История, рассказанная детям

- Мама, разве можно простить человека, который оскорбляет тебя? Или задевает твою честь? – дети с негодованием смотрели на свою мать.
- А что вы понимаете под честью, дети мои? – женщина ласково улыбнулась, рассматривая, раскрасневшиеся от быстрого бега личики своих детей.
- Соседский мальчик назвал меня трусом. Он оскорбил меня, – мальчик задыхался от быстрого бега и обиды. – Была задета моя честь! Я ему наподдал и теперь мое оскорбление снято, но Мадлен считает, что это неправильно. Объясните ей, мама! – Сын важно задрал нос, показывая свое преимущество и ожидая похвалы матери. – Она хочет, чтобы мы помирились. Скажите глупость?
- Но твоя сестра права, – со спокойной улыбкой произнесла мать, видя, как бледнеет лицо её десятилетнего сына. – Тот мальчик просто хотел подраться, а ты, как маленький осленок, пошел у него на поводу. Давай подумаем, что есть честь? Если тебя назвали трусом просто так, то это обычная провокация. Другое дело, если ты струсил в бою или в трудной ситуации. А вот если ты бросаешься на любого, кто обзывает тебя, значит ты просто глупец. Порой необходимо отстаивать свою честь, но лишь в те моменты, когда это подсказывает тебе сердце. Порой надо забыть и простить, а то останешься одинок и несчастлив, и тогда честь окажется для тебя дурным советчиком. Но запомните, дети, отомстить и оскорбить в ответ легко, прощать всегда труднее.
- Как это простить? – удивился мальчик.
- Я вам расскажу одну историю, – женщина села в кресло, на минуту прикрыв глаза что-то вспоминая. Дети мигом устроились у её ног, приготовившись слушать.

       * * *

Девушка рассмеялась, весело захлопав в ладоши.
- Симона, я понимаю твою радость за жениха, но всё же следует помнить о приличиях, – укоризненно заметил ее девушки.
- Ах, оставьте, - воскликнул молодой человек. Его удивительные карие глаза задорно сверкнули, – Симон всегда была слишком эмоциональна, особенно если дело касается Карла.
Он почему-то всегда называл её - Симон.
- Фредерик, вы так добры ко мне, – горячо поблагодарила девушка, порывисто добавив. – Вы мой самый лучший друг! Вы всегда за меня заступаетесь!
- Да, конечно, я ваш друг, – тихо и немного грустно произнес молодой человек, однако никто не обратил внимания на печальные нотки в его голосе, за исключением Карла.
- Что же ты погрустнел? – радостно спросил Карл, сидевший рядом с Симоной. В его голубых глазах скакали веселые искорки. – Я говорил уже, что мы с моим начальником почти добрые друзья? Ах, как он хвалил меня! Благодаря его ходатайству, меня собираются повысить.
- Ты говорил это уже трижды, – вдруг раздосадовано воскликнул Фредерик, лицо его слегка побледнело от гнева и возмущения. – Простите меня, месье Штамильяк, мне пора. Я вспомнил об одном безотлагательном деле. Прощайте. – Молодой человек поклонился Симоне и поспешно вышел.
- Папа, я на минутку, – Симона выскользнула из комнаты, но отец даже не заметил этого - его отвлек Карл, опять рассказывая о своей доброй дружбе со своим начальником.
- Фредерик, вы на что-то обижены? – девушка робко заглянула в глаза своему другу. – Я понимаю, вы рассержены на Карла, но нельзя быть столь строгим к нему. Он не так богат, как вы, мой милый друг, для него эта дружба и это повышение огромное достижение.
- Нет, Симон, я не обижен, – вежливо ответил мужчина.
Она была так счастлива, но не за него! Не он был причиной её радостей и печалей. Не за него она тревожилась. Ревность грызла Фредерика изнутри.
- Но вы лжете, месье, – воскликнула девушка, её щеки чуть покраснели от гнева, а глаза засверкали.
- Вы играете с огнем, мадемуазель, – в темных глазах сверкнула сталь.
- Нет, всего лишь с вашей честью. А я не верю в честь, только в совесть, так что игра моя неопасна, – девушка рассмеялась и поцеловала Фредерика в щеку, казалось, что она уже забыла о своем гневе. – Идите, но завтра непременно возвращайтесь. И обязательно приходите веселым. Мне нравится, когда вы веселы.
- Как вы прикажете, Симон, - через силу улыбнулся молодой человек и, взяв свой цилиндр, ушел.

