Магия чисел

Я верю в магию чисел. Наступающий, 1977-й, с двумя счастливыми семёрками, должен, просто обязан был принести что-то необыкновенное, неожиданное. Я думала об этом, убаюканная гулом двигателей самолёта, возвращаясь из командировки 30 декабря. Киев встречал меня метелью, морозцем, предновогодней суетой. Радостное предпраздничное настроение несколько омрачилось на ёлочном базаре – весь ассортимент составляли несколько «рыбьих скелетиков» с прилипшими желтыми иголками.

Подруга, которой я пожаловалась на такую неудачу, недоуменно хмыкнула: «Лиз, а зачем тебе ёлка? Ты ведь в ресторан идешь, а второго в Карпаты едешь. Приедешь – сразу надо её разбирать. Не вижу смысла. Поставь в вазу лапу – да и делов!» Правда, она еще не знала, что в Карпаты я не еду, умудрившись по телефону поругаться с Юрием, наотрез отказаться от поездки и от всей прочей совместной жизни. И как же это – Новый Год без запаха ёлки? Нет, нет, надо что-то придумать. И тут меня озарило – ведь уже почти вечер, 31-е декабря, все уже поставили и принарядили свои ёлочки. А может пройтись по соседним улицам, если у кого-нибудь увижу ёлку на балконе – значит она лишняя!

Я вышла в сиреневые сумерки декабря и медленно пошла, внимательно осматривая балконы соседних домов. Все куда-то бежали, спешили, суетились, из магазинов высовывались хвосты очередей, кто-то там, внутри кричал: «Только по полкило в руки!», вспотевшие и счастливые вываливались с шампанским и апельсинами в авоськах и бежали дальше. А я медленно шла, разглядывая дома, со стороны, видимо, смахивая на туристку. Мне не надо было ни полкило в руки, ни шампанского, ни апельсинов – мне нужна была ёлка.

Пройдя по своей улице и двум соседним переулкам, я уже начала сомневаться в своей идее. Но две счастливые семёрки – это не одна! Свернув за угол, на балконе второго этажа старинного дома я увидела небольшую сосенку. Вот она, удача! Вернее, половина удачи. Теперь надо убедить хозяев продать мне деревце.

На двери нужной мне квартиры я увидела номер – 14. Опять две семёрки, мне определенно начинало везти. Дверь широко распахнулась, и первое, что я увидела, так же широко распахнутые глаза цвета летнего моря. Он был невысокого роста, в смешном переднике с зайцем, и вопросительно глядел на меня.

После секундного онемения, я начала что-то невразумительно бормотать про командировку, ёлочные скелеты и традиции детства, но тут из глубины квартиры донесся женский голос: «Игорь, кто там?» У меня мгновенно испортилось настроение, я не видела еще ЭТУ женщину, а уже ненавидела её. Но счастье было прочно заложено в счастливых числах – он ответил: «Мама (!!!), это пришли за ёлкой!» Мама, мама, мама… Мне захотелось просто расцеловать эту невидимую маму.

Это еще не отрицало наличие и жены, но как-то не так было горько. Естественно, маме стало любопытно, кто это пришел за ёлкой и почему за ёлкой? Еще бы за колбасой пришли. Невысокая темноволосая женщина в таком же смешном переднике с зайцем вышла к двери. Очевидно, распахнутые глаза цвета морской волны передавались в этой семье по наследству.

Представившись, я повторила свою неубедительную историю, продолжая заикаться от подступишего волнения. Мама и сын рассмеялись одинаковым смехом, пригласили меня войти, в комнате уже стояла нарядная ёлка.

На спинке стула я увидела китель лётчика с майорской звездочкой на погонах. Это был его китель, выправку военного человека я сразу отметила. Как объяснила мне ЕГО мама, они с Игорем, не сговариваясь, купили два деревца, но она - ёлку, а он принес сосну. Поставили, конечно, ёлочку, и мне отдадут ненужную сосенку. Из ЕГО рук в ту минуту я готова была принять даже кактус. Посмеялись, вручили мне находку, обменялись наилучшими пожеланиями – и дверь закрылась.

Я шла, обнимая деревце, мне было так радостно, счастливо, что даже звонок Юрия не расстроил меня. Он не сдал мой билет, просил прощения, убедил меня в сказочности поездки, я сдалась. Мне было уже все равно, куда и с кем ехать – я была счастлива.
Незаметно пролетел праздничный январь, февральские метели утихали, 23 февраля я зашла в тот подъезд и в почтовый ящик 14-й квартиры бросила открытку. «С праздником! Всего наилучшего. Л.» - вот и всё, что я написала в ней.

Мы помирились с Юрием, всё стало по-прежнему, но были теперь у меня в жизни глаза цвета летнего моря. Это было только моё, я никому об этом не рассказала. К метро я ходила теперь по новому маршруту, проложенному через соседнюю улочку. Правда, это был небольшой крюк, но зато можно было смотреть на его балкон.

