Щакша. Демон Нового года. Фрагмент романа

...

* * *

Внезапно обострившиеся до предела чувства закричали яростно и громко – и девушка ощутила незримое, давящее присутствие. На удивление бесстрашный внутренний голос прошептал: «Тише, тише… ОНО сзади тебя. И ОНО – не человек, берегись!»
Обернуться? Или не стоит? Остановиться? Или помчаться прочь?
Мира дышала тяжело и надсадно. Что-то подсказывало ей, что ощущения ее не обманули, и там, внизу, у реки, действительно кто-то есть. И этот кто-то, сосредоточивший свой взгляд точно между ее лопаток, следует за ней совсем не для того, чтобы поздравить с Новым годом.
Ужас моментально сковал движения. Мира застыла ледяной глыбой. Безликий Некто тоже остановился – она ощутила это так же отчетливо, как если бы видела собственными глазами.
Заставляя себя не думать о том, кого или ЧТО она может увидеть, Мира медленно обернулась - и ее лицо, и без того покрытое смертельной бледностью, исказилось невыразимым ужасом, ибо даже самые страшные ее предчувствия не смогли приблизиться к действительности и на сотую долю процента.
У Него не было лица. Не было ни рук, ни ног, ни следа, ни голоса. Не было ни единого признака земного в его нереальной сущности. Неподвижный, словно глаза мертвеца, и в то же время стремительный, как лава, бьющая из жерла вулкана, он прожег собой плоть чуждого себе пространства, будто это был ничтожный клочок папиросной бумаги, и лишь крылья, удерживавшие над землей его изогнутую плоть – единственное, что выдавало присутствие Жизни и Движения в теле фантома, – двигались неторопливо и ровно, поднимая вокруг себя сотни крохотных снежных смерчей.
Мира не сдержалась и закричала. В голове неожиданно громко и отчетливо зазвенела глупая детская песенка, которую она услышала у костра в летнем лагере.
Напугай меня, Сережка,
Расскажи мне на ночь сказку,
Расскажи, как черт без ножки
У людей ворует глазки…
Это было давно… Так давно, что Мира даже не могла вспомнить, сколько лет ей было тогда. Но воспоминание о той ночи перед костром, окруженном сказками, отразившимися в расширенных от ужаса и темноты зрачках, оказалось необычайно ярким.
В костре потрескивало и взрывалось искрами сухое полено, а собравшиеся у огня приятели развлекались тем, что пугали друг друга наивными детскими страшилками. Мире было действительно страшно, но тот ужас, ужас из Прошлого, не был настоящим. Однако уже тогда у него был свой непередаваемый запах – запах, который в эту минуту Мира так явственно ощутила вокруг себя. Запах зимы, ледяного ветра, запах тайны и… Нового года. И уже тогда безликая, крылатая фигура, которая, казалось, ждала ее за каждым поворотом недолгой, но такой страшной дороги до лагерных домиков, имела над ней неоспоримую, безграничную власть.
Потому что она была пугающе близка.
Потому что она была до жути прекрасна.
И потому что она была крепко-накрепко связана с ней.
Костер горел, но зима не отступала. Костер горел, и девушка вдруг так явственно ощутила его жар, что открыла зажмуренные глаза. Но увидела перед собой совсем другое пламя – кроваво-красный штрих-пунктир, извилистый и яркий на фоне кромешной темноты обездвиженного морозом воздуха. Он вырывался из-под земли и неистово шипел, отгораживая демона и человека друг от друга.
Мира шагнула назад, отступая к чернеющей позади нее лестнице, и с надеждой подняла голову, всматриваясь в темноту. На холме, совсем недалеко от того места, где она остановилась, должна была располагаться городская больница. Но как Мира ни напрягала зрение, она никак не могла разглядеть ее в темноте. Ни одно окно огромного больничного комплекса не светилось.
Девушка не на шутку испугалась: казалось, что, кроме окружившей ее небольшой зоны лесопарка, в мире не осталось ничего настоящего, лишь темнота и ужас, обрывающийся там, у пределов видимости – у гигантской стены гудящего пламени.
Единственный путь, не перечеркнутый зловещими столпами нереального огня, остался за спиной. Едва держась на ногах, Мира осторожно шагнула назад, как будто желая проверить, сможет ли снова двигаться спустя несколько секунд шокирующего ожидания. Вопреки опасениям, у нее еще оставались силы сделать шаг. И другой. И третий.
Не в силах оторвать взгляда от того, кто продолжал неподвижно наблюдать за ней с той стороны огненной преграды, девушка продолжала пятиться назад, пока не натолкнулась на лестницу. Толстенная подошва чужих ботинок ударила о ступени. Металл издал еле слышный гул.
Мира вздрогнула от неожиданности и подпрыгнула, перелетев сразу через несколько ступеней. Демон дернулся – и рванулся следом, но внезапно замер перед огненной преградой, не в состоянии преодолеть ее.
Знаки запрета вскрикнули, словно живые, и выбросили в небо вспышку почерневшего пламени. Колоссальные столпы кровавого света сошлись друг с другом и обратились в сплошное гудящее поле, рассекшее пространство между хищником и жертвой. Гигантские крылья летающего демона хлопнули, опаленные жаром, и на мгновение пропали из виду, распространяя в воздухе омерзительный запах горелой плоти.
«Значит, ты тоже не можешь…» - подумала Мира со злорадным удовлетворением. Демон, оставшийся по ту сторону огненного барьера, молчал. Но Мира вдруг с содроганием ощутила его ответ: с противоположной стороны к заслону протянулись дрожащие нити нечеловеческой ярости и ненависти, они извивались и терялись в ночной воздухе, однако их невероятной силы хватило бы, чтобы обратить в пепел весь город.
Девушка в ужасе отпрянула и бросилась бежать, опасаясь, как бы неожиданно ставшая на ее сторону демоническая преграда не рассыпалась под напором оставшегося с той стороны. Почти сразу же обнаружив прореху в разреженных сполохах, внезапно образовавшуюся впереди нее, Мира кинулась в открывшийся проход. Стена алого огня мгновенно сомкнулась за ее спиной, оглушительно треща и рассыпая искры по склонам холма.
Пламя образовало коридор. Сузившийся до предела возможного, он лишил Миру права выбора собственного пути, но, похоже, оберегал ее от неожиданного преследователя. И внезапно девушка поняла, что ее губы шевелятся. Прислушавшись к самой себе, она вдруг отчетливо различила слова, которые, как оказалось, она повторяла без остановки вот уже несколько минут:
Спасибо… Спасибо... Спасибо… Спасибо…


* * *

Предположить, что в игру может вступить сила, превосходящая всяческое понимание и едва ли не такая же могущественная, как и Шестеро в Едином, Лаяд никак не мог. Но глаза его не обманывали – и с этим приходилось мириться: перед ним был Тот, кого, по идее, должна была меньше всего волновать человеческая судьба, ибо единственное, что его по-настоящему заботило, - это собственная, загадочная и полная парадоксов жизнь.
Лаяд, надо отдать ему должное, ничуть не удивился. По сути, он был уже давно готов к появлению на сцене нового действующего лица – практически с тех самых пор, как разгадал назначение ментальных огней, – и потому лишь внутренне поразился тому, отчего это оно появилось с таким опозданием.
Но, тем не менее, он не мог долго обманывать самого себя – и дрожь холодного ужаса волной окатила его с головы до ног. Страх, ледяной и безотчетный, притаился где-то в районе диафрагмы и мгновенно лишил Лаяда всяческой убежденности в том, что его невероятная в своей дерзости цель может быть достигнута. Но упрямство и неверие были ядром его сущности. И потому он был все еще жив, не смотря на то, что должен был погибнуть уже давно – и неоднократно.