       * * *

- Мама, получается Симона любила Карла, Карл любил Симону, а Фредерик… - решила уточнить дочь.
- Да, Фредерик обожал Симону, но она, хотя и догадывалась о его чувствах, никак не отвечала ему, – кивнула женщина. – Интересно? Будете слушать дальше?
- Да, - кивнули дети.
- Отца Симоны вскоре арестовали за долги. Он любил жить на широкую ногу, а его истинной страстью были карты, – тихо продолжила женщина. – Её мать сразу же слегла с психическим расстройством. У Симоны было ещё три маленьких сестры, о которых надо было заботиться. Девушка прекрасно понимала, что она не сможет справиться сама и тогда…

       * * *

- Карл, ты ведь знаешь, что произошло с моим отцом? – девушка мяла в руках кружевной платочек. – А теперь мама заболела, мне не по силам справиться и с ней и с сестрами…
- Симона, дорогая, я не знал о твоей матери. Мне так жаль. Ах, если бы меня уже повысили, то я, быть может, смог бы что-нибудь сделать. – Молодой человек, опустившись перед ней на колени, стал целовать ее руки. – Милая моя, родная, как должно быть тебе тяжело! – воскликнул он. – Позволь тебя утешить? – Карл выпустил её руки и начал целовать щеки и шею.
- Но ты можешь помочь, Карл, – воскликнула Симона, отпихнув его. Уже в который раз она с раздражением заметила, что жених не вовремя проявляет настойчивость. Карл лишь расстроено поднялся. – Ты говорил, что дружен со своим начальником. Попроси его заступиться за моего отца или займи у него денег, чтобы я смогла заплатить долги.
- Ах, дорогая, ты бредишь! – воскликнул молодой человек и даже на шаг отступил от девушки. – Да, мы дружны с ним, но он все же мой начальник. Не дай Бог, он узнает, что отца моей невесты арестовали за долги! К тому же подобная просьба может негативно сказаться на моем повышении! Нет-нет! Я не могу! Пойми, твой отец сам виноват, – Карл схватил руку девушки и стал целовать её пальчики.
- Не тебе судить моего отца, – вдруг холодно отрезала Симона, вырвав у него руку. – Прощай.
Быстрыми шагами она покинула его квартиру, на ходу застегивая пряжку накидки и вытирая пальцы платочком.
«Ничего, она вернется, - решил про себя Карл, аккуратно закрывая за ней дверь, чтоб не сквозило. - Никак нельзя заболеть перед повышением. Может, чаю выпить с мятой? Кажется, горло немного побаливает».

