Щука - аллигатор

Щ у к а – а л л и г а т о р.


Удивить деда Федора рыбацкими байками было невозможно. Тем более, когда он выпьет.
- Енто што! – пренебрежительно махнул он в сторону огромной вареной головы сома, выложенной на блюдо посреди стола. – Ента хреновина – пескарь, ежели сравнить его с щукой, которую мы с кумом Василем как-то заарканили у нас на речке…
- Расскажи, дед! – Его внук Славка, видимо, слышал эту историю с различными вариациями в связи с принятой дедом дозой не раз поэтому, подмигнув всем, в знак восхищения выставил большой палец. Все застолье, заинтересовавшись, шумно поддержало его.
- Ну, тады слухайте! – дед опрокинул еще полкружки «Амаретто» из воинских запасов, зажевал жареной сомятиной и продолжил: - Было енто году в писят седьмом, не то восьмом, когда лысый Никита закормил нас кукурузой до того, шо мы почти поверили, шо ето мясо. А мяса один хрен хотелось, так же, как и ентого…хвосфору с рыбы, шобы хочь трошки мозги к коммунистическому будущему подготовить. Была, конечно, в городских магазинах и колбаса всякая, и рыба мороженая пяти сортов… А на кой нам мороженая, ежли в речке плющится своя, доморощенная, свежая. Собрались мы с кумом на серьезную рыбалку: щук наловить к соседской свадьбе. Соседи нам сказали, шо ежли мы их наловим к праздничному столу – подарка приносить не надо, а водкой нас зальют по самый контрольный клапан. Ну, щук в нашей речке – як у дурня махорки, так шо в успехе мы не сомневались. Но для того, шоб наловить много, не опозориться, нужна была хорошая блесна. Енто такая железка блискучая, которую на леску цепляют и с лодки пуляют, а щука, думавши, шо енто живец, берет без промаху. Да, так вот, в магазине их нету, а шоб самому смастерить, нужна ложка – серебряная или, на худой конец, из нержавейки. Надо сказать, шо нержавейка в те годы ценилась на вес серебра. А ложки той и другой породы хранились в сундуках, разом с самогоном-перваком и чистыми рушниками для особо торжественных случаев. И за каждую ложку моя Фрося, так же, как и Васькина Мария, тряслись, как жид над мешком золота. Переучет они им вели кажный месяц первого числа – тютелька в тютельку.
 Свадьба у соседей через почти неделю, так шо успевали мы с кумом до расплаты погулять. Ну, ключ на замок сундука в кузне отковать, что два пальца, извиняюсь, об асфальт. Так шо на рыбалку через день мы выходили не только с полдюжиной запасных «живцов», но еще и с литром отменного первача-самогона. Который отмеряли из десятилитровой четверти, шо стояла в сундуке, долив тут же в бутыль ровно литру чистейшей кубанской водички-артезианки.
Приходим рано-рано утром к речке, только в лодку, а кум:
- Федь, а Федь, давай по граммульке перед рыбалкой?
- Нет, - говорю, - Вась, имей терпение. Давай, как Суворов в рекламе - до первой щуки.
- Давай, - говорит, а сам так сожалеюще на банку глядит.
Выплыли мы на середку, кидаю я, кидаю блесну – не береть, стерва, Хучь сам чепляйся на железку. Кум бросил весла.
- Не так ты, Федька, кидаешь, дай я попробую.
Обозлился я.
- Да ее в какую сторону не швырни – все одно ко дну идет – успевай только леску выбирать. Ну на, кидай, телемастер долбанный.
Кинул он раз, другой, на третий – зацепилось.
- Ага, - блажит Васька, - попалась!
- Здесь, - говорю, - как раз борона затоплена, помнишь, мы зимой под лед спустили, чтобы сетями не браконьерничали? Так шо енто она тебе и попалась.
Короче, оборвать пришлось блесну. Вторую кум потерял, зацепив какой-то карч на дне. На третью причепился-таки щуренок и ушел вместе с блесной. То ли леску перекусил, то ли кум слабо ее привязал. Тут у меня уже терпение лопнуло.
- С твоими закидонами, - говорю, - у нас до вечера маковой росинки во рту не появится. Залазь-ка по новой на весла, угробитель блесен!
Повздыхал он, но перелез. Только, это, я зашвырнул блесну возле островка осоки посеред речки – как хапанет ее что-то! Леска зазвенела, натянулась. А Васька балдеет.
- Ты, - кричит, - не помнишь, здесь мы ничего не топили? За шо ж ты уцепился, маму твою паровоз переехал!
- Дурак ты! - ору что есть мочи, а сам леску на кулак мотаю, - продери свои похмельные зенки – водолаз попался!
Тут оно как рвануло в сторону – я чуть из лодки не вывалился. А кум глаза выпучил и орет:
- Цепляй леску за корму! Не боись, не перервет, она слона, говорят, выдерживает.
Я быстренько обмотал кормовую скамейку, а сам в ответ:
- Не знаю, как там у ей насчет крепости, но прицепилось что-то поболе слона – это точно.
- Не бреши, – успокился тут кум. – Поболе слона только колхозный комбайн «Колос». Но что мы его ни по-трезвому, ни по пьянке здесь не топили – это точно.
Между тем наша лодка вдруг тронулась с места и пошла набирать ход. Вроде как мотор ей к заднице кто приделал. Васька весла в воду – и давай в обратную грести. Притормозила лодка, только слышу - затрещала дощечка скамейки.
- Брось, - кричу, - весла, а то ента бугаяка нам всю лодку разломает!