* * *


Лестница показалась Мире нескончаемой. Ее так и бросало в стороны от усталости и страха, она задыхалась от быстрого бега по крутым ступеням, пот заливал спину и струился под одеждой, пропитывая ее насквозь. Раз или два – а быть может и больше, где уж тут отследить, – она спотыкалась и падала, разбивая колени в кровь и уже не надеясь больше подняться. Но, в очередной раз вскакивая на ноги, она с каким-то отстраненным удивлением отмечала, что по-прежнему жива, жива, вопреки самым смелым своим ожиданиям, - и продолжала бежать по пути, выбранной для нее кем-то, оставшимся за кадром.
Пот стекал по спине ручьями. В который уже раз сдержав сумасшедшее желание скинуть дубленку, Мира вдруг сказала себе: «А ведь у тебя жар. И ты умираешь. Ничего не происходит. Нет никаких демонов. Нет никаких огней. Ты просто лежишь на снегу, раздавленная колесами «Лады», а может быть, тебя уже нашли и отвезли в реанимацию. И ты бредишь. Ты просто бредишь и умираешь. Или УЖЕ умерла. Что скорее всего...»
Это звучало правдоподобно. Какое простое и какое рациональное объяснение!
Неописуемый ужас мгновенно лишил девушку способности двигаться. Ноги подкосились, и Мира мешком свалилась на ступеньку, едва удерживаясь, чтобы не скатиться с лестницы вниз. Перед глазами заплясали огненные пятна и голова уплыла к берегам обморока. С трудом отыскав силы, чтобы отпустить перила, девушка подняла руку и что было сил хлестнула себя ладонью по лицу. Как ни странно, эта нехитрая уловка сработала, и через мгновение ее глаза снова увидели перед собой небо, поделенное на кровавые квадраты, и гигантского ящера, взмывшего к самым облакам.
Похоже, демон вовсе не собирался надолго задерживаться по ту сторону знаков запрета. Его иссиня-черный силуэт четко выделялся на фоне кроваво-красных сполохов: ценой невероятных усилий ему удалось преодолеть поставленный кем-то барьер. Крылья демона судорожно трепыхались, сбрасывая с себя искры неземного пламени, и...
…капельки крови?!..
…а сам он стал похож на крохотный комок обожженной плоти, сжавшийся внутрь самого себя.
Мира ощутила подступающую тошноту. Мысль о том, что Нечто, пришедшее по ее душу с самой изнанки реальности, похоже, сумело справиться с заслоном и миновать знаки запрета, заставила ее замереть в неподвижности. Колени подогнулись, и она медленно опустилась на обледеневшие ступени.
Демон и человек молча глядели друг на друга, собираясь с силами и оценивая собственные шансы. Минуты остановились для них обоих, но только один знал это наверняка. Другая могла лишь догадываться. Она сидела, съежившись у края обрывающейся в темноту лестницы, и гадала, сколько прошло времени, пока она бездействует, а слезы неослабевающим потоком текли по ее щекам.
Фигура демона стала постепенно разворачиваться. Он оживал. И несмотря на разделившее их расстояние, девушка явственно ощутила на себе его взгляд – беспощадный взгляд Бога, избравшего жертву, пронзительный до дрожи взгляд Судьбы, от которой невозможно укрыться – и растеряла последние остатки самообладания.
Кровь взорвала вены – и девушка раненой ланью сорвалась с места. Всего лишь на мгновение раньше своего преследователя, на мгновение, которое решило ее судьбу.
Демон ринулся следом – молния, выжигающая собой реальность, – и, презрев боль, бросился на новый заслон с ужасающей целеустремленностью и поистине нечеловеческим бесстрашием. Алое пламя яростно зашипело, будто в костер плеснули ледяной воды. Демон и был водой. Он был и ветром, и огнем, и землей, фантастическим образом заключенными в крылатом теле, пришедшем из Ниоткуда во враждебную плоть чуждого себе мира. Он был всем и ничем одновременно, и в этом была его слабость и его неоспоримая сила. Он был той тонкой, но нерушимой связью, что соединяла фрагменты, не давая целому распасться на части. И потому ему была необходима та частичка его самого, которую он никак не мог теперь догнать, та крохотная, но очень важная частичка, которая была нужна ему, чтобы не потерять целостности собственного запредельного существа.
А эта частичка настырно ускользала.


* * *


Перепрыгнув сразу через несколько ступеней, отделявших ее от вершины холма и нового скопища огней, неровной линией растянувшихся вдоль аллеи, Мира метнулась за поворот и остановилась лишь тогда, когда сухой треск разорванного пространства возвестил ей о том, что ловушка для демона захлопнулась за ее спиной – и перед самым его носом.
Мира вскочила на ноги после очередного падения – удара о лед она даже не почувствовала – и едва не поскользнулась снова, на этот раз на содержимом собственного желудка, успевшем выплеснуться наружу несколькими секундами раньше.
Изо всех сил стараясь удержать равновесие и не задеть огонь, полыхавший по бокам и заменивший собой ушедшие в темноту стены больничного комплекса, она из последних сил рванулась наверх, к спасению или гибели – она не знала. Но уж точно не хотела выяснять это, помогая преследователю бесполезным ожиданием.
Девушка бросила молниеносный взгляд через плечо, пытаясь рассмотреть, сколько еще заслонов расставило Нечто на пути безликого существа, но не смогла сосчитать их точное число.
«Он смог разорвать первый. Он пострадал, но остался цел… Сколько еще… заслонов?.. он сможет преодолеть, прежде чем… доберется до меня?» - задыхаясь думала она, и словно желая подтвердить ее безрадостные мысли, в воздухе зазвенело и затрещало. Но девушка даже не оглянулась: она хорошо запомнила этот звук – звук павшего заслона, разорванного черными крыльями. Демон совершил очередной рывок и миновал новую преграду, и девушка на мгновение прислушалась, ожидая услышать хоть какое-нибудь подтверждение тому, что преследователь не выдержал нового рывка сквозь огни цвета артериальной крови.
Эти огни – они состоят из его собственной боли, - прогремел голос в ее сознании, слишком спокойный и невозмутимый, чтобы он мог принадлежать ей самой. – Он слишком слаб, чтобы преодолеть их все. Он бессилен терпеть эту боль бесконечно.
Мира вскрикнула от неожиданности и едва не лишилась сознания.
- Нет, нет, не приближайся! – в ужасе вскрикнула она, не вполне понимая, к кому обращается, и тряхнула головой, желая лишь одного: сломать непреклонную иллюзию чужого голоса, поселившегося в ее голове.
Но голос не унимался:
Торопись. Беги обозначенным путем. Ничему не удивляйся, смирись. Твое существование уже никогда не будет прежним, ведь ОН ни за что не оставит тебя, Щакша. ЕМУ не нужна твоя жизнь, но он хочет забрать у тебя нечто гораздо более ценное и присвоить ЭТО себе.
Удивляясь самой себе, Мира вдруг спросила:
Что же это – то, что ему нужно? Что это?
Это – то, чем Он владел, но неожиданно потерял, как Он полагает – несправедливо. Это – твоя свобода, твоя любовь и ненависть, твое восхищение и презрение. Все то, что составляет твою индивидуальность. Все то, что заставляет тебя жить и меняться. Все то, что вернет ЕМУ утерянное постоянство и позволит сохранить собственную жизнь, по ходу дела разделавшись с теми, кто мешает ЕМУ. Кто стоит у него на пути.
Что же мне делать? Он движется следом! И не отстает!
Не дай ему приблизиться. Не дай ему заставить тебя ощущать ЖАЛОСТЬ.
А ты-то сам – кто? – с запозданием выкрикнула Мира мысленно. – И почему помогаешь? Что ТЫ захочешь забрать у меня взамен?
Ее терзали подозрения. Ей только показалось, или она УЗНАЛА этот голос? Но, неожиданно встроившаяся в ее мысли, чуждая им сущность покинула их так же стремительно и без предупреждения, как и появилась, оставив ее наедине с собственными безрадостными размышлениями и демоном, безликой и жуткой тенью рвущимся за ней следом.


