Витраж из воды и ветра

Посвящается Рилхе.


Этот витраж заменял одно из окон в хижине старого волшебника в далеком-далеком лесу.
Никто не знал, почему волшебник там жил. Кто-то говорил, что он искал в лесу тайные знания, учась вековой мудрости у деревьев. Кто-то рассказывал романтические истории о несчастной любви, из-за которой волшебник, тогда еще совсем молодой, сбежал на чужбину из родного дома. Кто-то шепотом сообщал, что волшебник когда-то служил при дворе, но попал в немилость; кто-то многозначительно молчал... А кто-то не задумывался надо всем этим и считал, что волшебник просто был, есть и будет - как лес, как ветер, как солнце.

Волшебнику же вообще было все равно (а может, напротив, его это очень беспокоило). В любом случае, он просто жил в старом лесу, не общаясь почти ни с кем из местных жителей. И был у него витраж, созданный из воды и ветра. Те, кто видел его, говорили, что он прекрасен; те, кто не видел, восхищались их смелостью и отвагой, а "герои" раздувались от гордости за себя. Но на самом деле все их рассказы были просто пустыми выдумками, потому что никому еще не довелось побывать в хижине, стоявшей меж вековых елей...

Однажды, жарким июльским деньком Лёська, как обычно, гуляла по лесу. Она любила этот лес, шелест сухой хвои под ногами, запах горячей смолы; любила рыжие еловые стволы, освещенные закатным солнцем, мелкую, но сладкую лесную землянику; любила подосиновики, которые почему-то росли под елями. А сегодня земляника была особенно сладкой и попадалась гораздо чаще, чем обычно. Лёська не успевала порадоваться очередной найденной ягодке, как ее взгляд тут же цеплялся за следующую. А ведь еще была черника, морошка, зеленые листики кислицы, малинник, до которого, правда, было очень долго идти, и, самое главное, было сказочное мелькание тяжелых разлапистых теней и медовых пятен света, прохлады и зноя, ветра и солнца... Лёська радовалась этому летнему полудню и собирала землянику. Одна, вторая, десяток... Вон там, под ветками, еще! Если отодвинуть эту большую, а во-он ту тоненькую прижать босой ногой к земле... Девочка поднырнула под тяжелые еловые ветви и внезапно уткнулась носом в холодные, поросшие пушистым мхом бревна. Она выпрямилась и отодвинула мелькавшую перед глазами ветку. Что-то ярко сверкнуло, прошелестело по хвое, зазвенело... Лёська потерла глаза и увидела прямо перед собой темный квадрат окна. Она переступила с ноги на ногу, почесала нос и, ухватившись за проем, подтянулась. Ноги чуть проскальзывали по мокрому мху... Девочка залезла в окно, спрыгнула на сухой деревянный пол и огляделась. Нет сомнений, она попала к волшебнику, тому самому, о котором рассказывают такое, что лучше и не вспоминать; а коли вспомнишь, так убегай скорее, потому что ни мига не захочешь ты оставаться в таком странном и страшном месте! Но мысли твои быстрее, чем ноги, и от них не убежишь, не спрячешься... Лёська тряхнула головой и чихнула. Ну и пыльно же тут! А сколько книг! Какие-то бумаги, на столе стоят странные штуковины...

Дверь скрипнула, и в проеме появился волшебник. Лёська застыла на месте, а он, словно бы и не замечая девочку, подошел к тому самому окну, через которое она залезла, покачал головой и чуть слышно вздохнул. Затем чародей вернулся к столу и начал собирать бумаги - молча, тихо, так, что даже шороха не было слышно, но удивительно быстро
Лёська постояла еще немного, а потом, собрав всю свою волю в кулак, заговорила — быстро, сбивчиво и горячо:
— Дедушка! Дедушка! Я что-то сломала? Я не хотела, дедушка, простите меня! Хотите, я помогу вам починить? Я умная, я все-все сделаю, что вы скажете, де...
Волшебник обернулся, внимательно посмотрел на девочку и едва слышно хмыкнул. Лёська подавилась последним словом, а волшебник, не сводя с нее взгляда, как-то очень плавно и певуче произнес:
— Починить? Да теперь уже не починишь... Эх, глупая ты, глупая, и зачем ты сюда полезла? Да еще и в такой жаркий день? Специально ведь ели вырастил, всю избушку окружил, и окошко то — особенно, а ты все равно забралась. Знаешь хоть, что сломала-то?
Девочка молча помотала головой. Старик усмехнулся:
— Ну да, откуда тебе... Садись вот сюда и смотри на окошко, да внимательно, глаз не отводи! Поняла?
Лёська послушно уселась на старую табуретку и уставилась на проем окна.
Волшебник встал у нее за спиной. Внезапно окно посветлело, словно бы затянулось тончайшим стеклом, а по поверхности его пробежала рябь. Волны сталкивались между собой, смешиваясь, разбегаясь в разные стороны, кружась в неведомом легком танце, рождавшем тысячи тоненьких бликов. Лунные зайчики плясали по комнате, вились вокруг Лёськи, переплывали со стены на стену. Весь мир пропал для девочки, остались только эти волны да лунные светлячки на стенах.
— Нравится? — спросил старик. Лёська ничего не ответила, завороженно следя за игрой воды и ветра...

— Олеся! Олеся! — гулко раздавалось в тихом вечернем еловнике. Забавную светлокосую озорную девчонку искали всей деревней — Лесю любили все. Обшарили все: прочесали весь лес, заглянули в быструю холодную Криничку, поспрашивали по окрестным селам. Все было бесполезно — девочка как будто никогда и не существовала.
Один мужик наткнулся на старую, полуразвалившуюся избенку. Внутри было пусто и пыльно, под потолком висели лохмотья паутины, а сквозь пол, возле пустого окна, выходящего на темные еловые ветви, пробилась тонкая молодая березка. Мужик сплюнул на пол и вышел. Рассохшаяся хлипкая дверь протяжно и тоскливо скрипела, покачиваясь на ветру.
— Олеся! Олеся! — где-то вдалеке женский голос сорвался на отчаянный пронзительный крик, сменившийся горьким плачем.

Легкий ветерок порхал над поверхностью Кринички, играя с мелкой рябью, шуршал по сухой хвое, приносил с реки холодные мелкие брызги...