I’m too good for nothing.
Автор неизвестен
I
Глаза жжёт. Наверное, от поздних утренних лучей, проникающих в щель между занавесками.
Телефон валяется на полу. Рядом крышка и батарейка – личность снова победила будильник.
Вчерашний вечер вспоминается с невероятным трудом. Отмечали с друзьями новую работу. Целая передача на радио! «Вершина» вещает на полрегиона; должно быть, меня слышала даже мама. Люблю её…
В комнате кислый запах табака, пива и травы, если так можно назвать обычный план. Похоже, я немного прибрался прежде, чем уснуть: банки «Гиннеса», пачки из-под сухарей и ещё какие-то бумажки лежат под столом в куче, да и в остальном относительный порядок. Даже гитара на своём месте в углу.
Собираю телефон, давлю включение. Чёрт, без четверти одиннадцать.
Пять СМС одно за другим: «Вам звонили…». Мама, мама, Паныч, мама, Рыжая… Не сейчас. «Сони-эриксон» улетает в дальний конец дивана.
Глаза по-прежнему жжёт. Надо бы завязывать с этой дурью. От неё одни неприятности. Но разве можно т_в_о_р_и_т_ь в обычном состоянии? Бред. Все великие были психами, наркоманами или алкоголиками. А большинство ухитрялось совмещать в себе одновременно все «пороки». Македонский, Моцарт – гомосексуалисты, Лермонтов, Достоевский – шизофреники… Искусство требует жертв. Ну же, бери и меня! Я тоже из Великих!.. Фамилия у меня такая.
Сделав усилие, встаю с дивана и выхожу в туалет. Вода в кране ледяная, но другой сейчас и не хочется. Плескаю в лицо. Нет, освежить такая мелочь меня неспособна, зато утоляю боль в глазах. Поднимаю голову к зеркалу:
- Доброе утро, друг!
Отражение над рукомойником тупо смотрит, никак не реагируя на приветствие. Даа, запустил я себя. Синяки под глазами, припухшая от недавней раны верхняя губа, темная щетина, спутанные взлохмаченные волосы…
Отражение без интереса неспешно разглядывает меня.
- Да пошёл ты…
В унитазе десятка три окурков и многочисленные напоминания о семечках. Избавившись от нужды, достаю пачку «Парламента». Ну что ж, окурком больше…
Курить особо не хочется, поэтому посылаю до половины истлевшую сигарету в воду и, не смывая, возвращаюсь в комнату.
Пара старых диванов, разлезшееся кресло, шкаф, лампочка без малейших изысков, телевизор на шатком столике, обрывки фотообоев и лохмотья грязного паласа на полу. Самая обычная студенческая комната. Постель убрана (вернее, не разбиралась вообще), одеваться тоже не нужно. Но я всё-таки отыскиваю в шкафу латаные джинсы и клетчатую рубаху и меняю потные, прокуренные вещи на просто прокуренные.
На столе полный стакан воды. Заботливо с чьей-то стороны, если учесть, что в кране течёт сплошной хлор, а чайник совсем пуст. В следующую секунду жидкость уже перемещается в меня.
Душно.
Сгребаю телефон в карман и открываю балконную дверь. Ворвавшийся воздушный шутник пробегает по волосам и растворяется в спертой комнате где-то сзади.
А на улице весна.
Переваливаюсь через перила балкона, смотрю вниз. Должно быть правы те студенты, которые говорят, что вид из окон этой общаги не надоедает даже к пятому курсу. Не знаю. Эта весна здесь для меня первая.
Первый курс филологического факультета. Восемь месяцев назад мне показалось, что жизнь летит к чертям. Вместо театрального ростовского института оказаться в дыре под названием «лингвистический университет». Хорошо, что здесь не докучают учёбой и не строго следят за посещением занятий.
Не то, чтобы мне не нравится весна. Тем более, что это просто время года. Но она нагоняет какую-то пожирающую душу тоску. Иногда я «не просыхаю» неделями, зато потом всегда выходят какие-нибудь стихи. Плохие. В лучшем случае они становятся песнями, а ведь стих должен быть совершенен сам по себе, без музыки, красивых лиц и голосов. Да и нет во мне никакого призвания к поэзии. Просто изрыгиваю душу, когда её становится слишком много…
Плюю с высоты седьмого этажа. Где-то там должен быть тротуар, но его не видно за деревьями. Листва уже почти распустилась, солнце к полудню пригревает всё сильней. Перекидываю ногу через балконную ограду, сажусь, упёршись спиной в перегородку. Интересно, каково спрыгнуть т_у_д_а? Самый быстрый способ спуститься… Но его черёд не пришёл. Пока.
А небо совсем ясное. Синее-синее, особенно за Бештау. Смотрю на эту величественную гору. Ничего в ней нет, кроме тысяч тонн породы и горстки-другой ценных минералов. Но сколько воспоминаний связано с ней. Безбашенные компании, бессонные ночи, встречи на озере… Говорят, ранним утром с вершины можно увидеть, где начинается море. Можно даже найти себе в снегу предновогодний подарок. Ухмыльнувшись, похлопываю пальцами по карману с мобильным. Словно в ответ телефон разражается искажённой крошечным динамиком мелодией.
Мама.
- Алло, Вадь, ты? Всё в порядке? Ты не отвечал…
- Да, здравствуй, мам. Sorry, у меня батарея была разряжена.
- Ты не в университете?
- Я проспал…
За время молчания успеваю рассмотреть двух худосочных блондинок, вышедших из супермаркета напротив. Крашеные… Хм, что за ерунда? Едущие по обеим полосам машины одна за другой объезжают… пустое место. Может там всё же что-то лежит или разлито? Странно, ничего не вижу…
- Ладно, как знаешь, ты взрослый. Приедешь сегодня? Деньги есть?
- Да…я найду на билет.
- Хорошо, удачи там, пока.
- Счастливо, мам. Пока.
Конечно, мама не слышала моего эфира.
С четверть минуты смотрю в поблекший от солнца экран телефона, потом ещё раз на дорогу. «Блондинки» уже скрылись за навесом общаги, авто колесят как обычно… Может, мне всё почудилось?
Спрыгиваю на балкон и только теперь чувствую, как сильно болит голова. Мелочь, когда есть полпачки цитрамона. Хоть и малоприятная мелочь…
Дожёвываю таблетку, беру гитару. Эта шестиструнная «акустика» дороже мне любой электро. Пять лет назад какой-то обкуренный хриплоголосый панк научил брать аккорды цоевской «Пачки сигарет». Помню режущие нити струн под неумелыми пальцами и дрожание кисти. То ли от волнения, то ли от тренировок по несколько часов в день. Тогда у меня была расслоившаяся фанерная гитара, прошедшая не одни руки, а теперь в руках вполне профессиональный инструмент.
Пальцы словно ведомые инстинктом, перелистывают струну за струной: короткие нотки уже не цоевской – моей мелодии.
Вчера отшумела последняя буря.
Ты смотришь в окно на то, что осталось,
На то, что рвалось, билось, гнулось, металось,
На то, что уже не полюблю я…
Свинцовое небо ложится на плечи -
Тонн пятьдесят холодных эмоций.
Боятся горбатости пусть «Запорожцы»:
Я знаю подругу - она это лечит.
Нет, не хочу играть. Тишины тоже не хочется. Медиа-плейер Walkman’а сейчас как раз кстати. Устраиваюсь на диване в позу лотоса, закрываю глаза… Прозрачное округлое озеро у вершины горы, тонкие черты, волнуемые лёгким ветром волосы – мой самый красивый «якорь» для восстанавливающего транса.
II
- Сабина, может быть Вы ответите на этот вопрос?
Резко поднимаю голову. «Античник» смотрит прямо мне в глаза, а по аудитории перекатываются ехидные смешки. Чёрт, я опять спала.
- Может быть. Повторите вопрос, пожалуйста.
Препод хитро прищуривается, но всё же говорит:
- Как звали возлюбленную Франчески Петрарки?
Слева от меня поднято с дюжину рук, но предательское молчание лишает всякой надежды на подсказку. Впрочем, мне не привыкать:
- Лаура. Ей посвящено свыше трёхсот сонетов.
- Хм, спасибо. Тогда мы продолжим…
Но я больше не слушаю «античника». Я перечитала 2 шкафа книг, и уж конечно среди толстых томиков Толстого, Достоевского, Набокова и Пушкина нашлись Древний Рим и Греция, Средневековье и Возрождение. Я читаю везде, где только можно исхитриться достать книгу и достаточно света, чтобы разобрать буквы. В электричках, на вокзалах, в маршрутках. Даже на работе, когда цветомузыка в ночном клубе к утру словно засыпает, и прожекторы лениво сменяют друг друга в одним им понятной очерёдности. Другим официанткам кажется диким, что в редких перерывах между заказами я не стряхиваю пепел сигареты на кафель туалетной плитки, а перекладываю закладку ещё на страничку вперёд. Правда, я не обращаю на них внимания. Как не обращаю внимания на грязные намёки клиентов и их матерную брань, пьяных сопляков и их нелепых подруг. Сегодня я раскрутила одного парня на две сотни за пару стаканчиков мороженого. Я видела, что это чуть ли не последние его деньги и он явно не ожидал такого счёта, но заплатил, чтоб не ударить лицом в грязь перед спутницей. Когда от умения втюхать подороже какой-нибудь оригинальный пустячок зависит твоя завтрашняя зарплата, по-другому просто нельзя. Тем более люди знают, куда и зачем они приходят.
Вадик правильно сделал, что не явился сегодня в универ, скучно здесь. Вот только зря он снова выключил телефон… Смотрю в дисплей «раскладушки»: до конца пары ещё почти полчаса. «Античник» вряд ли станет снова приставать с вопросами, да и я всё равно смогу ответить на любой из них. Наверное…
За моей спиной зазвучал голос Вики Сомовой. Довольно связные, хоть и слишком литературные фразы. Конечно, она смотрит по учебнику, как всегда. Что ж, этот путь тоже ведёт к красному диплому и повышенным стипендиям. Если бы у меня были пособия, я могла в некотором смысле сейчас читать Викины «мысли». Но у меня нет учебников. По крайней мере, университетских.
Какой солнечный сегодня день. В огромные окна бывшей лекционной аудитории кое-где упираются ветви тополей с ещё крошечными листочками, сквозь которые легко проникает солнце. Дорожки, ведущие от цепочки общежитий, почти пусты. Только жиденькая толпа дымящих сигаретами переминается на ногах немного поодаль. Чувствую, как льющиеся лучи приятно припекают спину и кровь резво разносит тепло по рукам и шее. Вытягиваю руку к окну и с усилием пытаюсь повернуть блестящую ручку высокой узкой форточки. Наконец задвижка с шумом поддаётся, и я до конца открываю окно. Лёгкая, весенняя и оттого словно дикая свежесть ныряет в сонную духоту аудитории. Набираю полную грудь воздуха и на секунду задерживаю дыхание. Какое же это счастье – просто дышать. Счастье, простое и великолепное, которое каждый день со мной, во мне и для меня. Стоит лишь заметить его…
- Ну кто открыл окно? Холодно, закройте, - всё тот же голос сзади, на этот раз с явными нотками недовольства.
- Да, закройте, правда.
Это уже подхватывают слева.
Возражать бесполезно, хоть и можно. Равнодушно легонько захлопываю форточку и бросаю быстрый взгляд вглубь парт. Записки, телефоны, зевота, пара улыбок, тетради, потрёпанные книги, несколько поднятых рук…
Складываю на парте кисти рук в кулаках один на другой и опускаюсь на них подбородком. Ещё совсем немного времени, и уже никто не запретит мне плескаться в прохладном апрельском воздухе… Свобода – это когда делаешь всё, что хочешь. Забавно, но я очень редко хочу того, что нельзя сделать. Наверное поэтому мою свободу можно назвать абсолютной. Почти…
III
Горное озеро медленно превращается в зеркальный мраморно-синий пол под ногами. На небе из ничего возникает второе солнце. Затем на равных расстояниях появляется третье, четвёртое…
- Извините, ваши щупы не способный удержать меня, - отчётливо слышен мягкий голос.
- Это вынужденная мера. Поймите, мы не можем упустить такой шанс, - этот очень нервозен.
Женский силуэт из моего транса вдруг начинает излучать свет и обретать совсем необычные, но, как мне кажется, всё же красивые черты. К нему устремляются пять лучей, сплетающиеся вокруг в причудливый кокон. Пятеро людей в серой форме на другом конце пытаются управлять потоком какими-то подобиями компакт-пылесосов.
Окружающая реальность с каждой секундой прорисовывается всё чётче, и я на всякий случай прячусь за небольшой шумящий блок в двух шагах от меня. Первый раз вижу такое оборудование: сотни кнопок на панели, два десятка дисплеев, за решеткой вентиляции толстые мотки разноцветных проводов…
Иногда в релаксационном трансе мне удаётся посмотреть на своё тело со стороны. Пару раз я даже выпархиваю с балкона, но удалиться от тела даже на несколько метров очень трудно, и, поболтавшись с минуту в воздухе, я возвращаюсь обратно. Такой полёт сильно изматывает, и вместо релаксации весь оставшийся день одолевает сильная усталость. Поэтому чаще я предпочитаю сюжеты, предоставляемые подсознанием. Первый раз страшно, когда волна неизведанного накрывает, что называется, с головой, зато потом…
Почему-то хочется смеяться. Ещё никогда я не попадал на съёмки «Охотников за привидениями»!.. Но… Нет, не может быть… В кино заряды протонных ружей всего лишь компьютерный эффект, и моё подсознание это знает, я не сомневаюсь. Значит я в реальности, и, похоже, далеко от своей физической оболочки. Странно, что я почти не чувствую напряжения…
- Ваше стремление достойно похвалы, - вновь слышу голос светящегося силуэта. – Мы предвидели двусторонний контакт, но столь ранний срок – относительно большое достижение.
- Спасибо.
Собеседник явно немногословен. Или просто ошарашен. А где же он сам?
- Естественно, вы хотите знать о Нас многое, - словно с чем-то согласился находящийся в коконе лучей.
- Всё! – от волнения фраза переходит в крик. – Строение организма, условия существования, уровень развития, отдалённость, отношения к другим цивилизациям!
Ага, вот и собеседник: лёгкая подрагивающая и прерывающаяся тень в десятке метров от меня. Настоящий призрак в лучших традициях фильмов ужасов.
Окончательно прорисовываются стены и интерьер помещения, более всего походящую на огромную лабораторию с примесью домашнего уюта. Перед широкими мониторами расставлены диваны мягко-оранжевого цвета, на сиденье одного даже валяется небрежно сложенная газета. Компьютеры, компьютеры, ещё компьютеры. Рядом с колбами манящего леденящим свечением плазмолиза красуется метровый аквариум с тремя откормленными в шары вуалехвостами. Стены облеплены датчиками и инструкциями с восклицательными знаками в красных треугольниках. Свет обеспечивают скопления крошечных ламп, которые я вначале и принял за солнечные диски. Они располагаются на массивных колоннах, отделанных под тот же синий мрамор, что и пол. Может, всё-таки всё это - искусная шутка подсознания?
Всё усерднее всматриваюсь в лучистый силуэт. Стоящая между нами тень мешает рассмотреть мелкие черты, но в общем он вполне человечен. Я имею в виду пропорции человека, конечности, рост, голос, язык…
- Понимаю ваше любопытство, - улыбается светящееся лицо, - ведь через шесть минут рукав Ментального Канала сместится настолько, что начнёт проходить по касательной к Земле, и ваш контакт прервётся на три с половиной тысячи лет. Вы должны знать, следующие два рукава пройдут мимо… И снимите щупы. Пожалуйста.
Так вот оно что, внеземной контакт посредством Ментального Канала! Впервые слышу о таком, хоть и интересуюсь последними научными открытиями. Должно быть, это очень нестабильная материя, раз я пробиваю её обычным трансом. Говорят, нечто подобное до сих пор умеют осуществлять тибетские ламы и единицы из потомков майя. Что-то вроде виртуального секса для разлученной расстоянием влюблённой парочки. Только без всяких компьютеров, модемов и виртуальных костюмов. Да и цели, наверное, совсем другие…
- Если вы знаете про рукав, прошу не тянуть, - игнорируя просьбу Санмена (так я решаю называть существо в коконе), наседает земной представитель. – Поймите, это первый контакт, и он очень важен!
Даже стыдно за такого…человека. Скорее всего какой-нибудь генерал или очерствевший от расчётов учёный.
- Это не первый контакт. Вспомните Стоу… - Санмен на секунду задумывается, - Стоунхендж. Он расположен именно на той широте, где некогда проходил Сигма-рукав. Ведь так?
Тень словно становится ниже ростом.
- Не может… - землянин явно растерян. – 4028й год до нашей эры… Ну конечно же, камни стали абсорбером потока, и…
- Заметьте, без всякой электроники, - добавляет по-прежнему мягкий голос без капли издёвки или торжества. – Ментальному Каналу нужна сила духа, а не расчёты или радиоактивные металлы.
Землянин теряет слова:
- Да, ментал сильнее при относительной разгруженности нейронов… Но как?.. Как вы могли общаться с теми, кто с трудом понимал… сам себя?
- Всё живое понимает себя. И других, насколько это возможно.
Мягкий голос не излучает ничего, кроме слабого позитива. Едва ли кто-то из н_а_с способен так говорить.
- Я не уйду, уберите щупы, - в который раз просит Санмен.
Тень виновато опускает голову:
- Плазмо-ступор держит МЕНЯ. Я не рискнул сам оказаться в кольце.
Наверняка генерал. Учёные проводят испытания на себе, военные – на других.
- Вас держит плазмофильтровый щит, - видимо догадывается инопланетянин, - Нет плазмо-поля – нет щита, блокирующего его потоком энергии.
- Без этой энергии меня выбросит из Канала, либо я здесь погибну.
На лице Санмена появляется понимающая улыбка:
- Человек боится своего подсознания; боится окунуться в него; боится не выйти назад. А ведь каждый собственноручно строит внутренний мир. Какой же монстр таится там, внутри?
Тень едва заметно кивает.
- Даже этот контакт – фикция подсознания. Вы общаетесь вербально, мы – телепатически, но в Канале это совершенно незаметно. Это сила мысли, переродившейся в чувство и обретшей материю.
Удивительно, но чужак прав. Он не пришёл в чужой монастырь со своим уставом, он творит свой монастырь. Храм. Великолепный, открытый для всех, но доступный пониманию немногих…
Тень продолжает стоять ко мне спиной. Осторожно приподнимаюсь и кладу подбородок на угол гипертрофированного системного блока. Если верить Санмену, через четыре минуты всё закончится. Не знаю, хочу ли я этого. Странно, тени-генералу требуется какой-то щит, и по всему видно, что ему становится всё труднее в Канале. А я спокойно сижу позади на зеркальном шахматном полу, могу даже раскурить сигарету или изучить надписи на панели блока. Едва взгляд падает на строки, как слова из непонятных каракулей обретают смысл. «Подача корма», «аэрация воды», «внешняя очистка стекла»… Чёрт, неужели весь этот сплав стали и ума всего лишь обслуживает аквариум?
- Ваши предки, конечно, воспринимали всё в пределах своих познаний, - продолжает Санмен. – Не важно, как осознаётся мир, как выглядит для каждого Канал. Воздушная станция посреди фиолетового неба для меня; комната роскошного особняка для вас, где я, почему-то зелёный и голый, выхожу из ванной; лаборатория хитроумного синтеза для парня за вашей спиной...
О, НЕТ!
Смутившаяся было от чтения её мыслей тень резко оборачивается. Прятаться я больше не хочу. Санмен прав, это всего лишь подсознание, что они могут сделать?
- Извините, я не вовремя, - подражая голосом инопланетянину, говорю я, - Тогда зайду в другой раз. До свидания!
Поворачиваюсь, словно сейчас передо мной появится выход, и я уйду, слегка хлопнув дверью. Шутка, конечно.
Такой наглости люди явно не ожидали. Пятеро в форме мешкают. Один даже гасит луч, с испугом глядя на меня, но другие оказываются более расторопными: переводят излучение из жёлтого в оранжевый спектр и поднимают кольцо к потолку. Санмен остаётся на месте – щупы действительно ничего не значат для него.
Начинаю обратный отсчёт для возращения. В свою комнату. В собственное тело.
Пять…
Сначала ничего не изменяется. Но это обычное дело, ещё немного усилий…
Четыре…
Лучи становятся белыми, а кокон под потолком излучает жар. Должно быть, инфрасвет.Не изжарить же они меня собираются??? Надо спешить.
Три…
Стены лаборатории тускнеют, люди в форме превращаются в расплывчатые облачка…
Два…
Сплошная мгла… Уже начинает слышаться шум машин на улице за окном. Крик: «Остановите его!!!»…
Один…
Тьма мгновенно рассеивается от ослепительного света…
ДА! Да! Даа…
Глаза понемногу привыкают к необычной яркости.
Нет… Нет, нет!!
Слегка извивающиеся потоки разогнанных протонов, до этого казавшиеся мне просто лучами, образуют нечто, похожее на школьное изображение атома, в котором я теперь являюсь ядром. Ноги не чувствуют пола, тело в невидимых тисках. С трудом опускаю голову. С высоты фигуры людей совсем крохотны. Лишь Санмен остаётся тем же с_в_е_т_л_ы_м подобием человека. Для него словно ничего не произошло, он так же спокойно говорит! И я готов поверить, что он знает все действия «тени» наперёд. Причём, единственно возможные действия.
- Не важно, как выглядит Канал, не важно, какой облик у вошедшего сюда. Внутреннее он остаётся неизменным, верно, генерал?
Я оказываюсь прав. Генерал.
- Хватит нести чушь! – «тень» больше не обращает на меня внимания. – Времени совсем мало! Кто ты? Отвечай по существу!
Похоже, генерал долго не выдержит в Канале. Он всё меньше контролирует перегруженное сознание. Особенно теперь, когда я прижат протоновым кольцом к потолку на высоте метров тридцати. Его плазмофильтр наверняка угаснет, не чувствуя сопротивления кокона. Стоит только подождать…
- Возьмите это, - из лучистого силуэта выскальзывает тонкая нить и начинает входить в прерывающуюся тень. – Это компакт-диск в двоичном формате. Здесь собрана вся информация. Снимки планеты, облик жителей, дана краткая история, описаны распространённые элементы, впрочем, мало отличающиеся от ваших…
- Кто ты? – словно не слыша ответа, повторяет генерал.
Я – человек.
Смех вырывается сам собой. Что он ожидал услышать в МЕНТАЛЬНОМ Канале? Ведь номинативное обозначение разумного существа будет таким, каким считает сознание!
Пятеро в форме пристально смотрят на меня сквозь кокон.
Остаётся около полутора минут, если верить Санмену. И я верю…
- Хороший ментал, замечает инопланетянин, взглянув на меня. – Отпустите юношу, он и так собирался уходить. Даже если он расскажет о рукаве Канала, в его приключения никто не поверит.
- Он… останется здесь…навсегда, - тень опускается на колени от слабости.
На мгновение в темном пятне становятся различимы короткие рыжеватые волосы и часть лица, но с высоты невозможно рассмотреть подробнее.
Я уверен, что Санмен способен высвободить меня в два счёта. Но не торопится сделать этого.
- Вы сами тоже не сможете вернуться из канала: слишком истощены эмоциональные резервы, - замечает Санмен.
Сволочь! Так спокойно говорит о жизнях людей! Пускай, психованный генерал заслуживает смерти. Но я. Что сделал я???.. Плохое место, плохое время.
Представляю, как сосед по комнате найдёт моё тело. Бездыханное – это вероятней всего. Или наоборот спокойно сидящее в позе лотоса и равномерно сопящее, но не реагирующее ни на что. И никто не сможет вывести меня из этой странной комы…
Дёргаюсь изо всех сил. Руки и ноги едва заметно двигаются, контуры кокона слегка искажаются. Это просто моё подсознание. Моё подсознание…
- Наверно, я не имею права, - после некоторого молчания говорит Санмен, - но у нас принято помогать. В критических случаях.
Вижу, как рядом с лучистой головой появляется крошечный светящийся шарик, увеличивающийся в размерах с каждой секундой. Двухголовый он что ли?
Достигнув в диаметре сантиметров 13, шар медленно поднимается над Санменом и продвигается к судорожно корчащейся тени. Та испуганно вскидывает голову.
- Это флэштаф, - поясняет Санмен, - универсальный материализатор. Он даст ресурсы для выхода. Нужно лишь…
Глухой толчок обрывает речь. Вся лаборатория сотрясается как при землетрясении – рукав начинает отклоняться от Земли. Какие-то тридцать секунд, и…
Санмен невозмутим:
- Нужно лишь захотеть, попросить флэштаф.
Шар зависает в метре над генералом, и тень перестаёт прерываться. Ещё мгновение, и человек окончательно обретает облик. Он встаёт с колен, протягивает Санмену руку для символического пожатия:
- Мои люди проверили, диск уже материлизовался в штабе. Что ж, прощай! – обращается генерал к инопланетянину без особых благодарностей и...начинает нова растворяться.
Только на этот раз уже для выхода…
Чёрта-с два!
Нужно захотеть, Санмен? ЗАХОТЕТЬ?
Протоновые лучи словно разрывает изнутри взрывчаткой. Они падают беспомощными червями, а я с высоты потолка здания лечу, стараясь угодить на исчезающий силуэт… Флэштаф всё ещё у него над головой. Что будет, когда я коснусь шара?! Но думать уже поздно.
Удар.
Дикий, нечеловеческий вскрик. Под коленями хрустят кости… Распластанная по полу тень материализуется, являя собой жуткое кровавое зрелище. Что ж, прощай, генерал.
Следующая мысль заставляет отброситься от тела. ГДЕ ФЛЭШТАФ?
Озираюсь над собой. Ничего. Санмена тоже нет. Ушёл. А мне уже не успеть…
Слышу, как сзади рушатся стены. Оборачиваюсь, и…снова яркий слепящий свет бьёт мне в глаза. Жмурюсь, заслоняю локтем лицо. Что-то мягкое и пушистое касается руки. «Словно котёнок, - возникает в голове. – Так вот какой этот…» Пугаюсь и одновременно радуюсь догадке: флэштаф!
Адский скрежет металла сверху, звук лопающегося стекла. То, что ещё секунду назад было потолком, вот-вот рухнет вниз тысячами смертоносных осколков.
- Выход! – не открывая глаз, что есть мочи кричу в сторону пылающего шара. – Выход!!!
IV
Иногда кажется, что ты можешь понять мир. Удивиться его непредсказуемости и до замирания сердца восхититься красотой. Особенно здесь, где над головой небо совсем другое, голубое-голубое, как крошечные цветы аригунса, появляющиеся раз в три года в закатное время.
Здесь всё иное, и всё-таки каплю твоё.
А главное - любовь. Она видится тебе какой-то безобидной и бессмысленной по сравнению с законом Руано родной планеты. «Индивидуальность, отвергнутая в своих чувствах, погибает в 8 из 10 случаев», - гласит он. Да и оставшимся двум из десятка приходится очень несладко. Вспоминаешь, как сам по молодости оказался в их числе. Тебе уже резервируют камеру распада, близкие с добрыми улыбками гуляют с тобой по широким проспектам города, шутят, стараются не замечать, как каждый шаг заставляет тебя напрягаться всё сильнее. Чтобы не рухнуть. Ещё каких-то пару дней, и всё закончится.
С тоской осознаёшь, что тебе никогда не достигнуть высоких целей, не найти своего предназначения. Даже твои мысли и идеи никому не нужны, ведь только великие деятели удостаиваются консервации ментальных познаний. Это нечто вроде считывания информации со съёмного носителя на жёсткий диск. Только носитель – сам мозг, а винчестер – всемирный фонд интегрированных данных. Не редки случаи, когда по мысленным образам умерших конструировали новые технические изыски или создавали сыворотки, лекарства, химические компоненты… А ты…
Ты смотришь в фиолетовое небо со снующими на невидимых тросах челноками и в миллиардный раз думаешь о ней. Конечно она знает о жестоком законе избирательности и последствиях своего отказа. Возможно, ей даже тяжелее чем сейчас тебе, но… это нормально. Ты не единственный, кто коротает свои последние часы. Тебя сковывает боль и мучает тошнота. Будто каждая косточка стремится оторваться от другой и вырваться наружу, разрывая мышцы и вспарывая кожу. Ты уже начинаешь мечтать, о мгновении, когда закончится эта пытка…
А огненный шар Кантиса привычно греет планету, продолговатые листочки густой растительности стремятся навстречу его лучам. К тебе приходят друзья, но от них становится просто невыносимо: чувствуешь тревогу и опустошённость их душ. Чувствуешь их сильнее, чем себя. Даже ЕЁ образ начинает теряться в сознании… И тогда ты снова остаёшься один. Вернее, наедине… В миллиардный раз с ней.
