Сказка. Часть I. Они и Она

Наша встреча зазвучит
новой нотой.
Перепутаны все главы –
ну и ладно.
Все, что я дала тебе –
помню.
Все, что взял ты от меня –
знаю.

Наше время прозвучит
новой песней –
Непредсказанный мотив
расставанья.
Мы так долго были здесь
вместе…
А теперь: «Прощай, мой друг!».
«До свиданья…»

       Пролог

…и снова нам ничто не изменить. Вновь капли на ресницах задрожали, мне слышится предсказанный мотив. Я думала, все будет не печально: ты не уйдешь, я – Сказку допишу, враги разлуки – сон, любовь и город, послушные НВ-карандашу, вновь создадут условно-сладкий морок, и в рамках времени возникнет Новый Град. В нем будет много места для двоих. Для нас двоих, ты слышишь, милый брат? Но мы теперь отчаянно-слепы. И прошлого уже не изменить, не вычеркнуть и не прижечь железом. И лишь колени можно преклонить. Безумно, безнадежно, бесполезно…
Какие-то нелепые слова собрать пытаюсь бисером на нитку. Пишу судьбу – как с белого листа, и память не выдерживает пытку. Горит в огне и тает в небесах. На зеркало наброшу покрывало, чтоб больше не было ко мне пути от тех, кто уходил, кого я забывала.
Теперь уж нам ничто не изменить. Сквозь пыльное стекло не видно неба. Мне пить вино и трубочку курить, но где-то в уголке все тлеет вера, что нам однажды встреча суждена. Пусть ненадолго, пусть и мимоходом. Полынная угрюмая звезда все тащится под черным небосводом.
И на губах, как крошка миндаля, горчит вина – вчерашним чаем стылым. Мы пропустили только пару фраз, а показалось – вечность пропустили. Но, милый друг, я вспомнила тебя, пусть через годы странного забвенья, а я теперь уже совсем не та, которой ты не даровал прощенье – неважно это. Главное, что мы уже не встретимся под этим небом, милый. В руках – заколки и глоток мечты. Как глупо все! И как же все постыло!
Нарушив девственную белизну листа, я твой портрет опять изображу. Я напишу, как я жила одна, как умирала – тоже напишу. Ты не прочтешь – и славно, милый брат. Мне только рассказать – себе! – хотелось, что не забыла первый снегопад и песни, что когда-то нам не пелись.
И вот – на хрупкой белизне листа лежит любви слепая безысходность. Чуть шелестит «магический» кристалл. Я начинаю сумрачную повесть.
«Лишь Ваша тень мою тревожит память»…


I.
Обрывки воспоминаний

       За гранью Бытия
Ты спишь? Спи, или я расскажу тебе сказку. О чем? Какая разница о чем, если тебе потом придется жить с этой сказкой, придется следовать ее путям и настроению, потеряв свои, придется ждать, как невыразимого чуда – окончания своей роли в Сказке.
Ты лучше спи.
Я не хочу рассказывать тебе Сказку - слишком мне грустно сейчас, а значит, твоя сказка тоже будет грустной. А я хочу, чтобы ты прожил веселую, хорошую жизнь.
Закрывай глазки. ...Ты спишь?
Впрочем, ты всегда спишь - с тех пор, как я рассказала тебе сказку о том, что ты спишь.

       Недописанная Сказка
Но если от строчек, от рваных тетрадей, от страстных молитв, от чужого тепла остались лишь память, старинное знамя, неверный мотив и осколки стекла, мне нечего делать и некуда деться, мне незачем снова сплетать миражи. Пусть сердце заходится бешеным скерцем, пусть снова вода на ресницах дрожит – мне нечего делать, мне некуда деться, слова позабыты, и в клочья – тетрадь. И снова безумная лестница в небо. Ах, мне б по ступеням! И – в небе летать!
Обрезаны крылья. Тоска – не по небу, по песням, по текстам, по радуге сна.
Я – Сказка, которую ты не допишешь, и скоро уже позабудешь читать.

       Записки на салфетках
Выдумка, причуды Бытия, память неродившегося утра, тренировка посреди двора – все это то правда, а то «утка». Я скользнула по его клинку, ослепила, но он слишком близко. На листах – портреты и записка (ах, портреты… позже расскажу). И сверкнуло молнией – Оно. То, чего я все же не боялась. Имя. Смех, как будто торжество на губах врага. Врага?!

