Шёпот Иисуса в шелесте дождя

Если ты можешь разговаривать с Богом, и Бог слышит тебя, то, как правило, - ты святой. Если же Бог отвечает тебе, и ты можешь слышать Его, то, скорее всего, - ты шизофреник. Игорь Левский знал эту старую шутку, но согласен с ней был только частично. Если точнее, принимая справедливость этой мысли вообще, применительно к самому себе, Игорь давно убедился, что она не работает.

Игорь твёрдо знал, что он не святой, а если и сумасшедший, то только самую чуточку. Основания сомневаться в собственном душевном здоровье у него были, и основания более чем веские, но ни шизофреником, ни социопатом он не был – проверенно.

Левский мало чем отличался от людей его окружающих, да и вся его жизнь мало чем выделялась на общем фоне. Родившись чуть более тридцати лет назад в одном из крупных промышленных мегаполисов, он самого детства прекрасно знал, что блестящее будущее ему не светит, да и не стремился он к нему, если честно. Отца своего он не знал – мать растила их вместе со старшей сестрой в одиночку, и, нельзя сказать, что ей это плохо удавалось. В любом случае, Игорь ничем не выделялся на фоне своих сверстников: не хулиган, но и не отличник и не активист. Так, крепкий хорошист, хоть иногда и влипающий, как и все пацаны в его возрасте, в неприятные истории, но не склонный к уголовной романтике, а, соответственно, не представляющий особых проблем, ни для учителей, ни для сотрудников Детской комнаты милиции. Звёзд он, конечно, с неба тоже не хватал, но никто от него этого и не ждал.

Так же, ни шатко ни валко, он закончил школу, проработал где-то в слесарном цеху на родном заводе, где всю жизнь провела его мать, год с небольшим и загремел в армию. И там тоже он не попал ни в десант, ни в пограничники, ни в спецназ ГРУ, но и стройбат его тоже миновал. Хотя, желдорбат от стройбата, по большому счёту, отличается только названием. Каких-то особых ужасов дедовщины он тоже не видел: ну получил пару раз по морде, ну сам дал кому-то впоследствии. Автомат он видел за все годы службы только раз пять – один раз на стрельбище и ещё несколько раз во время рейсов в Закавказье - в то время именно там, а не в Чечне, кипели основные страсти, связанные с национальным самоопределением. Но и тогда всё как-то обошлось.

После дембеля Игорь поступил в местный Политех. На заочное. Потому как старшая сестра к тому времени выскочила замуж где-то в Саратове и забрала мать к себе нянчить внуков. Т.е. обеспечивать себя приходилось самому. Но Игорь не жаловался. От природы, крепко сбитый, мускулистый (следствие повального увлечения его сверстников самбо и фильмом «Непобедимый»), он никогда не боялся физической работы, хоть и не собирался заниматься ею всю жизнь. Проработав на том же заводе, что и раньше, все годы учёбы, он без особого труда смог потом устроиться на довольно чистую работу в заводоуправление – мать его ещё очень хорошо помнили, да и сам он всегда производил впечатление надёжного и старательного парня.

Так и трудился он в заводской конторе, не особо не выделяясь, но своим трудолюбием и надёжностью медленно, но верно, продвигаясь к месту начальника бюро, а потом, чем чёрт не шутит, может, и начальника отдела.
С женщинами, как-то не особенно складывалось. Нет, иногда на горизонте начинала маячить какая-нибудь новая подруга, но все они очень скоро понимали, что Игорь – не герой их романа. В чём тут дело было – не совсем понятно, вроде б и не сморчок какой, и работу имеет стабильную и (что важно!) отдельную квартиру. Пусть и двухкомнатную хрущёвку в панельной пятиэтажке, но, зато, свою. Но как-то просто не складывалось. Может, потому что, при всей своей незлобивости и покладистости Игорь как был, так и остался «ни рыбой, ни мясом» - так средним российским мужиком-трудягой, пусть и сменившим промаслённую спецовку на однобортный костюм. А может дело и ещё в чём-то, кто их баб поймёт? Сам же Игорь не особо переживал по этому поводу – жизнь старого холостяка его вполне устраивала, да и привык он уже.

Так он и жил: утром работа, вечером домино или карты за столиком во дворе с соседями-друзьями детства. Большинство из них, правда, уже обзавелись жёнами, детьми, животами и обширными лысинами, но отношения между ними сохранились те же. Игорь и сам не делал особой разницы между работягами и конторскими, потому что успел побывать и тем и другим, и прекрасно знал, что в заводском микрорайоне какие-то различия на этой почве чисто мнимые. Все выросли вместе, ходили в одну и ту же школу, хватали за задницы одних и тех же девчонок и смотрели одни те же индийские фильмы. Другое дело, что большинство ровесников уже давно и прочно обосновались за решёткой, а некоторые уже не первый год, вообще, кормили червей – всё от водовки, конечно. Но в компании Игоря водку как-то не особо уважали. Воспитанные в суровые времена горбачёвского антиалкогольного беспредела, мужики крепко подсели на портвейн или другую бормотуху - от неё и дуреешь не так быстро, как от водяры, но и не так тупо медленно, как от пива. Да и дешевле водки выходит.

Портвейн Игоря и сгубил. Однажды, тихим сентябрьским, ещё не холодным, вечером он так же сидел с мужиками за столиком, азартно стуча по сделанной из финской фанеры, когда-то тёмно красной, а теперь практически чёрной, столешнице доминошными костяшками и, время от времени прикладываясь к стакану с «Тремя семёрками». Когда начало подхватывать живот, Игорь не придал этому особого значения – последнее время это случалось всё чаще, но Левский списывал это на магазинные «Русские» пельмени, щедро сдобренные кетчупом: свою обычную еду в последнее время. И только, когда боль горячим шаром разорвалась где-то в районе солнечного сплетения и он, свернувшись калачиком рухнул прямо под вкопанную в землю лавочку, уже его товарищи по доминошному столостучанию сами вызвали «скорую».