А потом, на следующий день, ты просыпаешься вновь. С удивление крутишь головой по сторонам, не чувствуя тяжести тела. Неужели именно так выглядит конец?
Но нет, ты всё ещё жив, а в глазах близких появляется подрагивающий блеск надежды.
Куда-то уходит тошнота и боли, сменяемые приливом новых сил. Да, теперь уже нет сомнения, тебе повезло.
Уже на следующий день ты выбегаешь из дома, смотришь широкими полусумасшедшими глазами на улицы, прохожих, деревья, город. Хочешь целовать каждую песчинку под ногами, касаться щекой листьев и холодных носов рыжеватых ликинских терьеров. Бежишь без устали и цели. Встречаешься с друзьями и буквально взрываешь их нутро своими пламенными эмоциями, сметая прежние сомнения. Сталкиваешься и с ней. В турникете воздушной станции. Чувствуешь легкое пренебрежение и застывшую на губах фразу: «Значит, не любил по-настоящему». Ну и пусть думает так. Тебе наплевать. Обмениваешься коротким приветствием и скрываешься в просторном салоне челнока…
Потом, через десятки лет, ты, уже уважаемый биохимик, окончивший четыре вуза и защитивший кучу кандидатских, создаёшь невозможное. На основе многолетней работы выводишь формулу лекарства, которое уничтожает закон Руано уже при первых испытаниях. При своевременной инъекции вероятность летального исхода в безответных чувствах падает до 2%. Только за один год по самым скромным подсчётам спасают 60 000 жизней, а ещё через год ты находишь своё имя в списке Великих деятелей планеты…
…И вдруг – Земля. Скромная «поездка» за современными образцами растений этого шарика Солнечной системы обращается в продолжительную командировку со странной задачей. Просто жить в небольшом предгорном городке среди самых обычных людей. И тебе кажется это даже забавным. Новая цивилизация, природа, условия. Конечно, ты знаешь, что оптическая плотность воздуха превратит тебя в ничто. В невидимку. Но знать и ощутить на себе – едва ли одно и то же. Флэштаф, единственный разрешённый помощник, становится твоими глазами, ушами, даже голосом, если возникнет острая необходимость. Из разнообразия «местной» пиши в употребление годится не более шестой части. Дико осознавать, что мясо здесь по-прежнему получают из убитых животных вместо синтеза белка. А в общем… Когда живёшь на Земле больше тридцати лет, чувствуешь, что у тебя появился второй дом, второй мир, когда-то зародившийся в душе и теперь расцветающий в полную силу. Пусть тебе никто не выражает особой радости, но и никто не гонит, не держит камня за пазухой. Можешь позабавиться управлением человеческой воли, но это вскоре надоедает, и становится только средством, чтобы тебя не сбили ненароком, или не сплюнули на плечо, или…да мало ли переживаешь за один земной день! Кстати, он гораздо длиннее нашего. Только, привыкнув, всё равно ничего не успеваешь и здесь. И в который раз просто бредёшь по улице, огибая сонных, нервных или печальных прохожих, иногда заглядываешь им в мысли, почти всегда можешь что-то изменить. И вопреки установкам задания, снова и снова изменяешь, роняешь ничтожную искорку света и знаешь – её хватит. Люди уже рождены со счастьем, просто забывают, теряют его в тёмных уголках души, и лишь одна искра…
Выныриваешь из мыслей и вдруг оказываешься прямо на середине дороги. Конечно, флэштаф заботится о безопасности и даже уже скинул в память последние пять минут, выпавшие из внимания. Ну не можешь ты физически и мыслить, и объективно воспринимать реальность, сколько ни бьются учёные над расширением потока сознания. И поэтому, ни о чём больше не задумываясь, устремляешься к дверям супермаркета: в таких магазинах гораздо легче достать что-нибудь на обед. Остаётся подождать, пока кто-нибудь войдёт. Или выйдет, наверняка пошире распахнув двери…
V
Глухой грохот в ушах, будто над головой тронулся железнодорожный состав. Делаю резкий рывок вперёд. Затёкшие в позе лотоса ноги не слушаются, и я падаю на руки с дивана.
Я вернулся, мама.
Телефон не подаёт признаков жизни. Втыкаю зарядник. На дисплее после короткого всполоха выплывают цифры часов. 13:08. Что ж, могло быть и хуже. Наверное…
Вытираю с лица пот, привожу в норму дыхание. Желудок просто сводит. Машинально набираю полный чайник, щёлкаю подогрев.
Мысли переполняют. Я только что убил человека. Не по-настоящему, в подсознании. Вернее, в Канале… А значит, по-настоящему. Пожимаю плечами: самооборона. Лаборатория, инопланетянин, плазмофильтры… Это в фантастических книжках герои просят ущипнуть себя и всячески увериться, что всё сон, галлюцинации, выдумка… Чувствую адскую усталость. Всё реально. Ментальный рукав, Санмен, погибший генерал, флэштаф, боль в мышцах от сопротивления кокону.
Вспарываю ножом дешёвый пакет моментальной лапши, отламываю кусок себе в тарелку.
- Эй, Флэш, есть хочешь?
Белоснежный двухмесячный котёнок бестолково смотрит на меня со спинки дивана:
- Мяу!..
Хоть бы кивнул что ли или знак какой подал. Видимо, я сам виноват: не надо считать котят глупыми созданиями.
- Ладно, поделюсь с тобой, поделюсь.
Не знаю, чем питаются материализаторы, но если он настолько схож в реальном поведении с ожидаемым в мыслях хозяина, то наверняка не откажется. Понимаю, что хозяин этой штуковины теперь я. Как? Преобладание ментала? Касательный контакт? Или искажения Рукава? Да какая уже разница. Наверное, он так и остался у меня на плече при выходе и материализовался из шара в то, что было образно запечатлено в моём сознании. Плескаю кипяток в тарелку с сухомятиной. Котёнок… Хорошо не додумался сравнивать с пылевой щёткой…
С минуту стою и рассматриваю своего с неба свалившегося питомца. Какие способности проявляет флэштаф, кроме эмоциональной разгрузки и зарядки? И проявляет ли на Земле? Мысленно приказываю материализатору стать компьютером.
Фиг.
А если попроще? Ну хоть процессором помощней!
Фиг.
А если превратиться в…белку?
Котёнок недоумённо таращится на меня, трёт лапкой за ухом. Хорошо, пойдём другим путём… Завтракать. То есть обедать.
Есть палочками – моя слабость. Никто не верит, что китайские приспособления гораздо удобнее обычных столовых приборов. Попробовали бы они управиться с полуметровой лапшой ложкой или даже вилкой. Зрелище похлеще всяких Рукавов!
Оставляю немного витых макаронин и в пару глотков выпиваю жиденький бульон.
- Давай, твоя очередь. Палочки оставить?
Котёнок спрыгивает с дивана и немного неуклюже идёт ко мне. Хм, не надо было думать, что котята неуклюжие…
Поворачиваюсь боком к столу, чтобы Флэш вскарабкался по мне. Флэш. Странная кличка для котёнка, но мне не нравятся сопливые «Пушок» или «Маркиз». И всё-таки другая кличка не помешает. Я даже, кажется, знаю…
- Шрек. Будешь Шреком, понял?
Не слишком изысканно, зато коротко и…забавно.
Котёнок забирается ко мне на колени, подтягивается к плечу. Тёпленько там, что ли…
Но и плеча оказывается недостаточно. Лапы царапают шею и висок, поднимая пушистую тушку всё выше. Какая же мощь и техничность скрыта за этой белой шёрсткой? Может, он радиоактивен?.. С опаской подсаживаю Шрека на макушку. Вот только я совсем измотан, чтобы принимать информацию или вести телепатические переговоры…
Десять секунд… Пятнадцать… Усталость исчезает сама собой, мысли становятся ясными и упорядоченными. Кажется, даже мускулы приходят в тонус. Ещё минута, и я смогу спрыгнуть с шестого этажа, легко приземлиться и пробежать несколько раз вокруг Машука…
Стоп. Не этого ли хочет флэштаф? Устроить самый быстрый спуск. В один конец. Вдруг он жаждет избавиться от хозяина?..
Решаю ждать. Несмотря ни на что. Если я совладал ТАМ с целой толпой вооружённых людей, то почему теперь должен бояться себя? Всё будет...
VI
Сумасшедшая весна! Путь от универа до общежития вместо обычных десяти минут занимает у меня больше часа. Брожу узкими проулками с ажурными клумбами и пробивающейся отовсюду молодой зелени, заглядываю в несколько бессмысленных магазинов, рассматриваю какие-то безделушки, и, так ничего и не купив, вновь выпархиваю на улицу. Мелькают цветные трамваи, люди, птицы в своем неугомонном восторге. Всё оживает, движется, сверкает отблесками солнца и радостными улыбками.
Бросаю на вахту студенческий в потрепанной обложке и, игнорируя лифты, взмываю вверх по лестничным пролётам. Отмеченные вкривь номера этажей, забившиеся в углы окурки и обломанные деревяшки перил не вызывают отвращения, а словно добавляют колорит в пресловутый лестничный пейзаж.
Хочешь или не хочешь, кот, а я вытащу тебя в эту весну!
Разграфиченная дверь оказывается заперта. Роюсь в рюкзачке в поиске ключей. Странно, наверно опять забыла связку в старых джинсах. Перекидываю рюкзак через плечо и несколько раз ударяю костяшками пальцев по фанерной обивке.
Тишина.
- Ваадь, ты дома? – кричу в дверную щель и стучу снова.
Ты ведь не уехал, я знаю…
Одной рукой и зубами открываю «раскладушку», зажимаю двойку. Ну же, отвечай…
Дверной замок, коротко рыкнув, лязгает пару раз.
- Welcome, Рыжая, - улыбается из распахнувшейся двери Вадик.
- Приветище! Ой, – собравшаяся было броситься к нему на плечи, я вдруг удивлённо одёргиваю руку, - что это?.. Какой хорошенький. Откуда он у тебя?
Меня просто очаровывает этот белый пушистый комочек. Сидит на такой высоте, а в глазёнках нет и тени страха. И взгляд такой…интеллектуальный.
- С неба упал, - Вадик в лёгкой усмешке прикрывает глаза и отступает вглубь комнаты, давая мне зайти.
Секунду смотрю с подозрением, потом, улыбнувшись, без лишних церемоний стаскиваю котёнка с Вадикова плеча и прохожу в комнату. Наверняка теперь станет ревновать меня к этому пушистику. Идёт к дивану, нервно откидывается на жёсткую спинку. Что ж так нервничать, глупый? А говорит, мол не ревнивый совсем…
Усаживаюсь рядом, поглаживаю белоснежный комочек на коленях:
- Лапочка… А в общаге нельзя держать животных, ты в курсе?
- Угу. Эй, только не переусердствуй с…
- Да я его всего затискаю! – обрываю слова Вадика и подношу мордочку котёнка к своему носу.
Похоже, теперь он выбирает молчать. Проводит ладонью по моей спине…
- Вадь, всё хорошо, - улыбаюсь я, - ты же мой кот, большой котище. А как его звать? Ты придумал кличку?
- Это Шрек.
Поворачиваюсь к Вадику в недоумённом удивлении. Такая милашка и – Шрек?
- Ты чудовище!.. – восклицаю я.
- А ты дура, Рыжая, – откидывает голову на спинку дивана.
Наверное, мне стоит обидеться.
Да ну, пустяк, даже не получается сделать вид. Жизнь и так коротка и по большей части бессмысленна для обид, злости, ревности, зависти. И он это знает. И я знаю, что он знает… Можно изуродовать друг друга в страсти ночью, чтобы наутро не найти совершеннее красоты. В истерике грохнуть об пол любимую китайскую вазу, чтобы назавтра отметить, что склеенная из осколков она выглядит гораздо своеобразнее. Выдавить педаль газа до асфальта, чтобы получился хоть какой-то тормоз…
- Ты ел? – чуть толкаю Вадика локтем. – Я что-нибудь приготовлю.
Отправляю котёнка на спинку дивана и скрываюсь за дверью.
Вадя не препятствует, несмотря на то, что готовит сам. И, кстати, весьма неплохо. Должно быть просто справедливо считает это занятие неинтересным. Каждый раз те же овощи, специи, бурлящая вода и обжигающая руки посуда. Он и пары в универе пропускает лишь по двум причинам: когда неинтересно или когда знает материал. Хм, или когда просто просыпает… Для меня всё это слишком большая роскошь. Впрочем, семинар по языкознанию сейчас заканчивается без моего присутствия.
Кладовка полтора на полтора задумывалась явно не для людей. Старенький буфет без дверок, маленький холодильник и навесной шкафчик пожирают собой почти всё пространство. Изящно протискиваюсь между ними и снимаю с полки алюминиевую кастрюлю. О, Кот… На дне присохли остатки соуса и ещё какой-то субстанции, а по всему этому изобилию с шуршанием скользит коричневый трупик таракана…
…Покончив с мытьём, достаю из рюкзачка брикет мороженных куриных палочек и пачку макарон, а из буфета извлекаю полбутылки масла. Набираю в кастрюлю воды, бросаю щепотку соли и отправляюсь на кухню – обшарпанную комнатку с парой плит, раковин и столом, если повезёт.
Людей в такое время здесь нет, только весенний сквозняк еле слышно посвистывает, прорываясь сквозь прутья решетки за открытым окном. На линолеуме прямо посреди кухни блестит огромная лужа с тянущимся от раковины ручейком. Со столом везёт, хоть он мне и не нужен. Впрочем… Ловким прыжком преодолеваю водное препятствие и оказываюсь прямо напротив плиты. Щелчок зажигалки, четверть оборота…
Подтаскиваю стол к самому окну и усаживаюсь сверху, подтянув колени к груди. Ну и что, что в кроссовках. Судя по пыли на крышке, на этом столе не готовили по меньшей мере месяц. Наверное, когда-нибудь, я стану совсем другой, а пока…
Отсюда прекрасный вид на город. За такой обзор в гостиничных комплексах где-нибудь на морском побережье назначают заоблачные цены, как правило, доступные только тем, кто никогда не сможет по-настоящему восхититься красотой природы. Пусть и городской. В ней есть своя, неповторимая прелесть, даже не сравнимая ни с какими другими. Жёлтые многоэтажки, разноцветные муравьи снующих машинок, тонкая дрожь воздуха. И зелень. Ещё неделька-другая, и она заполонит этот весь крошечный городок. Станет шелестеть над головой, пускать солнечных зайчиков меж листьев, ловить капельки дождя, собирая их в более крупные, которые будут ударяться о лицо водяными бомбочками, даря коже мокрую прохладу…
Поворачиваюсь и высыпаю в закипающую воду половину макароны. Перемешиваю варево потемневшей деревянной лопаткой, немного сбавляю шумящее пламя конфорки.
Я же собиралась вытащить Вадю из общаги. Словно он сам не видит, какая красота на улице. Может, ещё не совсем пришёл в себя после вчерашнего…
Смотрю как со дна кастрюли к поверхности взмывают пузырьки водяного пара. Соединяются между собой, сбиваются трусливыми кучками и наконец лопаются, наполняя воздух горячей влагой и метая кипящие брызги.
Ну что же ты, Кот…Иногда ведёшь себя как маленький. Забываешь побриться, поесть… Игнорируешь универ, травишь себя какой-то дрянью. Выключаешь телефон и прячешься от жизни в пустой комнате… Если бы можно было что-то менять в человеке, не изменив при этом его самого… А по-другому - я даже не стану пытаться. Потому что ты мне дорог. Именно такой…
А полотенца я не взяла. Встаю на шаткий стол, подхожу к самому краю и спрыгиваю. Отлично, лужа на полу снова преодолена.
Выхожу в коридор. Нотки струн доносятся откуда-то спереди. Я даже догадываюсь, из какой двери… Осторожно вхожу, чтобы не спугнуть волшебную вереницу звуков. Вадик сидит с закрытыми глазами на прежнем месте с котёнком на плече и перебирает медиатором ноты. Струна за струной, аккорд за аккордом. Какая красивая мелодия… Выше, выше, короткий спад и снова вверх… Она не похожа ни на что из когда-либо слышанного мной… Чувствую, как подступают слёзы… Ресницы Вади тоже блестят. Замечает меня в проёме двери, открывает глаза. Стою, сложив руки на груди, касаюсь головой стены. А он не в силах остановиться, вновь и вновь повторяет ноты. Наверное хочет, чтобы руки запомнили мотив. Ведь упустить мелодию очень-очень легко. Она выскользнет в открытую форточку, растает в ушах, спрячется в окружающей мебели, утонет в воздухе…
Спустя несколько минут гитара затихает, словно выдохнув на последнем аккорде.
Красиво… - зачарованно шепчу я. – Кот, что это?
Его глаза действительно блестят или мне только кажется?
Пожимает плечами:
- Рыжая элегия. Не чувствуешь…запах?
О, чёрт, кастрюля! Выбегаю в коридор. Как же быстро быт способен уничтожать романтику…
Если б не открытое окно, в кухне невозможно было бы дышать от гари. Устремляюсь к плите и оказываюсь ногой прямо в центре лужи. Ну что за… Пальцы тут же промокают под беззащитной сеточкой кроссовка. Глубоко…
Сталкиваю пригоревшую кастрюлю с огня на соседнюю конфорку. Такой аромат явно нет желания нести в блок…
- Сегодня у нас новое блюдо! – кричу в пустоту коридора.
- И что это? – подражает Вадик моему недавнему вопросу.
- Рыжие макароны, - с улыбкой выдыхаю я, возникнув в дверях.
VII
Восемнадцатилетний парень в позе лотоса на диване с котёнком на плече, мечтательно смотрящий в глаза девушке – весьма милая картинка… За десять минут просматриваю проведённый в универе день Рыжей. Только зрительно, чтоб не слышать мыслей и не грузиться заглупостями Коркина и других преподавателей. Ничего интересного и примечательного. В сравнении с моим днём. Да и зря я так делаю: всё равно сама расскажет за вечер.
К макаронам отказывается притронуться даже Шрек. Как будто ему есть разница, что расщеплять на молекулы.
До чёртиков хочется испытать котёнка в ещё каких-нибудь хитростях. Поймать телесигнал и транслировать его через сознание (коготки в коже – пустяк), приложить флэштаф к уху, вспомнить номер и позвонить кому-нибудь. В конце концов бросить беднягу в кастрюлю с водой и силой мысли довести содержимое до кипения. Вот только что подумает Рыжая, увидев, как я без огня и электричества варю кота?
И всё-таки хочется экспериментов.
Рыжая лежит на диване напротив, подложив локоть под голову и прикрыв глаза. Сожителя не бывает неделями, поэтому негласно мне принадлежит вся комната. Забавно будет, когда он обнаружит, что я обзавёлся питомцем. Но в одном я уверен: прогнать котёнка или пожаловаться коменданту он НЕ СМОЖЕТ. Совесть не позволит.
Материализация мысли. Гнуть ложки или двигать шкафы взглядом – игрушки для детей младшего школьно возраста. Конечно же, передо мной не возникнет пачка стодолларовых купюр, если я представлю себе деньги; не рухнет город, если возомню, что за окном руины из кирпича и бетона. Сама мысль становится вещью, раскодированным потоком информации. Словно смотришь фильм, сюжет которого – жизнь любого, кого пожелаешь. Фильм, который ещё не имеет конца, и можно творить и творить собственные продолжения…
Почему я до сих пор не рассказал Рыжей, из какого теста сделан этот котёнок? Почему не подсадил флэштаф на её хрупкое плечо и не взбудоражил сознание каким-нибудь безобидным ментальным фокусом? Частичная правда – есть обман. Самый жестокий, и оттого так распространённый среди людей. И я больше не собираюсь её обманывать.
- Эй, насчёт котёнка. Знаешь, на самом деле это совсем не… Сабин, алё, ты спишь?
Не открывая глаз, она приподнимает руку и слабо машет ладонью. Будто затекло запястье…
- Рыжая устала. Плохая идея – рассказать девочке о флэштафе, Вадим.
Мягкий, чарующий голос…
Чувствую, как что-то лопается в голове. В уши ударяет пульс и через всё тело по нервам пробегает электрический ток. Рыжая…
От моего крика дрожат стёкла в раме:
- Покажись, мразь!!!
Сквозь круги в глазах замечаю, как Шрек вытягивается вперёд и его шерсть на спине резко вздыбливается. Кто бы ты ни был, тебе сейчас не сдобровать!
Секунда, и я вижу перед собой два светящихся скелета с контурами кожи. Один, с тонкими костями, неподвижно лежит на диване, другой, неправдоподобно широкий с ребрами до самого таза, стоит рядом, пытаясь то ли закрыться, то ли отмахнуться от меня.
- Не сходи с ума! – восклицает здоровяк. – Ты влупил в девчонку почти сорок рентгенов, ты облучишь её!
Впервые слышу в этом голосе взволнованность. Причём, немалую.
- Пошёл вон! Вон!.. Облучу?.. Ты?.., – ярость отступает, - ты не…? Она жива?
- Временный ступор сознания. Я же сказал, она спит. Аккуратней, парень, для гамма-проекции достаточно дозы, меньшей в десятки раз. Если бы не флэштаф…
«Гость» проводит рукой над головой и в его ладони начинает светиться знакомый шарик. Моя вера в собственное могущество безвозвратно улетучивается… Однако стараюсь не подать вида:
- Как ты проник в комнату невидимым? И что это теперь за скелеты, рентгены, ступоры сознания? Мы же не в Рукаве, черт возьми!
Санмен (ну а кто же ещё?) вновь невозмутим:
- Я готов говорить, если ты немного уймёшь свой материализатор.
Шрек кровожадным хищником смотрит на пришельца. Готовность к жестокой атаке идёт образу маленького котёнка как подводная лодка облакам на небе. С невероятным трудом подавляю желание испытать флэштаф в ментальном бою, и тот, восприняв команду, повисает на плече бестолковой игрушкой.
- Невидимыми нас делает атмосфера Земли: оптическая плотность тела отлична от воздуха всего на две сотых процента. Уникальная особенность планеты. Некоторые люди всё-таки способны заметить разницу, мельчайшие искажения предметов при взгляде через туловище. Впрочем, таких единицы, - спокойно объясняет Санмен, без церемоний располагаясь на диване. – Как я вошёл? Разумеется, никаких телепортаций: просто обе двери были приоткрыты. Признаюсь, сначала я принял тебя за одного из нас…
- Похож?
Демонстративно даю профиль.
- Не очень. Флэштафы способны обнаруживать друг друга и обмениваться информацией на весьма внушительных расстояниях. Твой материализатор послал запрос на воссоединение, и я воспринял его как просьбу о встрече.
Понимаю, что начинаю путаться в мыслях. Санмен наверняка не врёт, но всё же:
- Ложь. Я не запрашивал никаких соединений!
- Сознательно, возможно, и нет, но мимолётная мысль вроде: «Интересно, есть ли на Земле подобные штуковины?» - могла интерпретироваться флэштафом как приказ.
Искоса в негодовании уничтожаю глазами Шрека. Вряд ли свободные ионы чувствуют стыд, но котёнок виновато опускает глаза.
Между тем, пришелец продолжает:
- Для меня стало сюрпризом увидеть хозяином флэштафа человека. Мы давно готовились подарить вам опытный образец с ограниченными возможностями, но не решались из-за несовершенства человеческого ментала. Похоже, что-то прогрессивно изменилось, раз тебе вручён этот материализатор. И даже без пороговых ограничений.
Пожимает плечами.
- Не прикидывайся идиотом, я украл его! Украл у тебя, Санмен! – разбавляю размеренность и мягкость внеземного голоса самодовольной эмоциональностью своего. – Там, в Ментальном Канале! Или ты забыл парня, которого оставил погибать в коконе под потолком? Вот только я отлично помню твоё свечение!
Теперь я рад. Пришелец передо мной совсем смятён и растерян.
- Вы вышли в Канал?.. Кража материализатора… Ничего не слышал. Совсем не в курсе последних новостей… Скажу лишь, что в Канале был не я. И свечусь теперь только благодаря гамма-сканеру твоего флэштафа.
- Что это за ерунда?
Гость разочарованно качает головой, но всё же отвечает:
- Проектор излучает дозу гамма-частиц в определённом направлении, более плотная материя задерживает радиоактивный заряд в себе, а гамма-сканер улавливает излучаемый фон. Если хочешь, я помогу деактивировать сканер.
- И станешь снова невидимым? Выкуси. Отключу сам. Когда уберёшься.
Похоже, мои слова звучат не так внушительно, как мне хочется.
- Жаль, что я не в силах отобрать у тебя флэштаф, - вдруг заявляет Санмен, который, оказывается, и не Санмен вовсе. – Ты оказался проворен, но и нестабильность Канала сыграла свою роль. Иначе бы материализатор не принял тебя за хозяина. Он будет слушаться тебя или тех, кого ты прикажешь. Можно спровоцировать ментальную атаку, но тогда они оба окажутся уничтоженными. Это не выход. Поэтому я только настоятельно попрошу не разглашать сущность котёнка. Кстати, удачная получилась оболочка.
Интересно, с чего такая любезность и добродетель? Просит он…
- В чём дело? Испугался лишиться любимой игрушки? Давай свою атаку, полюбуемся на фейерверки.
И откуда во мне такая уверенность, что пришелец отступит…
- Никаких фейерверков не будет. Материализаторы истощат ресурсы друг друга и просто растворятся в пространстве. Как, по-твоему, устроен флэштаф?
Бой отменяется – не новость. Но об устройстве мне естественно ничего не известно. Пытаюсь навскидку:
- Как звезда: непрерывный ядерный процесс в центре с конвекцией на периферийных слоях.
Ну и завернул… Наступает непродолжительная пауза. Конечно, я не попал. Собеседник слабо улыбается:
- Любопытно… Если бы всё было так, ты бы сгорел или расплавился – уж не знаю, что случись раньше, - в первую секунду: температура и радиация. Впрочем ты почти прав, небольшие ядерные преобразования есть, но ионная формирующая оболочка препятствует появлению фона. Плюс небольшая программа нейроподобных алгоритмов и стартовый впрыск абсолютной энерго-единицы – нечто вроде ваших батареек.
- Значит, он когда-нибудь погибнет?
- Деструктуризуется, - поправляет собеседник. – Процессы распада и синтеза частично восполняют энергию, и при не слишком активном использовании флэштаф способен существовать три-четыре сотни лет.
Изображаю мучительные сомнения.
- Думаю, мне хватит, - наконец заключаю я.
Рыжая во сне поджимает ноги, толкая в зад пришельца. Действительно, тело вполне реально. «Гость» сдвигается ближе к краю, а я продолжаю:
- Значит, ты прилетел на Землю затем, чтобы погрозить пальцем о молчании, и не собираешься чистить мне мозги, убивать или отнимать флэштаф? Миссия выполнена, чего ты ещё ждёшь?
У него поразительное терпение.
- Я на Земле уже 217 лет и, повторюсь, пришёл, откликнувшись на воссоединение флэштафа. МЫ СРЕДИ ВАС. Нас мало. Привычнее считать, что нет вообще. Только это не так. Мы – незанятое сиденье в битком набитом трамвае и остановившаяся перед пустым пешеходным переходом машина; парящие над тротуаром мелкие предметы и силуэты, вырисовывающиеся на улице во время ливня. Мы есть, и в то же время нет. Ты ведь замечал, что чем духовнее человек, тем легче ему переносить одиночество. Он даже начинает стремиться уединяться от всех. И можешь представить, каково приходится каждому из нас с донельзя развитым менталом. Улавливая малейшие нити эмоций и чувств других, ты словно теряешься сам для себя. Пусть эмоции и положительны по большей части, а чувства высоки и моральны, но они не твои. Представь, что тебя переполняет любовь, состоящая из частичек чувств различных людей. И страсть, и самозабвение, и эгоизм, и требовательность, и жалость, и альтруизм, и благоговение, и даже капля расчёта. И всё сливается воедино! Хорош коктейль, а?
Задумчиво киваю:
- Люди хуже…
- Люди проще. От них можно «отмахнуться» флэштафом, «закрыться» от их потоков лёгким блоком воздействия. И никто не назовёт тебя холодным. Каменным. Бесчувственным. Потому что тебя нет для всех. И нет большой разницы, какого цвета небо над твоей головой или в какой системе ведётся исчисление времени.
Странный итог ментального развития: нужда бежать от других, чтобы не потерять себя…
- Ты используешь флэштаф, чтобы закрываться от эмоций? – замечаю вслух. – Это и есть его предназначение?