* * *


Направления путались и менялись. Коридор цвета артериальной крови неожиданно обрывался и так же неожиданно возникал вновь, мешая приблизиться к девушке.
Оранжевоглазый демон уже знал дорогу, которой ОНИ вели ее всю эту долгую и нескончаемую ночь. Но его силы были на исходе. Он и хотел бы продлить часы погони, чтобы несмотря ни на что достичь своей цели, но необходимость преодолевать расставленные ментальные барьеры, бесчисленные и жестокие, сотканные из его собственной боли и почти непрерывного страдания, лишила его всего, на что он был способен.
Но он не собирался отступать. В особенности теперь, когда он почти догнал ее, теперь, когда ему осталось сделать последний, решающий рывок, который положит конец этой нелепой погоне. Положит конец глупой игре, которую ОНИ затеяли.


* * *


Лаяд остался незамеченным, и это вполне его устраивало. Это в корне меняло соотношение сил, пусть и заставляло думать о причинах столь щедрого дара случая. Пожалуй, волноваться и искать подвоха там, где его и быть не может, не стоило. Лаяд прекрасно понимал, что ни девушка, ни ее невероятный преследователь, ни ее новый знакомец не могли позволить себе отвлекаться на настойчивое и постоянное присутствие вампира. В конце концов, разве у них не было дел поважнее, чем наблюдение за перемещениями Лаяда?..
Все так… Но отчего у него по-прежнему дрожат руки? Отчего его ладони покрываются потом, ведь всего несколько месяцев назад он никогда бы не поверил, что сможет испугаться чего бы то ни было, после того, что ему удалось пережить…