В себя Игорь пришёл только дней через насколько дней. Надо думать, что его пробуждение от беспамятства стало большим сюрпризом не только для него, но и для набежавших в палату, как тараканы, врачей. «Острый панкреатит», - когда Левский услышал диагноз, то только и смог, что скривиться как от зубной боли. Потому как никакой другой боли его исколотый всякой анестезирующей наркотой организм пока не чувствовал. Игорь краем уха слышал об этой довольно редкой, но от этого не менее жуткой болезни. На его памяти, т.е. за последние года три-четыре, у них в районе было три случая этого заболевания – все с летальным исходом. Какая-то бабка с рынка, отец его друга Серёги Улётова и шапочно знакомый Игорю местный авторитет из реальных блатных сидельцев Угрюм: все они так и не пережили уже первого приступа, так что Игорь, даже сквозь затуманенные наркотиком мозги, прекрасно осознавал, насколько плохи его дела.

Следующие пара месяцев прошли как в тумане. Выныривая временами из забытья, Игорь видел перед собой какие-то всплывающие морды в белых халатах, блеск разных жуткого вида медицинских инструментов, и, иногда, постаревшее и осунувшееся лицо матери. Она, оказывается, приехала тоже – какой-то доброхот отбил ей телеграмму, и она примчалась из своего Саратова. Сестра, как водится, приехать не смогла, но обещала, что приедет попозже. Читай: «на похороны».

Когда, уже по декабрьскому снегу, Игорь покидал стены старенькой районной больницы, построенной ещё пленными немцами, на лицах врачей, медсестёр, да и больных тоже читалось искренне изумление. Никто, и сам Левский в первую очередь, не ожидал, что он выкарабкается. Но он выжил. После Нового года он отправил мать обратно к внукам, а, уже где-то в феврале, снова вышел на работу.

Там сначала сомневались, всё-таки человек буквально с Того света вылез, Смерть за задницу потрогал, но вскоре, Игорь доказал, что сомнения в его профпригодности необоснованны. С бумажками всякими – сметами и счетами – он управлялся так же ловко, как и раньше, а то, что совершенно перестал выпивать и участвовать в служебных междусобойчиках, так какой же начальник на это пожалуется?

От бывшего Игоря осталась, конечно, хорошо, если половина. Бывший крепыш-колобок, превратился просто в серенького тощего человечка, с обтянутым иссиня-бледной кожей черепом, глубокими залысинами и неожиданно широкими костистыми запястьями. Игорь сам удивлялся, но слабее физически он не стал, чего нельзя было сказать о голове. Во-первых, он начал многое, не касающееся работы, правда, забывать, во-вторых, в его голову стали приходить какие-то странные, временами дикие – даже не мысли – идеи, но Игорь быстро брал себя в руки и, практически ничем не выдавал этого. Его странную заторможенность и лёгкую неадекватность все понимали, списывая на недавнюю болезнь и жалели его. Игорь это тоже осознавал, но со временем, научился не замечать жалеющих взглядов. Пусть жалеют, если им так нравится.

Особых изменений в себе Игорь тоже не замечал. Точнее, замечал, но как человек сугубо практичный и почти начисто лишённый воображения, находил всему рациональное объяснение и научился бороться даже с неожиданно накатывающими ослепляющими приступами головной боли и повышенной раздражительности.

Это ему вполне удавалось, пока однажды в апреле с ним не заговорил Иисус.

Весна в том году выдалась ранняя и дождливая. Уже к первым числам апреля снег почти полностью сошёл, оставив по углам только сероватые кучи какой-то смёрзшейся грязной пакости из обледенелых колючих кусков наста, щедро украшенных старыми окурками и пятнышками кошачьей мочи. А числа так с седьмого-восьмого зарядили нудные дожди. Температура, всё-таки, поднималась ещё чуть выше нулевой отметки, поэтому даже сложно было сказать: дождь ли уже это, или всё ещё мокрый снег. Весь серый микрорайон, состоящий сплошь из блочных панельных пятиэтажек, с редкими вкраплениями ночных ларьков и некоторых подобий чахлых скверов, стал похож на облезлую серую дворнягу, страдающую насморком. Весна не была похожа на весну, скорее, на конец октября, только вместо куч потемневших опавших листьев тут и там проглядывали серо-чёрные остатки зимних сугробов.

Нудный, холодный дождик навязчиво шлёпал по жестяному облезлому подоконнику, нагоняя уныние. Игорь тупо пялился в ящик, по которому крутили очередной бандитский сериал и понимал, что очень скоро, даже скорее чем умрёт, он сойдёт с ума от тоски, беспросветности, одиночества и, ставшей привычной, головной боли, достававшей его в последнее место с завидной регулярностью. Как-то он хотел завести кошку, но врачи честно предупредили Левского, что он располагает, хорошо, если, пятью годами, а что может быть печальнее кошки, ждущей в пустой квартире умершего хозяина? Поэтому Игорь коротал время в одиночестве. Именно в этот день Иисус и заговорил с ним впервые.

Самое интересное, что Левский не был верующим или даже крещёным. Он вообще к религии был абсолютно равнодушен. Поэтому, услышав голос Иисуса у себя прямо в голове, он вполне резонно решил, что сходит с ума. Но голос был настойчив, как зубная боль. Раньше Игорь и не подозревал, что Бог может быть таким нудным. Оказалось – может. В конце концов, Левский сдался и начал отвечать Иисусу.