Предназначение несколько иное. Изначально флэштаф разрабатывался для прокачки ментала отстающих в развитии индивидуумов. Что-то вроде домашнего репетитора или логопеда для ваших детей. Но уже первый образец превзошёл самые смелые ожидания проектировщиков. Возможности материализатора оказались столь огромными, что Совет Светлейших запретил его массовое распространение. В основном, по этическим соображениям. Теперь флэштафы используют только центры ментального роста и внепланетные наблюдатели-добровольцы, проникающие в известные науке цивилизации. Земля в этом списке отмечена особо специфическими условиями. Нашей невидимостью в атмосфере. А значит я полностью слеп без флэштафа.
Припоминаю школьную физику:
- А, да, свет не отражается и не фокусируется в одинаковой среде.
- Именно. К тому же здесь настолько тёплый климат, что даже не приходится прибегать к полимерной одежде.
- Чёрт ты ещё и голый… Или материлизатор заменяет полимеры?
Голый, - подтверждает пришелец, - не смущает?
- Мне наплевать, но при девушке…. Инопланетный эксгибиционист.
Закуриваю прямо в комнате, тянусь за пепельницей на столе.
- Она не увидит гамма-проекции, даже если проснётся до моего ухода.
Хитровато щурюсь:
- Не увидит. Пока Я не покажу. Ведь так?
Пепел слетает прямо на покрывало, когда я похлопываю по спине Шрека. Мне кажется или он вправду пытается мурлыкать?
- Не впутывай её, это излишне. Ты видишь перед собой пришельца, держишь на плече флэштаф, знаешь о Канале… Тебе кажется заблуждением вчерашняя жизнь и фантастическим кошмаром сегодняшняя. Но нужны ли эти знания близкому человеку? Знать, что тебе смотрят в мысли, чистят эмоции…
- Это было только раз!..
- А хоть и не было совсем. ЧТО бы ты чувствовал, если б за твоей спиной кто-то играл с заряженным пистолетом. Страх… Напряжение… Недоверие… А всё из-за того, что ты хочешь непременно поделиться. Но едва ли твоя история будет похожа на весёлый анекдот.
- Слов-то каких нахватал…
- Это тоже флэштаф. Голосовые связки производят слишком высокие звуки для человеческого уха, да и наш язык…, - пристально смотрит на меня. – А ведь я так и не убедил тебя промолчать…
- Угадал. Контакт окончен, ales!
Бросаю окурок в пепельницу и встаю с таким видом, будто собираюсь вытолкать инопланетянина за дверь. Или балкон… Не люблю нравоучений.
- Как знаешь, - улыбнувшись, пожимает плечами гость. – Если не возражаешь, я вложу тебе в память базовые и специальные возможности управления флэштафом. Это займёт минуту, не больше.
- Снять ментальный щит чтобы ты залез в мои мозги? Я правда выгляжу таким кретином?
Пришелец предполагает мои слова:
- Тогда откроюсь я. Тебе останется только собрать информацию. Как рассыпанную крупу пылесосом.
Он явно что-то замышляет. Мне ничего не стоит сейчас хватить этого умника по башке гитарой или валяющимся у дивана «камелотом». Но вместо межрасового хедшота я почему-то просто осведомляюсь:
- А с чем связана такая услужливость?
- Флэштаф не игрушка. Искусственный интеллект и мощь плазмолиза сделают его опасным даже для хозяина. При неумелом обращении.
- Вообще-то пока проблем с умением не было.
- Неужели. Гамма-проекция в полсотни рентгенов – порядок? Пойми, в любой момент может случиться нечто непоправимое.
Достал. Инопланетный банный лист. ЕСЛИ БЫ ОН НЕ БЫЛ ПРАВ…
- Ладно, давай ты. Но чтоб без фокусов!
Усаживаюсь на пол. Совсем ничего не происходит…
…Канал обрывается через 20 секунд, на время которых пришелец становится невидимым. Только я чувствую: он рядом. На диване сглаживается углубление от незримого седока, чуть шире отворяется дверь.
Гость не обманул. Я чувствую, я знаю: информация во мне. Где-то глубоко-глубоко, всегда готовая рвануться в сознание, послать короткий импульс флэштафу, и тот отправится со мной в огонь и воду, как преданный пёс, выполнит любую команду. То есть как кот.
Гамма-сканер вновь высвечивает нестандартный скелет, теперь уже в дверях.
- Захочешь поговорить – пусти запрос на воссоединение. Я услышу. Ну что ж, - скелет, подражая человеческому жесту, машет рукой, - спокойной ночи…
Дремавший до последнего момента Шрек резко поднимает голову, отражая ментальное вмешательство. Сильно. Пришелец словно от боли одёргивает голову в сторону, с трудом удерживаясь от падения. Впрочем, быстро обретает своё привычное спокойное состояние:
- Извини, привычка…
В следующую секунду уже я корчусь от боли в правом виске. Плохая идея – пробовать ментал в ответ. Чёрт, как мучительно. А говорят попытка не пытка…
- Sorry, профессиональный интерес, - постепенно пересиливаю стихающую боль. – Давай уже, адьёс, майн либлинс фрау…
Ловлю тонкую улыбку пришельца, растворяющегося во мраке коридора.
Привычка, видите ли, у него… Стоп. КАКАЯ ЕЩЁ ПРИВЫЧКА??
- Эй! Вернись! – выскакиваю следом, - Откуда привычка?
- Откуда, откуда… Из школы, откуда ж ещё?
Оборачиваюсь. Тощая брюнетка в конце коридора деловито прячет пачку сигарет в задний карман джинсов.
И больше никого.
Сплошные заморочки! Захлопываю дверь, даю два оборота ключа. Возвращаюсь и падаю на диван. Запирайтесь, люди, на замок. Время у нас очень ненадёжное...
VIII
- Давно пора! Убирайся отсюда! Возле «Ромашки» моя территория!
В спину ударяет и рассыпается слепок сухой грязи. Оборачиваюсь на ходу. Вонючий смуглый заросший старик злобно брюзжит слюной в мою сторону. Вот так всегда. Делишь с кем-нибудь с огромным трудом добытую бутыль водки, а когда всё выпито, ты, только что товарищ и «добрая душа», вмиг превращаешься в чужака и конкурента.
Как будто мы не в одинаковом положении с этим упитым бомжем. Правда, мне только пятьдесят… Да не всё ли равно во сколько лет жизнь разорвётся под ногами, как гнилая парусина, и ты устремишься в эту бесперспективную бездну?
Один удар. Вывороченный металл, битые стёкла, раздробленный коленный сустав и неоплатные долги за разбитый джип… Они погибли. Жена и дочь. Меня «вытащили» назло. Эти медицинские нелюди убивают всех, кто попадёт им под нож, почему они не сделали этого со мной??? Полтора десятка операций, полгода в больничной койке. А после – ничего. Лишь сиротливая череда городских улиц, холодный туман и устремлённый в никуда взгляд…
Впрочем, я уже привык. Хоть и не смирился. Как можно смириться с четырьмя месяцами под дождём и морозами?! С месяцами, когда, чтобы существовать, карабкаешься каждую минуту? С унижениями и жестокостью, с побоями и обморожениями… Хорошо, что скоро всё закончится… Прогрессирующая опухоль мозга после травмы головы непременно сделает своё дело. А пока я из последних сил стараюсь подняться…
Едва не врезаюсь лбом в металлический столб остановки. Резко забираю в сторону и вдруг впечатываюсь всем телом…в воздух!.. А, ну да, обычное дело, плотный воздух сегодня… Миролюбиво усаживаюсь на скамью с самого краю…
Весна… Наконец-то тепло и не нужно искать, где погреться, сворачиваясь на крышке люка теплоцентрали или обнимая ржавчину труб в подвалах… И всё зеленеет. Кажется, что вот-вот даже между пальцев пробьются клейкие листочки. Красивая ты, моя последняя весна. Слишком красивая для меня…
Остановка выметена подчистую. Осматриваюсь в поисках окурка. Сейчас у всех дорогие сигареты, и на скромную просьбу чаще всего вырывается только негодующая брань… Прищурившись, замечаю-таки в траве неподалёку тоненький табачный цилиндрик. Уже собираюсь направиться к нему, чтобы подхватить, и, чиркнув спичкой о просаленный коробок, разбавить кислород сиреневой смолью, как вдруг воспоминание о плотном воздухе осаживает мой пыл.
Что-то происходит…
Кажется, я сейчас сойду с ума. Точно все мысли в голове восстали и уничтожают одна другую без капли жалости и промедления… Всё взрывается, рушится, дребезжит и взлетает в воздух… Вопль ужаса каждого нейрона отдаётся колющей болью по всему мозгу… Цепляюсь за сознание, но оно уходит, даже не оглянувшись на моё соскальзывающее вниз нелепое тело. Темно…
…Слышу стук от удара головы об асфальт. Звук, который хочется тут же забыть, но он снова и снова отдаётся поочерёдным эхом в висках… В открытые глаза постепенно возвращается свет. Чувствую, что дышу очень часто, но воздух словно упирается в глотку и не проходит в лёгкие. Неужели он действительно «плотный»? В охватившем ужасе делаю глубокий вдох.
Получается.
Да нет, ерунда, просто обморочное состояние. Желудок мутит. В глазах тоже всё идёт кругом, зато память с лёгкостью подсказывает, что за пятнышко белеет в траве в трех десятках сантиметров от моего носа. Надеюсь, чуток никотина как раз поможет прийти в себя.
Где-то сбоку трамвай, со скрежетом обогнув кольцо, останавливается и лениво раздвигает дверцы для очередной порции ожидающих. Правда, таковых почти нет...
Протягиваю руку и подбираю пальцами окурок. На миг представляю, как смешно выгляжу, распластанный по земле: бомжара, быть может, умирающий, а тянется за «бычком». Но мне давно плевать. Всё равно никто не подойдёт, пусть хоть смеются. Продлевают себе жизнь.
Собираюсь с силами, чтобы встать, как вдруг невероятная тяжесть внезапно давит на вытянутую руку и так же резко пропадает. От неожиданности вскрикиваю: это нога! Готов поклясться, Я ВИЖУ НОГУ! Она словно из воды или идеального стекла. Только тонкие очертания и приставшая к стопе пыль позволяют заметить эту брезгливо одёргивающуюся лапищу. Взмываю взглядом вверх по её контурам и окаменеваю: прямо передо мной проходит абсолютно прозрачный человек! Настоящий невидимка, хоть я и могу уловить зрением неправильные черты его тела. Вот ты какой, «плотный» весенний воздух…
Тем временем таинственный незнакомец как ни в чём не бывало взбирается на подножку трамвая - почти пустой вагончик заметно подаётся на правый бок. Неужели этого никто не замечает кроме меня?! Доносящийся из дверей монотонный треск динамика знаменует о следующей остановке…
…Через минуту я уже опираюсь руками о поручни, глядя в исцарапанное трамвайное стекло и искоса на пустое сиденье позади…
IX
Как бы ни был приятен модулированный голос пришельца, а интонации Рыжей всё равно лучше и привычней:
- Ага, я поняла зачем ты взял котёнка с собой. Не вздумай затащить куда-нибудь животное и бросить! Не нужен – я себе заберу. Домой. Понял?
- Думаешь, Кот решил избавиться от конкуренции? Мы гуляем.
Улыбается, глядит на меня:
- Ты вне конкуренций… Только не зазнавайся, хорошо?
Молча киваю. И не нужно никаких ментальных воздействий.
Стараюсь развеяться и просто смотрю по сторонам. Город живёт своей обычной жизнью. Разговаривает тысячами уст, покуривает сотнями выхлопных труб и меланхолично вздыхает тёплым ветерком. Ярко-зелёные листья над головой, сочная трава вперемешку с набросанным мусором. На Бештау на самую вершину взгромоздилось большое облако, отбрасывающее тень на горные впадины, а вдоль подножья всё так же тянется вереница санаториев, гостиниц и прочих многоэтажек, отделанных под европейский стандарт.
Несколько птиц с гомоном проносятся над тротуаром и скрываются в еловых ветвях. Шрек с интересом следящий за полётом пернатых, сосредоточенно всматривается в ёлки, но покидать моё плечо не собирается. Будто боится высоты. Отличная симуляция. Поэтому я и не стал запихивать флэштаф в рюкзак или прятать под рубашку: всё равно никуда не денется, а на случайные мысли мне всегда было как-то никак. Похоже, придётся брать его везде. И не потому, что наделает на диван (у симуляции есть пределы). Я – хозяин материализатора, он – часть меня. Ценой энергозатрат можно растворить котёнка в воздухе или превратить в изначальный светящийся шар, но вернуть облик Шреку без искажения пространства не получится. А котёнок мне вполне нравится. Держу пари такой облик – уникальность в своём роде.
А ведь хотел ни о чём не думать…
На конечной трамвая шумно, хоть и немноголюдно. Предприимчивые бабульки с энтузиазмом предлагают картошку, зелень и залежалые фрукты сошедшим женщинам и седоватому грузину. Рыжая ныряет под руку:
- «Двойка» или «четвёрка»?
Номер трамвая скрыт навесом остановки.
- «Шестёрка», - ляпаю в три раза реже встречающийся маршрут.
Флэштаф ни при чём, достаточно знать расписание и время. Трамвай действительно оказывается «шестёрка».
Перехожу с Рыжей с конечной на начальную остановку. Котёнок на моём плече вызывает любопытные взгляды и смешки толпящихся. Но это не надолго. Уважаемые, вы же забыли выключить утюг, уходя из дома! Нехорошо нарушать пожарную безопасность, правда, Шрек?..
Несколько человек мешкают с четверть минуты, а потом спешно разбредаются в сторону многоэтажек. Остаются только три девушки, старик и компания школьников. Кто-то ещё не столкнулся с самостоятельной жизнью, кого-то ждут дома… А у кого-то вообще нет утюга.
Трамвай лениво трогается, дублирует дуги рельс и складывает в стороны центральные двери напротив меня и Рыжей. Такой вот приятный пустячок.
Садимся рядом друг с другом под полустёртой надписью «места для инвалидов и пассажиров с детьми». 8 кресел. Будто в России каждый второй калека или молодая мать. Хотя…смотря что считать инвалидностью в людях.
А это действительно идея – смотаться с Рыжей в какой-нибудь ресторан. Первый раз, если не считать занюханный пив-бар, где мы с ребятами играем по выходным. Не для публики - всё равно никто не слушает. Так, в основном для кармана и отчасти для души: когда ещё соберёшься с друзьями за инструментами?.. Рассматриваю свою джинсу. Вернее то многообразие дырок, между которыми кое-где ещё остаются клочки полинявшей материи. Похоже я погорячился с рестораном: в таком виде пустят даже не в каждую кафешку... Придётся малость подкорректировать планы. И я уже знаю, куда мы направимся.
Флэштаф ведёт себя как очень порядочный кот, но всё равно срывает джек-пот негодования в глазах кондукторши. Толстая тётка, разменивая полтинники и чуть ли не надвое разрывая билеты, неустанно приближается, готовая броситься на беззащитное животное раскормленной пантерой. Пусть попытается.
В голове опять полно мыслей. Они могут быть расшвыряны по несуществующим полочкам за минуту, но мне нравится думать. Грузиться какой-нибудь дрянью, раздувать пустяки. Честнее признать, что без этого я просто не ощущаю себя.
Достаю наушники-капельки, выбираю случайное воспроизведение.
Время придёт – будет нужно платить по счетам,
Первый выстрел не мой, к моему сожаленью.
Если жизнь промахнётся - что будет тогда?
Что будет с моим приключеньем?
Всё под контролем: я запутал следы,
Никто не узнает, где я, а где ты.
Всё под контролем, всё под контролем.
Всё под контролем… В окне движутся люди, обгоняют иномарки с тонированными стёклами, от которых, словно пугаясь, отскакивают ослепляющие солнечные зайчики. У города всегда есть какая-то своя, не укладывающаяся в привычные трафареты красота…
- Молодой человек, оплачиваем проезд! – в очередном прыжке «пантера» оказывается около меня, поигрывая в руке катушкой серо-розовых билетов с продетой проволокой. И так легко «перекричала» наушники…
Многозначительно киваю.
- Что это? – кондукторша теперь напоминает стойкой борца сумо.
- Оплатил.
- Когда? Я бы Вас обязательно запомнила!
Ну да, с кошаками на плечах не каждый час ездят… Но я не сдаюсь.
- Вот билет, - нащупываю в кармане скомканную бумажку с прошлых поездок и протягиваю тётке.
- Эй, прекрати, - Рыжая опускает своей рукой мою и обращается к билетёрше. – Два, пожалуйста.
Та невозмутимо отрывает пару тикетов, пряча в сумку вожделенный червонец:
- И радуйтесь, что не штрафую за такой провоз домашних животных.
Ах, леди, это Вы радуйтесь, что это самое «домашнее животное» по моей милости ещё не делает из Вас паиньку или, напротив, какую-нибудь сверхкондукторшу…
- Thanks, - просто отвечаю с отвратительным акцентом.
- Давай-давай, поругайся мне тут…
Надеюсь, немного сидения в кресле её успокоит.
- Кот, хватит. Лучше скажи, куда именно мы с тобой едем? – одёргивает за рукав Рыжая.
- Ну, увидишь, - чуть пафосно говорю в ответ. – Ты не доверяешь?
Вместо слов обнимает меня за руку и склоняет голову на плечо.
Почему всё всегда не может быть так хорошо? Зачем правда столь многогранна, а истина горька? Хочу просто ехать. С Рыжей, на трамвае. А не бежать от тяготящих знаний и мыслей. На одном моём плече власть и сила, на другом – любовь и тепло. Словно чаши весов, которые находятся в равновесии, но груз обоих настолько велик, что едва выдерживает ось.
Когда-то люди боялись пламени из-за неумения использовать его свет и жар. Крестьяне в России ещё три века назад травились привезённым из Европы картофелем, не зная, что у растения съедобны клубни, а не цветки или листья. А теперь я покачиваюсь в ритм хода трамвая, чувствую на плече фальшивый мех фальшивого котёнка и называю его властью и силой. Несусветная глупость. Можно просто и почти честно заработать кучу денег в какой-нибудь интеллектуальной игре, построить особняк из стекла и прочных металлов перед гладью широкого озера в цивилизованной глуши, рыбачить, считать по вечерам звезды в потолочных окнах и уничтожать себя дорогой запрещённой всеми законами гадостью, только чтобы сбегать от действительности. Только идиот удовольствуется реальностью…
- Алё, Ко-от, очнись! Мы не проехали остановку? – похоже, Рыжая уже долго треплет меня за рубаху.
Чёрт, забылся.
Уставляюсь на неё недоумённым взглядом. Флэштаф реагирует двойным сосредоточением, и мысли начинают идти, не замедляя восприятия окружающего. Очень, очень удобная штука.
Отвечаю бодро и даже немного ласково:
- Нет, нам на следующей. В том месте ты наверняка не была.
Подмигиваю ей с лёгкой улыбкой.
Да, чёрт, да. Проехали. Я собирался наведаться в «Орла» - небольшое уютное кафе в центре города. Оформленное в красно-коричневых тонах с двумя рядами аккуратных столиков, оно почему-то не чествуется горожанами и пользуется популярностью только у приезжих или по праздникам. Блюда из птицы, неплохая коллекция вин, салаты и десерты, приятный полумрак и инструментальная, хоть и оцифрованная музыка – это даже не кафе, а солидный бар или мелкий ресторан. Но с вывеской особо не поспоришь.
- Парк Кирова. Вагон идёт в Новопятигорск.
Стандартная фраза, транслируемая в динамик. Помню, как по радио посмеялись над одним водителем трамвая, который в начале маршрута предлагал пассажирам: «Ну что, давайте покатаемся!» Общественность никому не позволяет возвышаться над собой. на всякую индивидуальность найдётся свой «пинок» или «подзатыльник»: критика, осмеяние, порицание, отчуждение…
Уже сходя с трамвайных ступенек вспоминаю о кондукторше. Учить взрослых вежливости – неблагородное дело, поэтому вместо правил хорошего тона копирую ей всю свою базу английских слов подальше…в рефлексы. Между подъёмом в семь ноль-ноль и сдвиганием чёлки левой рукой на бок – странно, когда все волосы собраны сзади широкой резинкой. Должно быть, осталось со времён молодости или тётка большая модница в нерабочее время.
Немного потолкавшись с входящими, оказываемся посреди шумного и одновременно тихого проспекта. Не знаю, как такое может быть, но оставляю именно это определение звучащей из колонок музыке, разговаривающим и смеющимся гуляющим людям, шелестящей листве и отсутствию машин с неумолимо уничтожающими мир выхлопами и сварливой разноголосицей двигателей.
Двойное сосредоточение позволяет параллельно вести диалог с Рыжей.
- А я тут везде была, - подстрекает она. – Мы пойдём в «Ностальжи»? Или пиццерию?
Нет, не была она там, куда мы пойдём. Я почти уверен. Флэштаф пробегает по отпечаткам памяти моей спутницы. Даже не успеваю его остановить… Зато теперь я уверен полностью.
- Не «Ностальжи» и не пиццерия, но тебе понравится, - всё-таки запаздываю с ответом, судя по делано-обиженным глазам рядом.
- Идём, только… всё в порядке?
Ну вот, дождался, будет волноваться за меня. А ведь всё действительно в порядке. Отличный день (несмотря на то, что я предпочитаю погоду поэксклюзивней), «Бродвей», Рыжая, бумажки денег в кармане, наконец флэштаф на плече!..
- Живём, - улыбаюсь в ответ.
На котёнка никто не обращает внимания, словно он должен быть при мне, как паспорт при добропорядочном гражданине. Что ж, так гораздо лучше.
А вот и та самая кафешка, так удачно вспомнившаяся мне. Кажется, что мы идём куда-то дальше, минуя крохотное здание, зажатое меж соседними громадами, но я неожиданно для Рыжей (хоть она и привыкла к нестандартности моего поведения) останавливаюсь напротив кафешки и указываю на неё рукой, точь как вождь народов.
- «Лунный кот»?? Здорово, я не замечала его раньше. Какое необычное название!
- Говорил же не была здесь, - торжествую я.
Тёмно-фиолетовая вывеска с продублированным на французском названием прячется в тени кленовых листьев и видна только с нескольких метров. Два окошка, узкая дверь между ними и больше ничего. Впрочем, в маленьких помещениях уют живёт куда охотнее, чем в необъятных залах. По очереди проходим внутрь. Глаза быстро привыкают к полумраку, и уже в следующее мгновение можно рассмотреть весь интерьер кафе. Стены окрашены под лунный рельеф, продолговатые лампы над стойкой и тремя синими столиками, за одним из которых разместились двое немолодых кавказцев, уплетающие огромную пиццу с кока-колой. Подойдя к вывешенному за стеклом меню, понимаю, что пицца – едва не самое элитное блюдо из всего ассортимента.
Заказываем с Рыжей по двойной порции картошки фри и самый обычный лимонад из стоящего тут же газировочного аппарата. Продвигаюсь к свободному столу в углу у окна, но Рыжая решает по-другому и плюхается за стол посередине, зазывающее похлопывая ладонью по рядом стоящему стулу.
- А ему почему ничего не заказал? – кивает на Шрека, когда я сажусь рядом.
- Уверен, с ним будет кому поделиться, - недвусмысленно смотрю на Рыжую.
Официанткой, продавщицей и стряпухой является одна и та же женщина в желтом поварском колпаке и переднике. В таком наряде в полумраке она выглядит настоящим привидением, плавно несущим по воздуху поднос с тарелками и стаканами.
- Ну нет, - решает Рыжая, как только заказ оказывается на столе, - думаешь котята в восторге от кетчупа? Закажи что-нибудь поаппетитнее на вкус маленького хищника.
Что правда, то правда. Но возразить – святое дело:
- Все животные любят кетчуп. Особенно острый, с чилийским перцем.
Достаю из-под толстого слоя томатов и специй картофельную палочку, окончательно вымазываю в соусе и, не глядя, сую к плечу.
Даже треск за ушами как у настоящего котёнка. Только живой Шрек наверняка бы испачкался и после пытался умываться, балансируя на плече… Флэштаф чист.
Рыжая глядит с открытым ртом, но вскоре пересиливает удивление и сама принимается за еду.
- Твой Шрек такой же бесшабашный, как и ты, - заключает моя сотрапезница. – Ммм, вкусно. А сюда всех пускают с котами или имеем связи?
Ну конечно же связи. Ментальные. А вслух замечаю:
- Читала название?
Рыжая кивает, уплетая за обе щёки:
- Угу. А почему – «лунный»? Наверное любит гулять при луне, как дума…. а…
Её глаза расширяются, застыв на Шреке.
- Вадя, у него нос светится… - как-то механически в замешательстве проговаривает она и тут же резко оживает. – Да взгляни ты сам!
Пытаюсь уверить, что это всего лишь падающий свет лампы. Тщетно. Тогда беру флэштаф в руки и отношу в тень угла. Довольно поглядываю на Рыжую…
К чертям.
Голова поворачивается, как чугунная. Вот тебе и «не говори о материализаторе»… Нос Шрека излучает равномерный желтоватый свет.
Отправляю котёнка на плечо и возвращаюсь к столу. Рыжая боязливо отстраняется назад; под ресницами немой вопрос.
- Вот поэтому и лунный…
X
Одиночество имеет одно странное свойство – мгновенно появляться и так же неожиданно исчезать, оставляя после себя лёгкий осадок. Сладкий…пресный…или с горчинкой, дотягивающейся до самого сердца и поглаживающей беззащитный судорожный насос своей шершавой рукой. Но сейчас ты не чувствуешь этого. Просто в полуоткрытую дверь вместе с ветерком врывается кто-то ещё. Не отбрасывающий тени. Он такой же как ты: ничто на этой диковатой капризной планете…
Молодой квирянец не поворачивая головы живо окидывает взглядом крошечное помещение. Конечно, он легко увидит тебя, в два шага окажется у столика и, громыхнув синим пластиком стула, пренебрежительно бросит самое стандартное приветствие. Но что-то заставляет его остановиться: пространство тоже умеет говорить…
- Осторожнее! Постарайся не шуметь и не допускай ментального воздействия на локальную среду: ОН ЗДЕСЬ.
Модулированный голос въедается прямо в мысли, минуя всякие слуховые каналы. Наблюдаешь, как резко меняются намерения вошедшего. Стараясь не концентрироваться на молодой парочке неподалёку, он не спеша подходит к тебе и бесшумно устраивается рядом.
- Какого ты делаешь прямо у него под носом? – вспыхивает в мыслях квирянец.
- Заря навеки, - твоё стандартное приветствие смягчает ментальный поток огня, - он вошёл сюда через час после меня, это какое-то совпадение, Дикумэй.
- Заря навеки, - спохватывается тот. – А ты не оставил следов? Шлейфов воздействия или интер-отпечатков?
- Маловероятно. К тому же парень не способен фиксировать отпечатки: я скрыл эту и ещё некоторую информацию.
Дикумэй нервно поёрзывает на стуле:
- Знаешь, сейчас в трамвае я столкнулся с кондуктором. Нет, разумеется она не налетела на меня. Хуже! Эта женщина огрызалась на пассажиров, заставляла покупать по второму, а потом по третьему билету и всё время говорила на языке другой локации. Что думаешь?
Ты молчишь. На Земле столько отклонений в поведении населения, что ещё один случай – далёкая единица после запятой в этом проценте соотношений.
- Не-ет, это было воздействие, старик. Я проверил, - предвосхищает мысли Дикумэй. – Твой землянин нормальный?? Искусственная перегрузка рефлексов в конечном итоге привела бы к гибели индивида! Благо теперь с кондукторшей порядок. Но с работы наверняка уволят…
Ничего нового для тебя. Нет, о кондукторше ты не знал, зато вполне предполагал подобное развитие событий. Начинаешь несколько отстранённо от диалога:
- Я связывался с нашим центральным пунктом по поводу кражи флэштафа. Эта новость не была распространена на наземных делегатов. Но почему? Нам было обещано самое точное и скорое информирование обо всех происшествиях…
Собеседник за столом лирично усмехается:
- Информировать? И ты веришь в это? Веришь, что делегаты – лучшие из квирянцев?? Мы просто мусор, который выбросило доблестное общество на эту планетёнку! Тебя – мирно и спокойно провести свой остаток жизни, меня… Ха, ведь я ужасный тип. Таких как я надо ещё младенцами консервировать в камере распада. Ведь так? Я мешаю безмятежной среднестатистической мирнопорядочной и прочей трудновыговариваемой социальности.
Твой флэштаф улавливает отчаянный взгляд широких чистых глаз. Взгляд, который просит возненавидеть его, прогнать от себя или даже убить, но только не отрицать в миллионный раз сути этих горячих слов. И ты неожиданно для самого себя выдавливаешь из глубин бесконечных пластов мозга:
- Возможно ты и прав… Но даже если мы всего лишь мусор, размётанный по всей планете, мы ценны для себя, а наши достижения – для цивилизации. Электрическая нить «дикум»– она сейчас повсюду на нашей планете, в каждом доме. Или ты забыл, кто первым произвёл триаду синтеза тяжёлых металлов? Тогда я напомню: ты, Дикумэй.
