Снегурочка

"Подъезжая к сией станцыи и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа"
(А.П.Чехов, "Жалобная книга")


        Предновогодний вечер рабочего дня пришелся на конец недели. Последний вагон пригородной электрички как всегда был заполнен полупьяным народом, возвращавшимся с работы домой в пригородные поселки. В основном, это были работяги – «пчелки» да «муравьи». 

        Расслаблялся народ кто как мог. Шум возбужденной толпы дополнялся пьяным перегаром и густой синевой табачного дыма. Дышать было нечем. Кое-кто из пассажиров был увлечен игрой на интерес в карты, надеясь в «храп» и «секу» содрать с попутчика на бутылку. А что? Соскребут банк - и на «вечер отдыха» в ближайшей подворотне хватит.

        Тут и там раздавался дикий хохот - продукция удачливых игроков и остряков-самоучек. Всегда смешно, когда кому-то обидно. Зеваки ехидно посмеивались над неудачниками, удручая и без того унылое состояние проигравших картежников. Часть пассажиров от дорожной скуки погрузилась в дремоту.

        Вдруг, откуда ни возьмись, нагрянули билетные контролеры с зелеными повязками на рукаве, выряженные по случаю Новогоднего праздника в Деда Мороза и Снегурочку. Дед Мороз оказался «навеселе» и был неспособен выполнять служебные обязанности. Поэтому молодой и неопытной Снегурочке, которую коллеги по работе за опасную работу на рельсах прозвали по-толстовски трагически «Аннушка», пришлось весь груз служебных обязанностей взять на себя.

        Зеленая повязка контролера на рукаве Снегурочки на пьяных работяг не произвела никакого впечатления. Наверное из опасения, что придется делиться с пришельцами, как по команде раздался перезвон стеклянной посуды, спешно убираемой под сиденья. Азартная команда игроков на интерес к моменту проверки билетов уже вошла в картежный раж, сопровождаемый отборной бранью из каталога сапожника. Пролетариат - народ весёлый, с ним не соскучишься.

        Тем временем Аннушка приступила к делу, пытаясь проверить у пассажиров наличие проездного билета. Обычное, вроде, дело. Но только не в последнем вагоне  в конце трудовой недели. В это время последние вагоны на пригородных поездах подчиняются только своим, неписанным законам. Поэтому никакого энтузиазма сия акция блюстителей проездного порядка у пассажиров не обнаружила. На просьбу предъявить билет гражданин «под мухой» ответил: «Гм...Я с деревни приехавши, поэтому билеты не купивши...»

         Гражданин с «бланшем» под «шнифтом» и вовсе был настроен агрессивно, пригрозив: «Канай, отседова!»...А тот «алкаш», что в шляпе, глухонемым прикинулся. Только фигу под нос контролерам тычет, да угрожающе рычит. Что с него взять? Эту группу обнаглевшего населения как бы вызвали на «соревнование» остальные несознательные пассажиры последнего вагона. И в этом немало преуспели: в среднем, на Деда Мороза со Снегурочкой навернули по дюжине мозолистых пролетарских «кукишей».

         Правда, дальше у блюстителей порядка дела пошли несколько лучше: им предъявили несколько прошлогодних и один бессрочный билет «на предъявителя». Напрасно Аннушка пыталась сделать недовольными черты миловидного лица: суровые законы последнего вагона не щадили никого.

         Аннушке все труднее становилось дышать. Но не столько от дыма табачного облака, сколько от обиды... Неожиданно её страдания были вознаграждены. Старец, лет восьмидесяти, с жестким неподвижным лицом, напоминающим лицо белогвардейца, недобитого ещё в эпоху советского нэпа, как-бы из презрения к окружавшим его хамам, решительно полез в карман за билетом и демонстративно, с чувством достоинства, предъявил его контролеру.

         Все участники «бал-маскарада» насторожились от неслыханной дерзости нарушителя негласных законов последнего вагона. Взглянув на билет, Аннушка поняла: и этот тип жестоко обманул её, предъявив льготный билет инвалида Отечественной войны...1812 года.

         Если бы не дикие обычаи последнего вагона, то окружающим было бы больно смотреть на заплаканное лицо девушки и слышать икающие колики слез ее разочарования в пожилом населении страны.

         Аннушке хотелось стукнуть этого Кощея Бессмертного компостером по голове, но служебная инструкция не позволяла вершить самосуд. От обиды она представила себя той самой героиней известного романа, которая от отчаяния  залегла поперек рельсов под гудки приближающегося паровоза.

        Аннушка не знала, да и не могла знать, что по неписанным законам РЖД работа контролера приравнивается к подвигу, что без страхования жизни приступать к работе не разрешается, а при наступлении страхового случая Аннушке полагается пенсия по инвалидности, льготы и гранитный памятник на рельсах с надписью: «Незабвенной Аннушке от благодарных пассажиров».

        Согласно правилам РЖД все пассажиры обязаны «обилечиваться». Пьяным можно, а котам - нельзя! А то могут позвать милицию. Бедная Снегурочка, выплакавшись за себя и за толстовскую Аннушку, мужественно продолжила свой неблагодарный труд. Но уже не было того энтузиазма и напора, который по должности Аннушке должен быть присущ. Не было и доверия к безбилетному населению страны.

        Но Аннушка сочувствия не искала. Она, эта сильная духом девушка, студентка, работала на полставки без отрыва от учебы. Аннушка продолжала честно исполнять служебный долг, стиснув зубы как компостер. Так и не получив для проверки ни одного проездного билета, девушка направилась к выходу, где ее поджидал безусый юнец со смятым в гармошку окурком в зубах.

         Он, ухмыляясь, одной рукой обнял ее за плечи, а другой апеллируя к публике, театрально изобразил эпизод «неуловимых мстителей». «Женщина! Мать!..Детей рожала, мучилась!.. А теперь Новый год рожаешь и без мук хочешь? Ты что, действительно без мук хочешь?», - повторил он и самодовольно захохотал как Мефистофель.

         В то, что Новый год получится без мук, никто, конечно, не верил. Наверное, именно поэтому народ на «бал-маскараде» последнего вагона шутил так, как могут шутить от отчаяния и безысходности только обреченные на страдания наследники эпохи гласности и перестройки.

         Прикусив от обиды губу, Аннушка оглядела презренную толпу. Та не только не сочувствовала ей, не защитила от хамства, а наоборот - дико ликовала. Но Аннушка, по неопытности и молодости, ещё не понимала, что толпа на самом деле презирала вовсе не Снегурочку и Деда Мороза, а «официальных представителей» прогнившей власти, над которой одичавший от десятилетий нищего выживания народ посмеивается и ёрничает по всякому возможному поводу.

         Аннушка не понимала, да и не могла понимать того, что контролёр  - это не контроллер. Контроллер - это машина, логически думающее устройство, а контролёр - всего лишь подневольный рабочий. То есть, идиот, которому думать запрещает служебная инструкция. А над служебными псами, стерегущими чужое добро, не грех и посмеяться.

         От обиды Аннушка уже не роптала, а только тихо плакала. Она обижалась не столько на хамскую выходку пролетарского Мефистофеля, сколько на свою горькую судьбу. Вдруг, вспомнила, как на прошлой неделе у нее из сумочки украли кошелек со стипендией и...еще сильнее заплакала.