Тот оказался, на удивление, сговорчивым парнем. Во-первых, его совершенно не напрягало прохладное отношение Игоря к религии. Нет, конечно, Иисус ничего не имел против того, чтобы Левский крестился и даже обещал в этом случае некоторую защиту, но: если нет, так нет. В конце концов, по словам самого же Иисуса, крестик на шее, это не более чем символ, выдумка завшивевшего древнего бомжа, головой, кстати, за свои выдумки и поплатившегося. Настоящий Бог, утверждал Иисус, внутри каждого из людей. «Прямо-таки, каждого?» - усомнился Левский. Нет, поправился Иисус, в душе некоторых, точнее большинства, вообще ничего нет, а в душе других, но их, гораздо меньше, угнездилось настоящее Зло. Но ему, Игорю, знать об этом ещё рано.

Утром Игорь направился к психиатру. Тот долго его обследовал, делал какие-то снимки, подсовывал какие-то тесты и задумчиво тёр переносицу. Наконец он сообщил, что какие-то расстройства имеют, конечно, место (было бы удивительно, если б, после перенесённого Игорем, их не было вообще), но они носят скорее невралгический, чем психиатрический характер. Т.е. Игорь, за исключением небольших странностей, ничем не отличается от окружающих, но странности эти носят локальный и неопасный характер, типа периодической забывчивости, а вот от неё, к примеру, есть хорошее, хоть и дороговатое забугорное лекарство. Короче, выписав Левскому кучу рецептов и сердечно пожав руку, врач тихо, но настойчиво выпроводил его из кабинета.

О разговоре с Иисусом Игорь умолчал. Потом уже сам спрашивал себя – зачем он вообще к доктору ходил, если не сообщил главного? Но, если врач сказал «здоров», значит – «здоров». Да с Иисусом как-то веселее и не так тоскливо. Может, он и не вернётся больше?

Голос вернулся через пару дней, опять в дождь. К тому времени Левский проштудировал гору специальной литературы (в основном в Инете) и первым делом поинтересовался, кого это Иисус прикажет ему убить в первую очередь. Тот сначала опешил, а потом долго смеялся – лучше б он этого не делал, мало приятного в чужом, пусть даже и божественном смехе, звучащем в вашей голове. Отхохотавшись, Иисус сообщил, что, во-первых, все те психи, которые утверждали, что это Он приказал им убить домочадцев или ещё кого, или законченные психопаты, или просто симулянты, под таковых косящие. Со вторыми всё и так ясно, а первые все поголовно религиозные фанатики. Игорь ведь не фанатик? Ну вот. Хотя, если честно, всё не так просто.

В ту дождливую весну Иисус часто приходил к Левскому. Они о многом разговаривали, многое обсуждали. Оказалось, мир совсем не такой, каким он кажется на первый взгляд. Да, все истории о Конце Света несут некоторое рациональное зерно, соглашался Иисус, но умалчивают о главном. О том, что Армагеддон уже наступил. Посмотри вокруг, почитай новости. Да, никто не объявил себя Мессией или Антихристом, и все злые дела творятся не от их имени. Но битва Света и Тьмы уже в разгаре. Взрывы, стихийные бедствия, катастрофы – за всем этим стоят слуги Тьмы. Некоторые из них даже не догадываются, кому они служат, на самом деле считая именно себя Личностями, способными на поступки. И таких большинство. Но и настоящие Демоны тоже ходят по земле. Только ходят они в человеческом обличье, захватывая тела невинных людей. Эти и являются абсолютным, рафинированным злом, но, до поры до времени, ничем себя не выдают.

«А ангелы?» - спросил Игорь. Иисус погрустнел. Дело в том, что Ангелы, хоть и вполне могут противостоять Демонам в прямой схватке, не могут пользоваться методами своих оппонентов. Например, не могут прямо и полностью подчинять себе людские тела, а способны лишь косвенно влиять на сознание. Нельзя сказать, что б Иисусу это нравилось, но правила установил Отец, а спорить с ним... Скажем так, себе дороже выйдет. «Но ты же с ним - единое целое?» - попытался подловить Иисуса Игорь. Ага, согласился тот, вот ты сам с собой часто споришь? И кто побеждает?

«А от меня-то ты чего хочешь?» - спросил тогда Левский, - «Я же не ангел?»

Нет, согласился Иисус, но можешь им стать. Земным воплощением Ангела-демоноборца. «Т.е., всё-таки, кого-то придётся убивать, да?». Иисус помолчал, прямота подхода Игоря ему не нравилась.

Я не люблю этого слова, да и нельзя убить того, кто уже мёртв, пояснил он наконец. Всё сложнее. Пойдём-ка, прогуляемся.

Дождь постепенно затихал. Точнее, с неба просто валилась какая-то мокрая взвесь и было непонятно, доставать зонт или нет? Игорь решил обойтись. Как и большинство прохожих.

Смотри внимательно, предупредил Иисус. Игорь посмотрел на мокрую чёрную кошку, старательно вылизывающуюся вод обшарпанной деревянной скамейкой. Кошка, как кошка, только, почему-то, окружённая лёгким изумрудно-зелёным сиянием. После разговоров с незримым собеседником Левский уже привык к некоторым странностям, происходящим с окружающим, однако, решил поинтересоваться:

«Это что, аура?» - уж полным-то профаном в тонких материях он не был.

Иисус слегка замялся. Ну, да, можно и так назвать, конечно, если это легче для восприятия. Но он назвал бы это визуальным отражением духовной сущности. Те ауры, что видят (или утверждают что видят) местные экстрасенсы, они немного другие. Более, простецкие что-ли. «А зелёный цвет что означает?» - спросил Игорь. Рафинированное душевное здоровье, отозвался Иисус. Такое вообще редко встречается, особенно у людей. «Но ведь кошка же чёрная», - удивился Игорь, - «разве не должна она быть склонной, по своей природе, к тёмным силам?». Не должна, ответил Иисус, кошки – святые по-определению. «Даже чёрные?». Чёрные – в первую очередь.