С горьким сарказмом качает головой:
- Нить… А почему Совет Светлейших не позволил перевезти на Землю хоть один из моих экземпляров? Если здесь – животные, то почему они называются разумными? А если они разумны – какого чёрта неспособны пользоваться нашими полезными безделушками?
- Ты же сам только что рассказал о кондукторше. Пойми, у них ещё недостаточно высокий уровень развития…
- Недостаточный? Тупиковый, старик, тупиковый путь! Я делал раскладку вероятностей на «Эмке». Без нашего непосредственного вмешательства у этой расы ничтожные шансы! Слышишь?
- Постой, ты пронёс «Эмку» на Землю через сенсоры? Но нам разрешены только флэштафы и проникающие гели. Дикумэй, ты сумасшедший…
- Я не собираюсь заживо похоронить себя на этой планетке. Да, я работаю и здесь, и некоторые моих из новых планировок и рассчётов… впрочем, это неважно…
Чувствуешь, что воздух между вами вот-вот начнёт вспыхивать крошечными молниями от накала. Каждое новое поколение сильнее предыдущих ментально: его взгляды прогрессивнее, а ум острее, и от того гораздо проницательнее – таков закон природной эволюции квирянцев А ты… Ты устареваешь в полном смысле этого слова.
Выглядываешь в прямоугольник окна зорким глазом флэштафа, будто таким образом хочешь немного морально отдышаться. И остудить пылающие каналы связей флэштафа.
Кто это там? Тень от чьей-то головы быстро мелькает в сторону от стеклянного проёма. Жаль, сейчас нельзя пустить вдогонку ментальную стрелу, которая вгвоздится неосторожному шпиону прямо в серое вещество и заставит в ту же минуту предстать перед тобой. Лицом к пустоте…
- Ну вот, ещё один оборванец на этом проспекте, - недовольно замечает Дикумэй. – Видал, как смотрел сюда? Так и сверлил взглядом сквозь меня стойку.
Недавние события на трамвайной обстановкой взметаются из памяти вихрем мыслей:
- Оборванец? Запомнил его? Сможешь оформить образ?
- Лови, старик, всё в точности. Ты что, знаешь его?
И как только удалось так подробно отпечатать черты? Осматриваешь развёрнутый флэштафом трёхмерный портрет. ТАКИХ совпадений не бывает…
- Это он. Я столкнулся с ним час назад на остановке. А потом вдобавок чуть не раздавил бедняге запястье. Кажется, стандартной легенды о «плотном воздухе» не хватило...
Нервно сжимаешь и разжимаешь пальцы, скользя подушечками по глади стола. Зато Дикумэя твои слова необычайно воодушевляют:
- Такое бывает? А как же проверенная система? Уверяешься, что влип в «плотный воздух», ропщешь на ужасный климат, и вскоре забываешь о своём столкновении с невидимкой – на людях это работает безотказно! Что-то изменилось?
- Или КТО-ТО изменился. Чувствуешь, он всё ещё поблизости. Отгони этого «следопыта» подстройкой мысли, только аккуратнее: не хочу, чтобы Вадим нас обнаружил.
Дикумэй ухмыляется прямо тебе в лицо: «Даже такой пустяк не под силу сделать самому?» А ты всё ждёшь, безжалостно бросая в бездну прошлого сопротивляющуюся и скулящую миллисекунду за миллисекундой… С ума сходят поодиночке, ведь так?
Молодого квирянца словно ударяет током. Он вздрагивает всем телом и даже подпрыгивает на стуле. Но ты уже знаешь – это не ток и не боль.
- Моя подстройка провалилась под ментал! – восклицает он чуть ли в одержимости. – Это… это невероятно!..
Невероятно… Только вместо того, чтобы сейчас бежать прочь объятому нахлынувшим ниоткуда ужасом, прямо на тебя сквозь стекло удивлённо и как-то наивно-помешательски глядит грязный немолодой человек в изорванной серой куртке.
- Он видит нас, Дикумэй… - едва ворочаешь мыслями, очарованный этой разносящей душу на крошечные щепки наивностью в глазах.
Но собеседник неожиданно меняет направление речевого потока и обращается мимо тебя:
- Эй, так и будешь один там стоять?
XI
- Значит ты всего лишь бездушный материализатор…
Держу котёнка в руке перед своим носом.
Мужчины как дети. Всю жизнь играют в какие-нибудь игрушки. Телефоны, компьютеры, автомобили и даже (что уж там) девушки. Женщины. Роскошные и подчас не менее дорогие, чем спортивные «жеребцы». Вечные игры в бизнес, соревнования, борьба за… да ни за что. Так, лишь бы не скучать на диване перед ящиком с истерически мигающим светом. Впрочем, это тоже серьёзнейшее занятие, требующее уйму времени и внимания. Внимания и вслушивания, вслушивания и внимания. И непонимания, что каждый день случается потеря за потерей. Безвозвратная потеря её. Жизни. В бесконечной и уже неспособной на обучение, а выполняющей прямо противоположенную функцию игре.
Интересно, инопланетяне тоже играют? Что сделает ребёнок, если узнает, что другой забрал его любимую игрушку? А если этот другой ещё и гораздо слабее его?.. Ох, Вадя…
Равнодушно передаю флэштаф обратно ему в руки и опираюсь на локтях о стол. В тарелке ещё половина порции, но есть больше не хочется. Снова подсаживает котёнка на неизменное место, берёт мою ладонь в свою… Нежный. Поглаживаю кожу его руки большим пальцем, поднимаю глаза с недоеденного картофеля.
Не смотри так, Кот, я всё понимаю. Ты его хозяин, он всегда с тобой. Ты можешь протрусить мозги любого или сунуть в них какой заблагорассудится бред. Может даже и сейчас незаметно пытается стереть мою…печаль. Ну а что же ещё? Даже не знаю, где теперь ты, а где он. Весь это день… И даже та сочинённая тобой мелодия… Нет, какие глупости, конечно она твоя. Наверное…
- Сабин, всё хорошо. Просто верь мне, и для тебя он всегда будет только котёнком, пушистым и белоснежным.
Смотрим друг другу в глаза. Грустно улыбаюсь. Разве может какой-нибудь материализатор передать всё то, что читаешь во взгляде, в зыбкой тьме бесконечности, таящейся там, за серо-зелёной диафрагмой зрачка?..
Беру пальцами картофельную палочку и кладу себе в рот. Не пропадать же такой вкусности. Подхватываю ещё ломтик и через стол буквально впихиваю во флэштафную пасть котёнка. Тому ничего не остаётся, как наскоро переживать и отправить в жерло своего атомного котла.
- Смотри-ка, и без кетчупа, оказывается, ест, - взъерошиваю волосы на голове Вадика. – Кот, какой ты всё-таки паршивец!
Тот только лыбится:
- Прости, Рыжая, я не хотел втягивать тебя в эту историю.
- А я всегда была уверена, что инопланетяне существуют, - веселею я. – Помнишь, ты посмеивался над моими гипотезами! А сейчас сам рассказывал обо всём так, будто боялся, что я начну звонить в «психушку».
- Не боялся, а конспирировался. Если бы ты хотела упечь меня в жёлтый дом, подошёл бы любой из тысячи поводов, которые я подаю чуть ли не каждый день - философствует Вадик в оправдание. – А вот звонок в какой-нибудь центр уфологии…
- Ведь ты бы всё равно не дал мне этого сделать своим флэштафом, - обрываю его речь, - я права?
Роняет глаза на пол. В следующую секунду они бы наверняка запрыгали и покатились по пыльному бетону стеклянными шариками в разные углы, но Вадик опережает падение и вновь вскидывает взгляд на меня:
- Нет. Я не стану препятствовать тебе, Сабин.
Смотрю на него через мутный пластик донышка стакана, допивая лимонад.
Наверное ты такой один, Кот.
В полуоткрытую дверь кафешки как-то причудливо вваливается мужчина лет пятидесяти. Смущённо озирается по сторонам и по несколько раз изменяющейся траектории следует к единственному незанятому столику. Пристально глядит на стулья, словно выбирая, которому из этих синих близнецов штамповки доверить своё тело. Видимо, никому больше не нужное, как и он сам. Потрёпанная и не по погоде тёплая куртка, покрытые чуть ли не до самых колен высохшей грязью старые брюки… И лицо. Словно тоже изрядно поношенное, с огрубевшими чертами, впавшими чуть ли не до самого затылка и наверняка червивыми яблоками глаз и седеющими клоками беспорядочной щетины, выбившейся из мешковины кожи.
- Только бомжей здесь не хватало, - негодует Вадик, искоса глянув на вошедшего. – От него же несёт как из сточной ямы.
- Ты чего, Кот? Остынь, - замечаю его слабое движение головой к флэштафу. – Хочешь прогнать его?
В коротком раздумии голова замирает где-то на половине намеренного пути. Казнить? Или помиловать?
- Пойдём отсюда, Рыжая, - наконец предлагает несостоявшийся инквизитор. – Ты поела?
Моя пустая тарелка безмолвно даёт положительный ответ. Подтверждаю её заявление кивком, вытираю пальцы треугольником салфетки и с грохотом отодвигаюсь от стола.
- Заплатишь за меня? – улыбаюсь я уже стоя около Вади.
Одна из мятых недавно заработанных не мной сторублёвок меняет просаленный карман джинсы на роскошную ячейку кассового аппарата, и вскоре мы снова бредём по выметенной тротуарной плитке «Бродвея» куда-то в направлении городского парка.
Люди всё так же с интересом пялятся на котёнка, какой-то малыш даже тычет пальцем в нашу сторону и дёргает маму за клёш джинсов: «Смотри: киса!» О да, ещё какая киса. Страшнее такой кошки действительно нет зверя.
Хватит, надоело. Не хочу больше думать об этом. Есть я, есть Вадя. И есть всё остальное, собранное вокруг нас в причудливые абстракции и бесполезные иллюзии. И что с того, что одной иллюзией стало больше?
Просто я слишком уставшая, чтобы наслаждаться этой прогулкой. Сознанием с лёгкостью понимаю своё огромное и светлое счастье, но окунуться в него с головой почувствовать каждой клеточкой кожи и незримыми эфиринками трепещущей от переполняющих чувств души не даёт одолевающее и отвоёвывающее всё большие пространства желание сна, подогреваемое отдающими блаженным первым зноем солнечными лучами.
- Я домой, Вадь, - поворачиваюсь к нему, замедляя шаг. – Отосплюсь несколько часиков. Проводишь?
- Да, всё равно мне нечего делать сегодня, - кивает в ответ.
За спиной удаляются параллели трамвайных рельсов, заканчиваются казавшиеся не имеющими конца цепочки лавочек, магазинов и ресторанов. Стоит только свернуть в сторону от проспекта на какую-нибудь переулок, как ощущение города начинает теряться с каждым шагом, и уже через три-четыре квартала обнаруживаешь себя в обычной южно-российской деревне с глиняными домами и покосившимися низкими заборами, за которыми неизменно притаилась звонкоголосая дворняга, поджидающая проходящих, чтобы подвергнуть их самому жестокому по собачьим меркам порицанию. Идём по узенькой почти безлюдной улице. Дорога коё-где до сих пор не просохла от дождей недельной давности. Один за другим обходим темнеющие островки ещё не закаменевшей грязи и за бессмысленной болтовнёй не замечаем, как подходим к тёмно-синей металлической калитке моего дома.
Улыбаюсь. Одной рукой обнимаю Вадика за шею:
- Ну что, до завтра, Кот, - почти касаюсь своим носом его, - Спасибо за компанию. Если хочешь, можешь пожелать мне сладких снов. Кстати, придёшь завтра в универ?
Нет, конечно же совсем некстати. Топим друг друга во взгляде…
Как-то тепло ухмыляется мне в лицо:
- Завтра суббота, Рыжая.
- Знаю, - подмигиваю я.
Следующую минуту крепко обнимает меня прямо на улице. Вот будет наждачного материала для страждущих избавления от не отступающей в своих правах чесотки языков соседних старушек!
Мне всё равно. Как, впрочем, и всегда.
Взлетаю по приземистым ступеням крыльца и исчезаю за обитой тёмно-красным дерматином дверью и мышинно-попискивающими навесами, помахав из проёма рукой.
Щёлкаю задвижкой замка.
Значит, «флэштаф»...
Или всё-таки сначала спать?
XII
Десятки лет безрезультатного наблюдения космоса и изучения его звуков, когда пришёльцы уже преспокойно заполонили всю планету! Спутники находят свидетельства их пребывания решительно повсюду. Электромагнитные поля первого подобия – такого не излучает ни один прибор или элемент. Два месяца мы наблюдали их незначительные перемещения в пределах штатов, высказывая самые фантастические гипотезы. Ведь на месте образования поля никто ничего не видел. Словно они – мистические порождения воздуха.
Неизвестно, сколько времени невидимки водили нас за нос, если бы не самые обычные очки теплового зрения. Бедняга стажёр, впервые увидевший это широкогабаритное существо, уже третий день проходит курсы реабилитационной терапии. Всего три дня назад! А сегодня в полночь, прорвавшись в рукав Ментального Канала я лицом к лицу сталкиваюсь с уже знакомым по снимкам силуэтом… Ну и что, что он выходил из моей ванной нагишом?
- Генерал, Вы всю ночь не спали, - обрывает мои размышления голос Стива. – Уже почти пять утра, к чему так изматывать себя?
- Всё в порядке, мой мальчик, - глубоко затягиваюсь гавайским табаком из чёрной трубки с тонкими узорами, поудобнее устраиваясь в кресле, - К тому же я не один, кто не спит и сейчас находится в штабе. Что слышно от группы ликвидаторов?
- Они уже на месте, скоро начнётся захват. Удалось считать информацию с диска?
- Информацию? – резко встаю, опершись руками о стол. – Какая к чертям информация?! Это сплошной бред! Температура относительно абсолютного нуля, коллекция идиотских гербариев… Они бы ещё семейные фотографии повставляли! Ни координат планеты, ни чертежей машин, ни формул веществ – ничего! А главное – ни малейшего упоминания о флэштафе!..
Стив только качает головой, стоя около моего стола. Хороший, способный малый. Несмотря на свой юный возраст обладает отменным профессионализмом и хладнокровием. И, что мне больше всего нравится, Стивен не стремится выслужиться, а просто исполняет поставленные перед ним задачи. Наилучшим образом.
Беспомощно оседаю в кресло. Болезненно массирую шею. Проклятый гадёныш из Канала… Теперь преследует ощущение, будто у меня раздроблены всё позвонки, а хрящевые диски вытекли в кровь и кружат по всему телу, то и дело создавая тромбы. Хотя на рентгеновском снимке позвоночный столб в полном порядке…
Молча наблюдаю за оранжевыми точками, разбросанными по карте мира на видеостене моей штабной комнаты. За каждой из них кроется источник странного поля – невидимка-пришелец, как ни в чём ни бывало разгуливающий по Земле. Их сотни. Аналитический отдел насчитал 721.
Останавливаюсь на невадской отметке. Ты будешь первым, инопланетный друг. И гораздо раньше, чем можешь предположить…
- Снайперы сработали отлично, - докладывает Стив, вслушиваясь в отрывки речи из коммуникатора за левым ухом, - Тело пришельца у ликвидаторов, сэр!
- Хорошо, - в задумчивости ломаю пальцы, - посмотрим, из какого теста сделан этот невидимка.
Что происходит? Невадская оранжевая точка начинает расти, при этом теряя цвет. Поле рассредоточивается всё шире.
Стивен, не веря своим глазам, подбегает к самому экрану:
- Он растворяется? Или это не тело?.. Тогда что? Инопланетная душа??
Пятно разрастается до размеров половины штата и окончательно обесцвечивается.
720.
Кажется, я понимаю. Ведь флэштаф прежде чем зависнуть надо мной был невидим в Канале. Так что же мешает пришельцам с успехом использовать свою игрушку на Земле?
- Это материализатор, - невнятно бормочу себе под нос. – Ну разумеется, Стив, поле создаёт флэштаф, а не инопланетянин! А после гибели своего пользователя это существо или, что более правдоподобно, устройство уничтожило само себя…Что с радиационным фоном в зоне операции?
Юноша мгновенно достаёт карманный компьютер и несколько раз касается сенсорной панели.
- Секунду… Незначительный скачок, но излучение в пределах нормы.
Правительство и жители могут спать спокойно. Радует. Не будет очередных претензий и судебных разбирательств за несанкционированные действия негосударственных организаций сомнительного назначения.
Похоже, придётся перекорректировать все планы.
Резко поворачиваюсь прямо к Стивену и чуть ли не задиктовываю своим железным голосом:
- Новый приказ: тело пришельца – прямиком в отдел биологической экспертизы: здесь мне мертвечина не нужна. Ликвидаторам продолжать операцию в других штатах. Можно попытаться взять живого или перестрелять их всех – неважно! Только ДОСТАВЬТЕ МНЕ ФЛЭШТАФ. Исполнять.
XIII
Петляю по закоулкам змеинно-извивающихся переулков в безысходной надежде запутать следы и наконец-то убежать от посредственности неохочей до счастливых сюжетов судьбы. Вдвойне напрасное занятие, когда эта скверная девчонка всё время болтается на плече то ли кошачьей, то ли флэштафной душонкой. Наверное, всё-таки последней: собаки, почуяв меня, не разряжают в лицо картечи заливистого лая, а боязливо жмутся к конуре, поскуливая, как беспомощные цуцики, не нашарившие мордашкой грубой, свалявшейся шерсти материнского тела.
В беспорядочном на первый взгляд маршруте неуклонно приближаюсь к городскому железнодорожному вокзалу. Впереди уже слышен механический шелест колес суетливо толпящихся электричек. Через пару часов шум и суета стихнут, огромные голубые черви насытятся перевозить пассажиров, и, слепо тыняясь в сумерках, отправятся в тупиковые ходы до утра. А пока я как раз успеваю на предпоследний кисловодский маршрут.
Длинные тени поудобнее укладываются на землю, лениво ожидая, когда вечер заботливо укутает их в одеяло мрака, оберегая от нешуточной прохлады грядущей поздеапрельской ночи. В левом ухе тонкими мумий-тролльским губами измождённо нашёптывает крошечный динамик:
Где такой сон, что дольше ночи длится?
Нежная сказка, ну, прямо удавиться.
Где такой сон? Не перестать удивляться.
За это, наверно, не стыдно стреляться…
И где такой день, куда не лень возвратиться,
Чтобы выпить его до конца и свалиться?
И где такой я? Где такой я?..
Извлекаю «парламентскую» сигарету из полупустой пачки в кармане и блаженно затягиваюсь, едва язычок пламени наслюнявливает край папиросной бумаги. На несколько секунд прикрываю глаза от удовольствия… Тепло.
Рыжая молодец. Я ожидал гораздо большего непонимания, обиды. Разумеется не стоило её вовлекать в круг этих ненужных знаний. Если бы не светящийся нос… Идиотская симуляция… Завтра обязательно позвоню Сабине. Или даже приеду. Суну флэштаф в рюкзак и приеду. Можно конечно посвятить в тайну Паныча и препоручить ему котёнка на день… Какой бред. Даже если скопировать в него все навыки обращения с материализатором… Паныч ужасный шутник. И до бесстыдства огромный романтик. Не знаю, как в нём уживаются такие чуть ли не крайности, зато представляю, КАК с подобным духовным арсеналом он «наматериализует» в моё отсутствие. Нет, флэштаф только мой. Точка.
Окрестная деревня, словно оборотень, в полнолуние рвущий кожу, чтобы обнажить под ней густую звериную шерсть, постепенно приобретает облик диковатого полугорского городка. На улицах начинают встречаться единичные лица - наскоро распиханные в первую попавшуюся одежду представители негласного направления антистиля. И, видимо, антимоды тоже. Старые автомобили стоящие перед воротами домиков. Наверное просто невозможно вместить пресловутые «копейки» и прочую рухлядь в никакие дворики с символическими огородиками позади подсобных строений.
Впрочем, картина довольно быстро преобразуется. Пробираюсь по широкой тропинке через рощицу и, перескочив низкую ограду с погнутыми прутьями, оказываюсь прямо перед вокзалом на насыпи с разветвляющимися на несколько путей параллелями рельсов. Ныряю в переход на второй платформе и вскоре пристраиваюсь в очередь перед окошком пригородной кассы. Равнодушно окидываю взглядом зал ожидания, из-за обилия лавочек более похожий на дешёвенький торговый павильон. На холодный железных стульях одиноко ютятся коротающие время задумчивые или отсутствующие лица, большие TV-панели наверное в десятитысячный раз запускают предостерегающие видеоролики МЧС, эхом отдаётся голос из громкоговорителя, возвещающий об опоздании какого-то дальнего маршрута…
Склоняюсь к вырезу в стекле:
- Кисловодск, один. По студенческому.
Порывшись в кармане, достаю студенческий билет в потёртой кожаной обложке вместе со сложенными одна в одну сторублёвками и просовываю какой-никакой документ в окошко. Тощий подросток с беспорядочной копной чёрных волос в хвосте соседней очереди жадно впивается глазами в мою «пачку» денег и, не отрывая взгляда, одёргивает за рукав приятеля, что-то активно говоря в четверть голоса. Меньше слов, дружище. Работай, и тебе воздастся.
Оставляю одну из бумажек во власти кассирши. Другие отправляю обратно в карманные просторы джинсов. Выгребаю билетный чек и сдачу и не спеша бреду из зала. Некоторые провожают котёнка заинтересованными взглядами, пара миловидных девушек у колонны коротко перешепнувшись, приветливо улыбается то мне, то Шреку. Неужели город ещё не привык к тому, ЧТО я ношу на плече? Сколько можно удивлений, восторга, немых вопросов в лицо и едких ухмылок за спиной? Это мой кот, мой флэштаф. Питомец и слуга, игрушка и оружие, частица меня и атрибут одежды. Не надо улыбок, за которыми пустота, не надо взглядов, в которых скрыто слишком многое. Хватит подачек. Я всё могу взять без вас…Если захочу.
Туалет на вокзале отчего-то платный. Не для меня. Флэштаф понимает даже без полуслова, задаром придав сидящей на «кассе» старушке услужливости:
- Проходите пожалуйста, прямо и налево.
Зачем противиться такому радушному приглашению?
В кабинке равномерный свет и пропитанный лавандой привкус воздуха. Вымытая до блеска белая плиточка стены отражает пространство чуть ли не в зеркальных традициях. Настоящий туалетный рай, если вспомнить типичный санузел общаги…
Шрек с высоты своего местечка наблюдает за смещающейся то в одну, то в другую сторону в пределах овальной керамики желтоватой струёй.
Неожиданно котёнка сносит с плеча какой-то необъяснимой силой и бедняга летит вниз аккурат в унитаз. С повадками порядок – растопыривает лапы, со скрежетом врезается когтями в глянец ободка и отпрыгивает в сторону как разжавшаяся пружина, в момент, когда всё та же сила крепко обхватывает меня за горло и острой сталью касается кожи.
- Только пискни, - злобный шепот ударяет в ухо, - деньги. Быстро, выложил всё!
Ах вот оно что…
В памяти мелькает недавний парнишка у кассы. Он ниже меня на голову и сейчас буквально висит на шее кровожадным волчонком. Поживиться, значит, захотелось. Хоть бы дал закончить «мокрое» дело…
Сдавленный хрип за спиной недвусмысленно вещает о том, что Шрек уже поймал мою мысль и теперь воплощает её со свойственной ему изощренностью в перепахивании миллиардов нейронов в сером веществе такой вооружённой, но всё же абсолютно беспомощной жертвы.
Без суеты застёгиваю джинсы. Отгибаю от себя ставшую словно пластилиновой руку. Из сжатых пальцев другой вытаскиваю сувенирный складной нож грубой домашней заточки, прячу лезвие в разрез рукояти и кидаю конфискат в карман. Бедняга подросток ужасом стеклянного взгляда разбивает плитку, лишённый возможности даже повести глазными яблоками.
Извлекаю очередную сигарету и щёлкаю огненным языком зажигалки. Сползаю по стенке на корточки, с тоской смотрю на нелепую скульптуру, застывшую перед унитазом. Хоть в музей её ставь. Вадим Великий, «Апофеоз российского подростка». Модная ветровка, перстень на среднем пальце, обвисший под грузом телефона карман широких штанов… Ведь не от нужды грабишь. Зачем? Отчего злоба? К кому ненависть? Откуда эта проклятая агрессия?
- ЗАЧЕМ?! – вскочив, я уже ору прямо ему в лицо.
И одновременно бросаю флэштафу: «Отпустить».
Статуя оживает глазами. Что-то сумасшедшее мелькает под дугой ряда ресниц. Будто вопль, вырвавшийся из зрачка. Парнишка резко подаётся назад. Ноги, спрыснувшие с гладкой ступени, на долю секунды теряют твёрдость опоры. Но этого времени оказывается достаточно, чтобы тело потеряло равновесие, и он всей ничтожностью своей массы устремился на пол, в конце полёта прочертив затылком кровавый след на белизне стены…
Чёрт…
Жаль, что флэштаф не умеет оживлять.
Беру тщётно пытающегося что либо сотворить котёнка в охапку и томно выхожу из туалета, оставляя позади распластанного по керамике неудавшегося преступника. Он навечно останется всего лишь подростком…
XIV
- Они издеваются?! Прикончили ещё одного пришельца, а результат аналогичен! Нулевой! Стив!..
Тот лишь задумчиво наблюдает за очередной расползающейся по карте оранжевой точкой.
- Они выполняют Ваш приказ сэр… - вяло отвечает, подперев подбородок рукой.
Я понимаю, что молодой помощник измотан, может быть, даже сильнее меня. Это он в течение нескольких недель готовил и тестировал схему врезки в Ментальный Канал, он же хотел быть добровольцем в эксперименте, но в итоге я решился самостоятельно прорвать космическую материю. Тогда Стиву пришлось взяться за протонный излучатель наравне с обычными солдатами и обеспечивать мне поддержку и прикрытие. Что ж, это не столь высокая плата за звание преемника, которое я намереваюсь ему подарить.
- А что это за флэштаф? - осведомляется юноша, копаясь в базе данных по персональному доступу. - Почему он представляет такую важность?
- Если бы я знал, что это за штука!.. Можешь не листать, там никакой информации. То же и на диске… Знаю только, что я никогда не чувствовал такого всплеска энергии, как тогда, с зависшим над головой материализатором. А, как ты чувствуешь, само название устройства предполагает весьма широкие возможности.
Стив отрывается от монитора и откидывается в гостевом кресле, сложив пальцы в замок на затылке. Но тут же спохватывается и придвигается к столу.
- Ладно, не скромничай, - бросаю сухую улыбку, - не нашёл?
- Ни слова, - подтверждает тот. - А может материализатор - часть инопланетянина?
Иногда он меня разочаровывает… Или именно такие глупости и называются ищущим умом?
- Практически исключено. Иначе бы флэштаф упоминался в разделе их анатомии… Послушай, - внезапная мысль озаряет меня, - а что если приказать ликвидаторам действовать в открытую для жертвы?
На этот раз Стив схватывает с полуслова:
- Чтобы вынудить пришельца защищаться, а значит использовать флэштаф на деле? Хм… А если он положит всю группу? Что это даст?
Постукиваю трубкой по тёмно-красному дереву стола, с хитроватым прищуром глядя на недоумевающего юношу.
- Это даст главное: информацию. По крайней мере мы узнаем реальные возможности материализатора. Быть может, они не так широки, как мне думалось поначалу…
Кажется, голова Стива треснула пополам и теперь он какими-то невероятными усилиями, отпечатанными на лице напряженно-задумчивой гримасой, пытается удерживать обе половины вместе. Впрочем, задумчивость довольно быстро сходит:
- Это действительно стоящая мысль, сэр. Достаточно пустить пару человек в прямую атаку, а остальным быть в укрытии и информировать штаб.
- Браво, мой мальчик, - удовлетворенно киваю головой. - А теперь свяжись с обеими группами ликвидаторов. Приказ сформулируешь сам. Кстати, где сейчас «вторые»?
Удивляюсь скорости, с которой он буквально одновременно истыкивает сенсорику дисплея в двух десятках точек.
- Вторая группа уже на подлёте к зоне десантирования, - рапортует Стивен и переключается в обращении, прижав пальцем крошечный микрофон за ухом. - Ликвидаторы, общий приказ: частям группы организовать открытую атаку на объект, попытаться взять живым; остальным занять наблюдательные прикрывающие позиции и докладывать о ходе операции непосредственно в штаб. Как поняли? Приём.
Что-то навязчиво подсказывает мне, что этот приказ значительно проредит активные ряды ликвидаторских групп…
Рассеянно смотрю в потолок в то время, как в наушнике по очереди надрываются командующие, перекрикивая шум лопастей вертолёта.
