Мотылёк и Тарантул

Светлой памяти Ирины Кравцовой посвящается…

 

Вместо предисловия. "Смерть: мир за вычетом тебя".
 

"Есть вопрос, который нельзя решить за другого:
сохранить жизнь ценою страдания или избавить
от страдания ценой жизни? "


 

       Иногда случившееся невозможно принять. Вопреки сухим фактам. Вопреки упрямым доводам. Твой мозг уже получил и обработал поток очередной информации. Но сердце не согласно. Потому как это не «очередная информация». И такое слышишь не каждый день. За пустым набором букв стоит нечто большее, чем просто новость. Это горе, которое надо пережить, но которое так сложно принять.

 

*** *** ***

 

       Но, Боже мой, какие стандартные фразы сейчас приходят в голову. Да, в тот день никто не ждал беды. А кто её когда ждёт? И вот пишу, как в бульварных романах: в тот день ничего не предвещало беды. Это был прекрасный солнечный день. Как можно ждать беды, когда на улице весна и солнце и кажется, что земля полна добром и новой жизнью, и думать о смерти в такие моменты, по крайней мере, глупо и неэтично.

       Я набрал 11 цифр её номера и услышал в трубке привычное «алло».

- Привет, подруга юности моей! – сказал я ей беспечным голосом и добавил в трубку: - Ты что на меня «игнор» включила? Не звонишь, не пишешь уже как три дня…

       На том конце провода послышался то ли шорох, то ли вздох и я услышал своё имя. Это всё-таки был не её голос.

- Это мама Иры, – ответил голос.

- А где Ира?

- Её нет.

- Как нет… уехала?

- Умерла…

 

*** *** ***

 

       Были слова. Много слов. Тот самый поток очередной информации, которого за день так много проходит через наши пять органов чувств. Мы проговорили шесть с небольшим минут. В основном говорили на том конце провода. Я молчал. Я не мог принять. Не мог поверить. Ну, что за вздор! Прыгнула с крыши девятиэтажного дома, покончив с собой. Выкурила сигарету, а потом шагнула в пустоту. Так сказал следователь. Он позвонил с номера Иры ещё ничего не подозревающим родителям. А теперь телефон в руках у матери. И попробуй объясни каждому звонящему, что её дочери больше нет в живых. Я восхищаюсь героизмом этой женщины. Она находит в себе силы говорить с людьми. У меня дрожат руки, а к горлу подступил ком, который не протолкнуть словами, потому что слов нет. В голове вата и ты только тупо киваешь, а она всё говорит и говорит. Спрашивает, когда виделись в последний раз? Рассказывала ли о своих проблемах? Говорила ли о смерти?

       Боже, какой бред! Какая жуткая нелепость. Не было проблем. Не было. И о смерти не говорила. Хотя, нет. Говорила. Но инициатором разговора был я. Я был под впечатлением фильма и за неделю до трагедии написал ей в письме:

«Такая тонкая грань между жизнью и смертью!! Р-раз, и нет человека! Мне всегда было интересно узнать: интуиция или там, внутренний голос пытается подавать какие-нибудь сигналы опасности своему «хозяину», когда тому остаётся жить считанные часы? Как он ощущает себя в такие роковые для него моменты? Строит планы на будущее, думает о том, что будет завтра, а завтра-то для него оказывается и нет. Неужели это не чувствуется, а может у всех по-разному… А ты веришь в фатальность событий, веришь в судьбу?»

Она писала в ответ:

«Мне кажется насчёт этого никакой интуиции нет, и ничего человек перед смертью не подозревает, просто живёт как жил. Иначе действительно пытался бы что-то изменить… Я больше верю в случай. Как-то это было бы грустно, если бы всё заранее было предопределено… По-моему, где-то наверху просто действует глобальный закон вероятности: столько-то по этому закону умрёт в катастрофах, столько-то от болезней, столько-то покончит жизнь самоубийством. А кто конкретно – это уже дело случая».