       Сказочник
Рубеж эпох – «до», «после», «вместе», «вместо». Я вспоминаю, как когда-то жил. Ты приходила и садилась в кресло, и начинали танец миражи. Вся наша Сказка – встреча двух поэтов, двух взглядов, судеб, быстрый взмах клинка. Но вздохом оборвалось наше время. Я ухожу. Куда? – Не знаю сам.
И шелест недописанных страниц – как нервный тик часов на перекрестке, где две судьбы, увы, не разошлись, чтоб нам с тобою встретиться здесь после. И ветром перемешаны поспешно все наши мысли, мир, черновики, что мы мечтали воплотить. Надежды – как странны и смешны теперь они!
Не жалко недописанных страниц. Лишь эпизод, наметки, проба перьев, попытки предсказать и воплотить, очнувшись на рассвете от похмелья. Вот только недописанный сюжет не мог сказать про все, что будет с нами, когда настанет время разойтись с героями, что воплощали грани спешащего куда-то Бытия и веру в чудо двух смешных поэтов. Я все же помню. Да, тебя, сестра. Но что, скажи, меняется при этом? Сестра моя, кем выдуманы мы? Ведь, если мы других навоплощали, есть шанс, что мы – осколочки мечты, которую другие не узнали.
Рубеж эпох. «До». «Вместе». «После». «Вместо». Четыре слова. Грани Бытия. Ты приходила и садилась в кресло. Скажи, а где тогда был я?

       Записки на салфетках
Случайно, читая старые файлы в давно запароленной папке, наталкиваюсь на слова, перечитываю…
Время берет за горло, память душит шелком твоих простыней; словами твоими, в ночи звучавшими, горло дерет до слез; выжимает слезу, как будто ты вернешься, если увидишь ее.
И вот – возвращаешься к старой Сказке, когда-то написанной и заброшенной, снова к лицу прикладываешь маску: ах, не судите меня за прошлое! Снова берешь карандаш и бумагу, садишься в кресло глубокое. Но не пишешь – только читаешь. Что ты грустишь, волоокая?
И вот – возвращаешься ты к героям, покрытым плесенью, старым, ненужным, давно забытым, к неспетым песням, к будущему – и минувшему. И снова глядишься на дно колодца, где память искать не хотела. На дне бокала ты видишь солнце. Ах, какая же ты нелепая!
Перебираешь в горсти крупицы – браслет из бисера. Как давно он порван! А раньше, помнишь, туман клубился, когда вы вместе гуляли по городу, и он – закрепив его на запястье, сказал: «Он будет с тобою вечно». Ты помнишь волнение тонких пальцев. И вертишь маленькое сердечко – побрякушку, так и не ставшую амулетом.
И все же странное это дело: Сказку забросив, дать волю тем, кто жить в ней хотел…

       Герой забытой Сказки
Кто начал говорить слова? Рассказывать ту Сказку? Я не помню. Ты в чем-то, без сомненья, не права. Я прав – как правы все герои. Герои Сказок. Тени. Миражи. Обман в ночи – сон, явь? А может – просто морок? Он отнял имя у твоей души. Он дал ей прозвище. А это – очень много: врастая в плоть, и плотью становясь, оно тебя, создательница Сказки, переиначило, портрет дорисовав. Но может, можно было и иначе?
Твоя улыбка – бешеный оскал. В руках – листы. А пальцы – уже в краске. Ты знаешь, принтер починить пора. А Сказки – это только файлы.
Их нет! Ты слышишь?! Нет нас! Нет!!! Пока мы не рассказаны – не можем шагнуть под свет. Но ты – пиши. Мы, может, оживем.

       Сказочница
А в сумке все хранится старый снимок – осколок счастья из прошедшего уж лета. Здесь все не так, и даже фокус мимо, но лица тех, кто выжил в моем гетто, милее, всех других воспоминаний. Ах, Сказка-гетто, лето для двоих, и имена, терзающие память! – как я могла не всех из вас любить?!
На снимке снисходительная память глядит в глаза и требует забвенья. Кулон на шею – это личный камень. Я опускаюсь в воды преклоненья перед тобой, мой враг и друг вчерашний. Я все пишу – но так ли я нужна? Герой мой главный тоже перекрашен в постылые, ненужные цвета, и Сказка кажется мне только разговором за рюмкой чая, за глотком вина. Ах, я была когда-то непокорна. Теперь, как видишь, я совсем одна. И в сумке все хранится старый снимок. Улыбки. Песни. Перестук дождя. Но если я еще не все забыла, то как мне отказаться от себя? И так ли это, ты скажи, мне нужно? Быть может, жить, не ведая стыда, возможно, если не гулять по крышам и вычеркнуть из сердца стук дождя?
Рваных строчек перелив, перестуки старых рифм, как припев звучит мотив – слышишь? Я запуталась совсем, будто больше нет проблем, ты со мной или совсем – лишний? Странность рифм и круг проблем, теснота постылых стен, улетаю насовсем – выше! Выше памяти моей, выше наших общих дел, выше Сказочки своей...

