку» бы сейчас.

Пошарила по бедрам. Больничная сорочка на голое тело не оставила надежды на папироску. Встала с каталки. Ноги ватные, не послушные.

Рядом пустой штатив капельницы.
- Во, будешь мне ногой, а то мои две как одна. Эх, блин, кому расскажешь, не поверят. «Верка-трехножка». Ха-ха.

Сделала пару шагов.
- Не, надо сесть. Засада какая-то, ни одного стула, да и кровать не кровать. Странно. Окно, каталка, капельница. Во, туда надо. Там, в прошлый раз девчата заначки прятали, сейчас даже «Примка» сойдет.

Облизнула сухие губы.

- А где мой живот? А Бог с ним, с животом. У меня Натка есть.

Сощурила глаза, осмотрелась.
- Да, не далеко идти. Вот за этой дыркой направо, за косяком туалета, блин.

Что-то мокрое, липкое, вязкое сползало по ногам. Она попыталась посмотреть туда, вниз.
Боль пронзила голову. Она затаила дыхание. Вцепилась обеими руками в свой «костыль». Пальцы побелели.

- Не отвлекаться…б-блин... только вперед...К дверям…Головой… что ли… ударилась… Болит.Б-б-б-л.. И это… солнце… в окно. Хоть бы… шторы …повесили.

Женщина медленно, но настойчиво продолжила свой путь к дверному проему. Было видно, что ей с трудом дается каждый шаг. Вера прислушалась. По ту сторону проема несколько женских голосов.

- Во, мне красненькую. Сейчас модно все красное...Моя бабулька такие шапочки вяжет, закачаешься… И еще один моточек махерчика. На шарфик…Слушай, ну зачем тебе три, отдай мне один белый… Я в полоску сделаю…

Вера не заметила, как подошла к проему. Девчачий бойкий разговор ее увлек. Она уже не чувствовала боли. Оперлась на косяк. Разглядела у стола дежурной несколько толкающихся девчонок. Они делили пряжу, тогда это был великий дефицит. Одна тихо сидела на стуле с краю.

- Мне пару синеньких мотков оставьте, девки, блин, - крикнула Вера.

Воцарилась тишина. Девушки в белых халатах рассыпались в разные стороны.
И только медсестра, сидевшая на стуле, с блаженной улыбкой сказала: « Я вам говорила, что смертница ожила. А вы мне не поверили» и с грохотом упала со стула.

Вера было кинулась ее поднимать, но тут же сама свалилась. Ноги подвели. Белая сорочка на ней превращалась в алое зарево. Красный шлейф по коридору…Снова умерла?


*****

- Ты знаешь, помнишь, Вера, что с тобой произошло? –мягко, по-матерински, говорила врач, Екатерина Николаевна.

- Нет, - тихо ответила женщина, - помню лишь, говорила Вите, чтобы он маме не говорил, что я после обеда пойду в больницу. Что то мне не по себе вчера было.

- Вчера, да уж, вчера... Да, тебя в больницу без сознания привез твой Вита-Виктор.

Вера улыбнулась. Оживленно, но в тоже время как то заторможено заговорила :
- Я помню, теть Кать, он с кем то еще нес меня на носилках. А рядом шла мама и выла. Вы же её знаете. Чуть чего в слезы, блин. Ой, простите.

Вере стало неловко, что она говорила с улыбкой про слезы матери её старой подруге-врачу. Закусила губы, но глазами продолжала улыбаться.

- Нет, Вера. Это было позже. Мама пришла позже. Ты не смущайся. Еще действует лекарство и твои эмоции, ну, веселье, улыбка это нормально. Да, принес тебя на руках Витя. Ты не ушла в больницу. Ты потеряла сознание во дворе. Была дома одна. Натка была у Гути. Ты потеряла много крови. Пролежала часа четыре…Если бы ни он…Он вернулся с работы…Подхватил тебя на руки и сюда. Он у тебя сильный, очень сильный…духом. Вот посмотри, это согласие на операцию подписал твой муж.

- Он спасал меня?
- Да, Верочка. Он хотел, что бы Ты жила ради дочки Натки. Понимаешь?