       Неужели твоя смерть, Ира, была делом случая? Как ты, такая жизнерадостная, целеустремлённая 25-летняя девушка могла так легко расстаться с жизнью? Не могла. Но что заставило тебя забраться на крышу девятиэтажки и какая трагедия разыгралась там, - боюсь, этого никто никогда так и не узнает. Ира знала. Видела всё своими глазами. Что она чувствовала, что думала, когда, сорвавшись с 30-метровой высоты, уже неслась к неотвратимому и неминуемому. Что можно было почувствовать и подумать за полторы секунды? Боль, отчаяние, сожаление? Думала ли она о том, что успела сделать за свой короткий век и том, что уже никогда не сделает. Не выйдет замуж, не родит детей, порадуя внуками убитую ныне горем мать. Не отыщет ответ на извечный вопрос: «Что такое счастье?». Она обрела покой. Люди говорят: отмучалась. Так может теперь, сейчас она счастлива? Смотрит на нас сверху и шепчет ангельским голосом: «У меня всё хорошо. Я счастлива! Только помните обо мне. Помните всегда и везде, что был на земле такой человек, с таким именем и такой фамилией, который хотел любить и быть любимым. Помните везде и всегда умерших, никогда не забывайте их и не включайте на них «игнор». Человек жив, пока жива память о нём, покуда люди чтят и помнят, любят и скорбят – он будет жив в ваших сердцах!».

       Страшно, очень страшно, когда жизнь человека обрывается столь внезапно. И слёзы катятся из глаз, когда думаешь о нём, когда его отчётливый образ встаёт перед глазами как живой. Человека нет, но есть память и она живёт. Никогда не думайте плохо об умерших людях. Не судите о человеке по его поступкам. Если говорят, что человек – самоубийца, не верьте этому так безапелляционно. Не клевещите, не уподобляйтесь таким же клеветникам и врунам, для которых слово расходится с делом, у которых одна святыня – карьера и деньги. Самоубийство – страшный грех, но клевета – не лучше. Опорочить человека так легко, особенно когда его нет в живых. Верьте сердцу… и воспоминаниям. Они не обманут.

       А пока почтим светлой памятью всех погибших наших друзей и врагов. Они тоже были людьми и имели такое же право на жизнь. Пусть земля им будет пухом. И пусть та черта, которую они перешагнули, разорвав земные путы, станет для них началом конца, за которой их будет ждать тёплый свет, вечный покой и счастье. Я верю в лучшее, я верю в лучших. С огромной болью в сердце ты оставила родных и близких, чтобы уйти в более лучший мир. Значит, так надо. Это случилось и назад не вернуть. Пройдёт время и оно залечит раны. Станет легче, я верю, ведь жизнь не кончилась. Просто не стало человека. Он не умер. Он уехал. Очень далеко. Туда, где нет сотовых телефонов и электронной почты, туда, куда не дойдёт ни одна телеграмма и ни одно письмо. Но вы всегда, в любой момент можете услышать его голос, поговорить с ним. Просто зайдите в церковь и поставьте свечу за упокой. Немного помолчите. И вы обязательно услышите голос. Но сколько б не прошло времени, молю, не забывайте людей, что думают о вас на небесах. Отвечайте им взаимностью. Говорите с ними. Им так не хватает общения с живыми. Они счастливы, покуда память о них жива. Они живы, покуда их помнят…

 

*** *** ***

 

"Мотылёк и тарантул" (по мотивам философии Ницше).
 

 

"И даже мне, расположенному к жизни, кажется,
что мотыльки…и те, кто похож на них среди людей,
больше всех знают о счастье"
(Фридрих Ницше).

"Символы все - имена добра и зла: они ничего не
выражают, они только подмигивают. Безумец тот, кто
требует знания от них"
(Фридрих Ницше).

 

       Взгляни, вот яма тарантула. Не хочешь ли ты посмотреть на него самого? Вон висит его тонкая, но прочная сеть - тронь, и она задрожит, поблескивая в лучах солнца мелкими каплями росы.

