Дар и плата

Огибая свои берега, плещется, красуясь в свете перламутровых звезд огромное синее море. Накатывая мягкими волнами, омывает оно подножие старинного замка, брошенного на краю мира. Покрытый паутиной времени хранит этот величественный дворец забытую историю сгинувшего рода.
I.
Однажды, давным-давно, когда принадлежность фамилии определяла величие человека, родилась у короля с королевой принцесса - волшебница. В ту же ночь, недолго колеблясь, назвали долгожданное дитя родители Луизой.
Девочка была необычайно мила, лаская взоры своей красотой, и кокетливой улыбкой чаровала весь двор. Однако с первых своих дней слыла она чудаковатой, так как образ жизни вела весьма необычный. Завтракала принцесса в общей зале, обедала в спальне под кроватью, в ужине вовсе себе отказывала, а спать ложилась на оконный парапет. Словно волны балдахина обрамляли ее странное ложе шторы из тончайшего белого шелка.
Отчего, вы спросите, она рисковала каждую ночь своей без сомненья драгоценной жизнью? Ради чудных, играющих бликами света, повисших как хрустальные люстры бескрайнего небосвода, огромных звезд убаюкивающих плещущееся подле ее окон бескрайнее море.
Волновалась не без оснований королевская чета, о будущем наследницы, вдруг разбегутся по белому свету слухи об их семейном ненастье? И на шестнадцатый день ее рождения, приняли родители нелегкое решение вызвать из соседнего королевства пользующегося всеобщей славой целителя-мудреца, чем не на шутку рассердили своенравного ребенка.
Дни и ночи проводили короли в ожидании визита врача, как вдруг нежданно наведался в их роскошное жилище богатый жених.
Слухи о неописуемой красоте наследницы царского дома достигли принца Филиппа в его далеком королевстве, и поглощенный амбициями он пустился в сомнительное путешествие за диковинной невестой.
Отдав дань вежливости и приличиям принц, испросив разрешения королей, бросился к комнате Луизы.
Она сидела устало на своем причудливом ложе, любуясь уснувшим морем. Копна темных отражающих блики луны волос струилась по спине ее и груди словно шарф, укутывающий обнаженное тело. Взгляд ее огромных изумрудных глаз томно упивался красотой горизонта, а губы сочные, будто спелый томат, подрагивали от наслажденья. Волнующая, грациозная стать ее позы навевала сокровенные фантазии и мысли. Но, заметив наблюдающий глаз, принцесса спорхнула с балкона, обнажив нежеланно перед очарованным женихом свой самый коварный обман.
Помрачившись от открывшегося ему нелепия, Филипп опрометью бросился бежать. Безумие ворвалось в его жизнь, оглушая все доводы бастовавшего рассудка. «Принцесса – русалка, я обежал полмира за ловлей рыбы». Чарующая, вожделенная плоть его недосягаемой избранницы оказалась укрыта блестящей влажной чешуей. «Чудо, диво, несчастье? Я покорен русалкой, не способной родить детей!» Вот так рассуждал царский гость, предпоследняя надежда коронованного рода.
В пожирающих, угнетающих сомнениях провел ночь отчаянный принц. Сотни раз врезался в его сердце остриями жара ее смущенный опечаленный взгляд. Измученный под утро развернувшейся в нем битвой страха и любви, Филипп обреченно признал, что сердце его уже навсегда опутано чарами обворожительной Луизы.
Восседая за столом, важно расхваливающих свои угощенья хозяев дома, он все еще пребывал под двусмысленно навевающем вожделенье и испуг, впечатлением от встречи с их дочерью. И вдруг он увидел ее, бесшумно спускающуюся с лестниц, перебегающую ловко со ступени на ступень молодую чаровницу.
Черные как смоль, волосы ее рассыпались по лбу и щекам, иногда падали раздражающе на глаза. Свободной рукой она освобождала от непослушных прядей кокетливый взгляд, наполняющий ласкающей душу мечтой.