       Пауза
Миг равновесия. Апогей. Капли потерянных лет. Сон равнодушия. В синеве неба плывет рассвет. Словно хмельная твердь падает небосвод. Отзвук прошедших лет. Летопись странных снов. Словно дурной обряд: вязью вести слова. Тысячи строк подряд прямо смотреть в глаза тем, кто давно ушел, тем, кого больше нет. Пауза. Апогей. Это последний рассвет.

       Сказочник
Я просыпаюсь в кровати, когда ночь вступает в права. Пью утренний кофе, стараюсь не видеть глаза свои в зеркале на стене – слишком много ушло, мы сами уже не те, что улетали в окно, чтобы парить над миром, созданным в спешке. Бред. Пауза в Сказке. Прощание. Это и есть тот свет.
Хочется позвонить, чтобы уже сказать: ты постарайся забыть и не смотреть назад, не вспоминать меня, теплый весенний свет, вяжущий дым костра, – нас самих больше нет. Снова в рассвет гляжу. Первый, не яркий свет. Я совсем не тебе эти цвета покажу – только лишь той, кого ты и придумала. Сказке. Моей любви. Воплощенному чуду…
И – апогеем сна, вздохом, летящим с губ: не отводи глаза, милый и нежный друг!

       Сказка
Не тобой моя жизнь начата, не тебе ее и заканчивать, не тебе все слова дописывать, не тебе обрывать те ирисы, что цвели на рассвете. Не твоя улыбка печальная, не твоя тоска стародавняя, не твоя безрассудность поспешная, не твоя даже молодость нежная за не-память в ответе. Не твоей безрассудной беспечности, не твоей неразрывной вечности, не твоим даже нервным пальцам, что скользят, играя, по пяльцам, обрывать мою жизнь. Не писать тебе больше Сказок, не играть с огнем без опасок, не обжечь свою душу страстью, не сбежать от всех тех напастей, что искали тебя…

       Сказочница
Не знаю, правда не знаю, живет ли он еще на свете, смотрит ли утром за окно, что говорит отражению в зеркале. Не знаю, совсем не знаю, что придумывает он на досуге, какие рассказывает сказки, чисты ли его помыслы и руки. Не знаю, целует ли воплощенную сказку или грозит ей притворно карами всевозможными, вспоминает ли прошлое, или только смотрит в будущее, воплощая его на кончиках ресниц своей возлюбленной. Не знаю даже, помнит ли мое имя.
Ах, не знаю, совсем не знаю, знать не хочу: это проклятие – его вспоминать, уход от меня к Сказке, мной созданной, вечера да рассветы холодные, разговоры в ночи. И не знаю, никогда не задумываюсь, что будет дальше, вернется ли минувшее, встретимся ли снова, или уже оборвалась двойная крученая нить наших жизней. А может он, когда я вспоминаю его, тоже грустит обо мне, и хочет позвать назад, к себе, чтобы снова писать нашу Сказку?
Я ничего не знаю о нем, кроме того, что он был в моей жизни.

       Сказочник
Забудь меня и все что было, когда луна встает над миром и шепчет старенькая лира: «Я здесь. Пиши!». Забудь меня и все те Сказки, что мы писали без опаски, все ненадеванные маски моей любви. Забудь про все, что было с нами, что воплощалось и изъяны, забудь про тоненькие шрамы, забудь, как сон. Забудь про долгие беседы, забудь про прожитые беды, про наши вечные победы, про Дикий Гон.
Забудь меня, забудь что было, забудь ушедшее…
И я забуду.

       Записки на салфетке
Где искать тебя, безумие мое ночное? Почему я потерять тебя решилась? Я не помню ничего, нет, не помню. Только в сумочке лежит подарок зимний. Где искать тебя, любимый мной раньше? Почему опять ты не берешь трубку? Я читаю новые твои Сказки. Только думаю – нам вместе было лучше.
Я не знаю даже как можно равномерно разделить строки, чтобы песня, а не Сказка ночью прозвенела над моим домом.