       * * *

- Входите, Симон. – Фредерик жестом пригласил девушку сесть в кресло. – Надеюсь, вашей матушке уже лучше?
- Вы знаете? – удивилась она, а потом опустила голову, как бы покоряясь отчаянию. – Увы, улучшения нет. Но я пришла не потому. Мой отец арестован за долги. Вы могли бы дать мне денег, чтобы выкупить его?
- Мог бы, – просто ответил молодой человек.
Сейчас он торжествовал. Она здесь! Она просит его о помощи! Только он может спасти её!
- Ах, как хорошо, – в первые за несколько дней румянец появился на её бледных щеках, Симона даже глаза прикрыла от облегчения. – Я приходила к Карлу, но он ничем не мог мне помочь, только сочувствовал. А сочувствие сейчас для меня непозволительная роскошь, – забормотала девушка.
- Вы сначала приходили к Карлу, Симон? – металлическим голосом поинтересовался молодой человек, залпом выпивая коньяк из рюмки.
- Да, – рассеяно подтвердила девушка, переводя взгляд на стоящую на столике бутылку. Жидкости в ней оставалось совсем чуть-чуть.
- Я всегда был для вас вторым! – Воскликнул Фредерик.
Коньяк ударил ему в голову. Она бы не пришла к нему, если бы Карл помог ей!
- Но ведь вы мой друг, - удивилась Симона.
Её озадачил столь резкий перепад настроения собеседника.
Пусть до моего прихода он и много выпил, но до этой минуты держал себя прекрасно.
Взглянув на неё ещё раз, Фредерик вдруг успокоился и подошел к дверям, ведущим в другую комнату.
- Я выкуплю вашего отца, Симон, но при одном условии, – он резко распахнул двери.
С того места, где сидела девушка было видно, что соседняя комната – это спальня. Огромная кровать с балдахином занимала почти все пространство в ней.
Кровь бросилась в голову девушки от внезапной мерзкой догадки. Она вскочила с кресла и закричала:
- Вы – ничтожество! А я считала вас своим другом! Монстр, ничтожество!
- Браво, моя дорогая, гнев вам к лицу, но я единственный шанс вашего отца, – приблизившись вплотную к Симоне, Фредерик схватил её за запястье. – Решайте.
Сейчас он чувствовал легкий запах её духов, у него голова шла кругом от этого аромата. Фредерик держал за руку женщину, которую считал каким-то лесным духом, несбыточной мечтой. Может быть, этой ночью он поймет, что она просто женщина и выбросит её из своей головы? Он почувствовал, как холодеют её руки. Чей-то холодный голос сурово советовал ему остановиться, но тут девушка приблизила к нему свое лицо и поцеловала.
- Я согласна.
Этим поцелуем она как будто отравила его - все разумные мысли сразу же исчезли, а голос замолчал. И Фредерик уже не мог остановиться.
Она возненавидит его потом.
Ну и пусть!
Зато сейчас она будет принадлежать ему! Он будет обладать ею!
Фредерик ожидал, что она будет холодна, что будет противиться каждой ласке. Но Симона жарко отвечала на его поцелуи. В них обоих бушевала страсть, а позже, когда силы у обоих кончились, они крепко заснули, обнявшись.
Можно было подумать, что эти двое давно и безумно любят друг друга.

       * * *

Проснувшись, девушка увидела Фредерика, сидящего в кресле и смотрящего не неё. Она потянулась и села на постели - свидетельнице их преступленья.
- Ваш отец свободен, Симон, – отстраненно произнес молодой человек.
- Замечательно, – девушка встала и принялась неторопливо одеваться. Казалось, она совершенно не стеснялась собственной наготы.
- Симон, я… - начал, было, Фредерик, когда девушка оделась.
Он старался не смотреть на неё с того самого момента, как она встала. Ему было тяжело, что вчера пошел на поводу своих желаний.
- Хватит, – строго оборвала Симона. – Мы с вами соучастники одного преступленья, Фредерик. Исходя из вашей точки зрения, мы оба потеряли честь вчера. Вы обесчестили и меня и себя. Не надо лишних слов и сожалений, – она подошла к нему совсем близко, не сводя с него взгляда. – Я не верю в честь, Фредерик, я верю только в совесть, и она у меня чиста. То, что я сделала, я сделала ради моего отца, моей матери и моих маленьких сестер. А если быть честной до конца, то мне было приятно. Не понимаю, что все находят в этом страшного, – тут взгляд девушки изменился, стал более суровым. – Вы должны мне пообещать, Фредерик, что никогда и никому об этом не расскажите. Обещайте мне!
- Я даю вам слово, Симон., – покорно ответил он.
Господи, да он готов был пообещать все, что угодно лишь бы она отпустила его. Не выносимо больно было смотреть на нее, сознавая, что теперь она потеряна навсегда.
- Вот и хорошо, – улыбнулась девушка. – Прощайте.
Когда она ушла, молодой человек осознал, что теперь не только не сможет выбросить её из своей жизни, но теперь она может делать с ним всё, что захочет, потому что раньше он любил её, как любят что-то недостижимое, а теперь он полюбил её ещё и как женщину, сильную, красивую, смелую.