* * *


Заставить дверь открыться было теперь его самым заветным желанием. Неисполнимым – он это знал, но не верил голосу разума.
Дерево скрипело, петли скрежетали в такт ударам, и каждый раз, толкая разбитым плечом проклятую преграду, Лаяд отвлекался на ненужный гнев, бесполезные проклятия и обессиливающие угрозы.
Дерево скрипело, крошилось у самых петель – но не поддавалось.
Лаяд устало скользнул вниз, и, прислонившись к двери вспотевшей спиной, зашипел сквозь стиснутые зубы. Плечо нестерпимо болело. Обожженная беспощадным солнцем кожа осыпалась слой за слоем, будто старая краска. Эта чертова дверь… Если бы не она – Лаяд был бы уже ТАМ, где его ждала свобода, отдых и награда – вожделенная пища и вода, ради которой он проделал весь этот невероятно долгий путь.
Лаяд до крови закусил губу: жажда сводила его с ума. Стоило только подумать о том, как долго он не видел и капельки драгоценной влаги, как голова начинала кружиться, а сердце отказывало служить.
Времени почти не оставалось, и Лаяд хорошо это понимал. Сколько драгоценных минут пройдет прежде, чем жажда, голод или погоня одолеют его? Двадцать? Десять? Или и того меньше? Лаяд полагал, что – да. Гораздо меньше десяти минут… И был как всегда прав…
Позади послышались приглушенные голоса. Лаяд прищурился, стараясь разглядеть преследователей, но картинка таяла в лучах исступленно сияющего солнца. Воздух дрожал, пропитанным огнем, а сердце билось, билось, билось. Страх, опустившийся на самое дно сознания под прессом нахлынувших злоключений, чуть шевельнулся – и на мгновение показался на поверхности.
Ни мгновения больше! Хватит прохлаждаться! Ты прошел весь этот путь, чтобы умереть презренным, безногим растением у самой кадки с водой?! Вс-с-с-с-ставай!!!
Лаяд зарычал и поднялся на ноги. В голове помутилось, но ладони вовремя обнаружили опору – и схватились за нее, уберегая измученное тело от очередного падения. Лаяд хрипло рассмеялся.
Прекрасно! Вот и спасение. Кто бы мог подумать!.. – оранжево-красная картинка снова появилась перед глазами, и он наконец увидел то, что не позволило ему упасть: иссохший под палящим зноем, коленопреклоненный труп.
Труп несчастного существа, одного из тысячи неудачливых предшественников Лаяда, не сумевшего добраться до цели и погибшего в каких-нибудь нескольких шагах от спасительного оазиса.
Лаяд пошатнулся, отступая к двери, - и голова истукана, за которую он держался обеими руками, оторвалась, с глухим стуком падая на обезображенные временем и солнцем камни.
- Прости, - шепнул Лаяд, но распухший язык и не подумал поворачиваться, и давно пересохшее горло издало едва слышный шелест.
Голоса за спиной – вне пределов видимости Лаяда – становились все более различимы. Теперь обжигающе-горячий ветер доносил до его ушей отдельные обрывки фраз. Преследователи приближались. Так медленно, будто и не сомневались в том, что сумеют настигнуть беглеца – и наказать…
Наказать – со всей присущей им жестокостью.
Он обернулся, борясь с новым приступом головокружения и слабости, и выстрелил глазами в затопленное солнцем пространство. Пятна света и тени, ярко-оранжевые и обжигающе-черные, смещались и деформировались, создавая иллюзию движения там, где движения не было, и иллюзию покоя там, где мир постоянно менялся.
- Не сумеет… - сумел уловить Лаяд и застыл, дожидаясь продолжения и надеясь, что хотя бы слух его не подведет. – Было бы много чести… Безо всяких усилий… Прогулялся – и баиньки.
Смех. Лаяд знал, что за ним последует – и, как всегда, не ошибся.
Вспышка цвета индиго – и пустыня взметнулась к небесам оранжево-красным шелестящим ковром, бросая синие искорки ненависти в лицо беглеца. Искорки – каждая из которых могла бы в мгновение ока убить с десяток таких, как он…
Лаяд едва успел упасть на потрескавшийся каменный настил – единственное, что он отчетливо различал вокруг себя, не считая двери, которую никак не мог открыть, вопреки всяческим стараниям – и скрючился в три погибели, пряча лицо в ладонях. Труп, послуживший ему укрытием, рассыпался в прах, пожираемый синими огоньками.
Снова спасибо, – усмехнулся Лаяд, с трудом отползая назад, под защиту двери, и молясь про себя всем мыслимым и немыслимым богам, чтобы вспышка цвета индиго больше не повторилась.
Искры с металлическим звоном осыпали камни. Пространство поглотило и нейтрализовало их ярость, но Лаяд по-прежнему лежал, закрывая голову руками и боясь шевельнуться.
Наконец воздух перестал вибрировать – и Лаяд приоткрыл глаза, осматриваясь в поисках нового укрытия, на случай, если вспышка, вопреки всяческим упованиям, все же повторится. Но других свежих трупов по близости, к несчастью, не оказалось – и ему пришлось смириться с тем, что во второй раз гибели ему не миновать.
Лаяд постарался совладать с собой: слишком шумное дыхание могло выдать его страх – страх, за которым последует новая вспышка, – но так и не сумел этого сделать. Однако сегодня, похоже, ему чертовски везло. Ветер взвыл – и бросил ему в лицо пригоршню песка, сбивая и приглушая непослушное дыхание. Лаяд попытался было выплюнуть то, что набилось в рот, но слюна закончилась приблизительно тогда же, когда и его силы. Что ж, хотя бы Свет не сможет его услышать. Ради этого Лаяд был готов есть этот окаянный песок пригоршнями.
Пора было озаботиться собственной безопасностью – и начать, наконец, действовать. Лаяд встал лицом к двери.
Проклятая… Открывайся, тебе говорю! – почти выкрикнул он – и из последних сил ударил плечом в дверной косяк. Кожа лопнула – и по руке неторопливо потекли новые ручейки крови, но прежде, чем он успел слизнуть их непослушным языком, ветер и солнце превратили их в крохотные комочки светло-красной пыли.
Сам того не ожидая, Лаяд заплакал. Испуганно, беззвучно, без слез.
И снова налег на дверь. Удар, другой, третий, восемнадцатый…
Близкие, такие близкие голоса…
О, да они издеваются надо мной!!! Не спешат, ублюдки, знают, что мне некуда деться в этой распроклятой пустыне!
Удар, снова и снова удар.
- Посмотрите-ка! - выкрикнул один из преследователей и рассмеялся. Чисто, звонко, мелодично. Только теперь Лаяд понял, что этот голос принадлежал девушке.
Не дамся. Нет! НЕТ! Не дамся! Особенно – ТЕБЕ!
- Эй! – на этот раз окрик был гораздо ближе, чем предполагал Лаяд, и голос принадлежал мужчине.
Плечи беглеца едва заметно вздрогнули, но он не обернулся. К чему оборачиваться, если тебе и без того хорошо известно, ЧТО ты увидишь позади себя?..
- Эй! Куда это ты собрался?! – снова смех. Смех, поддержанный ветром и удушливыми парами витающей повсюду Смерти. Его собственной смерти…
Лаяд не хотел умирать.
Удар, снова и снова удар.
Только бы не Свет, - вздохнул он: вспышка цвета индиго, которой он так боялся, пока не повторялась. – Только не это… Остальное – выдержу…
Дверь стонала и скрежетала под бесчисленными толчками. Дерево, плоть и кровь давно уже смешались, обращаясь в единую хлюпающую массу отчаяния, ужаса и безысходности.
- Эй, ты, остановись! – ему показалось, или в серебристо-лунном голосе девушки промелькнули нотки тревоги и сомнения?..
Сомневайся, сволочь! – что было сил закричал Лаяд, не услышав собственного крика. - Потому что у тебя есть чертов повод усомниться!!!
Дверь содрогнулась – и не выдержала, слетая с петель и вспыхивая медно-красным.
Пыль и кровь под его ногами были на его стороне – Лаяд поскользнулся и ввалился в образовавшийся проем, лицом вниз, обдирая в кровь измученное тело.
Дверь позади него так и осталась лежать, разбитая в щепки, и если бы Лаяд был в сознании, он увидел бы, как ярко-оранжевые и обжигающе-черные пятна за его спиной стремительно исчезают из виду, слизывая иную реальность и тех, кто застыл по ту сторону с бесполезным оружием в руках – и бесконечным изумлением в глазах.
Но Лаяд не мог больше видеть. Не мог слышать. Не мог понимать…
Очнулся он, когда уже наступил вечер. Или с ЭТОЙ стороны всегда светит полная луна?
Как бы то ни было, он был рад умереть ЗДЕСЬ, под ласковыми лучами серебристой луны, на холодных камнях незнакомого мира. Лишь бы только его больше не трогали огненный ветер и палящее солнце!..
Вокруг Лаяда повисла безмятежная тишина. Каменные и не каменные постройки – он не знал о существовании чего-либо, кроме камня и песка – высились вокруг него величественными громадами, едва ли не достигающими луны, и в них светились огни. Не серебристо-стальные или синие, но теплые, желтые и спокойные, белые.
И никаких вспышек цвета индиго.
Он был один. Переулок пустовал, но ТАМ, в домах, были люди. Много-много людей, каждому из которых нет никакого дела до Лаяда – он знал это наверняка. И от этой мысли у него расправлялись крылья.
Это стоило того… - шепнул он самому себе в утешение. – ЭТО стоило того…
Лаяд поднялся с трудом, но, вопреки ожиданиям, остался стоять, будто само пространство этого тихого, прохладного и… прекрасного мира бережно поддерживало его под руки.
Он оглянулся туда, где осталась разрушенная дверь. Его лицо пылало. Но вовсе не жажда и боль были тому причиной. На этот раз причиной было бесконечное счастье.
Погоня не успела.
Лаяд тихо и умиротворенно рассмеялся.
 Жажда и голод снова напомнили ему о себе.
Разве не за ЭТИМ я шел сюда?
Лаяд огляделся и пошел вперед, туда, где, как ему казалось, он сумеет найти хоть каплю спасительной влаги. Черное и прохладное нутро чужого жилища распахнуло перед ним приветливые объятия, и он, пошатываясь, вошел внутрь, то и дело цепляясь окровавленными пальцами за холодные…
…такие холодные!!!
…стены.
Дверь. Очередная дверь – первая, но не единственная в этом потрясающе-прекрасном мире! – и Лаяд привычно толкает ее плечом, мгновенно и безболезненно срывая с петель холодный металл. Он приятно ласкает его обожженную кожу, Лаяд знает, что эта дверь отчего-то носит странное название «сейф», но предполагает, что это скорее всего оттого, что она такая приятная на ощупь… И такая легкая, чтобы ее взломать…
Наконец-то… О, какое счастье, наконец-то он найдет то, что так долго искал! Наконец-то не будет больше распухшего языка и пересохшего горла, наконец-то его глаза снова обретут способность плакать настоящими слезами, наконец-то его тело вновь станет сильным, таким же сильным, как было прежде! До того, как ОНИ установили эту проклятую ДВЕРЬ между мирами! И пришли охранять ее, то и дело вырывая из жизни с десяток другой таких, как он!!!
Лаяд двигается все быстрее и быстрее. От осознания близости собственного спасения, силы стремительно возвращаются к нему.
Коридор, устланный персидскими коврами, заканчивается, ночники возле ванной и туалета мерцают и гаснут, но Лаяд не расстраивается, ибо его глаза прекрасно видят в темноте.
Комната, еще одна комната – но все не жилые… Где же? Где?!
Лаяд торопливо и бесшумно толкает очередную дверь ногой – его руки нестерпимо болят и уже не поднимаются – и глухо вскрикивает.
Наконец-то!
Аромат тепла и вожделенной влаги врывается ему в ноздри – и сводит с ума. Он медленно наклоняется, приникая губами к ее источнику – и жертва вскрикивает, с ужасом хватаясь за прокушенную шею. Но его яд силен, и девушка больше не кричит, не чувствует боли, не замечает потери.
И в самом деле, неужели это потеря – какие-нибудь двести-триста миллилитров крови, отданной другому ради того, чтобы тот остался жить?
Для Лаяда этот вопрос не имеет смысла. Потому что ответ на него – один.
НЕТ.
В комнату врывается женщина.
Видела меня? Слышала? – поражается Лаяд, но не отпускает жертвы. – Я теряю бдительность. Нужно исправляться! – он смеется.
Женщина прижимает ладони к губам – и кричит, глаза ее широко распахиваются.
- О, боженьки-и-и-и! Вампи-и-и-ир!!! – слышит Лаяд сквозь собственный счастливый смех и хлюпанье благословенной влаги под его красивыми губами, но не удивляется. Кажется, кто-то рассказывал ему, что именно так и переводится его имя на человеческий язык.
О… Ну что же она так кричит? – думает Лаяд про себя. – Ведь я же не дьявол какой-нибудь… К тому же, я уже почти закончил…