Утром 7 марта я сначала не поняла, почему к перилам этого балкона прикреплена вазочка с ветками мимозы. Через пару шагов я остановилась, как вкопанная. Конечно, это ведь Я знаю, где он живет. Но своего адреса я ведь не называла, вот и пришлось отвечать на моё поздравление таким образом. Я любила в тот день всё человечество.

И теперь цветы всегда появлялись на этом балкончике – нарциссы апреля, охапки сирени в мае, летом это были пеоны и ромашки, осень встретила меня астрами и хризантемами, а 30-го декабря на балконе стояла небольшая сосенка. Все было ясно, меня ждали и звали, но идти туда я не могла.

Гремучий воз прошлой жизни тащился за мной, частые поездки в командировки и возвращения, прощания и встречи давали ненужную подпитку нашим отношениям с Юрием, плюс моё безволие и инертность характера. Но перед каждым праздником я бросала в почтовый ящик 14-й квартиры открыточку с добрыми пожеланиями. Так я показывала, что вижу цветы и благодарна за это.

Пролетел год, потом еще один. Цветы на балконе были всегда, эта традиция давала мне силы и ощущения поддержки. Наступил год Олимпиады. И вдруг цветов не стало. Май для меня превратился в ноябрь. Конечно, не может же хозяин таких глаз дарить цветы незнакомке, ничего не получая взамен. Это нормально, что мужчина не должен жить какими-то сказочными мечтами. Всем нужна семья. По привычке, я еще с полгода ходила по той улице, но цветы на балконе не появлялись. Что-то ушло из жизни, и теперь я окончательно порвала с Юрием. Трудно объяснить логику этого поступка, но без цветов на балконе 14 квартиры мне ничего не было нужно.

В декабре на балконе не было ёлочки.
Февральским утром я ехала в метро, мой взгляд упал на газету в руках мужчины, сидевшего рядом. Меня как током ударило – с газетной фотографии смотрели широко распахнутые глаза, четверо лётчиков стояли у самолета, шлемы держали в руках. Я успела заметить только название газеты «Красная звезда», даже заголовок не прочла, мужчина поднялся и вышел. Ехать мне было еще несколько остановок, но на следующей станции я выскочила из вагона, через ступеньку бегом поднялась по эскалатору и бросилась к газетному киоску. Лихорадочно развернула газету, увидела фотографию, впилась в неё взглядом, несколько минут смотрела в это, ставшее родным, лицо. Потом прочла заголовок «Прощайте, боевые товарищи!», и…очнулась уже в машине «Скорой».

«Что ж ты, девонька, падаешь-то прям посерёд улицы?» - склонилась надо мной пожилая медсестра. «Молода еще так-то обморочиться, но сердчишко хорошее, щас укольчик поставим, полежишь, касатка, да и с Богом.» Я выплывала из какого-то липкого омута, мне делали уколы, что-то лили в рот, но всё в мире было сосредоточено на газете, которую я судорожно зажала в руке. «А чой ты так в газетку-то вцепилась, милая? Уж не в ней ли причина?» - участливо ворковала медсестричка. Она мягко разжала мои пальцы, увидела статью и вздохнула. «Да, сколько их, соколиков наших, в том проклятом Афганистане уж полегло, что ж делается-то, прости нас Господи!»

Их самолет сбили над ущельем, его звали Горчаков Игорь Никандрович, последние полтора года он выполнял интернациональный долг в горной стране, ненавидящей нас и поныне.
На работе мне удалось выпросить у шефа длительную командировку, на полгода я уехала из дома, чужие места, работа как-то отвлекали, но в сердце был ноющий осколочек. И еще, я теперь не могла видеть море, его цвет был для меня непереносим.

Прошло два года, жизнь равнодушно продолжалась. Работа, работа, работа была моим занятием, любовью, спасением, отдушиной. В Новый год ёлку я не ставила, но в Карпаты поехала, жила вроде как по привычке.
И всё же я верю в магию чисел, а две семёрки – это не одна. Седьмого июля я шла по улице, а навстречу невысокая женщина, с иссиня-седой головой и распахнутыми глазами цвета морской волны, катила инвалидную коляску.

У моего свёкра красивое старинное имя – Никандр, мой пятилетний Игорь Игоревич мечтает стать лётчиком, как папа. Свекровь рассказывала мне: «Лиза, первое, что попросил Игорь, придя в себя после нескольких тяжелейших операций, чтобы я поставила цветы на балконе. Я так и сделала. Он очень ждал твоих открыточек.»
А на Новый Год у нас всегда есть вторая ёлочка на балконе.

 
Иллюстрация из архива автора.
Киев, 2008