Когда завтрак был закончен, принцесса не без удовольствия (удившего ее саму) взяла своего нареченного под руку и повела по тропинке, медленно ползущей к концу сада, приведшей их к окраине моря. Они стояли на берегу, окунув босые ноги в подступающую гладь воды, на той самой хрупкой черте иллюзорно разделяющей два мира, воедино сливающихся друг с другом. Луиза нежно взяла руку принца в свою, плавно привлекая его к себе, и тихо, дабы он мог ее не расслышать, спросила: «Ты хочешь поплыть вместе со мной?».
-Куда? – затаив дыхание, отозвался Филипп.
-В мою жизнь. Вон туда, видишь синий дом, на той стороне моря?
- Нет. Я вижу лишь воду, огромную бескрайнюю, превращающуюся в пену возле наших ног, но только лишь воду.
-Да. Это он.
-Он – вода?
-Да, он – вода.
-Но я не умею жить в воде. Я умру, лишившись доступа к кислороду, - уставая от сопротивления набегающему комом к горлу отчаянья, взмолился жених, - Зачем? Зачем жить в воде?
- Я рыба, я раба моря. Я ему принадлежу с детства.
-Нет, не так. Да, с чего ты взяла? – не на шутку встревожился принц.
-Море, только оно, глубокое синее море знает ответ.
-Ответ?
-Да ответ на вопрос.
-Какой?
-Тот, что ты не смеешь задать. Тот, что травит твой разум, а ты делаешь вид, будто глух, - сказала принцесса, а затем, в миг, как по волшебству, превратилась в русалку и уплыла навстречу горизонту.

II.
И вот, наконец, освободившись от усердной работы, приехал в царские угодья вышеупомянутый спаситель лекарь. Хотя родительская тревога немного рассеялась в связи с обретением жениха для юной дочери, они все же радостно приняли в своем доме долгожданного гостя, уповая на его безукоризненную репутацию, не ошибающегося гения медицины.
Осмотрев подопечную, расспросив о том, об этом, он без промедления поставил диагноз.
-Ваша дочь страдает описанной, но никогда не встречавшейся мне болезнью. Лекарства тут бессильны, советы и увещеванья совершенно бесполезны. Это тупик моих врачебных исканий, - выпалил в своем отчете родителям озадаченный лекарь,- Я вынужден, на пике своей карьеры признать, что я бесполезен.
-Что значит тупик, доктор, - взмолились короли, - вы должны что-то сделать. Чем больна наша дочь?
- Это странный недуг. Ваша дочь – девственница! – ответил доктор, чем вогнал напуганных родителей в недоуменье.
- Да, но ведь это не болезнь, и у нее есть жених, - сконфуженно парировала мать.
- Хм.. Что же возможно, есть надежда. Быть может, он сможет помочь… Ну скажем, если… Он бы мог, если бы знал ответ.
-Ответ? Что? На какой вопрос?
- Тот, что он не смеет задать. Тот, что травит его разум, а он делает вид, будто глух, - ответил врач и тотчас отправился прочь.
III.
Вернувшись с ежедневной морской прогулки, юная волшебница стала искать своего принца. Филипп сидел у подножья старого клена и перебирал меж пальцев железные четки.
-Привет.
-Привет, милая.
-Как ты был без меня?
-Грустно и одиноко. Мне теперь всегда без тебя одиноко. Может теперь и я раб?
-Нет, ты свободен. У рабов никогда не возникает в этом сомнений. Посмотри, я принесла тебе жемчужину, круглую как мир, белую как свет, - она открыла ладонь и протянула лежащую на ней безделушку, похожую на кусок старого затертого стекла.
-Она похожа на тебя. Иллюзия, прекрасная как вдох, но все же иллюзия, - улыбнулся грустно принц и взял потрепанный осколок, выдаваемой за ценный камень из руки возлюбленной.
-Ты уедешь?
-Нет, а зачем? Мое сердце навсегда заполнено мечтой о тебе. Несбыточной мечтой о любви под тихий шепот океана. Мечтой о твоих прелестных ногах обнимающих мои бедра. Мечтой о стоне, сладко слетающем с твоих дурманящих губ. Моя душа наполнена тоской. Тоской и безграничной преданностью тебе. Что мне делать, любимая?
-Искать ответ.
-Где, родная? Спросить у воды? - он поднял голову, и окунув смиренный взгляд в глаза принцессы, глубокие как вода, заполняющая море, спросил, - Кто ты, милая?
