Черт и Windows

       Это сейчас черти не в моде. Домовые почему-то «дожили» до наших дней. Успешно прижились в квартирах, совершенно очевидно, присутствуют рядом с нами. Истории о домовых, рассказанные уважаемыми людьми, сомнений не вызывают. Черти же, куда-то пропали. Постепенно исчезают крестьянские постройки, дворы с большим крестьянским хозяйством. И, вместе с ними, удивительная разновидность нечисти, которую и по имени не рекомендовалось называть, «вспомнишь черта, тут же появится», исчезла с лица русской земли, и осталась только в сказках, да бабушкиных рассказах.
       Моя бабушка Иванова Анастасия Ивановна, была замечательным рассказчиком. Мне тогда было шесть лет, но я очень хорошо помню рассказы о черте, потому, что они очень глубоко потрясли мое детское воображение. Из рассказов выходило, что существуют Бог и черт. Этот факт сомнению не подвергался, и оспаривать его не разрешалось.
       Бог «жил» на небесах.
- Бабушка, а ты Бога видела?
- Нет, не видела.
- А может, его и нет, вовсе? Раз, никто его не видел.
- Хватит ерунду болтать! Есть много вещей, которые никто не видит. Но все знают, что они есть. Ток, например. Ты ток в проводах видела? Не видела. А помнишь, как тебя током ударило?
       Черт жил на земле. Он, в отличие от Бога, был существом свойским. Запросто приходил в дома людей. Показывался не часто, но озоровал и пугал людей регулярно.
- Бабуль, а откуда взялся черт?
- Откуда? Жил мужик в деревне, и был у него козел. Вот, как-то, зарезал мужик козла. Снял с него шкуру. А в тот день большой праздник был. Гуляли все. Веселились. Захотелось мужику людей напугать. Одел он шкуру на себя, и всю ночь ходил и пугал людей в деревне. Большой переполох устроил. Усталый спать лег. А утром, когда проснулся, хотел шкуру с себя снять, да не смог. Шкура сырая была и приросла к нему. Стал он счищать шкуру ножиком, больно ему стало. Словно это кожа его. Вот и стал мужик чертом. Ходит с тех пор в козлиной шкуре. Людей пугает.
       Вот такой черт: с шерстью и копытами, рогами и козлиной мордой. В общем, вылитый козел. Только ходит на задних ногах. И хвост у него не длинный и пятачка вместо носа нет. Гоголь, наверное, «приукрасил» лукавого.
       Жил черт в гумне. Гумно - большая деревенская постройка под крышей, с невысокими стенами бревенчатого сруба. Предназначалось гумно для сушки снопов и обмолота зерна, и имело как минимум два помещения. Одно из них, малое, служило сушильней. В зависимости от устройства оно называлось либо овином, либо ригой. В гумне устраивались обычно друг против друга двое ворот. Примыкали они к риге. Воз со снопами въезжал в одни ворота, останавливался против риги, разгружался и выезжал в противоположные ворота. Таким же образом вывозились и обмолоченные снопы. Молотили цепами, в глубине помещения.
       Теперь на поле выезжает комбайн, а старинные гумна развалились за ненадобностью.
       Частенько, искуситель наведывался в дома к людям.
- Как-то ночью. – Говорила бабушка. – Слышу, кто-то ходит по дому. Сон, как рукой сняло. Ходить, то ведь некому. Тут, ложечки на столе забренчали, словно их кто-то перебирает.
 Здесь замечу, что ложки всегда лежали в ящике стола. Было прибрано. Никто ложек в беспорядке на столе не оставлял.
- Слышу, ложечка со стола на пол упала. «Бряк». И еще одна ложка, упала. Звякнув, ударилась о доски пола. Так и играл черт с ложками. Поперебирает, «повозит» по столу, и на пол уронит. Боязно мне было посмотреть, что там происходит. Утром встала, все ложки по полу разбросаны.
       Нечистый не был злобным. Большая часть рассказов сводилась к тому, что черт прятался где-то за печкой, в доме, бане или риге. «А тут, как выскочит и побежит»! Или чихнет за печкой. «Будь здоров»! А никто из домочадцев и не чихал. Безобидное, в общем, существо.
- Видел кто его?
- Да, тогда, никто не видел. Шаги все слышали. «Топ, топ, топ». Так страшно. Никого не видно, а шаги слышны явственно.