- Готово, - наконец говорит Стив, - через десять минут «вторые» приступят к атаке.
Покровительственно киваю.
Сидит, беспокойно сжимая в руке металлический корпус коммуникатора.
- Что у тебя там? - указываю взглядом на светящийся дисплей.
- Так, полномасштабный поиск по «служебке»… Ищу о флэшта…
Упирается в экран, словно не веря глазам:
- Сэр, интернет-запрос по ключевому слову…В «Гугле» ищут слово «флэштаф».
- Ну и что, Стивен?! - вскипаю я от разочарования. - В Интернете нашими ребятами всё проверено в первую очередь! Ничего похожего по описанию нет даже в фантастической литературе!
Но Стив пропускает волну огня мимо себя и как-то замедленно вразумляюще произносит:
- У пользователя российский IP-адрес.
Перед моим лицом в вытянутой руке помощника подрагивает тело коммуникатора, обидно сдавленного за шею словно в отместку за поражающую правду, застывшую в микроскопических квадратиках дисплея. «Флэштаф», «избавиться от материализатора», «вред материализатора»…
Гадёныш... Тебе всё-таки удалось…
Выбрасываю прочь мысли и торопливо встаю из-за стола.
- Собирай людей, Стив. Мы летим в Россию.
КНИГА 2.
I
Хочу окно прямо над кроватью.
В потолке.
Там высоко сейчас тысячи звёзд. Робко подрагивают в малейшем шевелении воздуха от мысли одной ядерной вспышкой пронырливого папарацци обратить в пепел беззащитных существ на светящихся атмосферами шариках планет. Теперь я знаю: там есть жизнь. И может даже гораздо больше, чем в нашем земном мире. А может в этот самый момент армада межгалактических кораблей окружает Землю, чтобы вернуть украденное и проучить преступника…а заодно и всё человечество. Научить просто не брать того, что тебе не принадлежит. Никогда...
Мягкий ворс пледа небрежно облегает тело, оставляя местечко лёгкой, млеющей прохладе, какая бывает только перед утром или в сильный мороз, когда раскалённая до пара в батареях печь не в силах соперничать с зимней природой.
Но на улице весна. Безлунная, ясная, будоражащая свежестью ночь.
Неподвижно лежу в постели, глядя в потолок. Кажется, достаточно лишь на минуту окунуться в переполненную точками света пустоту космоса, чтобы встретить чей-то взгляд, улыбнуться ему душой, открыть себя в ответ обворожительно-дерзкой откровенности неразличимых через световые годы, но так явственно ощутимых широких зрачков.
Если бы вверху было окно.
Конечно я могу выбраться на крыльцо или чердак и оттуда как с трамплина нырнуть куда-то выше самого неба. Всецело отдаться росистому предутреннему воздуху или закопаться в чердачных лохмотьях ватных одеял. И бесшумно дышать. Чтобы не спугнуть оглохшую до костей тишину, столь несовместимую с пониманием жизни в городе. На всей Земле… Но почему-то продолжаю лежать в своей комнате. Словно избегая таинственной встречи взглядов и настежь распахнутого сердца. Заменяя чердак стенами комнаты, а мерцание звезд лениво притухающим зелёным огоньком системного блока. Спит.
А мне уже час не спится. Или даже чуть дольше. Занавески легко шевелятся, поёживаясь и стараясь отстраниться от открытой форточки. Поворачиваю телефон на краю стола, зажигая фиолетовый квадратик на крышке. Семнадцать минут пятого. Должно быть, в деревне именно в это время кричат первые петухи...а здесь…
Резкий скрежет когтей по стеклу и оконной раме заставляет встрепенуться. Привстаю на локте, пялясь ослеплёнными от света дисплея глазами в темноту проёма между шторами. Черное пятно смущённо балансирует в прямоугольнике форточки.
А, Вася… Наверно заметил огонёк телефона.
- Ну давай уже, запрыгивай, ночной негодник, - полушепотом обращаюсь к незваному гостю.
Тот не заставляет себя упрашивать и, радостно мурлыкнув, стукает лапами в подоконник.
Уж ты-то самый настоящий. Огромный дымчатый котяра, ещё не пресытившийся праздной жизнью и любящий меня, сам не зная за что. Хотя нет, конечно ты всё знаешь. И любишь за ласку. И за доброту к тебе. И за то, что можешь вот так среди ночи влезть ко мне в спальню и устроиться рядышком живым генератором мурлыканья.
Сажусь на кровати, прислонив подушку к стене. Беру Васю на руки. Холодная густая шерсть скользит под ладонью, и я, не в силах оторваться, снова и снова поглаживаю пушистую спину. Разомлевший, он ловит движения руки мокрым носом, трётся усатой щекой о запястье. Комнату заполняет неизменное «муррррр-муррррр», переходящее местами в настоящее голубиное воркование…
Помню свои бессонные ночи. Вот так, как и сейчас, сидишь в темноте и поедаешь себя какими-нибудь неотвязно преследующими мыслями. Терзаешься о красавце-парнишке, старшем на два класса. Или о ссоре с мамой из-за какого-то пустяка. Через занавески бесцеремонно глядит ущербная по виду и своей нравственной сущности желтоватая луна, а тело, словно от холода, подрагивает от избытка адреналина. В голове что-то крутится, вьётся, гонится друг за другом, а когда догоняет, осалив как в детской игре, пускается обратно наутёк. И так до самого утра. А бывает, сон так и застаёт меня, прижавшую колени к груди и обнявшую ноги… Тогда же появляется Васенька, серенький полуторамесячный котёнок. Ночами притаскиваю его к себе в постель, а потом, когда начинает одолевать дремота, сама же отношу обратно в спальный коробок из боязни случайно придавить малыша.
Помнишь, Вась?.. Ласково треплю котяру за шею.
Сейчас мыслей почти нет. Наоборот какая-то пустота внутри. Какая-то странная тайна, заставляющая даже сон держаться подальше, чтобы случайно не оказаться посвященным в неё…
Неужели флэштаф так опасен? Или если не он, то кто?
В Интернете ни слова о материализаторе. Десятки запросов в разных поисковиках, но в лучшем случае открываются только страницы философии. Похоже человечеству ещё не приходилось иметь дела с инопланетными устройствами, иначе бы в глобальную паутину непременно просочилась информация.
Неглубоко вздыхаю.
Надеюсь, Вадик знает, что делает…
В комнате вновь полная тишина: мурлыканье плавно перешло в сопение, ощутимое только по вздымающейся ладони на шерстистом боку увесистого «клубочка». Серый предатель. Оставил-таки меня одну, отправившись на сеансы кошачьих сновидений.
Ловлю свисающий провод настенной лампы и нажимаю выключатель. Стараясь не разбудить Васю, дотягиваюсь до толстого томика, завёрнутого в самодельный бумажный переплёт. Узорчатая закладка в секунду разделяет сотни страниц на две заметно неравные части: до конца уже совсем немножко. Около трёх часов неповторимого, сотканного из реальности и авторской фантазии мира, очаровывающего, согревающего, а порой даже шокирующего того, кто имел неосторожность его познать. Что ж, попробую подольше растянуть удовольствие…
II
Так странно просыпаться каждый раз в другом месте. Привычнее вовсе не смыкать глаз по двое суток. А было б можно, так и всю жизнь. Только чтобы не искать для ночлега очередного угла. Или подвала…
- Эй, ну проснулся же, не хитри, - усмехается чей-то мягкий голос. - Доброе утро, Степан. Ты в порядке?
Значит, всё не приснилось…
- Раз видели, что не сплю, то и состояние тоже, небось, оценили. Зачем вопросы?
С трудом раздираю глаза и нахожу себя лежащим на кровати у отдающей теплом батареи прямо под широким, занавешенным переполненным узорами тюлем окном.
- Оценили, - отзывается ещё один даже более плавный голос, - только сомневаемся в правильности анализа…
- А вернее сказать мы просто ни черта не понимаем! - обрывает первый. - У тебя что, дыра в ментале? Или это какая-то новая, не предполагаемая нами мутация?
Поднимаюсь с кровати. Тщательно осматриваю пространство комнаты. Обычная однокомнатная квартира в не слишком новой многоэтажке, пустая на первый взгляд. Но уже через несколько секунд наблюдения в воздухе возникает два слабо очерченных силуэта. Один, сидящий на мягком стуле, медленно потирает руки, видимо, ожидая моего ответа. Второй стоит рядом и как бы смиряюще придерживает напарника за плечо.
Стираю ладонями остатки сна с лица, прокашливаю голос и, услышав шум включившегося холодильного компрессора, спрашиваю:
- Ребят, а поесть у вас не найдётся?
Первый от нетерпения шлепает себя по коленям и откидывается на спинку стула. Второй же следует из комнаты и начинает с характерным стуком обклеенных под дерево прессованных стружек перебирать содержимое кухонных шкафов.
Минуту спустя я уже допиваю пачку томатного сока с чёрным как уголь кирпичиком ржаного хлеба. Прямо крестьянский рацион. А ещё уверяют, мол, прибыли с другой планеты. Ерунда это всё. Впрочем, что удивительного в том, что пришельцы предпочитают натуральную и полезную пищу?
- У меня опухоль мозга, - дожёвывая кисловатый ломоть, равнодушно бормочу я. - Злокачественная - так написано в диагнозе. Не замечаю чтобы это как-то отражалось на поведении или мыслях. Правда, иногда хочется умереть, чем пережить очередной приступ нестерпимой боли. В висках, в затылке, во лбу… Эй, парни, а вы только из-за «дыры» меня подобрали?
- Не совсем, - отвечает тот, что пришёл из кухни, и на секунду примолкает. - Глаза у тебя интересные. Живые. И какие-то по-детски доверчивые… Знаешь, это как…
- Перестань, Карсег, к чему эти глупости? В твои годы и такая сентиментальность! Давай, придумай, зачем он нам ТЕПЕРЬ. Когда через три с половиной часа над Машуком зависнет эвакуационный шлюз, чтобы забрать нас с этой планеты. Пока не получили пулю в затылок.
Всколыхнутый эмоциями тон, перебивший напарника на полуфразе, гудит у меня в ушах. Кто я? Пленник или гость? Опасный свидетель или потенциальный соратник?
- Что я должен сделать? - стараюсь охватить взглядом сразу обоих. - Только объясните всё чётко и… подробней, что ли.
Молчание.
- Ну, или хоть как-нибудь!.. Не молчите, - дискомфорт ситуации заставляет меня перейти на просьбу.
- Прости, пытался передать тебе информацию через флэштаф… - пожимает плечами Карсег. - Бесполезно. Тогда коротко поясню на словах.
Опираюсь локтями о колени, готовый внимать каждому слову с прилежанием ученика перед авторитетным пожилым или слишком эмоциональным учителем.
- Представители нашей цивилизации находятся на Земле для наблюдения за развитием общества и поддержания стабильности этого процесса. В среднем на один субъект страны приходится по одному наблюдателю. Мы имеем право пользоваться только флэштафом, который ты уже видел вчера, и проникающими гелями для незаметного перемещения предметов в условиях земной атмосферы. Дикумэй, покажи.
Сидящий на стуле извлекает из тумбочки широкий прозрачный тюбик и выдавливает часть содержимого на пустую пачку с нарисованным томатом. Несколько втирающих движений... Кажется, что материя разъедается воздухом, растворяется словно сахар в кипящей воде…
- Ну вот, теперь она одна из нас, - ухмыляется экспериментатор, вертя в руке ставшую невидимой картонку.
Замечаю, что всё время показа сижу с открытым ртом.
- Фантастика… - стекает вместо слюней с губ в проседь бороды. - И я могу намазаться этим гелем и тоже стать невидимкой?
- Лучше не рисковать, - предупреждает рассказчик, - в составе много ядовитых веществ, и проникновение их в кровь может убить человека. Повторюсь, это предназначено для маскировки предметов…
Киваю головой.
- Хорошо, дальше. Мы практически не имеем возможности внедрять в быт человека изобретения и приспособления своей цивилизации, ограничивая воздействие на прогресс «подкидыванием» идей в умы ваших учёных... По крайней мере, так было до вчерашнего дня.
По тяжёлому вздоху повествователя заметно, что он отвык от продолжительных речей. Одиноко же, наверное, прозрачным наблюдателям на нашей планете. Или это волнение, порождённое тем, что придётся сказать?..
Отдышавшись, пришелец продолжает:
- Вчера одному парню из этого города по стечению обстоятельств удалось стать хозяином материализатора. Всё происходило во время ментального контакта с земными представителями. Надеюсь, ты уже понял, что наше пребывание на этой планете - большая тайна. Поэтому наблюдатели порядком напустили пыли в глаза, превратив мысленную дискуссию в настоящее подобие межгалактического канала, чтобы создать иллюзию общения сквозь тысячи световых лет. В действительности же собеседник находился всего в нескольких километрах. Всё шло гладко, пока земляне не заметили присутствия парнишки, который каким-то образом вторгся во внефизическое пространство контакта, и не попытались задержать случайного шпиона…
Слова рассказчика в трансляции флэштафа начинают терять чёткость и пропадать от пересыхания голосовых связок. Инопланетянин смешно покряхтывает горлом и посылает едва заметный жест в сторону своего напарника.
- Да что разглагольствовать, - со свежими силами подхватывает эмоциональный голос, - За новым хозяином флэштафа необходимо пристальное наблюдение. Чтобы не «оступился» или не «насорил» в головах окружающих. А тут сваливаешься ты со своей опухолью, принятой нами за адаптацию к воздействию материализатора. А ночью на североамериканском континенте убивают двоих наших делегатов! Бедняги даже не успели подать сигнал тревоги… А ещё час назад земляне расстреливают третьего!.. Чтобы не допустить новых жертв до выяснения причины неоправданной жестокости людей объявлен приказ о всеобщей эвакуации наблюдателей-делегатов. В общем, следуя распоряжению, мы с Карсегом просто обязаны покинуть Землю в ближайшее время…
Немигающе смотрю в стеклянное, слишком уродливое для человеческих мерок лицо.
- И вы убьёте меня для сохранения тайны? - с пониманием обращаюсь к пришельцам.
- Нет, ты ни черта не понял, Степан! Неужели дыра в ментале задела и твои мозги? - вскипает Дикумэй так, что мне становится крупно не по себе. - Мы улетим. Но тем американским выродкам нужны вовсе не межпланетные контакты, иначе бы они не стреляли наших ребят направо и налево! Они хотят заполучить флэштаф - самую совершенную игрушку на Земле! Серебристый шарик, в понимании вас несущий власть и исполняющий изощрённые прихоти. Флэштаф видели в деле, а потом видели, как какой-то мальчишка благополучно завладел им. И если не получилось отобрать материализатор у инопланетян, то почему бы не потягаться с земным воришкой?
- Значит, следующая жертва окажется человеком…
- Браво, - без тени видимой усмешки пришелец подходит к самому окну, поравнявшись со спинкой дивана, и мне приходится повернуться, чтобы не потерять из виду его силуэт.
Нет, всё же Дикумэй прав: я ничего не понимаю. Хоть и силюсь всеми своими недырявыми остатками мозга.
- Как американцы вычислят этого парня среди миллионов других? И почему ВЫ не можете вернуть флэштаф?
- Если бы всё было так просто… - задумчиво полушепчет стоящий в прямоугольнике стекла. - Откуда нам было знать, что найдётся планета, на которой крадут даже материализаторы?? Естественно, на этот случай в разработках ничего не предусматривалось. Парень ни за что не отдаст добровольно любимую игрушку. Великовозрастные дети… Правда можно уничтожить Вадима, и тогда флэштаф самоликвидируется в пространстве, но… Вместе с ним погибнет и надежда на человеческое прозрение. Делегаты навсегда покинут Землю, уверившись в тщетности собственных усилий, а вы… так и останетесь быдлом, на которое даже жалко тратить жалость… Сочувствие, сострадание, наконец гнев!..
За окном уже почти рассвело. Двойная рама с желтоватой, облупившейся местами краской и щелями, в которые без труда пролезет взрослый рыжий таракан, доносит сквозь себя стук трамвайных колёс по узкоколейным рельсам, сонные птичьи чириканья, пронзительное айканье автомобильной сигнализации, упреждающее держаться подальше от «недотроги», и просто возникающий словно из-под земли шум городских улиц.
- А найти Вадима не составит труда. Поле первого подобия, создаваемое флэштафом, как маячок-пилингатор указывает нахождение с точностью до… Не помню, какая чувствительность у волновых спутников, но площадь не больше сорока квадратных метров. Другой вопрос в том, как они отличат хозяина-человека от семисот двадца…, - речь осекается и тут же продолжается, вплетя в себя тонкую нить ярости, - от семисот семнадцати наших делегатов?
Хм... Похоже из слаженной цепи инопланетных размышлений выпадает одно маленькое звено.
- Ещё три часа, и с этим не будет никаких проблем, - вынужден напомнить я. - У вас ведь эвакуация. Скоро на Земле останется только один источник поля, и тогда пареньку никуда не деться! Вы сами роете ему могилу, слышишь, чёрт тебя дери?
Пришелец заметно грузнеет в душе, слепыми глазами обходит квартал. Не осматривается, не наблюдает, а словно ищет что-то на дороге, по-над кирпичными кладками домов, в траве. Что-то, что перевернёт в один миг привычный ход времени и мыслей. Конечно, у него есть флэштаф, способный, как я понял, плести из мыслей причудливые косы, жечь вязким напалмом, штамповать денежными купюрами, выкачивать гигабайтами - словом, творить любые операции, доступные индустриям обеих цивилизаций. Только «переворот» на этот раз должен идти извне.
Смешно… Что мне до прогресса или упадка человеческой цивилизации? Опухоль скоро раздавит меня изнутри, мир будет всё так же шагать дальше, не заметив столь ничтожной потери, а человечество само выберет, карабкаться ли к вершинам или блаженно шлепнуться в грязную лужу и пускать носом пузыри, развлекая отупевший разум булькающей мелодией.
Но нужно как-то защитить Вадима от убийц. Не ради глобальных целей расцветов цивилизаций, а чтобы не допустить ещё одной невинной жертвы…
- Так что я должен делать? - пугаясь собственной ничем не объяснимой решимости в голосе, повторяю свой недавний вопрос. Ну такой уж я есть.
Дикумэй в растерянности удивлённо поворачивает голову:
- Стёп, я ещё не знаю.
- Что?..
И это называется высоким разумом? Неужели ситуация вызывает такие затруднения? Будь я невидимкой, просто передушил бы со спины американцев, если они вздумают появиться в городе. А потом бы нашёл общий язык с этим Вадимом. Раз ему хватает ума управляться с инопланетными изобретениями, уверен, нашлось бы и немного благоразумия просто выбросить на помойку истории так неудачно и не к месту заваренную кашу!.. Разве нет?
Наверное, выражение моего лица сейчас по-настоящему жуткое. Пришелец тупит взгляд, а потом и вовсе спешно отворачивается. В движениях чувствуется какое-то странное стремление… Кажется, в следующую секунду он рванётся напролом через стены квартиры. Только бы оказаться подальше от отвратительного никчёмного старика, который смеет так беспощадно упрекать его в недальновидности. И трусости. Да, именно трусости. А в чём же ещё? Сбежать от неприятностей вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу с теми, у кого и лица-то человеческого нет, и наконец покончить со своим тайным, подстольным существованием среди людей, заявив о себе в полный голос. Пусть хоть и модулированный флэштафом…
Подрываюсь с кровати и занимаю самый центр продолговатой комнаты, по пути прихватив с тумбочки оказавшийся весьма увесистым тюбик с проникающим гелем.
- Послушайте, ребята, - обращаюсь сразу к обоим, подбрасывая на ладони свой невидимый трофей, - я - в команде?
Дикумэй только разводит руками, рисуя на безобразном лице нечто смахивающее на восторг помешанного. Второй, сидящий теперь совсем близко ко мне, смотрит исподлобья снизу вверх:
- Команда? Но мы обычно работаем в одиночку и… - фраза врезается в многозначительный и одновременно бессмысленный взгляд напарника и обрывается, не выдержав сокрушительного удара. - Хотя, в последние сутки всё так перемешалось…
- Хорошо, - меня не нужно упрашивать принять замешательство за согласие. - В таком случае самое время составить подробный план наших действий. Или есть возражения?
III
Дополнительные часы. Пояс - по Москве.
В экранчике сумасшедшим футбольным счётом стадионного табло через двоеточие замирают цифры. 6:22.
Округлое окно салона через толстое до искажения стекло устало дразнится заплесневелым куском луны. Можно подумать кто-то позарится на этот надкушенный тьмой бледно-голубой ломоть истыканной метеоритами безжизненной породы. С другой стороны впереди на горизонте вот-вот появится Россия. Или наверняка уже появилась, только, держу пари, её не различить огням как любой наш штат. Нету их здесь: экономим электричество - надо же на ком-то экономить. И плодим преступность в непроглядности ветхих переулков - надо же и этой дряни где-то размножаться, испуская истошный стон оргазм за оргазмом… Так что я совсем не удивлюсь, если там, куда мы летим, жаждут этот лунный обглодок. С тоской взирают на небеса, мечтают побродить по поверхности земного спутника, побыть в одиночестве или вдвоём на светящемся серпе…
Зеваю, протирая веки от пятичасового сна. Опускаю спинку кресла на один щелчок и закладываю руки под голову.
Дядюшка генерал спит рядом, комично развалившись на своём месте с полуоткрытым ртом, из которого доносится тихий храп.
Иногда мне кажется, что он полностью забывает о моём родстве с ним. Четыре года назад взял меня к себе на работу, которая оказалась настоящей военной службой, на порядок сложнее армейской по своим требованиям и решаемым задачам. По крайней мере так говорят те, кто отбыл по контракту с государством.
Я не служил в армии. Более того, подобная перспектива никогда не входила в мои планы. Получив должность (а вернее звание) под крылом у дядюшки, я не особо задумывался, чем занимается его, как потом выяснилось, тайная организация, и купался в зелени купюр, валивших чуть ли не с потолка. Попутно мной с блеском исполнялись все поручения, но они в большинстве своём сводились к визитам на технические предприятия для выписки какого-нибудь оборудования, а проще говоря - обыкновенного теле- радио- хлама. Через пару месяцев однообразных заказов на поставки в моём мозге из обрывков услышанных фраз стал оформляться образ происходящего на нашей базе. Сначала расплывчатый, как привидение из табачного дыма. Потом всё чётче и… материальней, что ли.
Однажды я пришёл в кабинет к дяде и напрямую брякнул, мол, я всё понял и, мол, вся организация - одна целостная уфологизированная ячейка. Ну или что-то в этом роде сказал.
И попал в самую точку. Мне открылись огромные архивы фактов пребывания пришельцев на Земле, попыток установления контактов, звёздных карт с нанесёнными обозначениями планет с предполагаемыми цивилизациями… А вместе с этим масса чертежей и разработок оружия всевозможного поражения и устройств, защищающих кроме прочего даже от ночных кошмаров. Какой из двух профилей финансируется государством, остаётся только гадать. Зато можно с уверенностью сказать, что об обратной, тёмной, развивающейся без специальных денежных вкладов стороне известно лишь единицам.
Когда проявляешь нескончаемую работоспособность и исполнительность добавляя для вкуса дела немного инициативы, легко идёшь вверх. Контакт с квирянцами я готовил уже в первых рядах, будучи правой рукой дяди. Тот уже полгода обращается со мной только как со служащим. С очень хорошим служащим - тут у меня не отнять. Да и за такие-то деньги…
6:29.
Сумасшедший счёт всё увеличивается. Может ли быть в футболе столько забитых мячей? 89:0 однажды было. Просто одна из команд в знак какого-то протеста каждую игровую минуту забивала гол в свои ворота. И наша школьная команда однажды вырвалась вперёд на два десятка очков. Я лично забил два hat trick’a, а после заработал вторую жёлтую карточку. Ну, которая уже красная. На трибунах в остаток времени познакомился со своей теперешней женой. Её на матч за компанию затащили подружки. Почти насильно, как она потом призналась, но пожалеть ей уже не пришлось. Тогда. А сейчас наверное в тысячный раз проклинает мою работу, благодаря которой я четыре дня, как не появляюсь на пороге собственного дома. Несколько часов сна. Десятки чашек чёрного, густого как смола кофе из автомата в узком коридоре рекреационной. Должно быть, она сейчас у подружек, чьи мозги уже давно высохли в лучах экрана телевизора и теперь способны лишь вычленять обрывки глупых фраз из гламурных журналов. А я снова вру, что нахожусь в срочной командировке, и что за преждевременный отъезд мне обещали премиальные, и что совсем-совсем скоро мы будем вместе. Холодок недоверия пронизывает наши отношения в который раз… Ещё полгода или год, и заработанных денег хватит до конца жизни. Просто брошу вклады в Union’ский банк и буду каждый месяц получать отличные проценты. Всегда нужно начинать с малого. В моём случае - с денег.
Небольшой реактивный лайнер бесшумно рассекает крыльями остатки ночи. За три часа тьма огромной грозовой тучей проходит мимо. Впереди, резко врезаясь в звездное небо, брызжут рассветные лучи, не приплющенные с высоты давлением атмосферы.
Сутки в пути. Минувший день словно вырвало из жизни. Словно кто-то поставил игру на паузу и побежал охваченный нуждой до дверцы с поблёскивающими W и C. Этот кто-то уверен, что вернётся через минуту и обязательно доиграет застывший уровень. Что же непредвиденного может случиться в туалете?
Действительно, что может случиться в России? Найти пацана, отобрать флэштаф и скорее обратно. И всё-таки там, куда я направляюсь, не пресловутый клозет. И вторая группа ликвидаторов перестреляла сама себя тоже далеко не в сортире. А ведь те парни тоже намеревались вернуться…
«Действовать в открытую для жертвы»! С явным раздражением окидываю взглядом спящую тушу генерала. При всём уважении, дядя, ты идиот…
Меньше всего я бы хотел оказаться на месте кого-то из тех ребят. Не потому, что все они убиты. А чтобы не почувствовать того, что обрушил пришелец на их сознание. Большинство погибло за мгновение до того, как свинцовая маслина с лёта всверлилась поглубже под кожу, рёбра, в мышцы и тонкие оболочки лёгких… Бедняга Джем один выбрался из той мясорубки. Атакующие взяли инопланетного урода в круг и вдруг по какой-то кошмарной команде передёрнули затворы и веером высадили обоймы в укрывшихся наблюдателей из своей же группы. Покромсали друг друга, пристрелили и невидимку. Со слов Джема выходит, что пришелец сам направил на себя стволы, когда там оставалось по паре патронов. Но это же чушь! Зачем убивать себя, когда уже вышел из окружения?! Да я скорее поверю, что ликвидаторы от болевого шока ранений смогли воспротивиться ментальной атаке материализатора…мёртвые.
Монотонное попискивание в нагрудном кармане - очередной отчёт с базы. Только с каких пор штабные сообщения приходят на мой коммуникатор? Чёрт пойми что творится…
Что у нас тут? Центр наблюдения электромагнитных… открыть… Так… так… «На территории Австралии почти одновременно исчезли все источники поля первого подобия»… «не растворились»… «пропали»… «подобно сгоранию отжившей свой век электрической лампочки»… Какие высокопарности! Это писал специалист или сентиментальный поэт с техасского ранчо?
Всё не о том…
Пришельцы отключают флэштафы? Или переходят в параллельное пространство? Как бы там ни было, мы сильно всколыхнули их безмятежные каникулы на Земле. Вытащили три кирпичика из инопланетной конструкции, и теперь она рушится в пыль. А я направляюсь прямо в эпицентр… Где вчера сошлись воедино два материализатора. Двое пришельцев объединились - это отлично видно на интер-карте, - хоть до этого за всё время наблюдения никто из невидимок не покидал своей локации. Не трудно догадаться, против кого окажется направлен этот кооператив…
- Пожалуйста, пристегните ремни. Через три минуты лайнер идёт на посадку
Подкравшаяся по мягкой ковровой дорожке стюардесса как истраченный кислород в акваланге заставляет меня вынырнуть из пучины размышлений и с чувством выполненного долга так же незаметно исчезает в каморке персонала.
Генерал не открывая глаз чинно потягивается в кресле, и через пару секунд, клацнув креплением ремней, бодро выдаёт:
- Мне приснилось или ты правда бормотал об исчезновении полей в Австралии?
- Эээ, - я озадачен. - Я думал, что говорю всё в мыслях…А Вы спали… Но в общем всё действительно так. Вот отчёт «элетромагнитчиков».
Дядюшка удостаивает коммуникатор беглым взглядом и с неопределённой брезгливостью в жесте возвращает аппарат мне в руки.
- Они бегут.