       * * *

- А Симона пошла домой, где смогла обнять своего отца и свою, начавшую выздоравливать, мать. На их вопрос, где она была, тихо ответила, что была в церкви.
- Но, мама, Симоне следовало окончить собой или уйти в монастырь, – мальчик вскочил, сжав кулаки, выражая тем самым крайнее негодование. – Она потеряла честь.
- Но жизнь продолжается, сын. Она сделала всё, что могла, чтобы спасти свою семью.
- Мама, дальше рассказывай, – поторопила девочка. Её карие глазки возбужденно блестели.
- Отец Симоны радовался своему освобождению и решил устроить званый ужин. Конечно, он пригласил и Карла, и Фредерика, и ещё некоторых своих друзей…

       * * *

- Входите, мадам Камю, только вас мы ждем, – радостно провозгласил месье Штамильяк.
- Но я пришла отказаться от вашего приглашения, – трагическим голосом начала дама.
Все гости сразу же замолчали и прислушались. Общеизвестно, что мадам Камю невообразимая сплетница. Её любили приглашать и слушать - она бесподобно рассказывала анекдоты. Никто и никогда не слышал, чтобы она отказывалась от приглашения. Нонсенс!
- Я не смогу сесть за ваш стол, если за него сядет Симона, – дама поджала идеальные губки, изобразив мученическую гримасу на лице.
- Чем же вам не угодила моя дочь?
- Ах, я не могу общаться с падшими. Какой пример я подам своем дочери? – люди в зале смотрели то на мадам Камю, то на Симону.
Девушка страшно побледнела, казалось ещё секунда, и она лишится чувств.
- Что?!
- Да. А вы разве не знали, что вечером перед вашим освобождением, ваша дочь пришла к месье Фредерику, а ушла только утром? Тем же утром, только немного раньше, месье Фредерик уплатил ваши долги. Всё это видели два очень надежных человека. В их честности я не смею сомневаться. Ой, вам плохо? – спохватилась мадам, видя, смертельно побледнел отец Симоны и схватился за сердце. – Но ведь я права! Не так ли, Фредерик?
Первым желанием молодого человека было удушить эту напудренную сплетницу, но тут он наткнулся на взгляд отца Симоны, полного ненависти.
- Вон из моего дома! – Вдруг рявкнул Штамильяк.
Но не успел Фредерик сделать и шага, как из зала выбежала Симона.

       * * *

Стук в дверь застал Карла врасплох.
Сегодня был такой ужасный день, теперь только гостей и не хватает! Такой позор! Теперь весь город будет судачить о нем! А ведь он так верил Симоне! Так хвалил её своему начальнику и своим сослуживцам! А вдруг ему теперь откажут в повышении? От этой мысли холодок пробежал по коже. О, лучше не думать! Ему стало так страшно, что он даже секунду подержался за горло, восстанавливая дыхание, а потом открыл дверь.
Увидев у себя на пороге Симону, молодой человек от изумления даже дар речи потерял.
- Можно войти? – тихо спросила девушка и, не дожидаясь ответа, вошла. – Прости, я не знала к кому пойти.
- Вот как? – задохнулся от возмущения Карл. Как она смела опорочить его дом своим присутствием. – Шла бы к своему любовнику.
- Что? – прошептала девушка, решив, что ослышалась.
- Что слышала! – отрезал Карл. – Ты меня опозорила! Что теперь обо мне будут думать?
- Я думала ты меня поймешь, – пролепетала Симона, глаза её заблестели от слёз.
- Уходите, мадемуазель. Не позорьте мой дом. Надеюсь, мы с вами больше никогда не встретимся.
- Но ведь ты мне ничем не помог… - девушка стала заламывать руки.
- Я сочувствовал. Но просить начальство и подвергать опасности свою карьеру я никогда не стану. Уходите, мадемуазель.
Он открыл дверь и указал рукой на выход.
И тут девушка посмотрела на него вдруг другими глазами. Он никогда не интересовался ею, для него не было ничего важнее своей карьеры. Ведь он даже матери своей помогал деньгами только потому, что его обязал к этому суд. Как она могла полюбить этого человека?
Смешнее всего было то, что только Фредерик поступил с ней честно, хотя именно с него начались все её беды.
Ничего не сказав, девушка ушла.