       Идёт. Идёт, глянь. Добровольно. Здравствуй, тарантул! Чёрным сидит на твоей спине твой треугольник и примета. Я-то знаю, что сидит в твоей душе, скрытый мститель. Слащавый убийца. Мщение сидит внутри тебя и гложет: куда укусишь, там вырастает чёрный струп. И чёрным заливает яд угольки-бусинки твоих многочисленных глаз. Паук - не безмозглый "insecto" с набором инстинктов, паук - коварный мыслитель "homo". "Мщению и позору хотим мы предать всех, кто не подобен нам" - так клянутся сердца тарантулов. Это народ плохого сорта, его стоит сторониться, но никогда не лишним прислушаться: какие интриги плетут эти божьи твари. Поклонись ему: он хитёр и умён. Поклонись ему: он гораздо старше тебя и мудрости ему не занимать. Поклонись ему, но не бери в руки, не рассчитывай на его жалость - он беспощаден и в мыслях и в действиях.

       Здесь, где пещера тарантула, высятся развалины древнего храма - они прекрасны. Распахни свои очи, и ты увидишь красоты неслыханного размаха. Словно святыня нашего тела - душа, в поднебесье устремился взор чудом уцелевшего каменного ангела, - святыни символов и символа святынь. О, этот ангел с женским лицом, лебедиными крыльями и массивным распятием, крепко зажатым в руках. "Неси свой крест, неси, как бы тяжёл он не был; неси свою святыню, даже если ты сам - святыня" - как бы говорит застывший каменный образ. Воистину, тот, кто некогда здесь в камне, воздвигал свои мысли ввысь, знал о тайне всякой жизни наравне с мудрейшими из людей. И как божественно преломляются здесь своды и дуги, светом и тенью они устремляются друг против друга в извечной борьбе заката и восхода небесного светила. И словно стрелы, смотрят ввысь величественные колонны гранитного камня, эти мощные обломленные глыбы, безмолвные счётчики веков.

       И вдруг незаметный, едва уловимый, выпорхнул, словно из ниоткуда, крохотный мотылёк, комок живой материи размером с горошину. Выпорхнул и взмыл в высокое голубое небо, стремясь, должно быть, к самим звёздам. Что мотыльку звёзды, если отмеряно ему горстью песка времён самую толику, такую же кроху, как и он сам. Что мотыльку звёзды, если он сам для себя микрокосм, неизменно больший, чем твоя и моя вселенные. Так раскрой пошире свой карман и заплати ему дань уважения: поистине, это существо с незапятнанной репутацией. Только вверх стремится оно - увидеть как есть саму жизнь, изведать её дальние горизонты и созерцать блаженные красоты пусть и разрушенного, но божественного вместилища истины и добродетели. Для этого ему нужна высота. И то не мотылёк тянется к вершинам, сама жизнь рвётся к истокам, преодолевая клевету и лесть.

       Но другого хотят тарантулы. Мщение и алчность господствуют в тарантуловых душах. Они проповедуют зло. Это призраки вражды и неугодничества. Но он божья тварь. Он живёт под храмом. Он следит за мотыльком. Отвернувшись от жизни, он хочет причинять страдание. И даже, если ядовитое жало паука не дотянется до его мохнатого тельца, закат заберёт мотылька: его время истекает, последняя песчинка лучиком тлеющей надежды скользит вниз и замирает. Всё.



 

Вместо послесловия. "Монета иной чеканки".
 

 

       Когда рассказ только задумывался и когда писались первые строки, - Ира была ещё жива. Она была очень чуткой и ранимой натурой, что характеризовало её как творческого человека. И действительно: она писала стихи, пусть и не изумительные, но очень душевные и тёплые. Некоторые из них посвятила мне. В ответ я решил отблагодарить её той же монетой и написать небольшой рассказ с посвящением. Не успел совсем чуть-чуть. Впрочем, рассказ увидел свет. С той лишь разницей, что его так и не увидела и не прочла сама Ира. Изменился и текст: он оброс пояснениями; а вот посвящение осталось. Только стало оно посмертным…

 

Май 17, 2007