А вот встречные люди отличались цветом излучаемого сияния. Зелёная или голубоватая, гм, пусть будет всё же «аура», встречалась только у некоторых детей, в основном же преобладали серые или красноватые тона. Несколько раз попались почти чёрные. Эти – не жильцы, пояснил Иисус. Или больные, или ещё чем-то отмеченные. «А у меня какая?» - спросил Игорь, уже заранее зная ответ. Иисус тихо вздохнул. Ну а сам-то ты как думаешь? Врачи тебе что сказали? Так что можешь сам выводы делать.

Игорь не особо удивился, он и сам уже смирился со своим неизбежным концом, даже испуга или какого-то сильного потрясения не испытал. Уже и то хорошо, что сейчас-то он живой и может вот так спокойно прогуливаться под мелким моросящим дождиком. Весёлого мало, конечно, но закатывать истерики тоже ни к чему. Уходить надо достойно.

«А одержимые как выглядят?» - спросил он. А вон туда посмотри, предложил Иисус.

На балконе второго этажа мрачно курил какую-то пролетарскую сигарету без фильтра помятый мужик среднего возраста в старом тренировочном костюме.

«Сметанин, мастер из инструментального, - узнал его Игорь, - у него жена ещё в прошлом году повесилась. Жутковатый тип, если честно».

Ага, согласился Иисус, жутковатый - не то слово. Ты к ауре его присмотрись.

Игорь пригляделся, но не смог ничего обнаружить. Сметанин выглядел совершенно нормально, т.е. так, как Игорь и привык видеть людей до сегодняшнего дня. Никакого свечения, никакой ауры – вообще ничего. «Это что-то значит?» - спросил он.

А как-же, ответил Иисус, всё живое имеет ауру, даже некоторые особо продвинутые деревья. А вот у покойников её нет. Этот твой мастер-инструментальщик как личность давно уже мёртв, а телом его давно и безраздельно владеет один из мелких Демонов. Не самый сильный или самый злобный, так мелкий пакостник, но от этого не менее опасный. Душа Сметанина наглухо заперта в каком-то из уголков его тела, а Демон руководит всеми его поступками. Ты думаешь, жена Сметанина просто так повесилась, или её кто-то к этому подтолкнул? А падчерицу его ты видел? Угадай, чем он с ней регулярно занимается последние полгода?

«Я давно подозревал, что он мразь ещё та, - недобро согласился Игорь, - и что, ничего с ним сделать нельзя?».

Иисус помрачнел. Демон, который живёт в человеке, практически неуязвим. И справиться с ним можно, только изгнав его оттуда. А настоящих сильных экзорсистов сейчас практически не осталось. Другое дело, если разрушить тело-носитель: тогда Демон сам его покинет, а уж в местном астральном пространстве им вплотную займутся Ангелы. Но кто разрушит тело? Вот он, Игорь, способен на это?

«Вряд-ли, - покачал головой Левский, - Ведь это убийство, с какой стороны не посмотри. А я не маньяк какой-то. Да и не умею я».

Это не убийство, поправил его Иисус. Ладно, пусть убийство, с точки зрения всех окружающих. А не наплевать-ли Игорю, уже и без того стоящему одной ногой в могиле, на их мнение? Причём, мы-то знаем, что одержимый Демоном фактически уже мёртв. И помочь ему расстаться с бренной оболочкой - акт милосердия и по отношению к его душе, и к душам всех тех, кому Демон в его человеческом обличье ещё может принести многие страдания. А прекратить существование тела-носителя очень легко, тут суперменом быть не надо. Лучше всего подойдёт простой охотничий нож...

Позднее, Иисус подробно объяснил Игорю, что нужно делать технически. Как нужно подходить к жертве, чтобы Демон в ней обитающий, ничего не заподозрил. Как нужно наносить удар, что б Демон не успел принять ответных мер, а крови вытекло как можно больше, потому что кровь подпитывает энергию Демона. Что нужно делать, что бы никто не связал Игоря с происшедшим. Того же Сметанина Левскому убивать никак нельзя – когда-нибудь на Левского всё равно выйдут, когда начнут прочёсывать всех соседей и знакомых погибшего. Может и не докажут ничего, но зачем рисковать? У Левского и так не слишком много времени в запасе, так что потратить его надо с максимально возможной отдачей.

Первого Демона Левский изгнал в начале лета. Демон облюбовал тело Ахмеда Рашидова, хозяина пары ларьков, усиленно приторговывающего дурью и более крепкой наркотой в среде местных малолеток. Обитал Рашидов в совершенно другом районе, Левского никогда в глаза не видел, да и Игорь не подозревал об его существовании, пока Иисус ему не рассказал. Соответственно, связать их между собой не было никакой возможности, любой мент списал бы всё на бандитские разборки.

Игорь подстерёг Рашидова тихим дождливым вечером, прямо у подъезда, где коммерсант-наркоторговец снимал квартиру. Просто подошёл к тому сзади и молниеносно, оттянув его голову за волосы назад, взрезал ножом его горло от уха до уха, как арбуз, после чего с силой оттолкнул тело от себя, чтобы не забрызгаться, хлестнувшей гейзером кровью. Ахмед умер практически мгновенно, а Игорь, своим новым зрением увидел, как освобождённая душа Рашидова (нечто бело-серебристое, аморфное и прекрасное) с ликованием покинула бренное тело, уже много лет служившее ей тюрьмой. А следом за ней из истекающего кровью трупа выползло нечто грязно-бурое, отвратное и мерзкое. Это нечто попыталось сформироваться в более плотную субстанцию, но сразу три сверкающих прозрачных крылатых силуэта спикировали на него откуда-то сверху. После короткой, но яростной схватки от мерзкой тени ничего не осталось, а Левский почувствовал, как мир вокруг стал немного чище и светлее.