- Понимаю. Нет, конечно, все понимаю, но…

Врач, говорившая своим пациенткам это не первый раз, стушевалась. Говорить дочери своей близкой подруги Это, зная всю историю, но как? Она не могла спокойно. Встала, взяла стакан с тумбочки, подошла к раковине. Набрала воды и медленно выпила до дна. Снова подошла к кровати и села на стул рядом. И еще тише и мягче чем прежде заговорила…
-Да, он выбрал тебя. Твой срок был шесть месяцев. В моей практике не было случаев, что бы в такой ситуации выживал ребенок. Хотя и случаев, чтобы выживала мать при таком кровотечении, тоже не было, - сказала на выдохе врач, глядя прямо в глаза женщине-матери, - У тебя есть дочь, Натка. И ты выжила. Понимаешь? Как бы он был с ними двумя без тебя? И с ней, той крохой…
- Теть Катя, она была девочка? Дочка?, -улыбнулась ласково Вера.
- Верусь, тихонечко, спокойненько…Маша, баб Маша принеси успокоительное …Вер,может после поговорим?

- Ты, блин, Ой, Вы мне скажите, Екатерина Николаевна, все. Пожалуйста.

- Операция длилась несколько часов. Девочка была без признаков жизни. Леночка-педиатор, пыталась ее реанимировать. Помнишь, Леночка у тебя Наталку принимала? Лучший детский врач,я попросила её.
 
- Помню, я Лену, –нахмурилась Вера, -все поняла. Не будет у нас с Виктором больше детей. Папирсоку можно? Только сейчас, а? Вчера как чувствовала, так хотела, так хотела затянуться, блин не дошла.
Слеза скатилась на подушку.

-Девчата,- закричала Вера, - Девчата, можно я тут покурю, а? Дайте, а?

Екатирина Николаевна строго сказала : «Нет тут девчат. Это одиночка- палата. Дефицит, тебе выделила, чудо мое. А курить - Нет, не положено. Я не разрешу курить».

Вера уставилась в белый безжизненный потолок.

- Вер, верочка, родная, не надо… еще не все потеряно…


- Теть Кать, - оживилась женщина,утирая слезы, -теть Кать слышь, я понимаю,что ты была занята, но Витя… Витя …как он… что то говорил? О дочке, о …и…там… что…

- Вот об этом и хочу поговорить. Маша, Маша где ты? Надо уже…

- Да не надо, блин, - и тихо еле слышно выругнулась Вера.

- Ты вылей душу, матюгнись громче, я то тебя смолоду знаю… Знаю твои крепкие слова, а вот папироску не скоро получишь,- улыбнулась тетя Катя.

- Ты вот знаешь, вчера моих девчонок как перепугала?, -весело заговорила врач,- И вообще, ты чудо, честное слово.

- Да! С детства вы меня с мамой только «чудом в перьях» и называли, -улыбнулась тоже Вера, вспомнив свои вечные истории.

 - Про чудо, нет, по другому сейчас. Знаешь, тебя же Виктор принес не в роддом, а в хирургию. Тот корпус был ближе от вашего дома. Операция шла два часа. Потом много часов ждали, когда будет можно переносить. Никто не надеялся вообще…,- тетя Катя сделала многозначительную паузу, - Потом на носилках тебя переносили в роддом. Не было крепких мужчин. Один санитар был. Вот и Витя твой помогал. Видимо тогда ты очнулась и помнишь немного. Гутя, твоя мама, вот тогда шла за носилками и плакала.

- Выла, а не плакала,- оживилась Вера.

- «Верочка, верунечка. На кого ты нас покинула, ууууу, ааааа»,- кривлялась Вера, передразнивая свою маму.

- Ну, знаешь, - строго одернула ее тетя Катя, - она не знала еще , что ты жива. Я была другим занята. Не могла с ней говорить.А кстати, морг находится недалеко от роддома… Она просто решила, кстати и Виктор тоже решил…Ну, его попросили и он нес тебя, не зная куда. Ведущим был наш санитар. А он держался, пока ты не скинула простынку и не сказала: «Витя, я же просила маме ничего не говорить». Ну и добавила пару твоих любимых крепких словечек. Витя выронил носилки. Швы разошлись. Тебе стало хуже.

- Во баба дала, блин, - изумилась Вера, как будто это о ком то другом рассказывают.

- Да, это точно. Потом вторая операция уже была здесь, в операционной роддома и потом тебя даже не стали ложить в палату…Каталка в коридоре, извини. Весна, палаты забиты были. У тебя не было шансов. Это я тебе как врач с тридцати летним с хвостиком стажем говорю!!!