Принцесса склонила голову на плечо нареченного мужа, глубоко вдохнула и, затаив огромный кусок поглощенного кислорода, начала свой рассказ. Слова с грустной болью вырывались из ее уст, груз и тяжесть многолетней тишины, обращалась в мысли:
- Ты, возможно, слышал, о странностях моей жизни, год за годом пугающих мир вокруг меня? Так, необычность моего быта, вызывающего недоумение даже близких мне людей, постепенно заслонила меня от них.
Одиночество, оно знакомо каждому из нас, представая в течение жизни разными ликами и гранями. Иногда, дарит оно наслаждение, иногда, окунает небрежно в томление и скуку. Иногда, словно в пустую трехлитровую банку, закатанную старательной рукой, помещает тебя, и мир других людей, сменяющихся шаг за шагом судеб, оказывается отгороженным толщей стекла.
Вот так мой принц, одиночество стало моим единственным другом и единственным врагом.
Я живу на балконе, - призналась милому русалка, - с самого детства, с тех самых пор, как я покинула родительское лоно. Это прекрасно и утомительно. Прекрасно красотой и ласковой свободой, безграничностью и беспредельностью, вливающейся в мою душу еженощно. Но, для меня невозможно заснуть, расслабившись, окунуться в упоительные грезы. Это слишком опасно. Я это точно знаю.
Вот так, однажды, заснув, я сорвалась вниз, на причудливые острые камни, рассыпанные у подножия замка. В ту самую ночь, я одновременно увидела смерть, вонзающуюся остриями холода в мое тело, и обнаружила свой волшебный дар, управлять морем. Однако, решив, использовать свое колдовство, я еще не знала, что оно обоюдно. Покорив море, я стала его слугой. Мы навеки пленники друг друга. Дабы спасти меня от гибели, вода подарила мне рыбью чешую, сотканную из спасительных водорослей, латающих самые глубокие раны. И с тех пор, я ношу его еженощно. Я не могу надолго оголяться, так как мои незаживающие раны начинают кровоточить, вновь нагоняя тревогу смерти.
Это и есть моя тайна, моя скрытая боль и надежда. И если, ты, отчаявшись, решишь, войти в мою жизнь, то неминуемо встретишься с морем, живущим внутри меня, наполняющим каждый миг моего существования, то бурлящим, то оседающим.
Закончив свой нелегкий рассказ, принцесса взмахнула головой, и еле заметным движением рук, оголила разбитые ноги.
-Посмотри, видишь, мои прекрасные глаза? Ты можешь смотреть в них, забывая об уродстве бедер. А при взгляде на них, рассеяться прелести глаз. И так навсегда, ты обречен, любить двух женщин, не знающих друг о друге, живущих по соседству в одном теле.
Тишина… Вновь свербящая, оглушающая тишина, мешающая пению птиц. Минуты ожидания, особенно долги и жестоки, когда наполнены одинокой тишиной.
- Отчего ты никогда не спишь в постели? – спросил неожиданно принц, разрушая ее.
-Спасть в постели? Странный вопрос. Я едва ли понимаю, что это значит. Проваливаться в голый сон, обмакивая в не способную выдержать тяжесть моего усталого тела пуховую перину. Роняя голову о пустую подушку, терять нить жизни, разрушать ход чередующихся мыслей?
-Возможно, в этот самый миг, момент потери сознания, происходит нечто особенно важное. Нечто, недоступное бодрствованию, что-то подкрадывающееся к тебе в минуты полного онемения рассудка. Луиза, я бы мог, если ты, доверившись мне, позволишь охранять твой сон. Я обещаю не спать, а только лишь чутко беречь тебя от вторжений.
-Что-то? – спросила тихим шепотом Луиза, - мне страшно Филипп, страшно спать. Вдруг чешуя, мягким пленом обволакивающая мои ноги, соскользнет с них и ты, поглощенный вожделением нарушишь данное тобою слово?
-Я не стану, Луиза, любить тебя против твоей воли, - мягко отверг Филипп предположение принцессы.