Через несколько дней Игорь окрестился по православному обряду.

А ещё через несколько дней изгнал второго Демона.

***

Капитан Андрей Малютин не был, что называется, приятным человеком. Если точнее, человеком он был настолько неприятным и даже жутковатым, что его побаивались не только самые что ни на есть отмороженные бандюки, но и сотрудники родного убойного отдела, заместителем начальника которого Андрей и являлся. И в глаза и за глаза Андрея все называли Малютой, и нельзя сказать, что прозвище это капитану не нравилось. Получил он его не только благодаря фамилии, хоть и это, конечно, имело место, и даже не столько практикуемым им жёстким методам работы. Даже внешне он очень походил на любимого палача Ивана Грозного: хоть и довольно высокий, но практически квадратный, поперёк себя шире, с непропорционально длинными мощными руками, кривоногий, сутулый, тёмно рыжий, с вечно покрытым щетиной квадратным подбородком и скошенным к затылку лбом, он был очень похож на Малюту Скуратова и дикого орангутанга одновременно. Однако, под низким, по-бандитски, лбом скрывался недюжинный интеллект, о наличии которого при первом взгляде на Малюту догадаться было невозможно, а оперативником он был, что называется, от бога.

Малюта не любил людей. Что неудивительно, при его профессии. Слишком много крови и дерьма он видел почти каждый день, чтобы сохранить какие-то иллюзии. Две командировки в Чечню, одна из которых закончилась сквозным ранением в плечо, человеколюбия ему также не добавили. Однако, в отличие от большинства коллег, также прошедших кавказскую мясорубку, он вынес оттуда не только слепую ненависть к «чёрным», но и злость к любому человеку, считающему, что оружие может решить все проблемы. Не взирая на этническую, религиозную или расовую принадлежность, Малюта не делал различий между кавказцами, азиатами или славянами на своей родной «земле», отчего его, хоть и боялись до судорог в мошонке, но и уважали.

Несколько раз ему предлагали перейти в РУБОП или в ОБНОН, но всякий раз Малюта под разными предлогами или уходил от ответа или просто отказывался. Дело в том, что выросший в таком же фабричном районе, как и большинство его ровесников, он с раннего детства видел много такого, о чём нормальному человеку и знать-то не надо, и был твёрдо убеждён, что для простого гражданского гораздо опаснее пьяный дебошир с обрезом, чем бандиты с их междусобойными разборками. Хотя, если таковые попадали в поле его зрения, Малюта карал их сразу, жёстко, обходясь силами родного отдела и не дожидаясь рубоповцев.

Послужной список Андрея впечатлял, с его бы успехами давно в генералах ходить или, на худой конец, в полковниках. Но неуживчивость, нежелание подстраиваться под руководство и раздражающая независимость, воспринимаемая всеми, как паскудность характера, сделали своё дело. Удивительно, что хоть до замнача отдела дослужился к сорока-то годам. Но именно поэтому-то поводу Малюта, как раз, и переживал меньше всего: карьерный рост интересовал его только постольку, поскольку помогал работе, а на остальное ему было глубоко начхать. Может и жена ушла от него по этой же причине, а может просто не выдержала жизни с ментом-полубандитом? В любом случае, после развода Малюта так никогда больше и не женился, да и не стремился к этому.

Пил Андрей, как водится, много. Но почти не пьянел, только становился чуть более сосредоточенным и чуть менее злым. Т.е., алкоголиком он, как большинство его сослуживцев, не стал, но и трезвенником не был. Взяток он тоже старался не брать, настолько, насколько это вообще возможно при его работе и занимаемой должности. Так и жил, проводя большую часть времени в отделе или на выездах, и только изредка навещая свою холостяцкую квартиру, с тем, чтобы отоспаться.

Вот и сейчас, когда он за рулём уже довольно потрёпанной, но на удивление шустрой «десятки» (пусть корпус и облезлый, зато движок форсированный, а резина - дай бог некоторым иномаркам), он направлялся к своей берлоге, Малюта заметно клевал носом, но мысли его работали с прежней скоростью.

Дело в том, что в последнее время в городе творилось что-то, что Андрею совсем не нравилось. Нет, бытовуха, поножовщина, трупы в подворотнях были делом обычным, можно сказать, «рутинным», но некоторые эпизоды в течение последнего года Малюту настораживали.

Бытовые преступления не раскрытые по горячим следам впоследствии раскрутить практически невозможно. Если только, кто-то из стукачей не проболтается, но по поводу интересующих Андрея убийств, все они как будто воды в рот набрали. Да и сами убийства: ни мотивов, ни следов, ни каких-то зацепок. Между жертвами никакой связи – мужчины и женщины, рабочие, коммерсанты, пенсионеры. Даже несколько подростков. Все они жили в разных районах, никак между собой не пересекались, не имели общих знакомых: город-то большой. Андрей и сам бы не обратил на эти эпизоды внимания: ну «глухари» и «глухари», мало ли гадости творится в последнее время, особенно сейчас, когда на почве беспробудного пьянства у всех как будто крышу сорвало. Если б не привычка Андрея въедливо изучать все криминальные сводки по городу, он и сам бы не сопоставил все эти эпизоды. А сопоставив, почувствовал, как короткие волосы на мощном загривке зашевелились в предчувствии чего-то очень нехорошего.