       * * *

Двери родного дома показались ей такими надежными. За ними она сможет надежно укрыться. Там её утешат. Там она залечит все свои раны.
Отец сидел в гостиной, напряженно выпрямив спину, его руки лежали на столике для игры в карты.
- Где ты была? – ледяным тоном вопросил отец. Этот тон не обещал ничего хорошего. – Продолжала бесчестить моё имя?
- Отец! – воскликнула пораженная девушка.
- Я задал вопрос. Отвечай! – крикнул Штамильяк.
- Я была у Карла, – тихо ответила Симона, все ещё переживая свой позор. – Но он выгнал меня.
- Ах, ты дрянь! – Штамильяк подскочил к дочери и с силой ударил её по лицу. – Совсем меня решила опорочить?
- Но, папа, я сделала это ради тебя. Я спасла тебя, – слезы текли по лицу девушки. Щека нещадно болела. – Папа…
- Карл правильно сделал, что выгнал тебя. Это достойный и честный юноша. Он знает, что значит честь. Жаль, что он не мой сын, я бы им гордился. Что до тебя… - Штамильяк презрительно глянул на сжавшуюся Симону. – У меня не может быть дочери, которая так легко теряет честь. Прочь из моего дома! Чтобы духу твоего здесь не было! Быть может монахини примут тебя.
- Нет, папа, - девушка упала перед ним на колени, схватив отца за руку. – Сжалься, папа.
Но Штамильяк лишь брезгливо выдернул у неё руку и величественно удалился.
Что ему было до этой девушки, она теперь не его дочь. Для себя он решил, что его Симона умерла.
Девушка, стоя посреди комнаты на коленях, плакала. Сейчас ей, как раненному животному было необходимо убежище, но даже этого её лишили. Близкие ей люди отворачивались от неё один за другим, оставляя после себя лишь пустоту и огромные кровоточащие раны. Она пожертвовала всем ради отца, уверенная в своей правоте, но все оказалось напрасно. Её вера в любовь родителей была огромна. И вот сейчас эта вера рушилась, рассыпаясь на части.
- Ненавижу, – вдруг неожиданно для самой себя прошептала Симона.
Поднявшись с пола, девушка прошла в комнату, переоделась и, прихватив из кабинета отца коробку с револьвером, покинула чужой для неё дом.

       * * *

- Месье Штамильяк, я снова встречаюсь с вами. Поверьте, мне это не доставляет удовольствия так же, как и вам, – полицейский с легкой иронией посмотрел на Штамильяка.
- Но мой долг уплачен, месье, – холодно возразил Штамильяк.
- Я знаю это, месье, но меня привело к вам совершенно другое дело. Месье Карл Руэн застрелен сегодня ночью в своей квартире. До меня дошли слухи о вашей дочери. Я бы хотел поговорить с ней.
- Это невозможно, месье, – с легким презрением ответил Штамильяк. – Я выгнал её вчера. Где она теперь, меня не интересует. Хотя, думаю, вам будет интересно, у меня пропал револьвер. А теперь прощайте, – мужчина захлопнул дверь прямо перед носом у полицейского.