- Теть Кать, а мама знала, что ты меня так , а? – ухмыльнулась Верка, - блин, подруга мамы…

- Знала, но и ты прекрасно знаешь – я здесь врач. Вспомни, когда Наталку ты рожала, в коридорах много каталок стояло. Мест нет. Роддом давно пора новый строить.

- Да, знаю, шучу. И долго я так?

- Тут, Вера Ивановна, можешь даже в больничном журнале проверить –одиннадцать дней без сознания!!! – с нескрываемым восторгом сказала Екатерина Николаевна, -одиннадцать, понимаешь? Понимаешь почему девчата перепугались? Чудо, ты, чудо и дочурка твоя –второе чудо! Ой… Ма-а-аша, Ма-а-а-ш-а-а! мне успокоительное...

Врач обмякла на спинку стула.
- Так, блин, засада какая-то, какая там еще чуда вторая?

Наконец вошла медсестра баба Маша, мудрая женщина в годах, держа в руках два стакана с прозрачной жидкостью.
- Пейте, обе. Лучшее лекарства счас. Вода это. Я вам дам успокоительное! Придумали тоже.Сурьезные разговоры под успокоительным. Тьфу! Тут светлый ум надо. И ты, Катя, тоже,подготовка с выходом из-за печки, прости меня Боже, - и перекрестилась.

- Да жива твоя девка! Жива, только маленькая шибка! Кило с ка-а-а-а-пеичками! Но ведь кости та Боженька, - снова перекрестилась, - дал, ну и мясце нарастет.

- Маша, ну нельзя так… , - простонала Екатерина Николаевна, - Понимаешь, это их решение. Бумага есть вон…Отказ.. Ты дремучая в этом вопросе. Юридически…

- Да, чего юрдически, - баба Маша бросила в лицо Верке, - Короче, ты девка не дури. Богом данная, она, девчонка ента…

Маша снова наложила крест.

- Ой, не придумывай, -одернула ее Катерина, - тыж в партию в войну вступала…

- Ну и вступала, так тож и верила как в Бога, а тут еще больше поверила. Ты, девка, меня слухай, -снова обратилась баба Мария к Верке,- Я при операции была. Народу у нас мало, знаешь. Да и я всегда за Катей на операциях присматриваю, еще ее мамка велела… а то она вишь, коммунистка, в Бога не верит…А тут у нас работа- около Божьих дел.
- Наговоришь тут тоже, - уже мягче проговорила тетя Катя, - хотя может у тебя лучше это получится…

- Деваху то твою мертвенькую достали. Ленка посмотрела, грит «никак, на вынос» и в таз кинула. Ну там бинты, ваты всякие, кровка, мяска маленька. Мне надо было унести в кочегарку. Сжечь. Хоронить то было нечего. Да тут я чего- то на личико ее засмотрелась. Хорошенькая она такая…Ну я и запнулась за порог…и обронила таз... на пол...

- Говорила я тебе , что пора на покой, давно на пенсии ведь, все молодишься, баба Маша. Руки-крюки, ноги через порог перетащить не смогла. Даже называть просишь просто Машей, -съязвила тетя Катя. И добавила любя, - да вот таких бы как ты две – три и больше не надо медсестер вообще.

- Баба Ма, теть Ка, блин , и чё?
- И чо? Ничо! И заорала твоя красавица. Сказала три раза «пик». Ленка наша тут же ее подхватила и прямой массаж сердца. А сердца то как у куренки, когда килограмма весу. Спаси меня Господи, - подняла баба Маша глаза к верху, - укол потом какой надо и в детскую на грелку. Боженька отвел меня от греха, вот.

Баба Маша снова перекрестилась. Забрала пустые стаканы и удалилась.

- Ну, вот, -с облегчением вздохнула и казенным тоном начала говорить тетя Катя,- теперь Вы, Вера Ивановна, знаете все про наши- ваши два чуда. Ваш муж уже с утра сидит и ждет, когда Вы очнетесь. Вы уж сильно его не упрекайте, он ведь не знал, что девочка выживет. Она и сейчас еще в критическом состоянии. Всего двенадцать дней прошло.

Екатерина Николаевна встала, направилась на выход.

У двери она остановилась, обернулась и добавила, уже по-свойски: «Вера, у каждого есть свой порог, после которого человеку крылья дают Там, - подняла многозначительно палец вверх,- и позволяют еще жить. Доча твоя рано за тот порог запнулась, может и тебя Её крылья вынесли Оттуда?! Подумай, девочка моя. Августа, мама твоя, просила тебе сказать это».

ИВ август, 2008г.