Большое дело, всё же, эти новые технологии. В бумажном море Андрею никогда бы не вычленить все эти эпизоды и не установить между ними связь. А вот с помощью компьютерной базы данных – легче лёгкого. Надо только сложить «два» и «два» и не прятать голову, как страус, в песок, когда увидишь результаты.

Итак, за последний год с небольшим восемнадцать эпизодов. Восемнадцать трупов практически никак не связанных между собой. Кроме манеры убийцы: у всех перерезано горло. Само по себе это ни о чём не говорит, от проникающих в живот гибнет не меньше, ещё примерно столько же от черепно-мозговых, а уж палёной водкой травятся вообще без счёта. Однако ни в одном из случаев убийца так и не был обнаружен. По нескольким эпизодам, правда, похватали кого-то в спешке, но почти сразу отпустили. Характерно, что на местах убийств не обнаружено никаких следов, прошедший накануне дождь, как правило, уничтожал все улики. Соответственно, пик преступлений приходился на прошлый июль-август, середину октября и этот апрель. Зимой был только один похожий эпизод в феврале во время оттепели. Но тот случай не совсем вписывался в картину, потому как кроме перерезанного горла присутствовало проникающее в область правой почки. Но и жертва не простой обыватель, а бывший кандидат в чемпионы области по классической, т.е. мужик здоровущий, может просто не хватило, как обычно, одного удара?

На задворках сознания Андрея замаячило страшное для любого мента слово «серия». Но Малюта давно работал в органах и знал, что без веских доказательств на начальство с докладом выходить рано. Да и в вескими, скорее всего, его пошлют подальше. Лучше признать существование на своей территории полдюжины ОГП, чем одного маньяка-серийника. А Резник, как окрестил про себя убийцу Малюта (так, кажется, называется у евреев мясник-забойщик, который именно режет, а не бьёт скотину, давая стечь крови), тем временем продолжит убивать. И выйти на него без помощи профессионалов нет никакой возможности. Известно только, что он убивает всегда ножом, всегда наносит один только удар, стоя за спиной жертвы, и всегда в дождь. Такой, к примеру, как сейчас.

Что ж, даже если начальство и не даст «добро», будем работать самостоятельно. Не тем человеком был Малюта, чтобы позволить какой-то кровавой мрази безнаказанно расхаживать по улицам родного города. Пусть и серого, загаженного заводами и голубями, беспощадного к своим жителям, но ЕГО Малюты родного города.

На том и порешив, Андрей лихо запарковал свою «десятку» почти напротив родного подъезда. Двери, кстати. Запирать не стал, как не стал вешать и замка на руль: этакий круто-ментовский шик. Да ему и самому было бы интересно поглядеть на придурка-угонщика, рискнувшего бы залезть в машину к самому Малюте.

Так, пребывая в собственных раздумьях, Андрей направился к родной пятиэтажке, когда вдруг шестое чувство опера заставило его напрячься. «Что-то не так», - понял Андрей, а через секунду понял, что именно и с кем именно «не так». С мягкостью, которой трудно было ожидать от его мощного коротконого тела, Малюта скользнул в тень каких-то кустов и приготовился к любым неожиданностям.

***


Последнюю пару недель Левский обречённо понимал, что умирает. Боли в животе становились всё сильнее, а временами накатывающие тёмные волны прострации уже не несли облегчения отрешённости, а только новые кошмары. Понимая мозгами, что творимое им дело благое, Игорь так и не научился убивать хладнокровно. Мастерски – да, та досадная зимняя осечка с борцом не в счёт, кто же знал, что можно накачать шею, да и пара месяцев простоя дала себя тогда знать. Но всё же обошлось, да?

С работы он ушёл по инвалидности. Никто, особо, не протестовал, странности в поведении Игоря становились всё более заметны. Левский подозревал, что ещё немного, и его сдадут на принудительное лечение в психушку. Интересно, какого цвета аура у сумасшедших? Такого же. Как и у здоровых, сообщил ему Иисус, только более яркая.

Иисус появлялся всё чаще. Он уже начал разговаривать с Игорем не только в дождь, но и просто при пасмурной погоде. Однако настаивал, чтобы на охоту Левский выходил так же, как и раньше, только если с неба сыпалось что-то мокрое. Тогда, как объяснил он Игорю, у него есть больше возможностей распознавать Демонов и прикрывать Левского.

Ты – мой любимый охотник, как-то сказал он Игорю, мой Меч карающий.

Как заметил Игорь, в последнее время Иисус начал прибегать к пафосности, ранее ему не присущей. Однако решение Игоря не обращаться к врачам, Иисус одобрил полностью. Незачем оттягивать неизбежное, а, если допустить, что Левскому придётся ещё раз лечь на операцию, кто знает, чего он наболтает под наркозом. Оно, конечно, врачебная тайна и всё такое, но не Игорь, ни Иисус не были уверены, что любой хирург, наслушавшись наркозных откровений Левского, не побежит сразу же в ближайшее мусорское отделение. А Игорь хотел использовать оставшееся ему время с максимальной отдачей.

Сегодня в утра Левский чувствовал себя особо хреново. Голова раскалывалась, таблетки не помогали, а в живот, казалось, кто-то воткнул раскалённую электродрель. Потом, после полудня, затянувшие небо свинцово серые тучи, наконец, разродились мелким октябрьским дождиком, обещавшим затянуться дня на три. Ближе к вечеру пожаловал и Иисус. Оценив состояние Левского, он только покряхтел сочувствующе и предложил собираться на охоту. Игорь не протестовал – боль уже немного отступила, и мозги слегка прояснились. Натянув неприметную водонепроницаемую куртку с капюшоном и прикрепив изнутри верный охотничий нож, он отправился на улицу.