* * *

Лаяд с трудом удержался от того, чтобы позволить воспоминаниям захватить его целиком – и оторвать от реальности… От той навязчивой, полуфантастической цели, к которой он стремился.
Лаяд вернулся к действительности… И только теперь увидел, сколь многое изменилось.
Звезды испуганно горели, осыпаясь вниз и перемешиваясь с редкими снежинками. Город исчез, теряясь в отблесках алого, и впереди, там, куда испуганной птицей умчалась девушка, уже никого и ничего не было. Даже того, кто летел за ней вслед, преодолевая очередной ментальный заслон. Редкие прохожие с незаметными лицами мелькали то тут, то там, Лаяд чувствовал тепло их тел, но даже не оборачивался: он не мог и думать о еде теперь, когда ОНА была в опасности.
Лаяд чуть замедлил бег – и осмотрелся в поисках девушки, но ее и след простыл.
Он тихо выругался. Стоило зазеваться – и вот тебе результат.
Лаяд вздохнул, и, крепко зажмурив слезящиеся от ярко-красного света глаза, вошел в ментальный коридор – единственный путь, способный привести его к девушке… И к тем, кто боролись за ее расположение нелепыми, нечеловеческими способами, от которых ему, Лаяду, становилось не по себе.
Двигаться ментальным коридором становилось все труднее: яростный огонь обжигал привыкшие к полутьме глаза, а пламя, исходившее от почти иллюзорных, но, вместе с тем, таких настоящих, стен становилось нестерпимо горячим. Но он по-прежнему бежал вперед – бежал зажмурившись, и то и дело вскрикивал, натыкаясь сослепу на огненную преграду.
Спустя несколько минут он привык и научился безошибочно определять очередной поворот виртуальной дороги: стены гудели, словно рой адских пчел, и этот звук вел Лаяда сквозь тишину Новогодней ночи.
Вел, до тех самых пор, пока неожиданно не сменился громким и куда более эмоциональным звуком – криком непередаваемого ужаса.
Лаяд через силу приоткрыл глаза – и увидел ее.
Точнее, ИХ ОБОИХ.


* * *


Демон настигал.
Но Мира не собиралась сдаваться. В особенности теперь, когда ей показалось, что она знает дорогу, которой вел ее коридор цвета чужой боли, теперь, когда Нечто, летящее за ней по пятам, катастрофически замедлило свой полет, и надежда на спасение снова пробудилась в глубине ее смертельно испуганной души.
Коридор вел ее вперед. Там, впереди – ее дом. Но до него не добраться в один миг. Девушка пересекла безлюдную улицу и остановилась, чтобы отдышаться. Оглянувшись назад в поисках преследователя, Мира вдруг с невероятным облегчением увидела, что тень исчезла.
- Что застыла, дуреха? – шепнул голос. – ОН позади тебя! Торопись!
Девушка вскрикнула. Кроваво-красный штрих-пунктир подобрался вплотную к ее спине, и тут она с ужасом ощутила жар приближавшихся огней, а за ними – яростный, нечеловеческий крик боли и ненависти.
- Долго еще я держать буду? – снова шепнул незримый поводырь, на этот раз не так спокойно, как прежде. – Не пойдешь, так сейчас же сниму защиту!
Едва держась на ногах, Мира бросилась бежать вдоль кроваво-красного тоннеля. Кровь слева, кровь справа, реки крови над головой и дикое, ни с чем не сравнимое сияние за спиной. Зима исчезла. Город исчез, растворившись в буйстве огней, исчезла реальность и лишь крохотное пятнышко ночи, чернеющее впереди, на выходе из жуткого тоннеля, показалось девушке до боли знакомым. Оно напоминало ей кусочек школьной спортплощадки, занесенной снегом и опустевшей. На снегу в свете фонарей отчетливо читались глубокие, длинные дорожки – лыжня. Мира вдруг вспомнила, как каталась здесь в прошлые выходные. Воспоминание резануло сердце, как нож – кусок мяса. Оно было таким настоящим и, в то же время, таким неправдоподобно-далеким, словно принадлежало кому-то другому. И все же девушка поторопилась к нему, словно прошлое могло спасти ее от кошмарного будущего.
Ноги понесли девушку к выходу, но тоннель внезапно взял новое направление. И с чего это она взяла, что он приведет ее домой? Она выскочила из тоннеля – или его стены внезапно раздвинулись, а потолок взмыл вверх – и огляделась в поисках преследователя, на всякий случай прижимаясь спиной к облезлой стене пятиэтажки. Но или демон безнадежно отстал, или умело прятался, сливаясь с пространством, однако его нигде не было видно.
В вышине, у самых крыш, прокаркала ворона. Дома напротив спортплощадки стояли мрачной, черной стеной, осторожно рассматривая девушку тусклыми огоньками окон. «Там – праздник… - подумала вдруг Мира почти с завистью. – А здесь – кошмар. И … смерть».
Ворона каркнула и захлопала крыльями. Дождавшись, пока испуганная птица успокоится, в безлюдные дворы возвратилась тишина.
Мира тяжело выдохнула и вслушалась в повисшее кругом безмолвие, словно ждала, когда зима, вновь вобравшая ее в себя, подскажет ей, что делать дальше. И тут тишина закричала неожиданно громко:
- Тебя, может, до двери проводить?! Разве чувство самосохранения не указывает тебе путь?
Мира вздрогнула – и тут ее взгляду открылось нечто, от чего ее волосы приподнялись, словно иглы ощетинившегося дикобраза.
Прямо перед ней, из темноты подозрительно обезлюдевшей улицы материализовалось здание, безликое и серое, словно сама Смерть. Оно осталось точь-в-точь таким, каким было почти двадцать лет назад. Его без сомнения узнали бы многие, но лишь двое могли бы похвастаться тем, что побывали внутри. Однако оба они вряд ли стали рассказывать об этом кому бы то ни было, ибо были мертвы. Они хранили тайну – жуткую, неразрешимую тайну бытия, заключенную в полуреальных стенах, выпустивших наружу тех, чья запредельная сущность превышала человеческое понимание.
Гончий и Астрал. Мира не знала этих имен. Однако она хорошо знала имена тех, кто был посвящен в тайну – но по-прежнему оставался в живых.
Одну из этой пары счастливиц звали Катериной. А другая, вопреки собственному желанию, носила странное имя Мираж, но, отказавшись от него, в одночасье потеряла своего Защитника, чтобы обрести новых Врагов и новых Друзей.
 