Колеблясь, Луиза дала свое согласие на предложение принца, и словно узник, идущий на эшафот, побрела в свою спальню. Давно знакомая она показалась ей вдруг невероятно огромной и мрачно темной. Холодный пол, устланный каменными плитами, высокий давящий своей недоступностью потолок, серые стены, увешанные шкурами невиданных зверей, расставленные в беспорядке, будто нечаянно разбросанные суетливым слугой шкафы вдоль стен. И посередине всего этого бреда, круглая обитая мраморным шелком, усеянная волнами сползающего с потолка балдахина, роскошная кровать. Почему то эта прекрасная вещь, контрастностью цвета и формы добавляла убранству комнаты еще более недоумения. Окинув виноватым взглядом темный деревянный подоконник, принцесса подошла к кровати. Едва коснувшись взбитых заботливо пуховых подушек головой, она погрузилась в желанный оглушительный сон. Только короткий миг, пугающей, мучительной тревоги, и сладкое, вдруг ставшее доступным забытье.
IV.
Филипп, устроился на прикроватном кресле, которое пришлось, за отсутствием такового в спальне Луизы, добывать в соседней комнате. «Прекрасна, как же прекрасна, ее бархатистая коралловая кожа. Роскошные, как ночь черные тугие пряди, покрывшие плечи и грудь. Изгиб бедра, выплывающего из под… о боже!? - встревожился принц, - она уснула, забыв надеть хвост». Немного уняв волнение, Филипп вернулся в кресло, опрометчиво смело решив все же понаблюдать, что произойдет дальше.
Так прошли длинные, лишенные суеты часы ночи. Как вдруг, скользкий луч несмелого еще солнца приблизился к спящей принцессе. Кокетливо лаская ее лицо, он погладил губы и смущенно подкрался к векам.
Лукавый, немного надменный, взгляд Филиппа, устремившийся в ее пробудившиеся глаза, ошпарил как кипятком недоумевающую Луизу.
-Отчего ты так странно, жестоко далек? – несмело спросила принцесса своего ночного стража.
- Далек? – взревел как зверь, рассерженный принц, - Я тобой нелепо обманут. Ты лгала! Нет ни ран, ни увечий, ни шрамов! Ты здорова! И хвост лишь - предлог!
- Боже, предлог? Ты о чем? Я спала без хвоста? Что ты видел? Да, ответь же, Филипп, - взмолилась девушка.
- Что я видел, можешь видеть и ты! Отчего в твоем мрачном тронном склепе нет зеркал? Сумрак, холод и страх – обитатели жалкого дома, - бросил гневно Филипп, и, помолчав несколько секунд, добавил. - Ты слепа, имея самые глубокие, словно дно рая, самые прекрасные, как весенняя зелень, глаза. Ты пуста, хороня безуспешно, свою жизнь под шум не утихающего моря. Оглянись, Луиза, ты умерла, упав на камни ниц, потратив годы на обман, скрывая свою смерть. Ты как холодный труп, лежишь в своей могиле. Я ухожу прочь… Я прощаюсь с тобой, горюя о твоей нежной пугающей красоте.
V.
Ужас и страх воцарились в сердце покинутой красавицы. Ужас от подкрадывающегося к ней осознания истинности слов Филиппа. И страх, животный, потрясающий воображение страх окунуться в пустоту небытия.
Луиза, еле передвигая непослушные ноги, подошла к окну, и, вырвав из самого сердца растерявшиеся крупицы мужества, распахнула его настежь. Море, точно описывая состояние ее души, взволновано раскидывало свои воды, будто желая выплескать себя из жестоко ограниченных берегов. Разбиваясь в пену о крепкие камни, оно бессильно обрушивалось назад. Луиза взобралась на подоконник, в ту же минуту готовая спрыгнуть и раствориться в буйстве стихии. Но словно отгадав отчаянный замысел своей подопечной, море утихло, превратив свои смиренные воды в огромное зеркало отражающее образ принцессы,
Всматриваясь в словно крупными мазками неловкого художника переданное лицо, Луиза под угрожающее биение собственного сердца, прошептала: «Кто ты». Был ли это вопрос, предполагающий наличие жизни под толщей морской глади?
«В моей комнате нет зеркал лишь оттого, что они неминуемо опровергают факт моего несуществования» - услышала свой робкий голос принцесса.
