Снег пошёл

Снег пошел

"Снег пошёл, и значит что-то поменялось"
певица Земфира

- Сафар, я толстая? - курица Замира стояла у осколка зеркала и разглядывала свои небольшие складки на животе.
- Нет, Замира, ты не толстая, - выученной фразой отбил муж-петух. Он считал зерна овса, и ему было совершенно неинтересно обсуждать несуществующие проблемы жены. Хотя при этом Сафар действительно считал, что Замира совсем не толстая. Она была аппетитная, не более того.
- Ты меня совсем не любишь. Я уже не такая молодая и красивая. И от того, что постоянно несу яйца, совсем растолстела, - Замира продолжала рассматривать свое отражение и словно разговаривала сама с собой. – Ты ходишь к другим, совсем молодым курочкам, и делаешь вид, как будто я ничего не вижу и ничего не знаю. А ведь все говорят… Сплетни у куриц разносятся со скоростью кладки одного яйца в курятнике. Ты бы хоть постыдился, эти курочки еще совсем цыплята, ничего не понимают. Разводишь их на свое зерно. Тебе не стыдно, Сафар? Сафар?!
- Нет, Замира, ты совсем не толстая, - Сафар продолжал увлеченно считать зерно.
Замира вздохнула и отрешенно посмотрела на отражение мужа в осколке. Так близко и так далеко. Уже целых невыносимых полгода длилось это одиночество вдвоем, которое началось с самой красивой и пышной свадьбы на все курятники деревни. Вначале были одуванчики, потом наступила семейная жизнь. Замира была уверена, что муж её не любит, поэтому постоянно изменяет и уходит вечерами к другим петухам на дружеские драки. Сафар же просто не знал о чём разговаривать с курицей, хотя был уверен, что лучше жены, чем Замира, он никогда не найдет. Его устраивало существующее положение вещей, и он бы предпочел так и жить дальше, ничего не меняя. Чего же ей не несется, все думал Сафар. 
"Бог мой, неужели так всю жизнь, - крутилось в красивой розовой голове Замиры. - Я не хочу так. Это не то, что должно быть моей жизнью. Зачем я себя трачу на того, кто не любит? Зачем я его люблю? Я ведь могу отдавать свои перья и пух тому, кто оценит. Как же все трудно и невыносимо. Всевышняя Жар-Птица, прошу Тебя, измени мою жизнь".
Глазки Замиры увлажнились, и она пошла к кадке. Она включила кран и плюхнулась в воду, позволив тельцу расслабленно дрейфовать. Замира  уставилась в чистейшее голубое небо и совсем не хотела плакать. Вода ей была не нужна, ей нужен был шум. Шум тяжело падающей воды, уносящий отсюда далеко-далеко.
Неожиданно, откуда ни возьмись, с неба стали падать какие-то белые нежные хлопья. Замира ущипнула себя, предположив, что уснула и попала как всегда в сказочный сон. Удостоверившись, что не спит, курица принялась испытующе рассматривать хлопья. Они блестели на солнце, а вблизи казались совершенно изумрудами – так сказочно красиво они переливались разноцветными красками. Замира пыталась их поймать в свои крылышки, но они куда-то исчезали, а когда она их ловила клювом – то во рту ничего, кроме воды не оставалось. Замира никогда прежде не видела снег, и ей это явление природы предстало абсолютнейшим волшебством. Вместе с тем ей не захотелось к кому-то бежать, тем более к Сафару, и что-то спрашивать. Она побоялась, что это сказочное представление вот-вот закончится, а потому она просто опять легла на спинку и завороженная принялась глазеть на эти падающие маленькие чудеса.
В это время за окном на улице возникло много беспокойных звуков.
Сафар выглянул в отверстие курятника, зашторенное целлофаном. Курицы повсюду что-то кряхтели и бежали. Кто-то бежал без одной ножки. Сафар не мог понять, что происходит, но в груди стало как-то сразу тепло, тревожно и вызывающе. Через секунды он выбежал на улицу со своим покрасневшим от волнения гребнем.
Счастливая зачарованная Замира не слышала всеобщего переполоха и того, как выбежал Сафар. Она все еще жила в своем спокойном мире, где самым страшным событием представлялось отсутствие любви. Она еще пока не знала, как душераздирающе звучит предсмертное кудахтанье молодых куриц, как жутко до боли выглядит гребень Сафара в собственной крови, и как можно окаменеть в страхе от вида огненно-красной лисы, клыкастым пожаром убивающей все живое вокруг.
В эти минуты в кадке со стекающей водой и равнодушно падающим снегом кончалась её прежняя жизнь.