«Как крысы с тонущего корабля», - мелькает в голове. Уж не обрушится ли на человечество всеуничтожающая кара за ничем не мотивированные убийства, кражу?…Уверен, найдётся, за что.
- Но эта эвакуация ничего не решит, - продолжает генерал. - Мы уже почти на месте. Остаётся выяснить, под каким из трёх магнитных полей наш гадёныш. Не сложнее, чем игра в три напёрстка.
Если только не играешь с профессионалом. В молниеносных движениях рук даже самый быстрый глаз теряет нужный напёрсток. А если даже не теряет, шарик или вишнёвая косточка всегда оказывается под другим. Непременно под тем, который будет поднят последним…
- Думаю, в таком случае легче сначала проверить «одиночку» в Кисловодске: помощь будет далеко, плюс меньше сопротивления в случае ошибки.
Выдавливаю из себя мысль, которая мне явно не греет душу, но и не травит её, в отличие от остальных скиталиц по бесконечным извилинам сознания. Одним словом одну из тех, какие частенько получают звание отличной идеи. В генеральских устах.
Касание шасси гладкой чуть ли не до глянца посадочной полосы заставляет тело слегка податься вперёд и вниз.
- Весьма логично, Стив, - одобряет генерал и на мгновение плотно сжимает губы. - А всё же первым, кого мы навестим, будет не «одиночка». Знакомый адресок?
Жилистая кисть руки дяди разжимается. Что это у него в ладони?
На примятом клочке офисной бумаги карандашом небрежно-размашисто написаны улица и номер дома, вычисленные аналитиками по найдённому мной IP-адресу.
- Запомни, Стивен, перед важным делом полезно выпить чашечку-другую домашнего кофе.
IV
Доктор Фрейд отдыхает. Всё ночь я занимался только тем, что смотрел во сне обрывки своей жизни.
Очень умело вырезанные фрагменты. Сплошь иллюстрирующие грязь, злобу, беззаконие, духовную затхлость и аморальность. Недостроенные или полуразрушенные дома, тёмные кварталы, заброшенные квартиры; вспоротая кожа, мутные шприцы, битое стекло, перекошенные зверскими эмоциями не менее озверевшие физиономии в подъездах, пьяные совокупления на заваленных мусором скамейках; удары под дых, в лицо, живот, пах, даже в горло. Иногда - я, чаще - меня. Вот мне перебивают руку металлической калиткой школьного сада, а вот на ладонь вместе с кровавой слюной выплёвываются два зуба верхнего ряда. Новый фрагмент - новый удар. Смерть Антохи от передозировки героина; гибель лысого Сашки в стычке с какими-то отморозками. Мелькает и совсем свеженькое пополнение в коллекции. Мой стремительный полёт вниз, которому, кажется, нет конца. И такой же стремительный финал с хрустом выворачиваемых хрящей генеральской шеи.
Всё строго по заказу. Как в серьёзном ресторане или европейском отеле. Флэштаф специально вытягивает на поверхность сознания только негатив. А так в моей жизни гораздо больше позитивных моментов. Наверное... После такой процедуры поневоле начнёшь сомневаться в собственных воспоминаниях. Зато ещё две-три таких ночи, и я смогу стать тем идеалом психики человека, о каком только мечтают отщепенцы нейропсихологии. Прошлое вскоре лишится прежнего гноя. Страхи станут смешными, невоплощённые желания насытятся и беспробудно уснут, а грязь и мусор… Что там обычно делается с грязью и мусором?
В общем, очень полезная функция материализатора. Как закончу с собой, обязательно предложу Рыжей посмотреть «ужастики». Конечно, у неё будут другие фрагменты. Наверняка и не страшные. Если взять и показать собранный из них фильм в кинотеатре, скорее всего выйдет пошлый комедийный сеанс с билетами на последние ряды, сугробами попкорна и кислотой с кофеином в красных стаканах. Потому что смешно в два с половиной года убегать от пса, дружески виляющего хвостом, а в пять бояться пылесоса. Глупо ненавидеть отцовский ремень и питать бессознательные сексуальные желания к красивой игрушке, подаренной на третий день рождения. Странно всячески избегать одноклассников на переменах в младшей школе или трепетать за партой, будучи абсолютно готовой к уроку, только потому, что учитель немного…своенравный. Попросту психопат. И этот «букет» волочится всю жизнь засохшим почерневшим веником, зацепившимся за длинный полог души…
В размышлениях таращусь на побеленный кирпичный навес балкона. В углу пересечения с двумя стенами прочно вклеилось серое ласточкино гнездо. Жильцов оно не знает уже второй год, но по-прежнему остается весьма уютным на вид. Помню его с раннего детства. Каждую весну сюда прилетали новосёлы. Или хозяева настолько хорошо помнили свой дом, что всегда безошибочно возвращались и обосновывались на всё лето. Этой весной гнёздышко снова пустует. Немудрено: котов в округе поразвелось. Хмыкнув с сарказмом, нащупываю у изголовья Шрека и за шкирку переношу себе на живот на одеяло.
Мама не обратила на котёнка особого внимания и не стала противиться его поселению в квартире. Так, поинтересовалась, откуда у меня такой полупородка, да ещё и купаный, судя по виду. Подарили, разумеется. Одни очень-очень далёкие друзья…
От долгого неподвижного лежания на жёстком матрасе заметно поднывает спина. Подушки нет вообще. Кругозор без поворота головой ограничивается навесом, стеной и почти неизменным для Кисловодска чистым небом, насыщенно-синим с утра. В животе кто-то ворочается в поиске хоть каких-то признаков пищи. Не находит ровным счётом ничего и разочарованно ворчит невнятную ругань. Зато небывалая для утра ясность в голове. И бодрость сродни той, что бывает от нескольких чашек крепкого чёрного кофе, закушенного сигаретой. Простукиваю карманы одежды. Правый на джинсе отзывается гулкостью в картонной пустоте. Последняя.
Основательно заматываю в одеяло устроившегося было на мне Шрека, встаю и, быстрым взглядом окинув переулок, раскуриваю оставшуюся «кофейную закуску». Пожалуй, теперь я могу легко избавиться от этой вредной привычки. Нужно только намекнуть флэштафу, и тот не замедлит перегрызть верёвки, связывающие меня с потребностью в никотине. Но… даже не знаю. Не по душе как-то. Так ведь можно и умереть с нерастраченными резервами организма. Полным здоровья. От нелепого случая или от старости. Провалив основную миссию жизни - брать от неё всё…
Сквозь сиреневатый дым мир видится по-другому. Не так, как привыкли глаза или удобно осознавать мозгу. А таким, каким он есть на самом деле. Не добрым и не злым, не холодным и не жарким, не одиноким и не захлестнутым толпами. Он просто МИР - Миллиарды Индивидуальных Реальностей. Непостижимая своей простотой аббревиатура. Реальность каждого из нас - не фотографии мира. Это скорее картины. Да, живопись, созданная нашими руками. Неуверенными, мозолистыми, худыми, лоснящимися, грубыми, нежными, загорелыми, обветренными, морщинистыми, жилистыми, с костлявыми пальцами, с волосками на коже. Где-то слишком графическая, где-то по-детски простая; яркая или в выдержанном колорите, на разных холстах, различными мазками и техниками. И что плохого, если для своих картин я выбираю просторные, чуть сиреневатые холсты?
Окурок летит с четвёртого этажа. Судя по тени от дома, сейчас не больше девяти утра.
Мама ещё спит. Отец вот-вот придёт с ночной в загсе. Удивительно, там тоже есть ночные смены. Правда какой-нибудь парочке, решившей расписаться в лунном сиянии, вряд ли получится воплотить свои изощрённо-романтические планы. Ведь сторожу закрыт доступ к архивам регистрации и коротает ночь в длинном коридоре, украшенном в неувядающем стиле модерн. Пара компьютеров, не имеющих даже выхода в интернет, пульт дистанционного управления сплит-системой над дверьми, столик служащий в основном для декорации и широкий диван - вот и все апартаменты, доступные для непосредственного использования. Не густо. Зато пока не было ни одной попытки проникновения во дворец бракосочетаний. И платят по-человечески.
Освобождаю Шрека из одеяльного плена и запихиваю в тряпичный рюкзачок с обрывками букв на чёрном фоне. «Tall». Всё что осталось от названия группы незабвенного Курта Кобейна. Лет шесть назад мои музыкальные вкусы явно отличались от сегодняшних. И хоть «Металлика» по-прежнему вызывает благоговейный трепет где-то внутри, рядом с ней поселяется всё больше новых, странных, выродских по своей сути групп, которые и в эфир-то не пустишь, не перекрестившись. Нечто ломанное, нерегулярное, прерывистое, как дыхание астматика, пришло на смену правильной размеренности. Что на душе, то и в ушах…
Шмыгаю шнурками над головой котёнка, сводя пространство лаза из рюкзака до крохотной щели. Для дыхания. Будто эта штука нуждается в кислороде. Только что пролежал минут десять, замотанный по самое некуда, и даже не потрудился выбраться. А теперь ни дать - ни взять: самый что ни на есть кот в мешке.
Может я слишком груб с флэштафом? Любой другой на моём месте наверняка бы сдувал с него пылинки и носился, как с собственным новорождённым ребёнком. Тем более, что это по сути бесценная техника. Хм. Меньше всего хочется оказаться тем, кто превращает изобретения в груду металлолома. Или радиоактивную пыль с её привычкой наглядно демонстрировать скоротечность человеческой жизни.
Предпочту обойтись без лучевых болезней.
Мягко устраиваю рюкзак за плечом и прокрадываюсь в приоткрытую балконную дверь. В квартире лёгкий полумрак и воздух, пахнущий тем уютным запахом, какой может подарить лишь родной дом. Последняя мысль почти скрывается в сознании, когда я оценивающе окидываю себя с ног до головы в высоком зеркале в коридоре. А ведь вчера в мутных стёклах электрички отражался по-другому. Настолько не так, как сейчас, что тот и этот просто не могут быть одним человеком! В тёмном окне, освещённый сверху мерцающими люминесцентными лампами, я был слишком красив. После нескольких минут любования собой начинал постепенно влюбляться в черты самого близкого мне лица. Чёткие линии носа, оттенённые выступы бровей, тонкая улыбка на сомкнутых губах… А сейчас все черты растёрты по бледному лицу, смотрящимся в картине квартирного быта неудачным фрагментом, с которого штихелем сняли слой краски. Извиняясь сам перед собой за то чудовище, которое вот-вот отправится на улицу пугать видом ни о чём не подозревающий люд, начёсываю пальцами сбитую копну волос и выхожу в подъезд.
Утро субботнего дня - отличное время для телефонных визитов к своим старым друзьям. Особенно если они работают всю неделю, как проклятые, и только и ждут выходной безделицы, когда…
- Привет, - после четвёртого гудка раздаётся голос Паныча.
Нормальный такой голос. Даже без злости. Или волнения за меня: ранние звонки, как и поздние или чрезмерно продолжительные, частенько грозят какими-нибудь неприятностями.
- Здорова, - отвечаю я, повторяя ту же ровную ноту, что-то вроде «ми» малой октавы. - А ты не спишь.
- Давно. Я сейчас в парке с Илоной. Помнишь, я тебе о ней рассказывал?
Вместо ответа киваю головой непонятно кому. До сих пор не привык разговаривать по телефону…
- Мы тут уже больше двух часов, - поясняет Паныч, забивая растущую паузу.
Кисло улыбаюсь. На этот раз себе.
- Опять рассвет встречали?
- Угу. Это правда здорово, ты ведь знаешь. Кстати, что хотел?
- Разбудить, - честно признаюсь я. - Слушай, Саш, а давай куда-нибудь со мной. Месяц не вырывался из городов.
- Я и сам тебе хотел сегодня предложить! - на том конце, похоже, оживление. - А куда именно просит душа?
- Ну, не знаю…, - вернее мне почти всё равно.
- Ладно, ты дома? Тогда я минут через двадцать подъеду, и тогда решим, о’кей?
- Давай, к парадному.
- Жди, я буду.
Подмигивает мне и «вешает» трубку. А я вижу его прищуренный глаз как будто Паныч стоит прямо передо мной. Может, не я один не умею говорить по телефону?..
V
- До встречи, - шепчу на ухо Илоне после долгого поцелуя.
- Пока-пока, - слышится в ответ воркующий голосок. - Ммм, откуда это?
Перед её лицом маячит роскошный бутон тёмно-красной розы, припрятанной мной для случая под рубаху. Наконец-то избавляюсь от шипов, исколовших мне всю спину...
- Ты настоящий фокусник! Нет, ты волшебник, - зачарованно произносит длинноволосая светлая девушка, но я уже покидаю её объятия.
На прощание выпускаю в воздух одну из простых романтических фраз, так легко западающих в душу слабого пола и о которых сам забываешь уже через секунду, после того, как слова выпорхнут из уст. И я уже не помню её и просто оглядываюсь в сторону металлической двери с номером 53, запечатлевая стройную фигурку с бардовым цветком в изящных пальчиках.
Стремительно сбегаю по ступенькам пролёт за пролётом.
Не знаю, зачем мне это нужно. Я не хочу затащить её в постель, ровно как и всех тех, что были до. Тем более не желаю влюблять в себя или планировать оформление отношений. Словно кто-то неведомый правит мной, заставляя снова и снова знакомиться с милыми девушками, тратиться на них чуть ли не до последней копейки, совершать романтические глупости, с наслаждением следить за их движениями, слышать их взволнованные голоса… А потом навсегда удалять от собственной жизни. Словно по-другому никак нельзя, и стоит только изменить сценарий, как я окажусь несовместимым с этим миром, подвергнусь немедленному форматированию и потеряюсь где-то в пространстве. И поэтому для каждой последующей я неустанно открываю рассветы и лунные ночи, полевые цветы и нежность луговых трав, одариваю милыми сувенирами и теплотой фраз. И весь я - лишь летний дождь, внезапно обрушивающийся на землю, чтобы освежить воздух и сбить пыль с зелёной листвы, и так же внезапно обрывающийся. Чтобы не развезти улицы грязью и широкими лужами…
Наверное, я просто сволочь…
«Нет, ты волшебник», - запоздалым и от этого глупейшим эхом звенит в голове.
Незаметно для себя оказываюсь около мопеда во дворике перед подъездом. Сажусь на блестящего перламутровой краской «японца» и поворачиваю ключ зажигания. Крошечный моторчик отзывается почти мгновенно, затягиваясь тихим жужжанием, похожим скорее на шум крыльев торпедообразного тельца мотылька. Выруливаю по проулкам многоэтажек на дорогу.
Быть может я просто ищу свою любовь? Пытаюсь познать это огромнейшее чувство, которое я знаю только понаслышке. Перебираю как одержимый душу за душой, имя за именем и, чувствуя очередной промах, даже не пытаюсь добраться до тела. Нелепая пародия на пикаперство, собирающее под своим крылом с каждым днём всё больше представителей. Вернее, членов. Какое удачное совпадение значений этого слова. А суть проста: знакомиться с девушками с вполне понятной и единственной целью - переспать. Когда миссия выполнена, «отношения» оканчиваются сами собой. Любимая игра подростков, в которой частенько не соблюдаются даже правила предохранения, а счёт ведётся на десятки тел и время от знакомства до постели. Слышал, что у «мастеров своего дела» рекорды времени не превышают двух минут…
Ерунда, я не такой. Нет никакого счёта и соревнования. Я не коллекционирую сердца и даже не испытываю особого наслаждения, когда сражаю очередным приятным сюрпризом. Словно это лишь мой неоткупный долг. Как у убийцы перед семьёй павшего от его руки…
Сигнал обгоняющего «Кайена» возвращает меня на дорогу. Вернее, с середины полосы ближе к обочине. Стрелка спидометра упирается в цифру «60», бак заправлен по самую крышку - хватит почти на сотню километров, если ехать не против ветра. «Кайен» впереди уходит направо, а я рассекаю пустынный проспект в направлении объездной. Вот уже обрываются тротуары слева и справа, оставляя мчащийся мопед наедине с серой лентой асфальта. Навстречу скользят полированные иномарки и ковыляют в разбитой резине нахватавшиеся пыли пригородные развалюшки. Некоторые начинают истерически мигать фарами едущим в моём ряду. Мол, по пути ожидаются продавцы полосатых палочек…
Вот и обещанная машина ДПС. Мирно пристроилась чуть в сторону от дороги, даже не потрудившись как-то замаскироваться. Мельком отмечаю сплошную, основательно втертую в дорожное покрытие не одним десятком шин. Значит, местечко вполне доходное, и человек в форме со светоотражающими полосками не напрасно выходит на середину дороги, поигрывая жезлом. Наверняка уже определился с новоиспечённым нарушителем.
Какого чёрта? Нарушитель - я?!
Свербящий крик свистка и властный жест, приказывающий жать по тормозам.
Очень интересно, какое обвинение мне собираются припаять. Быть может, тюремное заключение за донжуанство?
Вспоминаю, что у Илоны отец работает где-то в милиции. И я даже не знаю, как он выглядит…
Спокойно, скоро всё прояснится.
Сворачиваю на гравийку, глушу мотор. Грузный капитан дорожного патруля вразвалочку прошагивает ко мне и представляется, с акцентом чеканя типичную армянскую фамилию.
- Пожалуйста, выйдите из мотоцикла, - продолжает он, смущая моё чувство юмора забавной формулировкой фразы, - я должен провести осмотр транспортного средства.
Вот ведь бывает: мопед у тебя новый, исправный, купленный за собственные деньги и даже с пустым багажником под сиденьем… А всё равно при словах «должен провести осмотр» в кровь ударяет волнение.
Потому что всё совсем не так.
Здесь не должно быть постовой машины субботним утром. Раз. Именно поэтому встречные с таким удивлением мигали дальним светом. Словно никто из них не мог поверить в мираж белого кузова с тёмно-синими полосами и в этого толстяка-армянина, прогуливающегося поперёк пустого шоссе.
Меня не должны остановить. Два. Ведь не было и попытки нарушения правил движения, а сами скутеры не регистрируются в ГАИ, для их вождения ни нужны ни права, ни совершеннолетие, хоть мне и исполнится через месяц девятнадцать. И этот капитан сейчас не должен разглядывать выбитые на двигателе цифры, кивая головой и что-то молча записывая себе в блокнот!.. Три.
- Простите, но я тороплюсь. И вы не имеете оснований меня здесь задерживать! - закипаю от одолевающего раздражения.
- Слушай, парень, - армянин резко выпрямляется, сводя и без того сросшиеся в одну чёрную тучу брови, - Это ты следователю будешь говорить! Твой мотоцикл краденый. Так что всё, приехал уже!
Через густую щётку его усов слова пролезают с невероятным трудом. Так, что становится непонятно, отчего именно смягчаются согласные: от кавказского акцента или этого щетинистого барьера на верхней губе.
Быстрым движением руки он извлекает оставленные мной ключи из замка зажигания и плотно сжимает в своём волосатом кулаке.
Из глубины моего горла доносится нечленораздельный звук, похожий на вздох и стон одновременно. Чувствую, как желудок, пустой со вчерашнего дня, тошнотворно вжимается в диафрагму, затрудняя дыхание и удары сердца.
Разумеется, я не преступник, и недоразумение непременно разрешится. Но мысль снова испытать на собственной шкуре все прелести содействия следствию сражает наповал.
Пару лет назад мне случилось проходить свидетелем по краже мобильника у мальчишки из нашего подъезда. Его упрямый папаша настоял на возбуждении дела, и следователи, чтобы отыграться за заведомо обречённый на провал раскрываемости случай, трижды проводили допрос свидетелей, нарочно путая показания, так, что в итоге все подозрения стали сводиться в мою сторону. Естественно, такой расклад был выгоден следователям, и они принялись всячески угрожать мне. Были даже намёки на необходимость хорошенько повоздействовать на меня физически. Видя, что крики в лицо и угрожающий шёпот на ухо не сламывают моего спокойствия, оба допрашивающих приходили в настоящий экстаз, размахивая дубинкой у меня над головой и щелкая хрящиками затекших от писанины пальцев. Промывание мозгов закончилось тем, что я, к тому времени немного знавший свои права и их обязанности, указал все нарушения проведения допроса. Решающим в устном списке стало то, что мне не исполнилось восемнадцати, и при всём происходящем должны были присутствовать родители. Меня отпустили через полчаса и больше официально не подозревали. Но те пять вечеров в отделении сильно подорвали моё доверие и уважение к многоликой структуре правоохранительных органов.
Если бы сейчас за спиной была стена, я сполз бы по ней до самого пола. Но никакой стены поблизости нет. Пьяно переминаюсь на вмиг потерявших силу ногах, рассеянно глядя в тёмное, с грубой кожей лицо капитана:
- Этого какая-то ошибка. Я купил его месяц назад в официальном центре. У дилеров. Там, дома есть сертификат и гарантийный талон с номером.
Наплевать на хитрый прищур пристально изучающих меня глаз. Пусть даже уверится, что я теряю устойчивость и монотонно бормочу возражения только потому, что пойман с поличным. Всё равно утро испорчено.
У милиции поразительный дар уничтожать время человеческой жизни. Задержать пассажира на поезд или самолёт, трудягу - на прибытие в офис, студента - в институт. Обычное дело. Стоимость билета будет возращена, начальник получит заверительную бумажку, а в деканат произведётся звонок. И всё в порядке. Всё даже хорошо. Ты выходишь из отделения с необычайно обострившимся чувством свободы и благородного негодования, рассказываешь об инциденте коллегам и родным и продолжаешь жить привычной жизнью. Но минуты, часы или сутки времени уничтожены навсегда. Они останутся затвердевшими трупами в каждой букве протокола или в троечной фразе типа: «ошибочка вышла». И ты платишь временем собственной жизни за чьи-то ошибки.
Прикидываю, что в самом лучшем случае понадобится сорок-пятьдесят минут, чтобы поехать ко мне домой и разобраться с документацией. А вдруг мой «японец» окажется из нелегальной партии?.. Ну, по крайней мере, последнее снимет подозрения с меня и я смогу избавиться от назойливой компании с погонами.
- К машине, - с резкостью в голосе приказывает армянин, кивнув в сторону белого «Опеля» с милицейским декором. - Там со всем разберутся.
- Скорее бы, - вяло процеживаю, не размыкая челюстей, и двигаюсь в указанном направлении. Почему капитан не торопится идти следом? Остался караулить мопед?
Когда до патрульной машины остаётся с десяток шагов, из задних дверей навстречу мне выходят двое в странном, военном обмундировании серо-зелёного цвета. В дали полевой дороги замечаю припаркованный чёрный джип с несколькими шатающимися взад-вперед «сотрудниками». Готов спорить, к милиции ни один из них не принадлежит и на четверть волоса. Неужели сама госбезопасность?
Наскоро оцениваю взглядом встречающих. Очень колоритная парочка. Один по возрасту несколько старше капитана-армянина, другому не больше тридцати пяти. Безобразного цвета форма сплошь излеплена золотыми нашивками и отличительными знаками, особенно у старика. Видать, большая шишка. Только по погонам невозможно определить звание - их просто нет. На шевронах неизвестная мне абстракция белых линий и пятна на фиолетовом фоне, похожих на изображение осьминога конечностями вверх. Последнее, что успевает броситься в глаза - общность черт лица одного и другого. Будто они имеют меж собой какое-то недалёкое родство…
Оба одновременно останавливаются в метре от меня.
- Я полагаю, Александр Панычев? - начинает старший с таким английским акцентом, что речь капитана после этого кажется эталоном русской орфоэпии. - Мы имеем один важный разговор к Вам. Жизни Вас и Вашего друга Вадима будут зависеть от ваших готовности помочь нас.
Помощник вопросительно кивает головой, и я через секунду автоматически повторяю это движение уже в утвердительной форме.
Куда же ты встрял, дружище?..
VI
Взмывать на вершину горы в прозрачной кабине канатной дороги. Почувствовать, сходство этого подъёма с поездкой в челноке под сиреневым небом. Никогда не забыть, как опаздывал в детстве на сеанс обучающих программ и приходилось с разбегу цепляться за покатую крышу отплывающей кабины, вызывая настоящую панику у мирно едущих по делам.
Персонал не раз порывается открыть двери и на ходу впустить тебя в салон, но ни один не в силах пренебречь установленным предписанием в пользу безопасности полоумного индивида. Ну, то есть тебя, болтающегося на высоте третичного давления атмосферы под двумя сияющими в лучах кантиса титановыми тросами с набитой собственными скриптами техно-сумкой через плечо. А они, которые внутри, скорее желают, чтобы экстремальный пассажир скользнул вниз уменьшающимся пятнышком, перестав наконец волновать их чувствительный к эмоциям разум. Но часто ли ты оправдывал возложенные надежды?.. Наверно лишь поэтому всё ещё и жив.
Наконец оказаться на самой макушке горы Машук. Покинуть кабину «Канатки» вместе с толпой туристов и ещё кем-то, с каждым часом всё больше похожим на тебя. А значит становящимся всё дальше от понимания общества. Переставать верить в то, что в возрасте моральные устои организма застывают и меняют с огромным трудом. Или всё-таки изменения стоят Карсегу невероятных усилий? Может, именно он и есть тот первый, кто смог понять твою суть не как ненавидящую все вычурные порядки и формальные ограничения самодурскую натуру, а как чистый разум, любящий существование запретов уже за то, что их можно нарушать, и стремящийся вглубь всего, чего бы ни коснулся. И сейчас он видит твоё сердце не серым шлифовальным камнем, в пыль перетирающим в груди все сваливающиеся на него события, а той самой пылающей искренностью электрической нитью, которую ты подарил отвергшему тебя, как подсознательно отвергается любое непонятое, но всё равно бесконечно любимому квирянскому обществу…
Заранее выйти на место прибытия шаттла и в два флэштафа заморочить головы шатающимся туда-сюда зевакам так, что луч эскалатора, который протянется с прибывающего с минуты на минуту корабля, будет для них так же привычен, как ощущение ногтей на собственных пальцах.
В нахлынувшей минутной печали вдруг сильнее воли захотеть вернуться на родную планету. Встретить световой канал эскалатора, поскорее вбежать в кишку рекреационной шаттла, снова увидеть в зеркале своё лицо и наверняка не узнать в нём ни единой чёрточки после двух десятков земных лет!.. А потом вернуться в свой дом, где тебя ждёт старина Олпи - юркий, везде сующий свой острый нос ликинский терьер, которого ты оставил на автоматизированном уходе ещё щенком; неоплаченные счета за глобальную сеть и предложения на заключение контрактов с исследовательскими фирмами, давным-давно потерявшие всякую юридическую силу. Радоваться псу и этим бумажкам как самой большой ценности в мире. Ведь даже одиночество приятнее чувствовать в стенах дома.
- Заря навеки, делегаты, - оглашает сознание голос, в котором ничего не стоит угадать первое лицо в командовании межпланетных экспедиций - Свиленуума.
Но что он забыл на обычном эвакуационном шаттле? Если только это не новая фонограмма приветствия…
Среди редких облаков уже зависает продолговатая тёмно-синяя капсула со струящимся под ноги потоком холодных лучей. И теперь стоит сделать лишь один шаг…
- Скучаешь по дому, Дикумэй? - понимающе спрашивает Свиленуум через точки вещания.
Сжимать кулаки до боли в суставах и жадно смотреть на зовущую вверх платформу эскалатора. Ни на миллиметр не подвигаясь вперёд…
- Заря навеки, великий Свиленуум, - обращается твой напарник, спасая пространство от тишины, - большая честь слышать тебя здесь. Ведёшь руководство эвакуацией?
- Как всегда прав, старик, - смягчается официальный тон. - Пожалуйста, поторопись с подъёмом. Нужно ещё подобрать всех азиатских. Надеюсь, времени на прощание не нужно?
Прощание? С кем?
- Прощание? С кем? - эхом повторяет мысли Карсег.
- С твоим приятелем. Советом Светлейших Дикумэй оставлен на этой планете, - как бы невзначай замечает собеседник из шаттла. - Без права реабилитации.
- Оставлен?! - вспыхиваешь как белый фосфор на воздухе. - Но почему я? Что я снова такого нарушил?!
- Не прикидывайся, Дикумэй! - огрызается Свиленуум. - Ты пронёс «Эмку» на Землю и думал, что всё сойдёт с рук? Останется незамеченным, да? Мы все уже устали от твоих глупых выходок, и, по правде говоря, Совет оказался очень благосклонным. Лично я бы, минуя все инстанции, отправил тебя прямиком в камеру распада!
- Пошёл ты!!..