* * *


Длинный и узкий коридор со множеством запертых комнат оканчивался тупиком – а это было не совсем то, если не сказать СОВСЕМ не то, что ожидала увидеть смертельно уставшая девушка, ощущавшая себя практически на грани безумия, и мечтавшая только об одном: чтобы погоня, наконец, закончилась. И если некоторое время назад – это могли быть минуты, часы или даже дни, она все равно не смогла бы определить этого наверняка – Мира сгорала от желания разобраться в происходящем, то теперь ей стали безразличны и незаданные вопросы, и несуществующие ответы.
Она рассчитывала на помощь – хотя бы и запредельную помощь незримого голоса с подозрительно знакомыми интонациями – и надеялась найти ее здесь, в этом таинственном доме, странным образом сформировавшемся прямо из воздуха и распахнувшем перед ней входную дверь в жесте искреннего гостеприимства. Но, похоже, тут ее поджидало разочарование, ехидно ухмылявшееся и провожавшее ее взглядом своих пыльных глаз, поросших едва ли не десятилетней паутиной.
Добежав до конца коридора, Мира толкнула последнюю дверь. Заперто. Почему-то она снова не удивилась. «Пожалуй, я бы сильно удивилась, если бы она была открыта», - с вымученной улыбкой подумала девушка.
Голос-поводырь, как назло, исчез безвозвратно, и Мира уже успела убедить себя, что он был лишь составной частью одной большой Нелепицы, которой можно было бы назвать ее теперешнее положение. Девушка отнеслась к этой пропаже почти с сожалением: даже будучи порождением ее измученного сознания, этот голос внушал ей поразительное спокойствие и уверенность. Расставшись со своим единственным союзником, который, похоже, искренне хотел помочь ей оторваться от крылатого демона, пришедшего извне, Мира ощутила полную беспомощность.
Но это чувство было не единственным из тех, что внушали ей страх…
На мгновение девушке показалось, что снаружи доносится крик, приглушенный стенами. Мира прижалась к закрытой двери и зажмурилась. Да. По ту сторону каменных стен что-то громко и дико кричало, и этот постоянно нарастающий крик – почти вой, лишенный человеческих интонаций и исполненный невыразимой ярости и боли, – нельзя было спутать ни с каким иным.
Демон достиг ее убежища.
Миновав фантасмагорические преграды, отделявшие охотника от жертвы, Он вплотную подобрался к ее последнему укрытию.
«В ловушке», - отстраненно констатировала Мира и съежилась, закрывая уши руками и отчаянно пытаясь преградить дорогу исступленному стону, готовому проникнуть ей в самое сердце.
Не дай ему приблизиться. Не дай ему заставить тебя ощущать ЖАЛОСТЬ, - вспомнила девушка и сдавила уши еще крепче.
Это оказалось тяжело: тревога и напряжение сил того, кто остался снаружи, были настолько правдоподобны, что начинали смешиваться с ее собственными ощущениями. На мгновение они вытеснили все, что составляло ее внутренний мир, заменили ей саму себя, многократно усилились и взорвались в ее душе безумным огнем. Демон перешагнул очередной барьер. Мира вскрикнула и ужаснулась, неожиданно поняв, каких невероятных усилий ему это стоило.
«Мне не уйти, - вдруг подумала она. – Он так силен. И не отступит!..»
- Не слишком ли быстро ты смирилась с собственным поражением? – возразил голос.
Девушка едва не закричала – настолько потрясло и обрадовало ее возвращение голоса-поводыря – и зажала рот ладонями, опасаясь, что демон сможет услышать даже несостоявшийся крик.
Не давая ей опомниться, голос продолжал:
- ОН зашел уже слишком далеко! Тебе что, наплевать на мои слова?! Я же предупреждал: забудь о жалости, иначе – конец! Ты никогда прежде не задумывалась над ИСТИННЫМ смыслом слова КОНЕЦ?
- ОН все равно достал меня. Здесь я в ловушке. Куда мне деться? Я же не могу последовать ЕГО примеру и улететь! Или взять – и исчезнуть!
- Можешь. Ты можешь все, Щакша.
Мира на мгновение лишилась дара речи – даже мысленной. Опустевшая, словно пепелище, ее голова отказывалась соображать.
- Вот сейчас мне никак не посмеяться над твоей шуткой, - наконец устало подумала она. – Я едва держусь на ногах, чтобы не упасть, и безумно хочу спать. Меня лихорадит. И вообще, я, кажется, давно умерла.
- А я и не шучу, - голос внезапно посерьезнел, и в нем зазвучали ледяные нотки. – Ты можешь все, Щакша. Двигайся в том направлении, которое кажется тебе безопасным. Я не могу подсказать тебе это направление: тогда оно мгновенно станет известно ЕМУ. А это в наши планы не входит, верно?
 - Я хочу найти лестницу… - прошептала Мира и сама удивилась тому, из каких закромов сознания могут, оказывается, всплывать неожиданные мысли – мысли, о которых ты и не подозреваешь.
- Двигайся. Но молчи! – скрипнул голос, и тут девушка неожиданно поняла, что не может вспомнить, куда только что хотела отправиться. Мысли роились в голове, но ни одна из них не была нужной.
- Но как мне найти…
- МОЛЧИ!!!
- Я не знаю, где выход, через стены-то не видно!
- Если не заткнешься, я сам тебя растерзаю! – заорал голос. – Как только ОН преодолеет последний ментальный барьер – с минуты на минуту, как мне кажется! – каждая твоя мысль станет ЕГО мыслью! ДВИГАЙСЯ ЖЕ!
- Но куда? Везде – закрыто!
Чужое сознание выскользнуло прочь, не оставив после себя ответа.
Мира приглушенно всхлипнула, шаря глазами в полумраке коридора. Скупой свет одинокой лампы, зловеще потрескивавшей прямо над головой, плавно перетекал в пучок густой тени и упирался в поворот, а за ним – длинная, прямая дорога к распахнутой двери, через которую Мира ворвалась сюда столетие назад. Часть коридора до поворота была ярко освещена, и девушка уже почти уговорила себя вернуться туда, как вдруг услышала громкий хлопок и мокрое шипение. Звук был такой, будто кто-то внезапно выбил пробку из гигантской бутылки шампанского, которую предварительно сильно потряс.
Мира съежилась и попятилась назад, в темноту. Прислонившись спиной к глухой стене, она медленно осела на холодный пол и обхватила руками дрожащие колени.
Входная дверь слетела с петель и громыхнула, рассыпавшись в щепки.
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, КТО уничтожил дверь.
Девушке не хотелось умирать. Собрав жалкие остатки силы воли, она отползла в дальний угол, едва заметно всхлипывая и раскачиваясь на коленях вперед-назад.
- Почему остановилась?! Никуда не торопишься? – спросил голос, неожиданно выныривая из ниоткуда и застав девушку врасплох. – Оглянись назад! Как ты думаешь, КТО ждет тебя ТАМ? Конечно, ты очень хочешь это узнать! Или все же НЕТ?
Девушка задрожала сильнее.
- Так, значит! – усмехнулся голос. – Забыла. Ты обо всем забыла! А ведь я просил тебя. Даже умолял. УМОЛЯЛ НИКОГДА НЕ ЗАБЫВАТЬ!!!


