*****

— Ах ты ****ь!

Это дяденька ей так и сказал. Я задумался, вроде я где-то и слышал уже такое слово, а вроде и нет. Надо у папы спросить — папа всё знает. Я осторожно дёргаю папу за рукав.

— Папа… пап.

— Тут я, — отзывается папа, а сам на кенгуру смотрит. Я тоже хочу на кенгуру смотреть, но я же потом забуду спросить!

— Пап, а что такое «****ь»?

— Чего?! — тут уже папа на кенгуру перестал смотреть — на меня смотрит. — Где это ты такого набрался?

Папа даже какой-то обиженный на меня, что я у него спросил. Да понимаю я, понимаю, что от кенгуру отвлёк, но мне же больше не у кого спросить!

— Ничего я не набирался, — говорю. И пальцем показываю на клетку с павлинами. Дяденька с тетёнькой уже оттуда ушли, но я всё равно показываю. — Там дядя тётю так назвал. А что это значит?

— А-а-а, — протяжно говорит папа. — Ну он не имел в виду буквальное значение. Дядя ей так сказал, потому что обидеть хотел, понимаешь?

Я сначала ничего не понимаю. А потом — раз — и понял.

— Это как «козёл» что ли?

— Эм… почему как «козёл»?

— Козёл же зверёк такой, а когда у нас в школе кто-то так обзывается, он не имеет в виду, что тот — второй — зверёк, а хочет обидеть, — поясняю.

— А-а-а. Ну да, типа того.

— А «****ь» — это тоже зверёк?

— Можно и так сказать, — это папа не сразу говорит: задумался сначала.

А я думаю, вот как повезло-то! Про животных папа больше всех знает, он у меня биолог.

— А ****ь…

— Перестань ты это слово повторять, — папин ответ получается в рифму. Я смеюсь, но папа серьёзный, — говорю же тебе, оскорбительное слово-то. Вокруг все подумают, что ты их обидеть хочешь.

— Не буду говорить, — быстро обещаю я. — Ты лучше расскажи, хороший зверёк? Ну как зайчик там. Или нехороший… — я осматриваюсь, — как тот бегемот?

— По-разному, — тут уже папа сам смеётся что-то. — Есть как зайчики, есть как бегемоты. И бегемоты, к твоему сведению, очень хорошие животные, зря ты так…

Но я не слушаю про бегемотов. Я опять ничего не понимаю — как это? Неужели так бывает, что и как зайчик и как бегемот одновременно?

— Сегодня-то мы её увидим? — спрашиваю.

— Боюсь, что нет, — отвечает папа. — В зоопарках такие не водятся. Они, сына, понимаешь чего, от людей прячутся. Скопления народа не любят. Ну в основном не любят. Ночные такие зверьки.

Я папу кажется развеселил, но у самого меня на душе кошки заскребли.

— Не увидим? – расстраиваюсь я. — А можно мы домой себе купим одну? Я буду её выгуливать. Честно-честно. А её надо выгуливать?

— Вот только дома мне такого не хватало! Ладно, забудь, не очень это приятные зверьки, по правде говоря. Так что надеюсь ты их и не увидишь. Идём лучше жирафов посмотрим.

Эх, жирафов, думаю. Жирафов я и на картинках видел.


А назавтра мы с Петькой из-за ****ей подрались. Я ему рассказывал про зоопарк, и про того дядьку, и наш разговор с папой пересказал. А Петька не поверил.

— Говорю тебе, это животное такое! — я уже руками начал размахивать и орать как дурень.

— Какое ещё животные, ты чего?

— Зверёк! С ушками.

Про ушки я сам не знаю зачем сказал, папа ничего про ушки не говорил.

— Сам ты зверёк, — сказал Петька. — С ушками.

— Тю, вот болван, — мне уже надоело возиться с Петькой. Не верит, ну и пусть не верит, раз правда болван такой. — Так и не узнаешь что такое ****ь.

— А я и так знаю. Женщина это продажная — вот что.

Петька это сказал — и сидит довольный такой, как будто сам понял что сказал.

— Сам-то понял что сказал?

— Я-то понял, ты — нет.

— Это я-то понял, а ты — нет.

Мы ещё чуток поспорили, а потом уже подрались. Так до звонка и катались по полу, а на уроке Петька от меня отсел. Сам пожалел, что отсел – скучно ему одному сидеть стало. И мне скучно. Мы с ним переглядываемся, он что-то мне шипит, я что-то шипю. Потом я ему язык показал. Сам ты «женщина продажная», дурачок.