       Когда в детстве, я приезжала к бабушке в деревню, то очень быстро привыкала к живой тишине деревенского дома. Громко тикали ходики, стрекотал за печкой сверчок, кудахтала в хлеву курица. Картины, которые описывала бабушка, казались насквозь реальными, пропитанными деревенским духом. Эти картины и сейчас живут в моей памяти. Баня, которая топилась по черному. Вся черная от сажи и темная внутри, с каменкой и котлом, с устоявшимся неповторимым банным запахом. Гумно, которое находилось на окраине деревни. Колодец, в который «строго настрого» запрещалось смотреть.
       Если бы это были фантазии, то придумать можно было больше и намного страшнее. Никогда не рассказывала бабушка о ходячих покойниках. Усопшие, как и положено им, спокойненько лежали себе на кладбище и честных граждан не тревожили. Это только в кино можно увидеть, как шевелится земля на могиле, а из нее рука со скрюченными пальцами торчит, и рожа противная, осклизлая и гнилая из земли вылезает.
       Ничего подобного в тех рассказах не было. Вот, дедушка рассказывал, как хоронили одного мужчину. Дело весной было. Только растаяло немного, а тут и подморозило.
- Гроб несем, - говорил дедушка, - а ноги в разные стороны разъезжаются, - гололед. А кладбище на горке.
       Оно и сейчас там. Черницкое называется, в Опочецком районе. Все мои предки там похоронены.
- С телеги гроб сняли, несем, вшестером. Тяжелый покойник. Скользко очень. А один мужчина поскользнулся. Гроб упал и перевернулся. Покойник из него вывалился. Вот беда. Хотели его опять в гроб укладывать. А он ожил, зашевелился, сел на земле, костюм отряхивает, и на нас вытаращенными глазами смотрит. Говорит: «Что это вы тут все собрались»?
Такая незатейливая история. Видно спал человек летаргическим сном, а подумали, что умер. Чудом не похоронили живого.
- Видишь, - назидательно говорила бабушка, - есть Бог! Не дал живого человека схоронить.
       Самой страшной казалась мне история о молодой матери, которая качала в люльке младенца. Это была деревянная колыбелька - зыбка, которая вешалась на веревках к потолку. А ребенок плакал и плакал. Может, животик у него болел, может еще, какая хворь с ним приключилась. Но всю ночь спать матери он не давал. Под утро, она так умаялась, что заснула рядом с колыбелькой, а рукой, во сне, ее держала и покачивала. Тут услышала она, сквозь сон, что кто-то люльку от нее тянет. Молодая мать испугалась и тут же проснулась. И стала тащить люльку с младенцем к себе. А черт, хоть и не видно его, к себе тянет. Завязалась борьба. Черт сильным был, почувствовала мать, что силы ее на исходе и не одолеть ей нечистого. Тогда она выхватила из люльки младенца и заорала, что было мочи, а люльку выпустила из рук. Проснулись домочадцы, увидели испуганную мать с малюткой на руках. А колыбелька пропала куда-то, словно испарилась. Долго всей семьей искали. И уж потом, нашли колыбельку за гумном. Вот как далеко утащил ее черт.
       Рассказы эти существовали рядом с рассказами о войне, голоде, партизанах. О том, что мамочке молочка было мало, и кормить ее было нечем. О том, как она болела и чуть не умерла. Много рассказывала бабушка о лесе и его обитателях. И тут же, органично вплеталось то, что в рожь ходить нельзя.
- Почему, бабушка?
- Нельзя по ржи бегать. Там русалки живут. Защекочут до смерти.
Оказывается, русалки во ржи живут, а не в омуте или водоеме.
- А что они делают, во ржи?
- Они там волосы своими гребешками расчесывают. Длинные у них волосы.
Сейчас понятно, почему, в рожь ходить запрещалось. И почему русалки из озер в рожь перекочевали. А тогда страшно было, а вдруг и впрямь, защекочут до смерти.
       Вот такие, абсолютно реалистичные, события и сюжеты. Кто-то невидимый пробежал или чихнул, ложки упали со стола, колыбелька пропала. Очень похоже на современное описание полтергейста, «беспокойного духа», - который был раньше, существует и в наши дни.
       Вот и я, только начала писать про черта и сразу чертовщинка началась. Компьютер «глюканул» так, что Windows пришлось переустанавливать.