* * *

- А что ты делаешь?
Маленькая девочка с жиденькими волосиками, рассыпавшимися по плечам, храбро подошла и стала за спиной у мальчика, одиноко сидевшего на коленях возле пустой песочницы. Мальчик был гораздо старше ее самой, об этом можно было с легкостью догадаться, даже глядя только на его спину. Но в этот ненастный вечер девочке не приходилось выбирать, с кем играть: они были совсем одни, одни во всем дворе.
Небо низко опустилось к самой земле и угрожающе рычало. Мальчик молчал и сосредоточенно возводил на земле нечто необычное, стройное, ни на что не похожее.
- Что ты строишь? – повторила девочка, почти не надеясь получить ответ: мальчишки не любят разговаривать с девочками. Особенно с теми, кто гораздо младше их самих.
Мира уже готова была отвернуться и пойти себе прочь, как вдруг мальчик ответил, тихо, почти беззвучно:
- Город.
- Что?.. – переспросила Мира, не совсем уверенная в том, что ей удалось расслышать правильно.
- Город, - вновь сказал паренек, даже не обернувшись в ее сторону.
Его голос был тихим – настолько тихим, что ей пришлось наклониться, чтобы распознать слова сквозь шум ветра, – и таким невозмутимым, что девочка невольно потянулась вперед, чтобы заглянуть в лицо тому, кто разговаривает, как зрелый мужчина.
Словно угадав ее намерение, а, может быть, почувствовав его, как муравьи чувствуют грозу задолго до того, как она разразится, мальчик взглянул на нее через уродливо-круглые стекла очков, скрывавших собой большую половину его худого, загорелого лица. Это взгляд – крошево льда и вой снежной бури – был неправдоподобно-взрослым, и девочка поспешила избавиться от его жуткой, пронзительной голубизны. Ее изучающий взгляд скользнул ниже.
Паренька нельзя было назвать симпатичным, но и ничего отталкивающего в его облике не было. Девочка разочарованно смерила взглядом грязно-серую кепку и тонюсенький хвостик почти белых волос, торчавший из-под нее, потом так же придирчиво оглядела синюю футболку и мешковатые брюки с оранжевыми вставками, но когда ее взгляд опустился ниже, к развязанным шнуркам на кроссовках паренька, она не сдержалась и наморщила носик.
Паренек встретил пренебрежение с непобедимым равнодушием. Он перевел взгляд на свою постройку и нежно провел рыжими от песка ладонями по крутым стенам центральной башни.
Девочка заворожено проследила за движением его длинных, уверенных пальцев, и поймала себя на мысли, что ей во что бы то ни стало хочется остаться.
 - Ты в гости приехал? Я тебя раньше тут не видела, - спросила она осторожно, опасаясь, что странный паренек тут же прогонит ее, и зачем-то добавила: – Я всех во дворе знаю, а тебя – нет.
Узкие, длинные ладони грациозно поднимались и опускались. Крупинки песка осыпались вниз. Мальчик молчал.
- А это что? – решилась наконец спросить девочка.
- Другое здание, только маленькое, - не поворачивая головы ответил паренек и аккуратно смахнул с идеально гладкой поверхности крохотного песочного конуса лишние комочки.
Услышав ответ, девочка осмелела и приблизилась, опустившись на корточки рядом.
- А можно мне?.. – начала она и протянула руку к одной из маленьких, многогранных башен-пирамидок.
- Нет, – произнес он тихо, но что-то в его голосе заставило девочку немедленно отдернуть руку, словно обжегшись о безудержное пламя пожара. Она торопливо поднялась на ноги, но колебалась, не смея уйти.
Мальчик посмотрел на нее долгим, многозначительным взглядом и смягчился:
 - Мне помощь не нужна. Я привык работать один. Сядь вон там и не мешай мне, ладно?
Девочка нервно одернула платьице и, подстелив подол, присела на краешек песочницы. Мальчик едва заметно улыбнулся и занялся укреплением центральной башни.
Девочка взглянула на постройку с недоверием: башня напоминала скорее отвратительно пирамидальную голову какого-то нелепого робота, по горло вкопанного в песок. Прямоугольная щель беззубого рта гаденько ухмылялась, а омерзительные, белые жвачки-глаза словно смотрели одновременно в разные стороны.
Девочка поежилась, хотя было совсем не холодно, и с затаенным страхом посмотрела на паренька. Тот медленно приладил третий кружочек из жвачки как раз в том месте, где его жуткому песочному созданию недоставало носа, и слегка отодвинулся назад, чтобы получше рассмотреть свое творение. На чересчур взрослом лице отразились гордость и удовлетворение. Руки паренька вновь задвигались: ладонь вслед за ладонью, неторопливо и равномерно, словно гипнотизируя, или совершая какие-нибудь магические пассы. Девочка уже готова была поверить в то, что не пройдет и минуты, и город на песке оживет, вырастет и вытеснит собой все вокруг.
- А что ты делаешь теперь? – спросила она, лишь бы заставить себя оторвать взгляд от узких ладоней, вычерчивавших полосы на песке.
- Пытаюсь откопать яму.
- Зачем тебе яма?..
Молчание. Шелест песка. Шепот ветра. Потеря ориентации.
 - А это что, камешки?
Сильные пальцы мягко отводят в сторону ее руку, вплотную приблизившуюся к основанию башни.
- Она очень хрупкая. Разрушишь ее – упадут остальные.
- Но ведь они нигде не соединяются…
- Неправда. Она одна держит все остальные, - прошептал мальчик, обводя взглядом шесть миниатюрных копий центральной башни. – Они называются Шестеро в Едином.
- Почему это? – искренне изумилась девочка.
- Смотри, Муравей! – воскликнул мальчик вместо ответа и ткнул пальцем в крохотную точку, неспешно подползшую к ухмыляющейся башне.
Девочка взглянула на него с подозрением. Он казался ей гораздо старше, чтобы выказывать столь бурный восторг по поводу такого непримечательного события, как появление в песочнице муравья.
 - Видишь, он ЧЕРНЫЙ, - мальчик взглянул на нее колючим взглядом из-под козырька, - ЧЕРНЫЙ, но НЕ ПЛОХОЙ. Черные вкуснее, чем красные, если их съесть, - непонятно зачем добавил он и оценивающе посмотрел в расширившиеся глаза девочки. –Он ищет свой путь, но на этом пути слишком много препятствий. С каким не столкнись – все одинаково плохи.
Девочка на всякий случай отодвинулась подальше, но все же не ушла. Паренек отметил это и незаметно улыбнулся кончиками не по-мужски красивых губ.
- Что это за здание – посередине? – спросила она некоторое время спустя. Ей очень хотелось поскорее сменить тему разговора, смысл которого был ей совершенно непонятен.
- К нему ведут все дороги. Оно – самое главное.
- А почему оно смеется?
- Оно смеется над муравьем.
- Почему?! – воскликнула девочка. Ее ротик так и остался удивленно открытым.
- Потому что он остановился, натолкнувшись на препятствие. Потому, что эта башня кажется ему беспредельной. Он полагает, что столкнулся с глухой стеной, и не видит ни входа, ни выхода. Он ищет щель на уровне собственного носа. Это – его реальность. Он ТАК воспринимает мир, и он в этом не виноват. Но он виноват в том, что не хочет заметить, не хочет почувствовать главного: стоит только воспользоваться кружными путями – теми дорогами, которые я сделал вокруг башни, – и он попадет туда, куда так хочет добраться. Это займет у него много времени, но что стоит Время, если в награду достается свобода? И что значит Пространство, если, в конечном итоге, оно настолько настоящее, насколько МОЖЕТ БЫТЬ настоящим? А это – только в твоей воле, заметить его – и позволить ему БЫТЬ, либо НЕ заметить – и заставить ИСЧЕЗНУТЬ.
 Девочка уверенно поднялась на ноги.
 - Хороший у тебя город, - произнесла она и пошла прочь.
 - Помни о том, что я сказал тебе, Щакша! – прокричал мальчик вслед неожиданно охрипшим голосом. – Прошу тебя! НЕТ, УМОЛЯЮ!
Девочка всхлипнула и помчалась домой, теряя по пути последние крохи самообладания.