Сначала он почти сорок минут трясся в древнем жёлто-оранжевом рейсовом автобусе, через дыры в полу которого мелькала дорожное покрытие. Потом ещё около часа бродил по диковатому пролетарскому району, выискивая очередного Демона. Как назло, все встречные были нормальными людьми. Может и не образцами для подражания, но аура присутствовала у всех – пусть грязная, пусть нездоровая, но вполне человеческая. Уже отчаявшись и промочив ноги, оказывается, в ботинке когда-то образовалась небольшая дыра, Игорь почти собрался отправиться обратно домой, когда внезапно наткнулся на Неё.

В этот раз Демон вселился в тело мелкой – лет одиннадцати-двенадцати – девчонки. В светлом платьице, резиновых сапогах и накинутой сверху короткой куртке с капюшоном она совсем не походила на того, как являлась на самом деле. На Демона. Девочка сидела на мокрой скамейке под ветками не облетевшего ещё до конца клёна, болтала тощими ножёнками и напевала что-то себе под нос. Всё бы ничего, но до сих пор Игорю не приходилось ещё встречать таких сильных Демонов. Девочка не просто не имела ауры, она всасывала в себя ауру всех приближающихся к ней существ. Какая-то полуоблезлая кошка только было приблизилась к скамейке, но внезапно выгнула спину, зашипела и бросилась в сторону. Значит, тоже чувствует.

Это он, он!!!, зашёлся в истерике Иисус.

«Сам вижу, - ответил ему Игорь, - только вот как бы к ней подобраться: дома кругом, кто-нибудь да обязательно срисует».

Вон там, вон там, скороговоркой продолжал верещать Иисус, стройка видишь? Там уде полгода никого нет, заморозили, денег нет, её бы туда выманить…

«Попробую, - решил Игорь, - в крайнем случае, примут за извращенца».

Ещё раз, оглядевшись по сторонам, он направился к девочке. Вроде б, всё нормально, только под соседними кустами пытается проблеваться какой-то алконавт. Ну, этот-то ничего и не вспомнит.

Изображавший алкаша Малюта, пристально следил за подозрительным пассажиром. Тот присел на лавочку и заговорил с Ленкой Красильниковой, дочкой алкаша Васьки Красильникова и Машки, когда-то Спиридоновой. С Машкой Андрей встречался несколько раз между школой и армией, один раз даже она, нажравшись бормотухи, погоняла ему шкурку, но дальше дело так и не пошло. Может оно и к лучшему, вспомнив, в какую корову превратилась когда-то стройная Машка, Малюта только недобро ухмыльнулся. Да и Ленка – кадр ещё тот. Заторможенная какая-то и недобрая. Но это не повод для приставания к ней всяких педофилов. А то, что мужичок стопроцентный извращенец, натренированному взгляду Малюты было понятно сразу.

Так и есть, к старой стройке направились. Ну что ж, сучёнок, держись.

Неслышно, так что любой следопыт бы позавидовал, Андрей скользнул вслед за парочкой.

Эта заброшенная стройка уже давно была бельмом на глазу у всех местных жителей. Когда-то её начали, выкопали котлован, потом забросили. Потом снова начали, построили даже три первых панельных этажа, и снова забросили, на этот раз, похоже, окончательно. Естественно, такое место – без какой-либо охраны или чего-то подобного – притягивало весь местный сброд. Летом там кучковались бомжи, а осенью-зимой местные наркоты. С другой стороны, трупов там пока не находили, и то слава богу.

Так же осторожно, как и раньше, Малюта проскользнул в щель в черепичном заборе (одно название «забор» – через каждые пять метров дыры) и, лавируя между наваленными тут и там кучами щебня и прочей строительной требухи, устремился к слепоглазой трёхэтажной бетонной коробке.

«Только б, не опоздать, - лихорадочно металась в мозгу Малюты шальная мысль, - я ж его потом на ремни распластаю, но это потом. Только б – не опоздать!».

Интуитивно угадывая путь извращенца, Малюта устремился к ближнему подъезду. «Щеночков. Небось, обещал показать или котяток… Ну ничего, я тебе сейчас сам покажу «щеночков», мразь, кровью харкать будешь», - пообещал неведомому педофилу Андрей, снимая с предохранителя табельный «Макаров». Можно как угодно склонять это детище отечественного ВПК, но за все годы службы верный ствол ни разу не подводил Андрея и тот привык ему доверять. Другое дело, что хорошо бы обойтись без стрельбы – извращенцы, они по-натуре трусы, опыт общения у Малюты имелся, так что, он знал, о чём говорит, так что можно попытаться только припугнуть. А там, видно будет. Другое дело, что на первом этаже ни педофила, ни соседской Ленки не оказалось.
 
Осторожно, ступая только на носки, Андрей поднялся по лишённой перил бетонной лестнице на второй этаж. Три мёртвых квартиры смотрели на него тёмными беззубыми ртами лишённых дверей дверных проёмов. Какая из них? Чёрт… Время, будь оно неладно, время! Андрей чувствовал себя как шахматист в финальном цейтноте: и торопиться нельзя и промедление смерти подобно. Лёгкий шорох из левой квартиры привлёк его внимание. Андрей. Стелясь по стене, скользнул вовнутрь, слава богу, квартира была «двушкой» и планировка была Малюте знакомой, но тут его ждало разочарование. В маленькой комнате, надо понимать, спальне, по-проекту, прямо в центре сидела королевских размеров крыса и ожесточённо грызла нечто, похожее. На использованный презерватив. Ну, так и есть – крыса с гандоном, блин. В другое бы время Андрей только посмеялся бы, но сейчас было не до шуток. Откуда-то слева раздался испуганный, но никак не крысиный, писк. Вот оно! Андрей рванулся на звук.

