Коммуналка

Воспоминания конца детства и начала юности. Какое чудесное время! Какие замечательные люди, распределенные по восьми комнатам.

В первой Петрович, бригадир грузчиков станции Варшавская-товарная. Семью свою из трех человек, он обеспечивал не только законной заработной платой, но подтаскиванием домой различных материальных ценностей, цельно стянутых их ненадежно запертых вагонов. Поэтому разнообразие товаров народного и промышленного потребления полностью заполняло его комнату, а что не помещалось, коробками стояло в общественном коридоре.
Детишки его, мальчик и девочка, успешно учились в школе и росли, будущими вполне советскими гражданами. Петрович мечтал их выучить, женить и успешно определить в последующей жизни. Это у него получилось. Валера, старший его наследник, получив верхнее строительное образование, стал очень научным сотрудником. Дочка, Елена, нарожав пару детей – успешно трудится на ниве домашнего хозяйства.

Вторую, за Петровичем комнату, занимал дядя Леша, рабочий Кировского завода, жена его и двое сыновей - Валера и Саша. Дядя Леша любил в субботу сходить в баню и после помывки выпить ноль пять в виде московской за два рубля восемьдесят семь копеек.
Братья были уже в возрасте, но не были обременены семьями. Поэтому, в летний период, когда родители были на даче, ежедневно таскали к себе женщин для осуществления здоровой половой жизни. Ежедневно, по очереди и разных. Звуки их сексуальной радости хорошо были слышны у нас в тридцатиметровой комнате, стенкой примыкающей к ним.

То есть следующими жильцами были мы. Мама, папа, брат и я.
Окна нашего жилья выходили на проспект, по которому постоянно гремели трамваи, периодически и, к сожалению, заглушающие стоны из соседней комнаты. О своей семье немного. Мама и папа работники киностудии Ленфильм. Режиссер и актер. Брат специалист по прокату металла и будущий серьезный предприниматель. А я, автор этих строк, уже созревший в своих мечтах стать военным моряком, почти юноша.

Если посмотреть на квартиру с входа, то напротив жили две дочки, Лена и Оля с мамой Ириной. Их отец и муж находился в состоянии периодического посещения детей, потому как жил с другой семьей.

В следующей комнате, узкой как вагон трамвая, жила настоящая владелица этого дома, уплотненная большевиками сразу после триумфальной победы революции. Очень гуманно с ней поступили: только потеснили, а могли бы и расстрелять. Звали ее Екатерина Ивановна. Очень добрая и заботливая была старушка. Подкармливала меня периодически очень вкусными пирожками с курагой. Когда я женился, то первую брачную ночь провел в ее апартаментах.

Еще одна клетка была занята замечательной грузино-русской семьей. Его звали Венгерий, а ее – Тамара. Говорили, что он бежал из Грузии от кровной мести. Но я думаю, что это легенда.
Венгерий, как все грузины, а я в этом уверен, был очень радушным и гостеприимным человеком. Когда к нему приезжали родственники, он приглашал всех соседей в гости. И я там бывал и даже пил вкусное домашнее вино и пел грузинские песни. Однажды, выпив чуть больше чем смог, я, как потом мне рассказывали, пропел на чистом грузинском «Расцветай под солнцем Грузия моя». На утро грузинский язык я забыл начисто. До сих пор. Потом Венгерий, выиграл в лотерею машину и купил кооперативную квартиру. Последний раз мы встретились в его магазине, где-то в восьмидесятом году. Случайно. Я зашел туда за какой-то покупкой, а ушел, вернее, унесен был оттуда, вследствие невозможности ходить самостоятельно, вместе с парочкой бутылок коньяка в желудке и в крови.

За Венгерием, в почти такой же комнате, проживала мадам Пятакова. Дородная женщина с усами и размером бюста номер, по памяти, девять. Хотя я могу ошибаться. В детстве все кажется большим. Когда ее звали к телефону фразой:
- Мадам Пятакову можно, - местный шутник, но точно не я, отвечал:
- Не знаю, не пробовал, - чем вводили ее в справедливый гнев.

В последней комнате жила бездетная и тихая семья. Я бы сказал безликая, потому что вспомнить их имена уже не могу.

Были еще ванная, одна, туалет в торце коридора, тоже один, огромная кухня на восемь столов и в прихожей столик для перекуров и с общественным телефоном. Был еще и черный ход.
Порядок использования мест общего пользования определялся естественными желаниями, расписанием и сложившимися устоями.

Замечательная была квартира, с хорошими людьми и юмором. Впрочем, она еще есть до сих пор.

Иногда, проезжая по Измайловскому проспекту, я с грусть смотрю на родные окна и думаю:
- Мне бы в то время. С Петровичем, Екатериной Ивановной, братьями, ведущими в летний период регулярную жизнь, гостеприимным грузином Венгерием и мадам Пятаковой с необъятным бюстом, который никто не пробовал.