В капсулу корабля летит брошенный тобой ком земли. Не достигает подоблачной цели и вскоре устремляется обратно. Такая до слёз смешная критика снизу, разбивающаяся о траву грудкой высохшей грязи на мелкие, никому не нужные крошки. Для них это будет последняя из твоих глупых выходок…
Вздрогнуть от прикосновения теплой ладони к твоей спине. Понимать, как давно не ощущал любых касаний к себе и тем более телесной ласки. Кожа горит под подрагивающими пальцами стоящего рядом старика. Он как никто другой сейчас видит всю твою боль и, кажется, готов по-отцовски крепко обнять тебя, но боится убить отвыкшую от понимания и ласки мира разорванную душу. Возможно он снова прав, и ты действительно упадёшь без чувств, как голодавший в течение недели, умявший враз огромную порцию модифицированного мяса. Просто ты слишком сильно отвык. И лучше, если эксперименты пока останутся излишними…
- Карсег, я настоятельно прошу не задерживаться с эвакуацией. - нетерпеливо напоминает Свиленуум. - К чему тебе, столь почётному квирянцу, терзать себя расставанием с коллегой? Причём из ряда вон выходящим коллегой…
Видишь резко устремлённый вверх взор, исполненный такой мучительной боли, словно это не тебя только что топтали слово за словом, как люди топчут ненавистное им насекомое. Эдакого таракана со слишком прочным внешним скелетом для того, чтобы безжизненно распластаться после первой атаки. Словно не тебя обрекли на пожизненное заключение в гнилой тюрьме, размером с целую планету. И не тебе предстоит остановить одержимых жаждой власти и наживы американских учёных вояк!..
Впрочем, в противостоянии за украденный флэштаф ты действительно будешь не одинок. Ведь план Степана составлен для троих действующих лиц. Троицы актёров, собравшихся из разных театров и объединившихся с единственной целью: сыграть в чужой постановке. Чтобы от отточенности роли и правильно подобранных декораций зависело, комедией или трагедией пополнится репертуар самого Большого театра, именуемого Вселенной…
- Знаешь, Свиленуум, как минимум в одном этот коллега прав… - дрожащим от неконтролируемо выплеснутых в кровь гормонов отвечает «почётный квирянец». - Пошёл ты! Убирайся! Собирай всех делегатов и беги прочь на свою пост-орбиту! И не забудь по пути заскочить в Совет Светлейших за карательным распоряжением для меня.
Интересно, когда ты последний раз удивлялся так или хотя бы наподобие?
С четверть минуты ожидать, что Свиленуум просто выпадет в отсек лучевого эскалатора от непредвиденной дерзости. Удара в лицо, по молниеносности и непредсказуемости не уступающего по-человечески товарищескому ножу в спину.
- Вот как…- там, наверху, требуется время, чтобы переварить жёсткие для мозга волокна слов. - Надеюсь, ты помнишь, что земляне объявили жестокую охоту на наши призрачные тела и не мешкая расстреляют любого, источающего поле подобия. Зачем? Не знаю - говорю без тени лжи. Быть может, вам двоим как раз удастся это выяснить… До того, как получите пулю, разумеется!
Холодный, безжалостный смех… Нередко что-то похожее приходилось слышать от людей. От квирянцев - никогда. И именно поэтому холод в мгновение сковывает тебя ненавистью и ужасом.
- Ты стал таким ч-е-л-о-в-е-ч-н-ы-м, Свиленуум, - разражаешься ответным смехом в просвет облаков, словно осмеливаешься судить самого бога.
Едкий хохот, выбивающийся на частоты человеческого уха, приводит в паническое бегство толпящихся на смотровой платформе туристов. Ты так увлечён ментальной битвой, что давно не следишь за воздействием флэштафа на окружение. Наверняка кто-то из бегущих по ступеням склона уже заметил шаттл и даже успел впечатать несколько кадров в матрицу фотоаппарата… Не важно.
- Находишь это забавным? - снисходительная улыбка в словах медленно покрывается едким налётом презрительности. - Что же, посмотрим, много ли квирянского останется в вас, навсегда породнившихся с этой планеткой… Больше нам не о чем говорить. Прощайте, делегаты.
Луч эскалатора сужается с каждой новой секундой. Скорее метнуться в него, чтобы плавно воспарить вверх, на небеса, как воскресший праведник…
Иллюзия. Луч не примет никого и ничего без специального допуска из шаттла. А значит тебе никогда не попасть на ступени этой фотоновой лестницы. Можешь расшибиться о световые края или вступить своим флэштафом в битву с бортовым компьютером корабля - результат будет один. Такой же, как и при неподвижном стоянии с полной отрешённостью в рассеянном взгляде…
«Неужели всё это правда, Карсег? Для нас больше нет дома… Мы потеряли его, как когда-то Степан потерял свой вместе со всей семьёй, и будем скитаться по чужой планете как всё тот же холеричный старик скитался по вокзалам и погребам… Скажи, что всё это нелепая галлюцинация! ЭТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРАВДОЙ!...»
Слышать нестихающий крик каждой жилки в собственном теле и вдруг захотеть как в раннем детстве грохнуться на пол и забиться в капризной истерике, когда что-то происходит в корне не по-твоему. Ты плачешь, выкрикиваешь всякую несуразицу, твёрдо веря, что в сложившихся условиях жить дальше просто невозможно. Да и плачешь, наверное, больше потому, что упрямый инстинкт самосохранения никак не хочет позволить тебе перебороть душевную слабость и сжать руки на своём молодом как и ты сам горле. А открыв глаза, с неописуемым ликованием обнаруживаешь мир совершенно иным. Будто кто-то в мгновения твоего протеста взял и переделал всё, стараясь следовать малолетней прихоти…
И снова распахнуть зрительный канал флэштафа в надежде своими уничтоженными постоянным напряжением глазами не увидеть тёмную тушу корабля с исчезающей в её чреве желтоватой прозрачной полоской. Но всё тщетно. Шаттл смыкает створки шлюза и стремительно поднимается всё выше, вычисляя радиану ускорения для следующей точки эвакуации, и наконец в облачной синеве зажигается тонкий огненный порез трассирующих двигателей. «Восток-юго-восток», - бездумно отмечаешь одной из ряда задних мыслей. Всё слишком реалистично, чтобы вдруг обратиться желаемой галлюцинацией…
Декораций не будет. Стоило ли надеяться, что руководство спустит на Землю хоть крохи своих разработок? Если бы не Свиленуум со своим воспалённым чувством превосходства и не «Эмка», провалявшаяся большую часть времени без всякого дела в ящике стола, ты бы наверняка сумел выбить под личную ответственность пару волоконных щитов или нейровспышек, дезорганизующих работу мозга на 10-15 минут. На худой конец смог бы под завязку набрать проникающего геля и создать себе невидимую баррикаду для защиты от пуль, фатально быстрых даже для покадрового ускорения сознания…
- Ничего, Дикумэй, - Карсег дружески похлопывает тебя по плечу, - настоящие актеры должны уметь импровизировать, ведь так?
Искренне удивиться произнесенным словам:
- Актёры? С чего ты взял что мы похожи на актёров?..
Добрая усмешка в стеклянных глазах и поворот корпусом тела, чтобы идти обратно.
- Кому как не тебе знать это лучше. Идём, - мягкая рука слегка подталкивает тебя в спину, - до поднятия занавеса ещё есть немного времени. Как насчёт спуска с горы по серпантину?
- Здорово, я не возражаю. Давно не бывал среди земной флоры.
К тому же дорога иной раз приводит в чувства не хуже ментальных разгрузок флэштафа.
VII
- Салют, что так долго?
- Привет, - крепко, но с неунимающейся дрожью в руке отвечаю на пожатие, - заскочил на заправку по дороге. Теперь у нас в распоряжении полный бак. А ты…?
Замечаю два истлевших окурка «Парламента» у ног Вадима и третий, ещё дымящийся зажатый между большим и указательным пальцами левой кисти.
- Всю ночь провёл на лавке?
- Просто купил новую пачку, - догадывается он о моём наблюдении. - И ещё вот это.
Достаёт из-за спины тёмную стеклянную бутылку, форма которой не заставляет сомневаться: «Гиннес». За первой появляется вторая.
- Сегодня я угощаю, - истолковав моё замешательство по-своему, довольствуется Вадим, - в рюкзаке ещё сухарики и арахис.
- Денег заработал? - ляпаю первое, что приходит в голову и усаживаюсь рядом на некрашеную лавку с железным каркасом, оставшимся от спинки.
- Угу, - кивает, затягиваясь и не глядя на меня. - Слышал мой вчерашний эфир на «Вершине»?
- Во сколько?
Вадим удостаивает лишь махом руки - уже не важно.
Молча соглашаюсь.
Зачем распыляться о том, что прошло? Радио не делает повторы эфиров молодых групп, а я по легкомыслию вспомнил о передаче только теперь. Разве что раздобыть оцифрованную запись у Светы. Раньше она не оставляла без внимания ни один выпуск «Точки взлёта», записывала всё на компьютер и старательно редактировала, вырезая рекламу и гася погрешности крошечного микрофона. Это было уже почти год назад. Надеюсь она не изменила своей привычке, а наше обещание дружбы всё ещё в силе…
Опять обманываю сам себя. Ведь я ни за что не приду к Свете. Встречу на улице - брошу: «Привет». Но не больше. Нет смысла возвращаться на пройдённый этап. Я не говорю «прощай», и с каждой мы остаёмся формально друзьями. Просто не хватает мужества проститься и наконец оторваться от гроба, должного предаться земле. А с чем иначе можно сравнить отжившие свой век отношения? Яркий, запоминающийся, полноводный и наверное оттого столь короткий век…
Ужасно, когда человек умирает только для тебя. Он так же ходит, что-то делает, о чем-то думает и волнуется, с кем-то общается, кого-то любит и ненавидит, но для тебя он как… Как дружелюбное привидение. Слышишь его слова, говоришь что-то в ответ, шутишь и даже смеёшься. Но знаешь, что его нет в твоей жизни, с ним нельзя связать судьбу и будущее. Обнимаешь чисто по-приятельски и чувствуешь невероятное расстояние, разделяющее вас… Тот и этот свет.
- Так куда решил ехать?
- В Пятигорск. Поднимемся на Бештау, устроим пикник у озера, отдохнём до вечера… Я даже не стану брать гитару.
- Бештау? Но…, - теряюсь я.
Чёрт! Вадь, ну как ты не поймёшь! Не может сейчас быть никакой Бештау! Понятия не имею, что за вещь нужна от тебя американцам, но эти ребята не шутят! Я твой лучший друг и поэтому должен поступить как они требуют! Поверь, так будет лучше…
Вадим бросает вопросительный взгляд мне в лицо.
- Я вчера растянул икроножную мышцу, а ты предлагаешь взобраться на километровую высоту? - неожиданно произношу шутливо жалобным голосом. - Я даже при обычной ходьбе прихрамываю на левую ногу.
- Понятно… Ну тогда мы можем устроиться прямо тут, - недовольно ухмыляется Вадим. - Давай, открываем пиво.
- Эй, не упрямься, - как можно веселей возражаю я, - если ты хочешь в горы, так и быть, поехали на Перкалку. И вершина какая-никакая, и подниматься долго не придётся. Ну?
Задумчиво перебирает ключи в вытащенной из кармана джинсов связке. Вернее, ключей всего пять, остальной объём и звон придаётся многочисленными брелоками среди которых металлические цепочки, деревянные символы, пластмассовые фигурки и даже мягкая игрушка-крокодьчик. Перелистываемая пальцами, мелькает игральная кость в медной оправе. Мой подарок на его четырнадцатилетие. Быть может именно с тех пор и зародилось это оригинальное коллекционирование - какая разница!
Ну же, не молчи! Соглашайся…
Нет, лучше высмей моё предложение! Тогда поневоле придётся рассказать всю правду. Ты наверняка знаешь, что за секретная военная разработка попала в твои руки. А они… Я снова лгу себе в том, что лучше в точность выполнить все указания, смешанные с угрозами. Ведь они убьют тебя как ненужного свидетеля во избежание раскрытия секретности. И меня заодно… Так, для надёжности. Потому что я твой лучший друг.
Лучший друг…
К чертям всё. Ты должен знать, кто будет ждать тебя на Перкальской скале. Должен решить сам, встретиться с ними лицом к лицу или скрыться, попытаться убежать и тем самым отсрочить час расплаты. И есть ли вообще эта разработка? Или это очередной повод, как «украденный» скутер, чтобы задержать меня и отдать в руки американцев? Что же в действительности? Ты наверняка расскажешь мне, когда услышишь . Если только знаешь сам….
- Послушай, Вадь…
Но он перебивает мои торопливые слова:
- Да не обижаюсь я, не суетись. Перкалка - так Перкалка, поехали. Тем более, на ней мы не были гораздо дольше. Ну так, трогаешь?
Захлопываю рот, словно боясь, как бы ненароком не выпустить хоть одно слово из блуждающей мысли. Оправдываться слишком поздно или просто нет смысла. Своим ответом ты выбрал собственную судьбу.
- Трогай себя сам, - отшучиваюсь я.
Встаю с лавки с явной опорой на правую ногу. Даже чересчур явной, разве ты не видишь? Не чувствуешь дрожи в моей обычно крепкой руке и терзания сомнений в сдвиге бровей и узких щелях зрачков?..
Словно в замедленной съёмке подхожу к скутеру. Медленно скатываю его с подножки и занимаю место за рулём. Видим устраивается позади, слегка толкнув меня коленом. Я знаю, что сейчас он включает телефонный медиа-плейер, и нарочно тяну время, ища по карманам ключ, который не вынимался из зажигания.
Всего один вопрос: «Что-то не так?» - и я не выдержу и выложу ему всё подчистую…
- Саш, включаю секундомер: покажешь рекорд времени?
- К десяти будем на месте, - со знанием дела отвечаю я не оборачиваясь.
Крошечный движок злобно взрыкивает и с трудом набирает обороты в сцеплении с задним колесом - второй седок никак не предусматривался изобретательными японцами.
VIII
Настойчивое названивание в дверь.
- Сейчас, сейчас! - кричу из глубины кухни. - Подождите минуту!
Получается не слишком громко, но достаточно, чтобы услышать в тишине подъезда.
Звонок стихает. Наскоро вытираю пальцы от проникающего геля махровым полотенцем, отчего в самой середине ткани тут же образуется неправильной формы дыра. С усмешкой осматриваю видимые остатки рук и, пройдя в коридор, отпираю замок входной двери.
На пороге нетерпеливо постукивает ногтями о кожаный переплёт блокнота женщина лет сорока с короткой стрижкой и деловым лицом. Не успеваю как следует растворить дверь, как она спешит озвучить причину визита:
- Здравствуйте, из ЖЭКа вас беспокоят. Вы гражданин Семитин будете? Как хорошо, что Вы наконец дома.
Так уж и хорошо?
- Доброе, кхм, утро…, - хрипло отвечаю я, сглатывая слюну и почти непроизвольно кивая - интонация её вопроса просто не потерпит отрицания.
- У Вас коммунальные не плачены за прошлый месяц, разве не получали извещения?
На меня находит нестандартное решение ситуации.
- Поа… поа… получал, - выкатываю глаза и наигранно заикаюсь я, предчувствуя назревающее веселье, - А… а… что?
- Что? - вспыхивает она, - Я уже неделю хожу к Вам и никто не соизволил открыть, и теперь я должна тратить в свой выходной день, а Вы - «что»? Извините, я понимаю, что вы пенсионер и ветеран труда, но за услуги ведь нужно платить. Распишитесь вот здесь об уведомлении.
Суёт мне под нос квиток извещения на блокнотных листах и полупустую ручку.
Меня явно с кем-то путают. Наверное, пришельцы живут в квартире, владелец которой и есть некий Семитин. Но где он сам? И существует ли вообще такой человек? Наслышанный о возможностях материализатора, я сильно сомневаюсь в последнем вопросе…
- Пэа… пэа…простите, я просто уезжал и за…заа…забыл, - оправдываюсь с тонной вины на лице.
Работницу ЖЭКа вместо раздражения уже одолевает бесконечная жалость к слабоумному старику, и она набирает воздуха, чтобы как-то оправдаться в свою очередь. Но в эту секунду я протягиваю к предложенной ручке обезображенную проникающим гелем правую кисть, наблюдая за реакцией уведомительницы…
Эффект что надо. Женщина с омерзением и ужасом порывается отдёрнуть свою руку, тут же понимает, что это - верх неприличия, и, как-то совсем несимпатично сморщив лицо, шевелит губами:
- Боже… как же Вы сможете поставить подпись? С таким увечьем… Давайте я просто напишу Вашу фамилию. Всё равно эти извещения никто не будет проверять…
Разворачивает блокнот к себе, отыскивая нужную строку. Но главный ход ещё впереди.
- Я мм..мм… могу са-ам. Приспоа..ссобился за годы.
Трясущейся культей приближаюсь к ручке и вдруг невидимыми пальцами резко сдавливаю запястье уведомительницы! Мгновение замешательства...
Со вскриком она бросается прочь, вниз по лестнице, роняя рабочие реквизиты, и вскоре скрывается из виду.
Небрежно расписываюсь в блокноте и оставляю его на лестничных перилах. Предупреждён. Значит - вооружён?
Ручка отправляется в карман, я - обратно в кухню.
Жизнь в квартире в центре города имеет существенный недостаток: отсутствие подручного материала. Вернее, мусора и мебельного хлама полно перед каждым хоть сколько-нибудь многоэтажным домом. Но спинка выброшенного дивана или картонный коробок не устоят под сверлящим натиском раскалённых пуль. А весь металлолом давно растаскан с улиц по пунктам приёма.
Когда вернутся Карсег с Дикумэем, схожу на городскую свалку и непременно раздобуду пару автомобильных капотов. Или что-то попрочнее, годящееся на роль лёгкого и прочного щита. Быть может, и инопланетным ребятам удастся выпросить у своих несколько хитрых штуковин на такой случай. А нет - так просто раздобыть ещё немного проникающего геля…
Надеюсь, они не эвакуируются вместе с остальными делегатами. В одиночку у меня не получится даже выследить Вадима, не то что противостоять вооружённому взводу.
Удивляюсь сам себе. Добровольно ввязаться в межпланетную заварушку и стать организатором планирования действий - зачем? Никто не поставит мне памятника и не впечатает в века имя. А может вся история пришельцев - глупый вымысел, чтобы оставить меня в этой квартире и убраться самим подальше от моих не в меру пытливых глаз. Оставив меня играться с тюбиком геля, как ребёнка, увлечённого интересной игрушкой. Только почему-то бесконечно хочется верить каждому их слову. Будто пришельцы прозрачны не только телами, но и душой, своими переживаниями и эмоциями. Вдруг материализатор нужен их сознанию как одежда для человеческого тела? Без него они слишком открыты для других… И будто унизительны для окружающих…
Втираю остатки геля в эмаль лежащей на табурете длинной холодильной дверцы. Поверхность послушно исчезает, едва её касается горячее месиво из тюбика. Сантиметр за сантиметром, пока видимым не остаётся всего один угол. Геля больше нет.
Под развороченным холодильником образуется лужица воды, растекающаяся всё шире и уже достигшая края кухонного коврика. Нахожу на полке треугольник сыра, два пучка редиски и ещё несколько томатных пачек внизу. Наскоро уничтожаю съестные запасы с очередным литром сока.
Окончив второй завтрак, без особого оптимизма ещё раз осматриваю свои руки: ладони полностью пропитались невидимым составом. Кости, мышцы и кожа видны в разрезе, как если бы очень острым ножом мне отсекли обе кисти. Заглядываю в ветвящиеся трубки сосудов, похожие на ходы дождевого червя. Значит, кровь способна разносить гель…
Где-то за спиной снова раздаётся звонок. Совсем не такой как в первый раз. Размеренно повторяющийся, как гудки в трубке… Ну конечно же: телефон! Не припоминаю в комнате аппарата, но удивляться не приходится. В квартире всегда должен быть телефон. Даже если нет компьютера для выхода в Интернет. Даже если вместо людей в ней живут пришельцы, а абонентская плата вносится без единой минуты разговора…
Ориентируюсь по звуку и нахожу радиотрубку на тумбочке за парой отростков хлорофитума в широком глиняном горшке. Интересно, кто здесь занимается разведением комнатных цветов?
Сдёргиваю трубку с подставки. Вместо номера на дисплее мигает вряд семь прочерков. Некто на другом конце лини явно не хочет быть вычислен. Или просто погрешности в работе местной АТС…
- Степан, это Карсег, - звучит в динамике за миг до нажатия ответа, - ресурсов не будет. Нам полностью отказано в помощи.
- Чёрт… - ломаю зелёную стрелу хлорофитума.
Такой поворот дела никак не входит в мои планы. Всё равно что драться с хищником голыми руками… Бросаю взгляд на обрубок собственной конечности. Весьма удачное сравнение.
- Как ты? - Карсег как обычно серьёзен и сдержан.
- Раскурочил холодильник, поразвлекался с гелем, напугал до полусмерти тётку из ЖЭКа - в общем ничего интересного.
- Помнишь, о чём я предупреждал насчёт геля?.. Ладно, не важно. Приготовил что-нибудь?
- Невидимый щит из двери холодильника. То есть почти невидимый, - поправляюсь я.
- Хорошо, бери свой щит и как можно скорее подходи ко въезду на Машук. Похоже американцы заманивают Вадима на Перкальскую скалу, - модулированный голос всё ускоряет слова.
- Вадим там?
- Он с каким-то парнем движется прямо по направлению к засаде. Судя по излучению, флэштаф у него. Поторопись! Я не могу говорить дольше: Ещё несколько шагов, и Вадим засечёт сигналы моего «телефона». Догадался, с чего звоню?
- Да. Не рискуй больше, я сейчас буду.
Резко обрываю связь.
Размышлять некогда. Надеваю изношенную футболку, выгребаю из столешницы все четыре ножа и распихиваю их по двум оставшимся недырявыми карманам - оба сзади. В правом оказывается трофейная ручка. Не знаю, как она сможет пригодиться, но оставляю её на месте. Подхватываю дверцу-щит и переношу к выходу. Довольно тяжелая, чтоб управляться одной рукой. С советскими товарами всегда так: надёжно, но громоздко и без намёков эстетики. Что поделать, СССР не знал Фэн-шуев, да и народу до сих пор привычней в случае поломки устранять проблему ударом кулака…
Улыбаюсь в тоске. Где-то в СССР осталось моё детство. Счастливое, что бы теперь ни говорили! За ним понёсшей лошадью проскакала юность с ураганом чувств и вихрем событий хмельного студенчества. Быть может, тот вихрь и проел в моей голове крошечную дыру, ставшую бешено разрастаться после аварии - слишком стремительно вертелось всё вокруг. Я так и делю свою жизнь: на до и после института. Тёплая, солнечная точка летоисчисления, длиной в полторы тысячи дней…
Сейчас я по-настоящему начинаю осознавать. Мне плевать на мир. И совершенно не жалко себя. Через несколько секунд я окажусь в иссохшем русле весеннего проспекта, который невидимым потоком поволочёт меня вверх по течению, прямо на подножье Машука. К сиротливо торчащей в небо Перкальской скале с затаившимся отрядом сдуревших от возможности поживы вояк. Даже если там развяжется атомная война и ножи в моих карманах превратятся в текучие сопли от радиации, я приму правила этой войны. Не потому, что ценю межпланетные связи и хочу вернуть пришельцам материализатор. Не затем, чтобы отомстить за погибших делегатов. Просто я не могу позволить вместе с флэштафом случайно отнять у парня его юность и студенчество. Ту самую грань между двумя жизнями, лишь ради которой и стоит прожить их обе…
Не желая искать ключи, оставляю мысли в пустоте коридора и прикрываю дверь.
Принимай меня, поток.
IX
Скоро будет дождь… Погода почти всегда портится вслед за моим настроением.
Флэштаф валяется за спиной в рюкзаке, но сейчас злит даже мысль о нём. Грустный, злой, ненавидящий, усталый - это тоже я. Возможно, кто-то способен взять и откромсать от себя собственную часть. Я - нет. Только постоянно оставаясь собой можно остаться собой до конца. Всё равно не получится оттянуть приближение туч. Не верю, что погода действительно зависит от чьего-то расположения духа. Просто тело чувствует снижение давления атмосферы и знает последствия. Бесцветица над головой, холод ветра, какая-нибудь ерунда, летящая с неба и ничем неутолимая жажда солнца - когда-то непогода убивала меня. Телу невдомёк, что в душе всё перевернулось с ног на голову…
- Тебе часто хотелось читать чужие мысли? - спрашиваю Паныча.
Тот шагает рядом и, кажется, как я, начинает терять в настрое. Он тоже чувствует изменения в погоде?
- Читать? Хм… Я предпочитаю читать озвученные мысли, - Паныч весьма доволен своей шуткой.
Умолкаю. Не для того, чтоб ему стало неловко, а лишь для осознания, является ли любая озвученная мысль мыслью. Результат получается двояким. Если мысль формируется из слов, она легко и точно может быть озвучена. И тогда Паныч прав в своей идиотской шутке. Но если мыслить образами с тонкими вплетениями чувств и чего-то необъяснимого, улавливаемого из пространства, слов попросту не хватит. Дело не в умении и тем более искренности. Просто из целого миллиона словарных статей великого и могучего не найдётся той самой, единственной. А без неё можно перебирать сотни других. Они будут так близки. Но не те…
Улыбаюсь.
У слов как у людей.
- Все хотят читать мысли, - начинает оправдываться Паныч. - Но если только не всё время. Как книгу, понимаешь? Захотел - почитал, надоело - примял уголок и захлопнул… А иначе я не согласен.
- Тебе и не предлагают, - заключаю как-то совсем не по-философски.
Я говорю серьёзно. Паныч время от времени поглядывает на моё лицо, надеясь поймать улыбку или заметить тень сарказма.
Не сегодня. Что-то настойчиво не даёт мне покоя…
Мы проходим по терренкуру, оставляя позади памятник дуэли Лермонтову и поворот на военную базу. По дороге попадаются остатки скамеек и поржавевшие стволы с вывернутыми, как кишки, проводами обезглавленных фонарей. Лениво ползут пожилые пары, шмыгают туристы. Пару раз проезжает машина и соревнуются в мастерстве велосипедисты. Свежее утро обещает тёплый, почти безветренный день. Такой, как вчера.
- Представь, что мысль становится продуктом, - кручу в руках незажжённую сигарету.
- Книгой? - уточняет Паныч.
- Ну что-то вроде… Информацией в понятной для всех кодировке. Типа двоичного кода у компьютеров.
- Интересно, - размышляет Паныч. - Тогда бы мыслями можно было обмениваться, скачивать их друг у друга, сохранять после гибели человека и даже красть.
- Красть мысли у некоторых и так неплохо выходит.
- Идеи, - нравоучительно поправляет меня Паныч, - воруют идеи. В виде сюжетов и героев - у писателей, мелодий - у музыкантов, чертежей и разработок - у военных и учёных…
Испытующе смотрит на меня. Чувствует, что я что-то скрываю.
В ответ уставляюсь ему в глаза. Паныч никудышный игрок в гляделки, и уже через секунду обращается головой в сторону вершины Машука.
- Ты рассуждаешь как Тесла, - вдруг заявляет он.
- Неужели, - ухмыляюсь долгожданно для Паныча, но тот не замечает.
- Ну да. Он тоже верил, что мысли можно сделать продуктом. Что ими наполнено всё пространство и нужно только уметь протянуть руку и взять нужное. Мысли Платона и Аристотеля, Ньютона и Эйнштейна и вообще любые, заключающие в себе малейший смысл - вокруг нас.
Я знаю о Тесле из компьютерных игрушек. Там его изобретения поставлены на вооружение советской армии. Огромные блестящие шары на концах шпилей, разряжающиеся десятками голубых молний и творящие энергию на пустом месте и ещё несколько штуковин, связанных с укрощением и выработкой электричества. Век назад дешёвая энергия могла стать реальностью. Но ни одна компания не согласилась финансировать собственное банкротство, и сегодня все проекты кажутся не более чем фантастикой.
Электричество и материализация мысли - что может быть общего?
Недопонимающим выражением лица побуждаю Паныча продолжать.
- Да у него не получилось, - отмахивается тот, - умер, так ничего и не закончив. А чертежи проектов не нашли или наоборот слишком хорошо припрятали.
Получилось не у него.
Лучистый шар флэштафа как нельзя точнее походил на огромный купол Тесла-электростанции. До превращения одной бредовой мыслью в котёнка. Неосуществлённые на Земле из-за алчности и глупости людей, проекты нашли вторую жизнь в цивилизации пришельцев…
С тихой злобой на всё человечество закуриваю сигарету. Ещё немного сиреневого дыма чтобы осознать реальность.
Что-то предательски скребётся в душе, процарапывая нору в каменной стене спокойствия. Безмолвно окликиваю флэштаф. В голове возникает тьма с щелью яркого света в самой середине. Ага, вид из зашнурованного рюкзака. Но мне он не нужен. Начинаю наскоро перебирать ментальную информацию родни в поисках причины тревоги.