 - Филипп, ты слышишь меня Филипп, - наполнил пустоту коридоров дворца отчаянный зов Луизы, - Филипп.
Принцесса, метнулась из комнаты, готовая бежать, разбивая вдребезги обретенные навсегда ноги, в любой уголок мира вдогонку сбежавшему принцу.
Она нашла его у ворот замка, седлающим коня.
-Филипп, ты сказал, я мертва. С горечью в душе, я могу сейчас признать, - это так. Мои стремленья и мечты, разбившиеся о камни злополучной ночью, словно ядом пропитали мое сердце. Убивая себя час за часом, я боялась обнаружить присутствие крови в своем теле. И так, в бессмысленном бегстве от собственной жизни, я упустила тот миг, когда мои мучительные раны зажили, из угрозы жизни превратившись в угрозу смерти. Завернувшись как в саван покойника, я проносила переставший служить во благо свой хвост. И сейчас, я стою перед тобой, все еще дрожа от страха перед собственной жизнью. Я боюсь, что вместе с тобой исчезнет - это шаткое, вновь обретенное дыхание внутри моего сердца. Не уезжай, не оставляй меня одну в этот миг невесомости и хрупкости мира. Филипп?!
 - Я слышу тебя, принцесса. Вижу твой взгляд, наполненный отвагой и скорбью, - голос принца до сих пор, громыхавший гневом в памяти Луизы, стал теплым и одобряющим. - Я слышу твои сомнения и грусть. Но, милая, прекрасная, моя отчаянная и хрупкая, Луиза, я более не нахожу себе места в твоей жизни. И хотя мне грустно, я ухожу. Ухожу, но часть меня, та часть, которая больше не принадлежит мне одному остается с тобой. Вот, взгляни, ты узнаешь этот обточенный многочисленными набегами воды осколок стекла? Возьми я возвращаю его тебе, в знак своей нежности и любви к тебе. И пусть в минуту отчаяния и грусти, он напомнит тебе, как может искусно груз моря стирать острые твердые камни, лишая их силы, лишая их бытия. Помни, что остаток этого камня, все еще существует, хотя не подобранный твоей заботливой рукой он мог навсегда исчезнуть под гнетом тщедушной стихии.
Есть место в моем сердце, в котором ты поселилась навсегда. Я люблю тебя, прекрасная Луиза.
Филипп, ласково коснулся твердой рукой волос принцессы, на секунду окунув ее в растрепанные черные пряди, затем вскочил на коня и умчался вдаль.
Еще долго, стояла принцесса на берегу, наблюдая как ускользающий образ принца, превращаясь в крупицу, сливается с пространством.
Постояв еще с минуту, Луиза обернулась, и робко уверенным шагом подошла к морю. Она достала свой переливчатый рыбий хвост и, качая его на свой руках, опустила в воду. «Мне больше не нужен твой дар, когда-то вернувший меня к жизни. Сегодня, только возвратив его тебе, я смогу обрести ее вновь».
Еще несколько часов просидела Луиза у грани моря, лаская прощальным взглядом величественную стихию. Слезы горячим воском текли из ее глаз, горечь ее огромных потерь таяла внутри сердца. Горечь потери любимого, горечь потери прожитых в бессмысленном слепом обмане лет. Горькие капли ее боли, смешиваясь с соленой пеной воды, уносились в глубины моря. Солнце, раскинув прощающиеся лучи на плескающуюся гладь, уносилось медленно вдаль.
Принцесса бесшумно поднялась, окинула ласковым взором родительский дом и ушла в другую сторону.
VI.
Никто толком не знает, как сложилась ее жизнь, одни говорили, что Луиза обрела счастье в отдаленном поместье овдовевшего маркиза, подарив ему вольнодумного наследника, другие поговаривали, что всю свою жизнь она странствовала в мире, нигде не оставаясь подолгу, а третьи, сочувствуя горю обезумевших родителей, приписывали ей вечную тоску о потерянном принце.
Но, так или иначе, принцесса, оставила осиротевший мрачный дворец, который и по сей день величаво стоит, погребенный печалью, на той стороне моря. И только луна, еженощно, купает свое отражение в глубоких водах, бурлящих у подножия царского замка.