Посушил он весла, ну мы и наблюдаем, куда нас занесет. Речка неширокая, метров двести – ентому мастодонту деваться некуда. Позади нас переходной мост – прошлой весной колхоз сделал – «кладки» называется. Ну, ентот черт допер нас до гребли. Глядим: впереди столб воды – разворачивается, значит. Счас увидим, шо нам попалось. И увидели! Прям на лодку прямым курсом прет какое-то обросшее мхом зеленое бревно с разинутой пастью, а в ей зубы – как у пилорамной пилы.
- Кум, - ору с переполоху, - ты не слыхал – в нашей речке крокодилы водятся?
- Нашей речке до Амазонки, - говорит, - как твоей Фросе до королевы красоты!
Хотел я его веслом оприходовать за ентот комплимент, а тут гляжу: надо мной тень пронеслась, как от самолета. И кума как ветром сдуло с лодки – только сапоги взблеснули на солнышке. А на дно лодки свалилось енто бревно зеленое – щука оказалась, метров двух в длину.
- Дед Федь, – не выдержал Славка, – а сколько метров в вашей лодке-то?
- А ты помолчи, – уничтожающе глянул на него дед. – Баркас у нас был рыбацкий, а в ем метров пять будет смело. Вот такая получилась суетация: кум в речке пузыри пускает, а я – один на один с ентой хищницей. Видать, увидела лодку, да сдури хотела перемахнуть через нее. А не понимает же, где длина, а где ширина, вот и шмякнулась прям в середку. Что делать? Ведь такая ж бугаяка и пароход перевернет, не то шо какую-то задрипанную… - дед опасливо взглянул на Славку и продолжил, - пятиметровый баркас. Я – хвать весло да как шандарахну ее по башке, а она в это время как раз подпрыгнула, и я промазал. Зато завопил кум за бортом. Оказывается, он ухватился уже пальцами за борт лодки, чтобы залезть, - ну я и угадал как раз по ентим пальцам веслом. Богует он в воде, а я не знаю, шо делать. Ента тварь изловчилась уже мой калош новый за два рубля тридцать копеек зубами переполовинить, хорошо хоть свою клешню успел из него выдернуть. Тут я уже не стерпел – вытянул свой складной нож и воткнул его ей промеж глаз. И угадал, видать - у щуки как раз там крестовина мозга пролягает. Задергалась она, как кум когда-то, когда менял пробку в счетчике и сунул в гнездо вместо пробки палец по запарке. Опосля затихла. Тут влазит в лодку Васька и орет:
- Набулькивай!
Я гляжу на его подмоченный вид – может, думаю, ударился головой о борт, когда в воду падал?
- Ты шо, мало набулькался, когда круги вокруг лодки нарезал?
- Нормальный я, - говорит он. - Только первую щуку поймали – наливай по такому случаю. Договор был.
 Тьфу ты!
- Наливай сам, - говорю, - у меня руки после ентого крокодила трясутся. Ведь откусила бы ногу – как пить дать.
Берет, значить, мой кум из-под лавки енту самую банку с перваком, а у самого такая счастливая рожа – в тот момент в самый раз на рекламу подошла бы какой-нито зубной пасты – вся челюсть на виду. И только-только собрался уже крышку содрать с банки, как ента зубастая скотина очухалась и двинула его хвостом по рукам. Банка, естественно, по закону подлости – за борт, а кум – за ней. Честью клянусь, братцы, - дед прижал руки к груди, - такого прыжка я не видел у нашего знаменитого вратаря Льва Яшина, хоть не пропускал ни одного футбола по клубному телевизору. На который мы в то время еле собрали всей станицей, - очень большая редкость, да и свету не хватало… Да, прыгнул он, конечно, классно! Но зря, видать - банка быстрей его потонула. Вынырнул кум злющий, как змеюка, молча сел на весла, и мы погребли на берег. Больше мы в ентот день не ловили.
- А как же свадьба, дед Федь? – Славкина Вика была – вся внимание.
- А на свадьбе мы были. Нас туды чуть не на руках занесли, как самых почетных гостей. Оказалось, мы изловили главного поедателя уток и гусей на нашей речке – мужики видали иногда, как щука их утягивала под воду. В нее даже из ружжа пуляли не раз – все без толку…
- А щуку все ж съели на свадьбе, - помолчав, добавил дед. – Ни на жареху, ни на варево она, ясное море, не годилась, а вот котлеты рыбные получились – пальчики оближешь.
За столом помолчали, обдумывая эту историю. Затем Славка с невинным видом спросил деда:
- Дед Федь, а ты, случаем, не читал про барона Мюнхгаузена? Тоже истории ничего себе…
Дед молча встал из-за стола и вышел из столовой. Вика напустилась на Славку:
- За что старого человека обидел? За то, что повеселил тебя за столом? Ну, пусть неправда, так ты мне на день по десять раз врешь. Что ж, тебя теперь – тоже веслом по голове?
- Да я ничего, но слишком уж неправдоподобно, – вяло отговаривался от жены Славка. – Пусть его языком чешет, мне то что, в конце концов.
Неожиданно вернулся дед Федор. Он молча положил перед Славкой картонный квадратик и, сев за стол, плеснул себе «Амаретто». Славка, поглядев на то, что принес дед, встал со стула и подошел к нему.
- Дед Федь, ты меня извини, пожалуйста, я не хотел обидеть, просто …
Все обратились к картонному квадратику. Это была фотография, старая, пожелтевшая. Но – впечатляющая. На какой-то толстой опоре, по всей видимости – телеграфном столбе, на вбитом крюке висела гигантская щука, смахивающая больше на средних размеров акулу. По обе стороны щуки стояли два молодых усатых мужика, в одном из которых с большим трудом различались черты теперешнего деда Федора. А на заднем плане виднелся длинный праздничный стол, уставленный закусками, бутылками, четвертями и графинами…