Текущая ситуация

Я не то чтобы очень прост, но немного простоват. По крайней мере,
такое мнение складывается у внешних наблюдателей. А у внутренних
наблюдателей, которых, как водится, несколько, создаётся обо мне
совсем иное впечатление, хотя и они вынуждены отметить, что есть
доля истины в суждениях внешних наблюдателей. В их мыслях обо мне.
Даже удивительно, что обо мне иногда думают. Эти мысли непостоянны,
фрагментарны, эпизодичны. Я мелькну у них перед глазами -- и пропал
надолго, а то и вовсе исчез за поворотом их, внешних наблюдателей,
внутреннего сюжета.

Вот такая пунктирность моего бытия -- для них, понятно, не для меня.
Снаружи все беды мои -- пустяк, а сомнения, терзающие меня, беспочвенны.
«Надо быть решительней» -- сказала однажды жена, причём невзначай,
за завтраком, безотносительно к текущей ситуации.

Такая пункирность восприятия меня свойственна и внутренним наблюдателям.
Настораживает и тревожит то, что, как и в случае с внешними наблюдателями,
я не всегда могу судить о степени пунктирности моего бытия.

Я взял лист бумаги и расчертил его пополам пунктирной линией. Она вышла
довольно ровной. Её отчётливые штрихи поблёскивают графитом в свете
настольной лампы. Они бегут друг за другом с одного края листа на другой,
словно пытаясь спастись от обступивших их врагов: слева -- внутренние
наблюдатели, а справа -- внешние. Я всех их изображу в виде
смеющихся человечков.
 
Пункирная линия бежит у них перед глазами; на лицах мерцают блики.
Ровно гудит кинопроектор. На экране идёт скучный документальный фильм
о вредном влиянии пагубных страстей.
 
Сеанс собрал мало зрителей. Касса пуста.
 
Если я захочу, то полечу в космос. Но меня это не прельщает. Я не стремлюсь
в космос. Вообще-то, если бы я захотел, то успел бы много чего добиться в свои
двадцать пять. Должно быть, что-то мне мешает. Наверное это неусидчивость,
поверхностность, лень. На самом деле я все свои таланты употребил бы с одной
целью -- заколачивания бабок, или, на худой конец, состригания купонов.

Я не такой простак, каким могу на первый взгляд показаться. Я сложно
устроен, правда, несколько неряшливо. Мои мысли скачут галопом, но
дорога дрянь -- сплошные кочки и колдобины и рытвины и ямы. В седле
не всегда получается удержаться, иногда меня оттуда вышибает на особенно
неровном ухабе и потом я долго прихожу в себя, долго болею,
лечусь как придётся.

Пьянство -- моя основная привычка. От пьянства я  бывал в беспамятстве --
меня носили на руках, пытаясь куда-нибудь пристроить, как-нибудь обогреть.

Однажды я проснулся, а за окном была уже другая пора года.
Я оделся и вышел на улицу. Мне сразу захотелось что-нибудь сказать,
но мысли путались и получалось только молчать.

Бодрая осень кружила голову... Господь с ней, с осенью, с этой, кем только не воспетой,
проклятой порой, когда наступает моя чернильная тьма. Как от неё избавиться?
Может быть, податься на юг?