       Последний вальс
Нам придется смириться с чувством щемящей тоски, с первым снегом в глазах, с первым холодом неба ночного. Ты уходишь, оставив лишь память дыханья родного, ты уходишь один в ночь, когда не горят фонари. И несчастные тени, как память, скользят в зеркалах, острый времени скальпель врезается в вены и пальцы. Мне придется простить и саму себя в прошлом оставить. Иногда лишь приснятся знакомые с детства глаза.
А потом – я забуду наш тихий и сказочный мир, что был соткан из снов и уюта, спокойствия, долга. Ты останешься в сердце, как будто нелепый кумир, там, за гранью сознанья, последствием боли.

       Ремарка
Когда чего-то слишком сильно хочешь,
оно придет,
даже если хочешь не ты.
Если хочешь стереть из памяти события,
рано или поздно, они сотрутся.
И не важно,
что память эта не твоя.
Так и здесь:
память стерлась,
и даже мучить перестала.
Вот только не у тебя,
а у нее.
И ты остался жить.
А она…
Впрочем, свято место пусто не бывает,
и на место ее души пришла другая.
Та, что стала гулять
по Городу Снов.

       Она
Время, как маятник, качается из стороны в сторону, падает твердь хмельная, история поворачивается вспять. Небо земли касается дождевыми ладонями, и заставляет меня прятать смущенный взгляд.
Только о том, что будет теперь, мы заранее знали и помнили. Но когда ушла память, я забыла про все и уже не жду тебя...
…И я беру счастливую звезду, чтобы пережить такие перемены. С собой беру и прячу. Потом не найду, забуду, только постепенно, не сразу. Память как листок бумаги – тонкий черновик окажется в огне. Сгорит…
А я пойду дальше, мелькну на щеке ночных небес, так быстро, чтобы ты не увидел меня.

       Он
…И время рвется тонким полотном. В руках ребенка – тонкая монета души, не верившей в приметы. Я, как вчера, проваливаюсь в Сон. И Сказка… недописанных страниц и жарких споров верная подруга. Теперь в душе – сметает мысли вьюга. Не вижу больше милых ране лиц.
…И время рвется, вместе с ним – душа. Ненастье, непогода, непрощенье. Ты в чем-то, безусловно, не права, я ухожу. И снова – по теченью. Мне проще – так. Не мучаясь, не зная, где ты, чем дышишь, вместе с кем живешь. Твоя душа не к богу улетает, а от меня уходит…
Все пройдет.

       Она
К твоей руке протянется рука – так льнет душа к душе, сквозь время и законы. Но я уйду, оставив навсегда твою корону и безумье трона. Сквозь золотую осень и дожди, сквозь сны столетий, время, расстоянья, я слышу тихий голос: «Подожди!». И замираю. Снова замираю.
К твоей душе протянется душа, как бабочка к огню стремиться будет. Я ухожу. Ведет меня мечта о том, что ты меня нескоро позабудешь. Сквозь золотую осень и дожди, ночной туман, утопленницу-солнце я возвращусь. Ты только подожди…

       После тебя
Пустота в сердце, проблема терций, так и не ставших стоном. Диссонанс души и иронии. Мне до гармонии не хватает полтона.

       Прощание
Вдруг смерть, уставшая от собственной тоски,
себе косой располосует вены?
Разрушен мир. Разорваны страницы черновиков, желающих сгореть. Я равнодушно вглядываюсь в лица и не хочу душой своей стареть. Пусть все изменится. Легка и ненадежна, прошла эпоха Сказок и любви, и память все крадется осторожно по узенькой тропе. Горят огни. Болотные, неверные, земные. Она идет, без страха и борьбы. Косой по венам – чтобы я забыла героев, что мне были так верны…
Спускаясь к Лете, память оглянется, и скажет, что окончен ее путь. И в тот же миг моя душа проснется и улетит. Одна. Куда-нибудь.
Потом я буду жить. Уже не помня. И изменившись. Раз и навсегда. Прощальные слова моих героев, звезды прощальной странная вина – кому какое дело до расплаты? Кто виноват? И надо ли судить? Я возвращаю в родимые пенаты и буду снова трубочку курить. Потом засну. Увижу странный город. По улицам его пройду, не зная, что этот сладостный, тягуче-жгучий морок останется со мной. Не запятая – тире, отчаянья надежная подруга вмешается в привычные слова. Но здесь не будет места зимним вьюгам и отступленью от канонов сна.


       Пауза
Миг равновесия.
Весы замерли,
не решаясь качнуться.
Странные вести:
Чтобы вспомнить,
надо забыться…