       * * *

- Месье Фредерик, я пришел к вам по поводу вчерашнего скандала. Я уже приходил к месье Штамильяку, и он подтвердил самые худшие мои подозрения, – полицейский удобно расположился в кресле и стал наблюдать за молодым человеком. У того не дрогнул ни один мускул на лице.
- Какие подозрения? – поинтересовался Фредерик, он старался держать себя непринужденно, но все внутри его дрожало от напряжения.
- Месье Штамильяк выгнал свою дочь вчера. Да-да, разве вы не знали? Что вы так подскакиваете? А до этого, как мне сообщила мадам Камю, между вами произошел некий… хм… - полицейский замолчал, пытаясь подобрать более точное слово. Фредерик ничем не помогал ему. Наконец, мужчина нашелся. – Скандал. Думаю, вам более хорошо известны все детали. Так вот, мне известно, что Симона приходила к месье Руэну и что он её выгнал. Потом её выгнал отец, кстати, он сообщил мне, что у него пропал револьвер. Ну?
- Не вижу связи, – улыбнулся Фредерик.
Он прекрасно все понял. Он знал Симону слишком давно. Это была сильная и страстная натура. Её предали и теперь она мстит. Что ж, подобное можно было предвидеть.
- А я вижу, – полицейский вскочил со своего места. – Видно, что именно девушка убила своего бывшего жениха. Хоть это и кажется невероятным, но это так! – полицейский, наконец, смог совладать с собой. Я думаю, что вы в опасности. Она, наверняка, винит и вас! Я организую вам охрану…
- Нет.
- Что? – полицейский решил, будто ослышался.
- Нет, месье. Я благодарю вас, но мне охрана не нужна, – Фредерик встал и открыл дверь, показывая полицейскому, что беседа окончена. – Я сомневаюсь, что это Симона. Прощайте, месье.
- Ну-ну, – скептически пробормотал мужчина и вышел, только на лестнице он остановился и пробормотал. – Может, вы охраны и не хотите, но уж засаду я вам обеспечу.

