литературная конференция в нашей деревне

Ёжик Медвежонков

ЛИТЕРАТУРНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ В НАШЕЙ ДЕРЕВНЕ

       (опубликовано в № 2 за 2008 год).

Когда меня сильно избили в седьмом классе из-за девчонки, бабушка сказала, что раньше не все люди буквы знали, и ничего.
Мама тоже после этого ни за что не хотела отпускать меня в школу, - но потом, на третий день все-таки сказала, что мне надо учиться.
Иначе у меня не будет никаких шансов вырваться из нашей деревни, где покажи кому купюру в тысячу рублей, никто не заметит, что рядом приземлилась летающая тарелка, где за бутылку водки любой продаст душу, и где все дохнут от паленого самогона.


У нас и на дискотеке все танцевали под магнитофон обыкновенный, - пол-года одну и ту же кассету крутили, - из тех, которые кто-нибудь из городских оставит.
Как-то полгода мы танцевали, целовались и дрались под сборник детских песен «Облака, белогривые лошадки»…
Других кассет просто не было.
       
Но деревня у нас необычная.
Тут все живут с надеждой.
Потому что иногда по телевизору показывают депутата, который раньше жил у нас, а потом оказался в Москве.
И мама и бабушка мои очень надеялись, что я тоже вырвусь из нашей дыры, и буду жить в какой-нибудь москве.


А уж когда стали показывать рекламу премии «Дебют», - мама плакала просто от радости, - над каждой моей пятеркой за сочинение.
И тут – такой шанс!
У нас! У нас, в этой непроходимой щели, устраивают литературную конференцию!!!
И кто?!!!!
Специально писатели приезжают известные, - из самой Москвы!
Это тот самый депутат, оказывается, деньги на такое мероприятие выделил, - в память о родных пенатах.


Мама всю ночь плакала. От радости.
Она была уверена, что это все сверху идет, что Бог смилостивился к ее сыну, и не даст ему пропасть.
Она уже уверена была, что я и «Дебют» получу, - просто школьная учительница по литературе очень много хорошего ей про меня говорила. В смысле, что я сочинения хорошие пишу.


Эти люди, эти известные писатели с Москвы, - они для мамы и бабушки моих как боги были.
Да, я и сам ждал их как богов.
Я давно хотел стать писателем. Я писал нежные рассказы. С ума сойти!
 Я когда-то писал нежные рассказы, по которым можно было спокойно снимать индийское кино с саундтреком из «Ласкового мая».
Я давал их читать маме, бабушке, и своей учительнице по литературе.


Я мечтал послать свой рассказ в журнал какой-нибудь, купил конверт, но рассказ туда не поместился, я его сокращал и сокращал, чтобы он только влез в конверт, - потому что денег на бандероль у меня не было.
И тут! Настоящая конференция! Писатели из Москвы.
Проводилась она для юных дарований.
В нашей школе.
Дарований набралось целых пятнадцать.

Нам говорили что-то очень непонятное, что-то очень умное, из чего мы поняли только одно – никого из нас не напечатают.
Размечтались.


Нет, это, правда, случайно, получилось, после конференции, - они там остались как бы итоги подводить. А я не подслушивал, - просто мимо двери проходил, и случайно услышал:
- Вообще, хорошо, что мы сюда приехали. У меня тут стоять начал. А то с женой не получается чего-то. А тут – стояк. Тут у всех жопы прелесть.
- Натянул кого?
- Да, двух уже. Такие жопы, - до сих пор член горит. Особенно эта, училка…по литературе. Я ей три раза вдул. Автографы, так сказать, поставил.


И я понял, что он говорит это о моей любимой учительнице, которой я писал стихи, и мечтал их ей когда-нибудь показать.

- Да, жалко, что возвращаться нужно. Я бы еще провел мастер-класс.
- Литература погибает. Думали, хоть здесь, в провинции, самородка откопать. Одно дерьмо.
- И у тебя тоже?
- Да, гавно полное. Я и не читал до конца, если честно. Ты же знаешь, нам, профи, одной фразы достаточно, - чтобы понять, - говно или нет. Слушай, пока мы здесь еще, трахнуть кого-нибудь надо, - я чувствую, домой приеду, жопы здешние сниться будут. Такие жопы тут у всех. Не зря хоть съездили.


Я, бывало, на спор, придумывал к одному слову сотни рифм.
Но я понял, что никогда больше уже не смогу ничего написать своей любимой учительнице. Не смогу больше ни одной рифмы найти.

Когда я топил печку, вошли мама и бабушка, - звать меня к столу.
Они все, что было, на стол накрыли.
Они уверены были, что меня на этой конференции обязательно отметят, опубликуют в журнале, или даже в Москву пригласят.
И…
Нет! Нет, нет….
Я не врал никогда в жизни, никогда, ни разу не хвастался. Никому.
Но я видел, как блестят от боли за меня глаза моих мамы и бабушки. Я убью их, если скажу правду.
- Да, меня очень хвалили, особенно один мой рассказ. Сказали, что у меня очень хорошо получается. Сказали, что обязательно опубликуют, что даже гонорары мне будут потом платить.

И бабушка расплакалась от радости за меня.
И мама стала такая счастливая, - она теперь точно знала, что ее сын не подохнет от самогона, и что все у него будет хорошо.
Мама поцеловала меня, и я коснулся спиной горячей печки.
Но я не вскрикнул.
Мне главное было, чтобы мама не смотрела в печку.
Чтобы она не увидела, что я жгу там все-все-все, что когда-либо писал.
Даже школьные сочинения по литературе.