* * *

Я умолял тебя помнить... – снова прошептал голос, словно вернувшийся из далекого детства.
Едва ли Мира способна была хоть что-либо понять, но адреналин, мощно струей выплеснувшийся в ее кровь, сделал свое дело: девушка крепко зажмурилась и с отчаянием обреченного ударилась лицом о стену.
Но вместо того, чтобы ощутить боль от удара и захлебнуться в крови, которая должна была непременно хлынуть из сломанного носа, Мира вдруг почувствовала приятные объятия воды, сомкнувшиеся вокруг ее измученного тела. Прохладные течения терлись о лицо, смывая слезы и разглаживая спутанный ежик коротких, каштановых волос, шевелили складки наполовину чужой одежды и проникали под нее гораздо глубже, чем было дозволено природой.
Время вскрикнуло и через силу сжалось. Пространство искривилось, исторгая девушку из собственной плоти, и снова расправило бесчисленные крылья направлений, а ласковая волна выбросила человеческое тело обратно в реальность.
В тот же миг по всему первому этажу здания прокатился свистящий ком запредельного шума, смешавшегося со стоном того, кто сумел прорваться внутрь. Оконные рамы выгнулись, рассыпая стекло по мраморным плиточкам коридора. И в темноту странного, серого здания, застывшего в реальности Его мира слепым и ужасным обелиском Его собственной боли, со всех сторон хлынула непобедимая, вечная зима.
Мира открыла глаза и увидела себя в большой комнате. И почему-то девушка ни на секунду не усомнилась, что помещение, в котором она неожиданно для себя оказалась, находилось ПО ТУ СТОРОНУ тупиковой стены.
- Наконец-то… - шепнул на выдохе голос. – Двигайся. Двигайся дальше, Щакша. Спасай себя сама. Я не смогу сделать для тебя больше того, что УЖЕ делаю…
Мира отчаянно попыталась справиться с дрожью в руках и ногах. Когда же ей, наконец, удалось сладить с этой непомерно сложной задачей, она вдруг обнаружила, что не чувствует под собой пола. Ощущение было настолько правдоподобным, что девушка торопливо взглянула себе под ноги.
Пола ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не было. Точнее сказать, его не оказалось непосредственно под ногами. Но стоило присмотреться – полумрак коридора сменился еще большим полумраком комнаты – и Мира увидела мраморные плиты далеко внизу.
Она левитировала.
Дух захватило, и мочевой пузырь снова расслабился. Жидкость звонкими каплями ударилась об пол далеко внизу. Мира подняла голову. Воспаленное лицо горело от стыда и страха. И тут сквозь пелену молчаливых слез девушка вдруг разглядела потолок. В нескольких сантиметрах от ее покрывшегося испариной лба. И на нем в ряд выстроились кресла в кожаной обивке, огибая длинный стол черного дерева, тихонько дремавший центре комнаты, повисая столешницей вниз.
Крупнозернистая, медлительная пыль кружилась в затхлом воздухе и сияла внутренним огнем, от которого глаза болели и слезились. Эта пыль – единственный источник света, не считая тусклых конусов далеко внизу, конусов, в которых Мира с ужасом признала лампы, – неожиданно метнулась в разные стороны и облепила собой каждый предмет, находившийся в комнате, липким, опалесцирующим слоем. Только теперь девушка разглядела многочисленные, громоздкие установки, о назначении которых она не смогла бы догадаться, даже если бы была знакома со всеми Но сверкающие искорки пыли, на мгновение задержавшиеся на поверхности каждой из этих непонятных устройств, не прекратили своего движения и, пронизывая собой плоть вещества, казавшегося твердым, некоторое время спустя вылетели с противоположной стороны, без труда пройдя его насквозь.
Лорор-р-р-р! – загудела обиженная субстанция, лишенная стабильности, плотности размера и формы.
Лорор-р-р-р! – взвыло эхо, странным образом не исчезнувшее из этого царства хаоса.
Несколько отвратительно долгих секунд, или часов, или дней – измученное Время тщетно пыталось отыскать и осознать самое себя – Мира бессмысленным взглядом таращилась на вогнутые внутрь стены, прозрачные и неестественно мягкие, гадая, когда же они перестанут перетекать друг в друга и обретут постоянную форму – и лишилась чувств.

...


январь 2006 - июль 2007