Всё оказалось гораздо хуже, чем он ожидал. Маньяк педофил схватил девчонку, но не пытался залезть к ней в трусики и не размахивал своим маньячным членом около её лица. Нет, он просто ревой рукой оттянул её голову за «конский хвост» далеко назад, а правую с охотничьим, совершенно жуткого вида ножом уже приставил чуть ниже левого уха.

«Ах, ты ж ёпть…, - только и ругнулся про себя Малюта, - это ж на кого я попал-то?!»

Все гложущие его подозрения последних дней перестали водить хороводы в голове Андрея и стройно встали на место. Дождь. Охотничий нож у горла. Захват сзади. Жертвой может стать кто угодно. Резник!!! Бля.

Одно дело брать педофила-извращенца, а другое маньяка-убийцу. От этого всего ожидать можно. И стрелять боязно – Ленка, хоть и малолетка, девчонка крупная, как бы в неё не попасть. Ладно, будем действовать по инструкции.

-Уголовный розыск, - рявкнул Малюта, наведя ствол на Резника, - брось нож и отойди от девчонки. Может, будешь жить, но не обещаю.

Губы маньяка дёрнула ухмылка:

-Ещё бы ты пообещал… - он сплюнул, - Ты, мусор, просто не понимаешь.

-А мне и не надо ничего понимать, - прорычал Андрей, - я всё вижу уже. Это ведь ты, падла, народ по всему городу последние полтора года режешь? Или нет? Зачем, блин, можешь объяснить?

«Разговорить его, пускай расслабится, отвлечётся, а там я его и возьму. Живым, конечно, вряд ли получится, ну, да и хрен с ним: отпишусь, не в первой. А и не отпишусь: такую гадину завалить, считай, жизнь не зря прожил. Посмотрим», - решил для себя Андрей.

Убей её, убей!!! Исходил истерикой Иисус внутри головы Левского, я узнал её. Она одна всех уже изгнанных Демонов перетянет. Убей её, ну же!!!

-Убери нож, - посоветовал Малюта. – Убери. Отпусти девчонку, не бери ещё одного греха на душу. А там, посмотрим.

«Попаду, - думал он меж тем про себя, - девяносто пять к пяти, что попаду. А, если и девчонку задену, что ж, мой грех, но гнида эта по земле ходить больше не будет».

Убей её!!! Надрывался Иисус. Она – настоящее Зло. Мент, он тупой, ничего дальше козырька не видит. Но ты-то понимаешь – она Зло.

-Ты не видишь, - пробормотал Игорь, - она не должна жить. ОНО не должно. Как можно быть таким слепым?...

Тонкая ещё струйка крови из надрезанной шеи заструилась по ножу.

-Дяденька, - слабо прошептала Лена и Малюта выстрелил.

Он не промахнулся. Пуля «Макарова» поставила жирную красную точку на лбу Игоря Левского и оборвала его жизнь. Но, уже мёртвый, падая, он не переставал сжимать волосы девчонки, а воткнутый в тонкую шейку нож продолжал двигаться, перерезая мышцы и артерии.

Тело девочки содрогалось, лёжа на трупе своего убийцы.

«Чёрт, чёрт, чёрт!!!» - вопил про себя и в полный голос Андрей, кинувшись к Лене и пытаясь оторванным впопыхах рукавом от ветровки остановить кровотечение. Но уже ясно было, что всё бесполезно.

Малюте доводилось и раньше видать детские трупы. Жизнь, такая паскудная штука, что всегда подкидывает тебе что-то интересное. Он видел мёртвых детей в чеченских сёлах, видел замёрзших до смерти или переширявшихся бомжат, видел жертв ДТП. И никогда не смог, да и не хотел привыкнуть. Вот и сейчас, сжимая в руках ещё подергивающееся тело Ленки Красильниковой, он начинал тихо звереть. А потом, закусив губу, мрачно, по-волчьи завыл.

И внезапно упёрся во взгляд распахнутых, совершенно не детских глаз.

«Надо было тебе его послушать», - прозвучал в голове Андрея незнакомый, какой-то ЧУЖОЙ голос, от которого мурашки побежали по хребту, а сердце тихо ойкнуло и почти остановилось.

Уже стекленеющие глаза девочки зажглись каким-то мрачным, внутренним огнём и Андрей почувствовал, как холодные, и в то же время раскалённые то ли пальцы, то ли щупальца, перебирают одну за одной все извилины его мозга, подчиняя его своей воле, уничтожая и загоняя его сознание в такие тупики, из которых нет выхода.

Через пару минут Создание, раньше бывшее Андреем Малютиным, поднялось с колен, уронив с них труп девочки Лены. Созданию нравилось тело Лены, потенциально оно сулило большие перспективы и могло очень пригодиться. Лет через пять. А вот тело замнача убойного отдела Малюты могло пригодиться уже сейчас. Ну что ж, не повезло мужику, оказался не в том месте и не в то время. Или, наоборот, в то и именно, там, где нужно? В силу своей природы Создание не заморачивалось такими вопросами.

Услышав приближающиеся звуки милицейских сирен, оно тихо улыбнулось. Андрей Малютин долго бы пытался объясниться, что произошло, но у Существа сомнений не возникало. Маньяк убил девочку, потом кинулся с ножом на офицера милиции. Тот применил табельное оружие. Маньяк убит. Покопавшись в памяти Малютина, Существо выудило информацию ещё о восемнадцати подобных эпизодах. Что ж, похоже, капитан милиции Андрей Малютин метит в местные звёзды. А у «звезды» всегда больше возможностей, чем у простого мента.

Нет, новое тело Существу положительно нравилось.