сто 95

В ее давней привычке бросаться к окончанию книги – стремглав, вытерпев спокойный шаг едва ли десятка страниц, нервно шурша бьющимися в экстазе от замелькавшего сюжета листами - в привычке, что была обретена чуть ли не раньше умения читать, предосудительного было на пару строк, ведь каждого читателя – как и всякого созданного Богом по своему подобию человека (лишь с книжкой в руках) – манит желание проведать, каков же авторский замысел, что неизбежно раскрывается лишь в конце повествования, чем завершит Создатель протяженные и запутанные сюжетные линии – читательские, человеческие жизни.

Ло оставалось пробежать всего один квартал, после, за магазином «Мечта и продукты» свернуть направо - там, под прикрепленным на фонарном столбе небольшим экраном (что показывал для встречающихся под ним старые черно-белые фильмы) и должен был ждать ее Со. Но, хоть ей и оставалось преодолеть всего лишь несколько десятков торопливых метров, Ло, доселе заставляющая ноги переходить то на бег, то на неприлично широкий шаг, движения свои вдруг замедлила, идти стала неспеша, а после и вовсе чуть было не остановилась. Виной всему стало биение сердца – что от быстрой ходьбы и от волнительного незнания – стоит ли Со под экраном или нет – готово было разрушить грудную клетку Ло, а после и ее всю саму.
«Еслисейчас первый проходящиймимо молодойчеловек улыбнется мне, значит, мы с Со будем счастливы, - думала Ло, желая хоть как-то совладать с сердцем, бьющимся в нервном, истеричном припадке. – Нетнет, этот человек совсем не молодой, какой же он молодой, нетнет. Вот этот... Нетнет, как ямогу узнать о том, чтоеще не случилось?.. Если и есть какая-то связь между знаками ижизнью, то узнать ямогу лишь о том, что уже существует, что уже есть. Если у этой старойтетки глаза бесцветные, значитСо уже пришел, уже ждет...»
Где бы Со и Ло не назначали встречу – в Саду сухих деревьев или в Парке Гротеска, Со обычно опаздывал – иногда оправдывался тем, что «пришлось задержаться на работе, достраивать Пирамиду Несчастья», часто бормотал что-то несвязанное о том, что «завтра ранний вылет... птицы до сих пор не готовы...», а подчас и попросту не желал объяснять свою задержку – молча раскуривал трубку, набитую лепестками фиалок.
Сегодня же, несмотря на то, что у старой тетки один глаз был коричневый, а другой бесцветный, Со уже стоял под экраном (когда Ло все-таки миновала бесконечный квартал и свернула за угол), смотрел куда-то в сторону, должно быть, на проезжающих в грузовике Путешественниц, держал в руке завернутую в черную ткань ромашку.
- Ты представляешь, я загадала – пришел ты или нет, - Ло наклонилась к щеке Со - любимый был чуть ниже ее ростом – «на голову и пару мыслей». – Навстречу шла тетка, и я...
- Бл..., опять ты! Да ёб... ..., сколько говорить-то можно! Твоя ху... с «загадала-разгадала» остоеб... уже! Пошла ты, пи... куда подальше! У тебя башка, что твои сиськи – не видно!
Со ушел.
Не отрывая взгляда от двери под вывеской «Общество тумана», что через дорогу застыла точно напротив фонарного столба с экраном, Ло все ждала – кто же, распахнув ее, первым покажется на улице – если женщина, тогда они с Со расстались навсегда, если мужчина, тогда... Через час (или два), все также, пристально разглядывая огромную, тяжеловесную металлическую дверь, Ло, не желая обращать ни малейшего внимания на засвистевшие, застучавшие гневно машины, медленно пошла на другую сторону улицы. Только потянувшись к дверной ручке в виде иссохшей розы, Ло разглядела – дверь была не настоящей - нарисованной.

В нетерпении вдохнув несколько страниц окончания книги, она все понимала – иногда ей нравилось то, как автор завершал свое творение, иногда – нет, изредка она была разочарована, почти никогда – восхищена, но так или иначе, бог весть почему, знание ей всегда приносило ощущение давящей грусти, удушающей безысходности - бессилия в этом предсказуемом, блеклом, ординарном мире - и лишь с болью текущие слезы, с кошмарами опускающиеся сны приносили ей хоть какое-то облегчение...