Зверя нет

И только самый лютый зверь чувствам чужд. Я чувствую, значит, я не зверь.
Я убегаю высоко. Я убегаю вверх по черным скалам. Карабкаюсь, сдирая ногти в кровь. Иду на отмороженных ногах. Глотаю боль, питаюсь нескончаемой печалью. Я промерзаю до костей под вихрями суровых гор. И нет тепла внутри, там только спирт, там только чай, там только холод тихий, мерзкий. Перед глазами пелена - туман, спустившийся с хребта, сопровождает нас, оседает на лицо, слезами стекает по щекам. Мы потерялись, заблудились, мы одиноки в целом мире, но это только повод отдохнуть. От сырости мне не зажечь костер и единственное тепло это потухающий уголек сигареты в надвигающейся с горы непроглядной, черной мгле.
И ночью нет покоя мне. Лежу меж небом и землей, закутанный в оранжевый мешок, взираю в пасмурное небо. И где-то там, меж туч и падающих капель на лицо, мне светит Орион. На три тысячи метров ближе к звездам.
Наутро тушенка и горький, твердый шоколад. Пять капель спирта растереть на грудь, пять капель другу, еще пять капель для души, которая, окоченев, притихла в сердце изо льда.
Вишу над пропастью посреди каменной стены и все как у Высоцкого - и вбитый крюк, и карабин, и руки друга. От натяжения жил в спине, в руках скриплю зубами. До крайности мне тяжело, но сдать себя, друзей я не могу. Небитою щекой, прижавшись к камню, глотаю воздух - он беден кислородом. Головокружение и страх. Пот пропитал рюкзак, от соли побелела кепка. За чем я здесь? За чем? За чем вся эта боль? Лишь для того чтоб заглушить иную? Я сам не знаю… Я тот, что убегает в даль, я страус в нелепой позе - головой в песке. Я горе убиваю болью, я забываю старое - сменяю новым.
И на надрыве, на честном слове, на гортанном рыке, на силах тех, что не осталось, ползу. Ломаются крюки, настал железу прочности предел, пластмасса крошится как пепел, хрустят суставы - выбито плечо, мениск колено разрывает и отмороженными ступнями, как по раскаленному углю, а мы ползем. Меня не остановить, ведь там, что осталось позади, было хуже. Намного хуже.
Там не любим, там одинок, чужой для всех, в чужом миру. Внизу мы смертны, внизу мы беспокойны, гадливы, лживы и бесполезны. В погоне за фантомом жизни, теряем настоящее и забываем о тех, кому мы дороги. Там я не мужчина, а так собрание молекул и желаний, без цели, без ума. Мы все безумны там внизу.
А здесь. Все другое. Не наоборот как антиподы, а просто в корень все иное. Нет я, есть только мы. Нас пятеро - как целое. Держась за друга, рука в руке, переходим реку в брод. И скулы сводит. Холодно. Сводит судорогой все тело, я нужен им не меньше, чем мне они. Нет места лжи в уставших глазах, где отражается костер. И есть любовь, что трудно объяснить. Любовь большая, не поддельная, ко всем и всякому – к воде, что бурным потоком ниспадает в расщелину, к солнечному дню в низком синем небе, и к красоте гряды, от которой спирает дыхание и болят глаза, к редким, незнакомым людям, которых встречаешь как старого друга. И все мы здесь счастливчики, раз живы и все еще вместе. Есть цель, нет ничего её желанней. Вон она. Так близка и достижима. Она не призрачна, не иллюзорна. Сто метров. Всего сто метров из двадцати четырех долгих лет. Последний рывок, последнее не могу, последний шаг… Но сколько сил мне стоить будет этот шаг, непостижимо представить, больно…
Шагнув, я радуюсь как никогда до этого. Смеюсь, валяясь на крохотном клочке камней. Лежу на рюкзаке, нет сил его с плеч снять. Сжимая сигарету грязными, мозолистыми руками, курю, выдыхая сизый дым в светлое небо. Обнимаю друга, что слег в изнеможении поблизости, крепко целую его обветренными губами, орем от радости в одно горло, задорно пожимаем руки. Я покорил - я покорен. Я победил - мы победили. Мы с теми, кто до нас здесь был, я чувствую их безграничное, усталое...
«Ну, здравствуй счастье! Такое странное и долгожданное»