       * * *

Девушка тихо пробралась в квартиру Фредерика. Она давно знала о черном ходе, ведущим прямо к нему в квартиру. Сейчас это было для неё выгодно. Ладонь сильно потела, и рукоятка револьвера постоянно выскальзывала из руки. Симона тихо вошла в гостиную.
Почему-то все окна были занавешены.
Странно, Фредерик никогда не занавешивал окна.
В углу горели три лампы, освещая комнату уютным тусклым желтым светом. Сам хозяин квартиры стоял спиной к ней. На нем не было сюртука, только жилетка.
Он ждал меня…
- Здравствуйте, Симон, – тихо произнес молодой человек, медленно поворачиваясь.
- Здравствуйте, Фредерик, – растеряно откликнулась она, поднимая руку с револьвером. – Видите, как получилось? Так все вышло. Получается, жертвовать ничем не надо. Нужно жить эгоистом, – девушка говорила как-то нервно и постоянно сбиваясь. Из глаз её текли слезы. Рука с револьвером дрожала.
- Никто не мог предположить такого, Симон, – мужчина и не пытался двигаться с места или уговорить её опустить оружие. – Видимо, верно говорят - пути Господни неисповедимы. Но вы ни в чем не виноваты, Симон.
- Я тоже так думала, – девушка левой рукой кое-как стерла слезы. – Знаете, как легко уверить себя, что ты невинная овечка? О, это элементарно, – она нервно рассмеялась, – Но знаете, что я поняла? Знаете?
- Нет, не знаю, Симон, – тихо и нежно сказал Фредерик. – Что?
- Я поняла, что я сама во всем виновата, а ещё виноват Карл, вы тоже виноваты. Хотя… вот ведь парадокс! – Симона всхлипнула, но совладала с собой. – Вы были самым честным из нас троих. Вы ничем не прикрывались, вы прямо высказали свои условия. А вот Карл прикрылся своей уязвленной честью. Я прикрылась тем, что мне надо было спасать отца. Вот так.
- Успокойтесь, Симон. Вы уже убили Карла, что теперь будете делать? – мужчина спокойно посмотрел в глаза девушки.
- Вы правы, что я буду делать? – взгляд Симоны вдруг как-то странно изменился.
И тогда Фредерик испугался. Он не боялся открыть черный ход, чтобы она спокойно смогла войти, не боялся, ожидая её, как сурового ангела мести. Он не боялся, находясь на прицеле её револьвера. А сейчас вдруг испугался.
Прикрыв глаза Симона приставила пистолет к виску. Фредерик прыгнул к ней, выворачивая ей руку.
… бабах…
Пуля угодила в стену.
Мужчина выдернул из руки девушки револьвер. Лежа на полу, Симона беззвучно плакала. В дверь стучали.
- Откройте, полиция, – неслось из-за двери, никак не желающей открываться.
Фредерик одной рукой поднял девушку и, зашвырнув её в соседнюю комнату, захлопнул дверь. Сердце сильно стучало в груди. Входная дверь сотрясалась от ударов. Фредерик распахнул её, сразу же заметив удивленное лицо сегодняшнего полицейского. Видимо, тот не ожидал увидеть Фредерика живым. Это рассмешило молодого человека.
- Чем могу помочь? – вежливо поинтересовался Фредерик.
- Мы слышали выстрел. Что случилось? – осторожно поинтересовался полицейский, стараясь заглянуть в квартиру, но Фредерик загораживал вход.
- О, моя ошибка. Я чистил пистолет, и тот выстрелил. Все хорошо.
- Но я думаю… - начал было полицейский.
- Тронут вашей заботой, – улыбнулся молодой человек. – Все уже хорошо. Прощайте, – он захлопнул дверь прямо перед носом у полицейских, а потом для верности запер её и дверь черного хода.
Он нашел Симону плачущей на полу.
- Не плачьте, мадемуазель, – попросил Фредерик и улыбнулся, помогая девушке подняться. – Всё уже кончено.
- Почему вы не отдали меня полиции? – Симона положила голову ему на плечо. Через жилетку она чувствовала, как напрягаются его мышцы.
- Как вы могли подумать обо мне такое? – усмехнулся Фредерик.
- От человека без чести? – Симона подняла бровь и улыбнулась.
- Зато с больной совестью, – укоризненно заметил мужчина.
- Совесть можно вылечить, если совершить правильные поступки, – продолжала несмело улыбаться девушка.
- А вы мне поможете её вылечить? – вдруг спросил Фредерик. Этот вопрос для него значил всё. От ответа будет зависеть его жизнь.
- Да, – Симона прикоснулась к его щеке. – Мы поможем друг другу.

       * * *

- Симона и Фредерик переехали в другую страну. Там они поженились, стараясь больше никогда не вспоминать о прошлом. Потом у них родились дети, – женщина улыбнулась и потрепала мальчика по щеке. – Если бы они руководствовались законами чести, то стали бы несчастными и умерли, так и не искупив свой грех. Видишь ли, совершенное зло можно искупить только добром. А в мире имеет значение только жизнь. Понимаешь?
- Я понял, мама, – мальчик склонил голову, и, схватив свою сестру за руку, побежал с ней на улицу.
Женщина устало вздохнула, но почувствовав присутствие мужа, повернула голову. Он стоял в дверях, лукаво глядя на неё.
- Ты давно тут стоишь? – изумилась женщина.
- Достаточно долго, – улыбнулся он, а потом подошел и устроился на подлокотнике её кресла. Женщина прислонила голову к его руке. – Что ж, имя «Фредерик» всегда мне нравилось. Но вот «Симона», – он отрицательно помотал головой. – Нет, мне больше нравится Катрин.
- Но не могла же я им наши имена открыть, – возмутилась женщина, улыбнувшись. – Между прочим, родители хотели назвать меня Симоной.
- Как хочешь, любовь моя, – он поцеловал её в щеку. – Как хочешь.
       23. 07. – 28.07.04.