Утренняя стряпня у плиты со скворчащими котлетами и жарким на отдельных сковородах. Мама. Нарочно, словно в протест, пропускаю мысли мимо. На столе порезанный салат из овощей и пара чистых тарелок. Всё вполне мирно и безобидно.
Отец. Вернулся домой и просматривает выходные программы по спутнику. Почти не устал и по всему видно, что спал на работе. А что ещё делать ночью в загсе?
Следующая картина оказывается не менее знакомой. Зелень густого леса и осколки каменных пород рисуют местность подножия Машука. Паныч?
Обзор смещается в сторону, выхватывая на фоне скалы две фигуры в военной форме с винтовками за плечами. Что ещё за чёрт? Кто это? Нахлынувший поток открывшихся мыслей едва не валит меня на асфальт. Рыжая…
«Сволочи! Кот, они же убьют тебя … Нужно бежать, пусть даже меня настигнет пуля. Надо как-то предупредить… Просто не идти сюда!»
Чёрта-с два не идти. Бросаюсь к Перкалке по прямой.
- Сашка, Там Рыжая! Её держат солдаты! - захлёбываюсь словами в отстающего Паныча.
- Подожди! Этим людям всего лишь нужна одна вещь!.. - слышится сзади.
Но я не способен воспринимать слова. Стремительно прорываюсь сквозь колючие кусты, оставляя на иглах ветвей обрывки собственной кожи. Флэштаф за спиной выжигает тело мощными потоками энергии, заставляя сокращаться мышцы ног в тугой ком. Острый сучок рассекает мне лоб, и кровь скапливается на брови. Небрежно смахиваю кровавые капли рукавом. Боли нет. Пару раз я почти падаю, цепляясь за вылезшие корни, но ухитряюсь сохранять равновесие.
Я всё-таки втянул тебя, Рыжая…
Деревья впереди начинают резко редеть. Неумолимо и всё быстрее приближаюсь к скалистой вершине. Шаг за шагом, подобный прыжку лесного хищника.
На полном ходу выныриваю из древесной зелени и едва не утыкаюсь носом в суровое дуло винтовки. Ботинки с шорохом проскальзывают по мелким камням, имитируя экстренное торможение. Лесной хищник встретился с охотником-браконьером…
- Не двигаться! - с опаской предупреждает вояка, отступая дальше к скале.
Акцент тут же выдаёт в нём американца. На глаза надвинут какой-то прибор, похожий на ночное или тепловое виденье.
- Без глупостей, понял? - из-за камней на меня уставляется ещё один блестящий ствол.
Медленно киваю, держа на виду руки. Как будто я могу что-то выхватить из-за пазухи…
- Где она? - не мигая смотрю в тёмно-синие окуляры прибора.
Ствол с четверть минуты оценивает меня, не говоря ни слова, и наконец делает вдох и уже начинает разжимать челюсти, как голос из-за скалы опережает:
- Сабина? Она здесь.
Торжественным шагом из-за Перкалки выходит генерал, сопровождаемый кучкой вооружённой челяди. Грубая рука сжимает плёчо Рыжей, подталкивая её вперёд.
- Зачем ты пришёл? - умоляюще глядят её глаза.
Я остаюсь недвижим. Слишком знакомы эта медная щётина бородки. И проволока волос, торчащая из-под чёрного берета…
Странное чувство - жалеть о том, что не убил. Ладони неподвластно воле сжимаются в кулаки. Кто-то вывел шокированное сознание генерала из Канала… В висках пульсирует магма, нагревая мозг до температуры солнечного ядра. Ещё миг и я…
Бессильно опускаю голову. В меня нацелен десяток калибров, нервно подрагивающих в руках солдат. Стоит мне лишь дёрнуть рукой, и кто-нибудь обязательно «сорвётся». Это так просто. Сбросить с себя всю ответственность одним резким движением…
Чувствую мягкую поступь Шрека на своём плече. Он легко выбрался из завязанного рюкзака. Сиротливо усаживается у моей шеи, обернув хвост вокруг лап. Не мурчит, почти не смотрит по сторонам. Словно осознавая свою присутствие лишним, а себя - совсем никчёмным. Он ждёт любого, пусть даже слабейшего сигнала к действию. Но я полностью нем - нарочно опустошаю мысли, насколько только возможно. Уж очень не по душе мне приборы на глазах у всех вояк, не исключая генерала…
- Какая встреча, - скалится бородатое лицо. - Не ожидал меня снова увидеть?
Молчу как обиженный школьник, которого у доски спросили совсем не то, что он выучил дома.
Позади меня раздаётся треск ломающихся веток и приближающиеся шаги.
- Вадь! Прости! я должен был тебе рассказать…
- Заткнись! - обрывает слова Паныча генеральский помощник. - Ты сделал своё дело, убирайся!
Не имея возможности шевелиться, стою спиной к бывшему другу. Не нужно никакого флэштафа, чтобы представить сейчас его полное отчаянья лицо.
- Нет, послушай, Вадя! Они угрожали убить меня, я не мог иначе!.. - раскаяния звучат всё ближе, смещаясь влево. - Просто отдай им то, что тебе не принадлежит!.. Что это вообще за хрень такая?
Паныч поравнялся со мной и хочет сказать ещё что-то, но в этот момент между нами пролетает пуля и врезается куда-то в дерево. Звука выстрела нет. Только негромкий плевок свинца и треск разлетающейся в щепки коры. Они накрутили глушители на винтовки? Дорогая штучная работа. Зато никто не услышит…
Помощник генерала самодовольно отрывается от прицела винтовки, наблюдая, как сверкают подошвы кед моего предателя.
Через несколько секунд из глубины леса раздаётся ещё одно кричащее «Прости!» и снова наступает тишина. Человеческая тишина: птицам нет дела до людских разборок, и они неустанно пересвистывают на все лады весеннее утро.
- Какая необычная оболочка материализатора, - с иронией замечает генерал, - сам сделал?
Американец говорит ужасно косноязычно. Удивляюсь, как удаётся воспринимать эти фразы так гладко и почти литературно. Наверняка дело лап Шрэка…
- Сам, - мрачно отвечаю я, перейдя на английский. - Как вы нашли Сабину? Она здесь совершенно не при чём! Отпусти её и давайте разберёмся как мужчины!
Ловлю огненную искру в глазах котёнка. И похоже не только я. Генерал осуждающе качает головой:
- Советую умерить пыл: приборы фиксируют любую активность поля. Одна твоя команда материализатору, и сможешь наслаждаться её последствиями на небесах. Надеюсь, я понятно говорю.
Опасения по поводу надвинутых на глаза окуляров подтверждаются. Чувствую себя связанным по рукам и ногам. Спорить в скорости с десятком готовых спустить курки солдат - последняя из самых рискованных идей. Почему же именно она так назойливо вертится в мозгу?
- А насчёт девчонки… Её вычислили по Интернету. Скажи, если она так уж ни при чём, почему с её IP-адреса делались запросы о материализаторе?
Если бы не приборы активности поля, меня бы наверняка встретил хитрый прищур из-под медных бровей. Стараюсь держаться как можно спокойней.
- Это был я, она ничего не знает.
Я умею лгать в лицо. Нужно лишь самому на время искренне поверить, что каждое слово - чистая правда. Это действительно был я. Чтоб не мотаться по интернет-кафе, заскочил к однокурснице по пути на вокзал. Пока она готовила чай, я на минуту влез в глобальную паутину посмотреть, имеет ли кто-нибудь кроме меня сведения о флэштафе. Естественно, ничего не нашёл. Но всё было именно так!
- Мне всё равно, - заявляет генерал и за плечо грубо притягивает Сабину к себе. - А мы неплохая пара, не находишь? Даже цвет волос один и тот же, а?
Не успеваю я что-либо возразить, как быстрым движением незанятой правой руки он выдёргивает пистолет из кобуры подмышкой и приставляет к голове Рыжей. Немного повыше уха…
- Флэштаф - сюда. Живо, - процеживает генерал сквозь зубы.
X
Я не умею…
Только теперь понимаю, что в базе навыков управления материализатором есть пустоты. Похоже инопланетянин осознанно вырезал некоторые данные, заменив их набором сорной информации. Едва я пытаюсь сосредоточиться на мысли передачи флэштафа, как она тут же «соскальзывает», перетекая то в рассуждения об изначальной злости человека, то в критическое созерцание скалистого пейзажа или вообще обрываясь как урезанная песня на вызове мобильника. Можно ли вообще передать флэштаф другому хозяину в земных условиях? При положительном ответе верным будет один из тысячи вариантов этого приказа, при отрицательном -…. Десяток голодных ртов М16 с застывшей артикуляцией звука «у» не подавится, пожирая мою жизнь.
Ещё раз оглядываю нацеленные на меня стволы. Не считая солдата за выступом скалы, все собраны в одном месте. В единый сгусток металла, злобы и мяса в самом сердце которого теплится хрупкий рыжий огонёк. Сабина… Пистолетное дуло не касается её волос, оставаясь на двух сантиметрах от головы. Словно боится одним своим прикосновением осквернить это чистое, с солнечной душой создание...
- Сэр, в кустах! - рапортует вояка за скалой, смещая с меня прицел.
Снайпер фигов. Со своей позиции он совсем не виден своему отряду, зато может держать меня на мушке сбоку. Подстраховывающий... Будто без него я смогу улизнуть из-под девятерых носов.
Двое солдат из генеральского окружения тоже забирают гораздо правее меня.
Теперь за деревьями отчётливо слышен шум продирающихся шагов. Надеюсь, Панычу хватило ума не вызвать сюда омоновцев. Или это снова он сам? Сомневаюсь…
- Какого чёрта? - в сердцах восклицает «снайпер», и я плавно поворачиваю голову на шум.
Из кустов, широко, как для очень больших объятий раскинув руки, выбредает старик. С вылезающими из орбит глазами, он издаёт то громкое мычание, то какие-то нечленораздельные горловые звуки. Нацеленные винтовки его абсолютно не смущают. По уродливому выражению лица кажется, что он силится сообщить нечто важное, но адский порок речи напрочь лишает этой возможности. Покачиваясь из стороны в сторону, старик шагает прямо на меня. Готов спорить, что недавно где-то видел его… Только я бы обязательно запомнил такое странное поведение.
Со стороны отряда несутся окрики и отборная брань, но приказа стрелять нет. Американцы с любопытством и отвращением наблюдают за юродивым. Тот подходит ещё ближе ко мне, и я замечаю ниже его ладони кусок эмалированного металла, болтающийся в воздухе…ни на чём. Мало того, угловатая железка в точности повторяет наклоны рук!.. Это никакая не пантомима, старик горизонтально держит какой-то предмет прямоугольной формы. Невидимый предмет.
Ох не случайно здесь этот юродивый…
- Знаешь его? Что ему нужно?! - генерал обращается ко мне.
- Это…Местный провидец. Говорит, что мне угрожает большая опасность, - невинно пожимаю плечами я.
…До конца жизни буду ненавидеть американский смех. Хоть мне и недолго осталось.
- О, он чертовски прав, - смех переходит в повелевающий крик, - давай сюда флэштаф, гадёныш!
Неожиданно старик прохрамывает вперёд меня и останавливается, раскидывая руки уже в сторону всего отряда и продолжая горловые подвывания. Он же закрывает меня от пуль! Наверняка у него в руках инопланетный щит, и значит сами пришельцы где-то рядом…
Генерал в ярости.
- Ну хватит комедий!.. Убейте этого ненормального!
Но никто из сгустка не стреляет: старик стоит со мной на одной линии огня, а пули М16 способны прошить насквозь одно и даже два человеческих тела. Хоть что-то эти янки знают…
Тогда приказ летит «снайперу»:
- Уилл, сними его со своей позиции!
Для этого и бывает нужен страхующий. Пластина шита не защитит сбоку.
Секунда.
Вторая… Третья…
«Юродивый» по-прежнему стоит ко мне спиной. Бросаю взгляд на снайпера. Вернее, на место, где был снайпер… Четырёхкилограммовая М16 невесомо парит в воздухе.
- Вадим, беги! - вдруг совершенно чисто говорит старик, обернувшись ко мне.
Бежать? Но…
Выстрел. Громкий звон в ушах и эхо, метнувшееся по окрестностям.
Только пистолет не имел глушителя…
С каменным лицом генерал разжимает левую руку. Рыжая как подкошенная оседает на землю, скользя по ногам своего палача…
- Огонь.
Кажется, время не идёт. Сознание ускоряется в сотни раз. Флэштаф выстреливает мне в голову собственный свинец. Плевать, что такая атака может сжечь мой мозг. Плевать на всё…
Навстречу своей цели из ствола выплывает пуля. Она движется не быстрее шмеля, гоня перед собой волну воздуха. Звука нет. Уши словно отказываются улавливать колебания. Вращающийся «шмель» достигает невидимой поверхности щита. Медленный пучок искр. И ещё один через четыре сантиметра. Пара оплавленных отверстий остаётся где-то в пустоте. Полёт продолжается с чуть сниженной скоростью.
За спиной старика не видно, как пуля въедается ему в грудь…
Пытаюсь уклониться от фигуры своего защитника, но тело не может двигаться быстро. Миллиметр за миллиметром в сторону… Мне не успеть увернуться, если пуля пройдёт навылет.
В этот момент из другого ствола показывается ещё одна блестящая точка.
Изо всех сил устремляюсь к земле. Мышцы вот-вот разорвет пополам сильнейшим нервным импульсом. Балансируя на грани, они постепенно сгибают ноги и туловище.
Первая пуля остаётся где-то меж рёбрами старика. Вторая уже врезается в щит, проделывая ещё две дыры в металлических слоях. Невидимой защиты всё так же катастрофически мало. Вдогонку пускается третье смертоносное жало. Холодный блеск второго метит точно в сердце стоящего передо мной. И снова сквозного ранения нет.
Я по-прежнему цел. Подошвы ботинок неспешно отрываются от земли, даря мне продолжительный полёт в невесомости. Ещё одна растянутая донельзя секунда, и я наконец упаду, а вернее опущусь на траву. Движения глаз не успевает за ускоренной мыслью. Замечаю, как парящая в воздухе винтовка в довольно сносном темпе выдвигается из-за скалы для полного обзора атакующего отряда.
Чёрт, как долго тянется время…
С третьей пулей что-то не так. В наблюдении за пришельцем я теряю её из виду.
Словно посаженные на силиконовый клей, глаза с трудом обшаривают воздух. В щите два двойных отверстия - третьей пары нет. Не растворилась же она в пространстве?
Третий стрелявший оказался предусмотрителен. Чтобы не брать греха на душу выстрелил мимо. Ниже и чуть в сторону. Именно туда, где сейчас находится моя шея…
Сумасшедший рывок головой, но пуля уже слишком близко.
В глухом падении вмиг распластываюсь по траве лицом вниз. Мир вновь наполняется звуками. Надо мной слышен многократный металлический лязг, и негромкие шлепки. Успеваю насчитать больше восьми, прежде чем мне на ноги валится тяжело хрипящее тело старика. Рядом с грохотом падает изрешечённый щит.
Ещё несколько шепчущих одиночных выстрелов, и всё стихает. Остаются лишь последние судорожные вдохи нашпигованного пулями незадачливого юродивого.
Кошмарными усилиями превозмогаю боль в связках шеи и приподнимаю голову. От бывшего отряда не осталось ничего, кроме нестройной кучки трупов, сдобренных кровью, словно кетчупом для большей аппетитности. Но против всех ожиданий, от такого зрелища мутит. И будто в издёвку к моему лицу осторожно подходит пушистый белый котёнок. Единственное оставшееся в живых существо…
Выдёргиваю ноги из-под дряхлого окровавленного тела и клешнёй руки хватаю котёнка за горло, сжимая, насколько позволяют изнывающие мышцы:
- Зачем ты мне?! Проклятый бездушный материализатор!.. Сколько людей ты погубил…Сколько горя…Лжи… Недоверия…
Из касательной раны на шее хлещет кровь, и я чувствую, как слабею. Зажимаю царапину пальцами свободной ладони.
- Ты всё время приносишь зло…, - из моих глаз брызжут слёзы от бессилия задушить ненавистную машину. - Так… так сделай хоть на миг, чтобы все люди… живые люди!.. стали… просто счастливы!..
Швыряю флэштаф о рельеф скалы и на четвереньках, сдавливая одной рукой рану, подползаю к Рыжей. Нежно приподнимаю её голову с мертвенно-бледным лицом на фоне огненных волос…
Слёз больше нет. Пустыми глазами бессмысленно рассматриваю родные черты… Мозг отказывается верить в реальность...
Котёнок позади меня начинает светиться, приобретая шарообразную форму. В ярких лучах вычерчивается вторая тень от скалы. Серебристый шар поднимается всё выше в воздух, источая свет волна за волной.
Равнодушно отворачиваюсь от слепящего зрелища и склоняюсь к спящему лицу. Пальцы на шее плавно ослабляют прижатие…
XI
- Карсег, да скажи же этому идиоту!!! Что он вообще делает?!.. Эй, придурок!! Слышишь меня?? Она жива! - кричишь в материализатор на всех доступных частотах, от чего слова получаются наслоёнными в сплошное дребезжание.
Ещё бы. Сунуть палец в дуло заряженного пистолета - это даже не подвиг. Очередная глупость. Действовать без флэштафа из-за сканеров поля на глазах военных. А значит встретить боль как она есть. Без малейших ментальных блоков. Твой вопль от выстрела разнёсся по всему Машуку. На высотах твоего голоса он воспринялся людьми как обычный звон в ушах, и глупости так и не суждено быть замеченной…
И всё ради того, чтоб теперь любоваться ошмётками мизинца и что-то доказывать упрямому мальчишке!
- Он перегрузил материализатор. Какая-то сверхзадача…, - бормочет тебе в ответ Карсег, зачарованно уставившись на полыхающий шар.
Перегрузка вызывает необратимые процессы в энергоблоке флэштафа. После того, как устройство берётся за непосильную задачу, приказ нельзя отменить. Знать это слишком хорошо, чтобы надеяться на случай или пытаться помешать полному выгоранию. Флэштаф уже не сохранить. Пара минут, и шар растает, просто захлопнется в пространстве…
Подойти к истерзанному пулями Степану, чтобы найти его бездыханным. Ментальный впрыск, как разряд сотен вольт дефибрилляторов. Он не вернёт к жизни. Скорее ненадолго отсрочит смерть активацией сил живых органов.
Безрезультатно. Похоже, разросшаяся опухоль мозга не пропускает импульса.
Ещё впрыск. На этот раз вдвое мощнее.
- А? - Степан резко вскидывает голову и тут же вновь роняет на землю. - Кто?.. Карсег, это…ты? У нас…кха-кха...получилось?..
Сдавленные слова булькают в заполненном кровью рте. Сникнуть на колени перед угасающим телом.
- Это Дикумэй, - словно родного ребёнка тепло берёшь его за руку, - Всё хорошо, Стёп, мы это сделали. Знаешь, ты превосходный актёр…
Почувствовать слабое пожатие ладони.
- Я немного тренировался, - окровавленными губами он вяло улыбается нахлынувшим воспоминаниям. - И играл…в студенческом театре…
Опустить лицо, чтоб не смотреть в эти блестящие серые глаза.
- Послушай, Дик, я совсем не чувствую боли. И сердце…оно больше не бьётся во мне… Я умер, да?..
Отрицательно качаешь головой.
- Тогда мне осталось совсем ничего… - заключает старик со смирением в словах. - Спасибо тебе за то, что дал возможность так красиво сыграть последнюю и самую сложную роль - собственную смерть… А теперь…мне пора. Заря навеки…
Блестящие глаза плавно закрываются, мышцы лица удерживают лёгкую блаженную улыбку полуоткрытого рта.
- Заря навеки, Степан.
«В квирянской памяти ты будешь жив всегда».
Обрываешь ментальные каналы и поспешно отворачиваешься от недвижимого тела.
Карсег всё ещё смотрит за пульсирующим волнами света флэштафом.
Зрелище действительно редкое. За всю историю цивилизации было лишь четыре случая «выгорания» материализаторов. Два из них - при закрытых лабораторных испытаниях, ещё два - на восьмеричной орбите, когда шаттл исследователей попал в зону коллапса. Мгновенная разгерметизация и угроза гибели толкнули двоих квирянцев на какие-то из ряда вон выходящие команды своим флэштафам. Странно, но из тридцати только тем двоим удалось протянуть до подлёта аварийной капсулы…
Подойти со спины к невидимому напарнику и оказаться рядом.
- Он приказал сделать всех счастливыми, - задумчиво произносит Карсег.
- Я слышал старик…
Кладу руку ему на плечо.
- Но разве материализатор может построить счастье за человека? За каждого из людей…
- Иначе бы это не было сверхзадачей, - устало рассуждаю я.
Волны света одна за другой уже расходятся по всей планете. Конечно, они не могут нести счастья. Но способны подарить надежду отчаявшемуся, подсказать верное решение ищущему ответа, подтолкнуть друг к другу любящие сердца, показать всю красоту этой жизни миллионам забывших собственное предназначение. А завтра утром кто-то проснётся с мыслью творить добро, кто-то тяжелобольной потихоньку пойдёт на поправку, кто-то очерствевший почувствует возрождение лучших чувств и захочет поделиться ими с кем-нибудь близким или первым встречным незнакомцем. Пусть всего на несколько люксов - мир станет светлее.
Вспышка и тихий-тихий хлопок, точно лопнул мыльный пузырь. Свет исчезает, от флэштафа остаётся одна серебряная пыль. Невесомую, её подхватывает движением воздуха и рассеивает где-то в молодой листве крон деревьев.
- Он так никому и не достался, - заключает Карсег. - Пойдём, здесь больше нечего делать.
Но твоё внимание уже занято лежащей парочкой. Красивая, стройная и почему-то бледная девушка с рыжими волосами и припавший к её груди худощавый парень в затёртой джинсе. Наскоро оцениваешь состояние обоих. Она просто в обмороке от звука выстрела над ухом; он - с небольшой кровопотерей и серьёзной психоэмоциональной измотанностью: потребуется трое суток сна для восстановления. Неужели он правда рискнул применить на себе максимальное ускорение сознания? Ну ничего, отоспится...
А вот спящей красавице пора бы открыть глазки… Как всегда, флэштаф понимает с трети слова, легонько всколыхнув центр тонуса в голове девушки.
- Ммм… Кот..., - наконец она приходит в себя.
Вадим резким усилием тела отстраняется от своей чудесным образом воскресшей подруги:
- Рыжая!!!..
XII
- Остановите здесь, - с характерным жестом обращаюсь к операторам панели обслуживания.
На голографической стене в десятке перепутанных эмоций замирает лицо парня. Полусумасшедшая счастливая улыбка растягивает рот, ноздри расширенны, как у взмыленного жеребца, а глаза распахнуты настолько, что веки не касаются радужки.
- Достаточно, - почти шепчу я, опуская немигающий взгляд с широкого экрана, - достаточно всей этой грязи. Дальше просто нет смысла…
Заседающие справа и слева от меня утвердительно кивают. Всё более чем понятно. И ужасающе.
- Значит, вероятность именно такого разворота событий девяносто четыре процента? - обращаюсь к молодому программисту в конце стола.
- И шестьсот двенадцать тысячных, - уточняет тот не без тени гордости. - Наша программа вероятностной раскладки будущего практически не теряет в ветвлении вариаций, . Говоря короче, в реальности всё случится именно так, как вы могли наблюдать последние четыре часа.
В просторном залитом светом зале технических заседаний повисает мрачная тишина. Никто из квирянцев не шелохнётся в кресле, хоть сеанс долгого просмотра не мог не утомить привыкшие к постоянному движению тела.
Не вдаваясь в подробности, я и так предполагал, к чему приведут попытки внедрения наших достижений в человеческую цивилизацию. Конечно же, люди небезнадёжны. Напротив, темпы прогресса на Земле опережают развитие многих планет и даже целых планетарных колоний. И вскоре мы сделаем шаг навстречу землянам. Но сейчас среди Совета Светлейших несколько представителей организации Всемирного Просветления и трое делегатов - самых ярых сторонников человеческого техно-обогащения. Именно их идея передачи флэштафа представителю людей была загнана в расчетный модуль программы вероятностной раскладки для создания этого кино, где уродливо сплелись все жанры фильмопрокатов… Уверен, гости получили немало «приятных впечатлений» от сеанса просмотра. Да и штатный молодняк наверняка теперь возьмёт пару отгулов, чтоб закрыться дома наедине с флэштафом. Полоскать и полоскать собственные мозги, пока из них не вымоются все до единой кровавые сцены. Что поделать, молодёжь всегда более впечатлительна…
Великий Ивтоленн, - из тишины скрипуче обращается ко мне коренастый Савдиз, - спорить с раскладкой вероятности бессмысленно, но из того, что мы увидели, можно сделать немало выводов.
Старый коллега прав. Пока в сборе все представители Совета, можно составить свод заметок. Хоть лично для меня всё выглядело глупой бессюжетицей. Слишком привыкаю к работе…
- Спасибо, Савдиз. Начинай цепочку мнений.
Цепочки - быстрый и эффективный метод воспринять информацию от аудитории на заседании. И что самое удобное: конечным звеном неизменно является гидроматрица, автономно сохраняющая всю собранную информацию. Попросту - мне не придётся лишний раз вставать с места…
Помещение зала наполняется сменяющими один другого голосами. Негодующие реплики в сторону американской организации, замечания по поводу некачественной иллюзии Ментального Канала, холодные высказывания о тандеме квирянцев с земным бездомным…
Сижу, сжимая пальцами виски. Сознание избирательно выхватывает фразу за фразой из общего потока информации.
- Не верю, что Карсег смог расстрелять американцев. Я учился с ним на одних курсах: он даже комаров не убивал… И Дикумэй… Да он бы в жизни не стал рисковать своей шкурой ради кого-то…
Хм, хорошо подмечено. Мне тяжело признавать, но делегаты, находясь постоянно на Земле, очеловечиваются незаметно для самих себя. Они становятся резки, испытывают растущую потребность в общении, способны делать и говорить так, как никогда бы не поступали на родной планете. Именно поэтому тайным распоряжением решено не возвращать делегатов обратно до полного ментального истощения…
- Свиленнум проявил себя неподобающе командиру межпланетных экспедиций. За такое следует вообще удалять из сферы руководства полётов.
Нет конечно. Свиленуум просто выполнял наш приказ, разыгрывая свойственные землянам чувства. И делегаты с лёгкостью поверили. Как и тот, кто сейчас высказал это мнение… Похоже, в Совете освобождается пост распорядителя…
- Сомневаюсь, что выгорание флэштафа хоть кому-то принесло счастье. Но на что в таком случае потратилось столько энергии?
Не знаю, я же не программа раскладки. Быть может, флэштаф всё-таки выполнил свою сверхзадачу. Или отправил заряд в ионосферу… Надо бы сжечь ещё несколько материализаторов для изучения этого феномена.
Голоса уже полностью сливаются в моей голове в невообразимый коктейль с кислым привкусом на зубах Цепочка постепенно переходит справа налево, оставляя меня совершенно безучастным, зацикленным самом на себе звеном.
Наступает очередь мнений гостей. Понимаю это по вновь восстанавливающейся тишине.
Ну, уважаемые, что же вы думаете по сегодняшнему поводу?
Делегаты встают и медленно, молчаливо и не переглядываясь, выходят из прозрачных дверей зала. «Всемирные Просветленцы» оживленно перешёптываются о чём-то между собой. Затем один из них прошагивает ко мне, держа в руке административный файл.
- Приносим свои извинения за вмешательство в дела Совета Светлейших, - представитель проводит полярным магнитом по дискетной поверхности. - Великий Ивтоленн, иск общества Просветления признан безосновательным.
Через минуту правдоискатели растворяются в дверном проходе вслед за делегатами.
Спасибо. Это лучшее, из того, что вы могли высказать…
Задумчиво рассматриваю лежащую на столе передо мной размагниченную дискету. В зале слышится шуршание кресел, чьи-то шаги, стихающие в направлении выхода, негромкие разговоры и вздохи. Наконец квирянский шум полностью прекращается. Только тихий плеск воды в гидроматрице и гудение трансформаторов панели обслуживания голографической стены.
Оглядываюсь вокруг себя. Зал абсолютно пуст, не считая меня и двоих операторов за панелью. По широкому экрану размазано всё то же искаженное целой гаммой чувств перепачканное кровью лицо.
- Продолжить воспроизведение, - тихо командую я.
Ведь в жизни должны быть счастливые мгновения…
----------В повести использованы тексты песен:
Иванов Вячеслаф - «Я уже не здесь»
Смысловые галлюцинации - «Всё под контролем»
Мумий Тролль - «Где такой я?»
Солнечный котёнок
© Copyright: Вячеслаф Иванов, 2008
Свидетельство о публикации №208081100522
Свидетельство о публикации №208081100522
Рецензии